Итак, идея длящейся добросовестности - фантазия, оторванная от реальной жизни и не имеющая почвы в законе, который тоже ведь написан для жизни. 31 страница

--------------------------------

<1> Подробнее см.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 234 и сл.

<2> Не является исключением и общая собственность, поскольку здесь сособственники выступают как один собственник. Практически это выражается в том, что все сособственники должны приходить всякий раз, как реализуют свое право, к единой воле либо посредством консенсуса, либо по большинству голосов. Но раз существует одна воля (один субъект), то существует и одно право собственности. Никто из совладельцев не имеет отдельных и различных прав на вещь. Таким же образом может возникать и общность в отношении других вещных (сервитута, суперфиция и др.) прав - при принципиальном условии единого права.

 

На простой вопрос, как расценить тот факт, что, пока арендатор владеет арендованной вещью, собственник не может ею владеть, не нарушив права арендатора (и своей обязанности), следует столь же несложный ответ: собственник потому и получает за вещь деньги <1> от арендатора, что сохраняет всю полноту права на нее. Заключая договор аренды, собственник ничего не передает, а реализует свое право, не теряя его (напротив, утрата права собственности влечет и прекращение арендных отношений для бывшего собственника). Отвечать же на этот вопрос в том смысле, что собственник отдает на время свое право арендатору, - значит не понимать, как действует правовой механизм <2>. В таком ответе не больше смысла, чем в утверждении, что собственник меняет свое абсолютное право на свою же относительную обязанность воздержаться от пользования вещью на срок аренды при том, что такой (вполне лишенный смысла) тезис гораздо ближе к внешним фактам.

--------------------------------

<1> В безвозмездных отношениях собственник получает неимущественное социальное благо - влияние, уважение и пр. Основанием этого блага также является полное право на вещь. Очевидно, что если кто-то разрешит пользоваться не своей, а чужой вещью, то по обнаружении этого факта рассчитывать на почтение ему не придется.

 

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о выполнении работ и оказании услуг" (книга 3) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание исправленное и дополненное).

 

<2> Еще раз процитирую высказывание В. Витрянского о доверительном управлении: "Правомочия доверительного управляющего по управлению имуществом не могут в принципе представлять собой правомочия, делегированные (переданные) самим собственником, по той причине, что права доверительного управляющего в отношении переданного ему имущества не переходят к нему от собственника, а возникают из договора доверительного управления. Заключение такого договора и сама передача имущества в доверительное управление есть форма реализации собственником его правомочий" (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья. С. 801; автор главы - В.В. Витрянский). Понятно, что то же самое можно сказать и о любом ином договоре собственника.

 

Итак, собственник, вступая в отношения с иными лицами по поводу своего имущества, не передает им своего права по частям. Право собственности, как уже говорилось, на части вообще не делится и существует только как единственное и единое право.

Выше критиковалось представление о владении как вещном праве. К сожалению, мы можем встретить его и в судебной практике разрешения споров собственников с обществами, в уставный капитал которых внесено имущество без права собственности.

Так, отказывая в иске учредителю общества ЖСК "Митино-11" о возврате переданного на праве пользования нежилого помещения, суд определил переданное право как вещное <1>.

--------------------------------

<1> Постановление ФАС МО от 20 ноября 2002 г. N КГ-А40/7667-02. Одновременно суд заметил, что требовать возврата помещения собственник может при выходе из ООО.

 

В другом случае суд отклонил требование собственника здания, внесенного на праве безвозмездного пользования в уставный капитал ЗАО, полагая, что отношения сторон не носят обязательственного характера, но регулируются главой 4 ГК и Законом об акционерных обществах <1>.

--------------------------------

<1> Постановление ФАС МО от 2 сентября 2008 г. N КГ-А40/7942-08. Аналогичная позиция высказана в Постановлении ФАС СЗО от 27 июня 2000 г. N А56-6221/00.

 

Но иной суд, точно так же сопоставляя доводы об обязательственных отношениях, возникающих в силу внесения вклада в уставный капитал, и акционерное законодательство, пришел, однако, к выводу, что налицо вещные отношения <1>, что хотя и неверно само по себе, но представляется более последовательным, чем попытка уйти от трудностей квалификации с помощью "корпоративных отношений". Ведь нельзя не заметить, что здесь речь идет не об отношениях внутри общества, а о правах между собственником имущества и обществом независимо от того, сохраняет ли собственник связь с обществом.

--------------------------------

<1> Постановление ФАС ЗСО от 8 сентября 1998 г. N Ф04/1309-342/А27-98.

 

Впрочем, обозначение отношений между собственником имущества и обществом по поводу имущества, находящегося у общества в уставном капитале, как обязательственных (что и следует признать верным) также иногда встречается <1>.

--------------------------------

<1> Постановление ФАС МО от 10 января 2007 г. N КГ-А40/10918-06-П.

 

В этом смысле высказался и ВАС РФ, причем допустив, что право пользования внесенным в уставный капитал имуществом может быть передано как на определенный срок, так и на все время деятельности общества <1>.

--------------------------------

<1> Постановление Президиума ВАС РФ от 8 сентября 1998 г. N 6908/97.

 

Практика не позволяет, как можно видеть, говорить о том, что имеется сколько-нибудь устойчивая позиция, определяющая право владения и (или) пользования имуществом, внесенным в уставный капитал хозяйственного общества, как право вещное. Скорее можно заметить - и это несомненно, - что вопрос неясен и запутан, что ему уделялось до сих пор мало внимания.

На мой взгляд, представления о владении как вещном праве чаще всего оказываются не результатом тщательного и детального анализа, а скорее являются приблизительным ответом на не вполне внятный вопрос.

Выше уже говорилось об ошибочности представлений о вещном праве владения. Нет никаких оснований для предположения, что действующий ГК РФ предусматривает право владения (пользования) как вещное право.

Следовательно, нет и оснований полагать, что собственник может создать вещное право владