Тотальное огосударствление 2 страница

В самом деле, момент присвоения является крайне важным при рассмотрении сущности собственности. Осо­бенно под углом зрения процесса, его результата и основа-

¹ См.: Щенникова Л. В. Указ. соч. С. 20.

² Маркс К., Энгельс Ф. Поли. собр. соч. Т. 46. С. 479.

³ Там же. Т. 12. С. 713-714.

Часть первая. Общие положения

ний, складывающихся здесь отношений и данностей. Ибо, как справедливо полагает Чичерин, «присвоение внешних предметов для удовлетворения физических потребностей составляет необходимую принадлежность всякого органи­ческого существа»¹.

Но все же такого рода характеристика сущности собст­венности, тем более если она ставит знак равенства между собственностью и присвоением и рассматривается в каче­стве единственно научной, основополагающей, канониче­ской, едва ли оправданна. Ведь при всей очевидности и важности рассматриваемой категории она отражает пре­имущественно природную, биологическую (физиологиче­скую) сторону взаимоотношений человека с природой или же определенную, результативную сторону экономиче­ских процессов. При этом в соответствии с указанной ха­рактеристикой человек рассматривается главным образом в виде отчужденного существа «берущего», «захватываю­щего» «усваивающего» что-то из внешнего мира, или, ху­же того, в какой-то мере оправдывается взгляд на собст­венность, как на все то, что «захвачено», и, действитель­но, так или иначе «просто взято», «присвоено».

В рамках же марксистских взглядов, где присвоение сопрягается с центральной идей этих взглядов — систе­мой эксплуатации человека человеком и необходимостью насильственного ниспровержения такой системы, она во­обще придает собственности довольно ощутимый нега­тивный (с криминальным привкусом) оттенок. Недаром некоторые теоретики отождествляли любую форму собст­венности с «кражей». Отсюда лозунг «грабь награблен­ное», дележ всех богатств между всеми людьми «на рав­ных» и т. д.

Тем не менее, как бы то ни было, формула о «при­своении» имеет в отношении собственности существен­ный рациональный смысл, выражает немаловажную грань в самой сущности собственности (пусть в данном отно­шении и не самую главную, не решающую), тем более ес-

¹ Чичерин Б. Н. Философия права // Избранные труды. СПб., 1998. С. 85.

Глава вторая. Сущность собственности

ли, как это обоснованно делает Е. А. Суханов, видеть в ней не элемент природного и экономического процесса, а объективный факт — факт «присвоенности», «принадлеж­ности»¹.

Какова же основная грань при рассмотрении сущно­сти собственности?

И ВОТ ЗДЕСЬ-ТО И НУЖНО в полной мере взять на вооружение рассмотренные ранее «исходные начала» соб­ственности, во всей их совокупности и единстве, и прежде всего, характерную для собственности прямую и глубокую связь лица с вещью, и полную, абсолютную власть собст­венника в вещных отношениях. И что еще более сущест­венно — отношение к вещам, «как к своим» — формулы на первый взгляд поверхностной, не очень-то научной.

Между тем именно здесь, в указанной формуле, бли­жайшим образом раскрывается вся подноготная собст­венности, ее сокровенный смысл.

Вот что по данному вопросу можно сказать в предель­но кратком, сжатом виде.

Собственность по всем своим исходным началам и своей сути есть именно нечто «свое», «собственное» для человека; отношение к вещам, как к самому себе. То есть как бы продолжение человека в вещах, продолжение его персо­нального господства, абсолютной и исключительной власти в отношении внешних предметов, которые становятся ус­ловиями и факторами его существования, преодоление при­родных и иных трудностей жизни, его интереса, а главное,

¹ Суханов Е. А. Лекции о праве собственности. М., 1991. С. 7. По мнению автора, «собственность представляет собой отноше­ния между людьми по поводу вещей, заключающиеся в присво­енности или в принадлежности материальных благ одним лицом (их коллективам) и соответственно в отчужденности этих же благ от всех других лиц».

О моменте «присвоенности» см. также: Якушев В. С. О само­стоятельности института права государственной социалистиче­ской собственности и его государственно-правовой природе: Сб. ученых трудов СЮИ. Вып. 13. Свердловск, 1970. С. 85 и след.

Часть первая. Обшие положения

еще одними, притом могущественными, «руками» или даже, если угодно, — «частями самого человека», его бытия (в ус­ловном смысле — его «тела»), проявлениями, поприщем или даже при наличии необходимых условий и потребностей, ин­струментами его физических возможностей и разума, уме­ния и способностей, активности и творчества.

При этом во всех аспектах приведенного выше кон­цептуального положения, претендующего на понимание сущности собственности¹, необходимо учитывать вот ка­кой момент. Само по себе продолжение человека во внешних предметах — это явление сугубо объективное, относящееся к самим вещам — технике, предметам про­фессиональной работы, к иным предметам, объективи­рующим существование, деятельность, разум и духовные силы человека.

Но такого рода внешние предметы — это все же толь­ко объекты собственности, хотя и принципиально важ­ные, в том числе и, прежде всего, для ее философского видения. А сама собственность — это полное господство и абсолютная власть над этими предметами, иными объек­тами, причем господство и власть такие, когда они выра­жены в отношении лица к вещам, как к своим.

В ПРИНЦИПЕ, с концептуальной точки зрения от­стаиваемая в этой работе позиция заключается в том, что

¹ Такое понимание сущности собственности постепенно ут­верждается в научной литературе. В частности, в многогранном труде К. И. Скловского, охватывающем весьма широкий круг проблем права собственности, говорится: «В конце концов та­кое лапидарное определение, как отношение к вещи как к сво­ей, при всей кажущейся ненаучности оказывается довольно глу­боким, если учесть, что «своей» можно считать вещь, если по­нимать ее как пространственное расширение личности, ее потенциала. Именно это качество принципиально отсутствует у обладателя всех других прав на вещь: они в никаком случае не относятся к чужой веши как к атрибуту, продолжению собст­венной личности» {Скловский К. И. Собственность в граждан­ском праве: Учеб.-практ. пособие. 2-е изд. М., 2000. С. 158).

Глава вторая. Сущность собственности

имеются все основания считать, что человек многое за­хватывает, присваивает из окружающей действительно­сти, но главное, он как мыслящее и творческое существо продолжает себя во внешнем мире, и тем самым для него открывается возможность сознательно (интеллектуально, творчески) осваивать его. И собственность под этим уг­лом зрения выступает в качестве явления по самым высо­ким мирозданческим меркам — человеческого, пожалуй, даже интеллектуального, проникающего через категории «человек—вещь» в глубины, недра бытия людей, их разу­ма, свободной воли.

И хотя по ряду пунктов, особенно в отношении процес­са и оснований обретения собственности, момент «при­своенное™» вполне совместим с приведенной выше ха­рактеристикой сущности собственности в основных ее гранях, последняя, по мнению автора, может претендовать на принципиально отличную от «теории присвоения» пози­цию. Причем — претендовать под углом зрения миропони­мания, в центре которого в соответствии с данными и тре­бованиями современной науки — человек. Тем более что эта постановка вопроса согласуется с научной российской традицией по вопросам собственности, а также современ­ными на этот счет экономическими потребностями.

Так, в соответствии с воззрениями Чичерина само при­своение должно рассматриваться в контексте главного в собственности — «умственной принадлежности вещи ли­цу»¹, что переносит при характеристике собственности ак­цент преимущественно с природного, «зоологического ас­пекта» жизнедеятельности человека, процесса и результата его деятельности на его характеристику как существа ра­зумного, творческого. Такой же по своей основе научной линии придерживается и Бердяев, который полагает, что собственность «по природе своей есть начало духовное, а не материальное, она предполагает не только потребление материальных благ, но и более устойчивую и преемствен­ную духовную жизнь личности в семье и роде, начало соб­ственности связано с метафизической природой личности,

¹ Чичерин Б. Н. Указ. соч. С. 85.

Часть первая. Общие положения

с ее внутренним правом совершать акты, преодолевающие время»¹.

Рассматриваемый подход к сущности собственности согласуется и с требованиями современности, нуждами экономического развития нынешней эпохи. Как пишет Сафиуллин, собственность в современном ее понимании по самой своей сути в области товарно-рыночной эконо­мики «обязывает хозяина быть товаропроизводителем, компетентным организатором производства и расчетли­вым коммерсантом»².

Есть основания полагать, что отстаиваемая в этой ра­боте трактовка сущности собственности в основных ее гранях (как явления цивилизации, продолжающего чело­века в вещах) преодолевает подмеченный в литературе прозаизм утвердившегося в романо-германской системе понятия собственности, способна возвысить его, придать ему высокозначимые общечеловеческие, социальные и моральные характеристики. Это, помимо всего прочего, поможет избавить нашу теорию, практику и обществен­ное мнение от пришедшей вместе с категорией «рынка» тенденции придания понятию собственности «манихей-ской энергетики, пафоса и экстаза»³.

ХАРАКТЕРИСТИКА СОБСТВЕННОСТИ через кате­гории «свободы», «умственной принадлежности», «мета­физической природы личности» и т. д. свидетельствует о наличии в ней некой духовной сути.

Такая духовная суть скрыта в глубинах этого порази­тельного феномена «собственность», в гуще его явных особенностей и качеств (что, кстати, как будто бы син-

¹ Бердяев Н. А. Философия неравенства // Русская филосо­
фия собственности. М., 1993. С. 49.

² Сафиуллин Д. Н. Общее понятие собственности и права
собственности на современном этапе. С. 43; Он же. Теория и
практика правового регулирования хозяйственных связей в
СССР. Свердловск, 1990. С. 25.

³ Панарин А. С. Искушение глобализмом. М., 2003. С. 125.

Глава вторая. Сущность собственности

хронно ее «грубому» облику, связанному к тому же с та­кими негативными ее проявлениями, как корыстолюбие, эгоцентризм и проч.).

Но ведь уже в вещном характере собственности про­являются такие еще не осмысленные ее глубины, кото­рые влекут людей, помимо расчетов на богатство и со­кровища. Даже на уровне обыденного сознания собст­венность противостоит образу жизни, построенному на воровстве, житии «на халяву», приживальчеству, попро­шайничеству.

Есть, по-видимому, все основания полагать, что даже самые высокие духовные категории, такие как совесть, вспомоществование, солидарность, сообразуются с собст­венностью (впрочем, такой, которая очищена от негатив­ных ее проявлений). Без подобной связи указанные высо­кие духовные категории нередко становятся эфемерными, не идущими дальше пустых рассуждений, порой одних лишь показушных акций.

Мировая история свидетельствует о том, что как только по мере развития цивилизации раскрывается са­мосознание и достоинство людей, утверждается демокра­тическая перспектива, то для развития и становления та­кого рода процессов призываются люди с надлежащим собственническим статусом. И вовсе не потому, что здесь реализуются интересы «эксплуататорского мень­шинства», а потому, думается, что духовная и деловая суть собственности настраивала их носителей на идеи и поступки, соответствующие требованиям гражданского общества.

Да и ныне, как будет показано в последующем (п. 1 гл. 2), наиболее стойкой и надежной основой и гаранти­ей высокого достоинства и неотъемлемых прав личности является ее надлежащий и защищенный статус собствен­ника.

С УЧЕТОМ РАССМАТРИВАЕМОЙ в данной работе позиции представляется очевидным, что по своей искон­ной, первородной сути собственность во всем объеме сво-

Часть первая. Общие положения

их качеств (причем и положительных, и негативных, про­тиворечивых сторон, источника прогресса и негативов — корыстолюбия, вещевого эгоизма, страсти к накопитель­ству, к сокровищам и др., относящихся к «зоологическому аспекту») является, за исключением ее особой характери­стики в качестве «достояния», собственностью персони­фицированной, т. е. частной собственностью. Стало быть, — собственностью человека как высшей осо­би, индивидуума, конкретного лица, полное обладание ко­торого вещами, иными предметами напрямую соприкаса­ется, контактирует с его интересами, разумом и главное — его свободной волей. При этом право собственности, в том числе право присваивать себе предметы физического ми­ра, принадлежит, как показал Чичерин, «тому существу, которому по самой природе принадлежит свободная воля, т. е. единичному лицу» (курсив мой. — С. А.)¹.

И именно такая (частная!) собственность, фиксирую­щая первородную принадлежность объектов человеку и определенному сообществу людей, может служить чело­веку не только в «зоологическом отношении», но и в его активной, творческой, созидательной деятельности, да­вать ее субъекту наиболее широкие права обладания и власти, и в этой связи оказывать на человека, на его во­лю и интересы мощное и многообразное воздействие. Такое воздействие, которое при всех негативах собствен- «ности активизирует личность, ее творческий потенциал и вследствие этого приносит благо и самому человеку, и всему сообществу людей. В этих своих качествах частная собственность, хотя и является источником и поприщем ряда негативных сторон в жизни людей, вместе с тем включается, как и опосредствующее ее право, в жесткие механизмы поступательного, восходящего развития об­щества.

Таким образом, только персонифицированная, част­ная собственность в силу своих исходных первородных качеств, если согласиться с вышеизложенным, способна «выходить» на ум и свободную волю человека, быть сво-

¹ Чичерин Б. Н. Указ. соч. С. 85.

Глава вторая. Сущность собственности

его рода его продолжением, его господства и власти, вы­раженной в вещах, иных опредмеченных явлениях окру­жающего нас мира.

Конечно, здесь нужно учитывать троякого рода об­стоятельства:

— во-первых, существование некоторых зачаточных, примитивных «общих» форм собственности в доцивили-зованную эпоху, в том числе то, что в марксистской лите­ратуре именуется «первобытнообщинной собственно­стью» или даже будто бы достойной примера первобытной «коммунистической собственностью»¹;

— во-вторых, формирование после появления феноме­на собственности в указанном выше значении различных модификаций собственности, ее обобществленных под­разделений, наслоений, ответвлений, подчас противо­стоящих частной собственности (такое в том числе явле­ние, как государственная собственность);

— в-третьих, обособление и обретение высокого соци­ального статуса особой характеристики собственности — достояния, которое в результате развития общественных отношений (государственных, межэтнических, межна­циональных) приобрело особое социальное значение и в какой-то мере возвысилось над всей системой отноше­ний частной и государственной собственности (хотя ре­ально, на практике без них не может утвердиться и про­явить себя).

О некоторых из этих обстоятельств и пойдет речь далее.

¹ В литературе по этологии и истории относительно склады­вающихся общественных отношений с достаточной обоснован­ностью утверждается то, что «первобытный коммунизм — вы­думка кабинетных философов прошлого века (здесь имеется в виду XIX век. — С. А.)», отражающих практику «зашедших в ту­пик и вторично деградировавших племен», что и послужило не­кой будто бы научной предосновой коммунистического экспе­римента, в результате которого «повсюду, где проводился экспе­римент, вместо общества равенства возникали жесткие иерархические пирамиды...» (Дольник В. Непослушное дитя био­сферы. М., 1994. С. 147).

Часть первая. Общие положения

Глава третья Право собственности

СОБСТВЕННОСТЬ по самой сути складывающихся отношений — это и право собственности. Собст­венность «без права на нее» и вообще без права как об-щецивилизационной категории теряет какой-либо смысл и основы своего существования. В связи с этим наряду с исходными составляющими (вещи, полное обладание ими, отношение к вещам как к своим) существует еще одно, не менее значимое начало собственности, — ее правовая составляющая.

Полное, абсолютное обладание вещами, иными пред­метами и тем более власть над ними, особенно власть, имеющая характер «умственной принадлежности»¹, на определенной ступени развития общества (и, добавлю, развитости самих общественных отношений) иначе, чем через и посредство права и определяемые им правовые механизмы и институты, существовать и реализоваться не может в принципе, по определению. Хотя бы потому, что полное обладание в отношении вещей и сама по себе власть над вещами нуждаются в том, чтобы они поддер­живались в своем существовании, функционировании и беспрепятственно длились во времени, благодаря доста­точно мощной социальной силе.

Конечно, то, что именуется социальной силой может выступать и непосредственно и в этом качестве даже по­лучать наименование «права» («кулачное право», «право» захватчика по канонам сильного, «права» победителя в войне, «права оккупанта», «права власти», в том числе при тиранических и теократических режимах, «право» в криминальном мире). И тогда отношения собственности (абсолютное обладание вещами, иными предметами,

¹ В законодательстве всех стран признается, что «право соб­ственности как умственная принадлежность вещи лицу везде отличается от физического владения» (Чичерин Б. Н. Указ. соч. С. 85).

Глава третья. Право собственности

власть над ними) может провозглашаться или фактически реализоваться просто как наличный факт, отвечающий понятиям «присвоение» и «присвоенности» в самом жест­ком и грубом его значении. Факт однозначный с фактом силы, или, что еще точнее, — насилия. Именно на подоб­ных факторах во многом строились и строятся ныне от­ношения собственности тиранического (рабовладельче­ского) и феодального типов.

Но при развитых общественных отношениях, харак­терных для вступления человечества в состояние цивили­зации и становления демократии, право собственности все больше утверждается в качестве института цивилиза­ции, строящегося на строго юридических началах. Таких, как закрепление тех или иных прав, тем более «полных», «абсолютных», в официальных, признаваемых в обществе источниках (законах, иных нормативных правовых ак­тах), установление процедур приобретения и прекраще­ния права собственности, способов восстановления нару­шенных прав, обеспечение их надежной защиты в судеб­ном порядке и т. д.

Такого рода подчинение собственности строго юриди­ческим началам означает, если так можно выразиться, оцивилизацию собственности и одновременно включение ее в качестве одного из мощных факторов экономическо­го и социального развития общества. В то же время сле­дует заметить, что установление теми или иными субъек­тами фактической собственности, не согласующееся с указанными правовыми началами, означает не что иное, как внеправовую ситуацию, выход тех или иных лиц, пре­тендующих на статус собственника, за пределы права, си­туацию, которая в ряде случаев возникает и в нынешнее время.

Именно через право, утверждаемую им экономиче­скую и творческую свободу, «умственную принадлеж­ность вещей» (Б. Н. Чичерин) и отсюда через соответст­вующий его инструментарий, механизмы и юридические конструкции в полной мере раскрывается и реализуется потенциал собственности, ее социальные функции, воз­можности для активной, производительной деятельности,

Часть первая. Общие положения

творчества человека, сообщества людей. В то же время этот же юридический инструментарий, правовые меха­низмы и конструкции способны поставить собственность в необходимые рамки, предотвратить ее превращение (как и превращение любой власти, тем более полной, аб­солютной) в поприще произвола, своеволия, тирании.

Исходное значение для права собственности на пер­вых этапах существования человечества принадлежало обычаям и традициям (которые, в свою очередь, по дан­ным этологии, коренятся в известных предпосылках про­шлого — в нравах и формах поведения высокоразвитых организованных особей, их сообществ и независимо от появления разумных существ). Особенно это относится обычаям, сохраняющим свое значение и в последующие времена, когда в регулировании общественных отноше­ний стало приобретать все большее значение право в строго юридическом значении¹. Речь идет о праве как особом нормативном институционном образовании, обеспечиваемым государством, которое отличается пре­дельной определенностью по содержанию и гарантирован-ностью со стороны всего общества, государства, в том чис­ле правосудия, системой правоохранительных органов.

Важен здесь и такой момент. История свидетельствует о том, что на первых этапах существования человеческо­го рода, в доцивилизационный период, обладание мате­риальными богатствами и власть над людьми (и как сис­тема подчинения, и как духовная власть) выступали как нечто единое, недифференцированное, освещенное гос­подствующими верованиями, одинаково и над людьми, и над вещами. Сильны в это время оказались и рудименты родоплеменной организации общества, переплетавшиеся с формирующимися зачаточными отношениями собст­венности и приобретающими поначалу для данного сооб­щества людей общий характер (некой «общественной

¹ Касаясь правовых вопросов, О. Шпенглер пишет: «...Вся­кое право есть по преимуществу обычное право: пускай себе за­кон определяет слова — жизнь их и истолковывает» {Шпенг­лер О. Указ. соч. С. 61).

Глава третья. Право собственности

собственности»). Лишь в процессе дальнейшего развития общества «обладание» и «власть» стали постепенно диф­ференцироваться, в той или иной мере обособляясь в сферах материального производства и жизнедеятельности людей (собственность), политики (политическая власть), религии (вера в Бога, иные верования и основанная на них религиозная власть).

Особое значение в силу специфического сцепления ис­торических обстоятельств сыграли в условиях античности Древний Рим, древнеримская культура, когда одновремен­но и во взаимодействии складывалось право как особое нормативное институционное образование, и формиро­вался институт частной собственности. Самое примеча­тельное здесь (в должной мере, к сожалению, не оценен­ное Историей и наукой) заключается как раз в том, что благодаря древнеримской правовой культуре именно углуб­ленная и утонченная юридическая разработка отношений собственности раскрыла саму суть категории собственно­сти как таковой, заложенные в ней предпосылки, противо­стоящие превращению собственности в произвол, и придала ей то выдающееся значение, которое она (увы, сохраняя и по­рой усиливая свои негативные, «зоологические» черты) при­обрела в становлении и развитии человеческой цивилизации.

В соответствии с этим, конституируя власть собствен­ника в качестве полной, абсолютной, римская доктрина и правосознание не трактовали ее беспредельной, безгранич­ной. И, надо полагать, отсутствие в римской догматике и юридической лексике самого положения о «власти» соб­ственника и развитие на «его месте» всего лишь триады правомочий (права владения, права пользования, права распоряжения) имеет не только технико-юридическое значение, но и обозначает с принципиальной конструк­тивной стороны юридические пределы и формы реализа­ции собственнической власти.

Не упустим из поля зрения и то, что право собственно­сти (и что характерно — категория «вещи») по римскому праву оказалось в сети достаточно детализированных юри­дических конструкций и правоотношений, которые дают прочные и твердые основания для деловых отношений и

Часть первая. Общие положения

жизнедеятельности людей и вместе с тем исключают про­извол на практике, основанный на категории собственно­сти. Такие, приведу в качестве примера, как завладение (occupatio), приращение (accessio), приращение во владе­нии путем обработки и придания вещи нового вида (specificatio), передача вещи (traditio), приобретение владе­ния через представителя (constitutum possessorium) и т. д.

И еще одно замечание — мировоззренческое. Думает­ся, именно от марксизма, непосредственно от специфи­ческих воззрений Маркса пошло подхваченное многими обществоведами (особенно — советской генерации) пре­небрежение к правовой составляющей — правовому ас­пекту собственности. Именно по гегелевской схеме, кото­рой придерживался Маркс, утвердилось в отечественном экономическом мышлении представление о том, что эко­номика, тем более сводимая к рынку, — это своего рода «монада, функционирующая сама по себе», и что юриди­ческие отношения — этого всего лишь «форма», которая «только оформляет» и не столь уж обязательная для будто бы саморегулирующихся «рыночных процессов».

Наконец, одна сугубо юридическая деталь, которую не лишне еще раз вспомнить или уточнить. Рассуждая о пра­ве собственности и употребляя соответствующую форму­лировку в различных контекстах, не следует ни на мгно­вение упускать из поля зрения то элементарное для юриспруденции положение, что эта формулировка может обозначать «право» в двух различных специально-юриди­ческих значениях:

— как объективное право (т. е. как совокупность юри­дических норм о собственности);

— и как субъективное право (т. е. как правомочия, субъективные возможности, принадлежащие субъекту, это как раз право владения, право пользования и право распоряжения).

ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ полагать, что лицо, становящее­ся собственником, обретает в этой связи с юридической стороны статус собственника.

Глава третья. Право собственности

Это означает, прежде всего, то, что лицо, становящее­ся носителем мощных юридических прав собственника (по-видимому самых мощных в частноправовой сфере), имеет специфическое социальное и правовое положение. Оно характеризуется, по крайней мере, следующим.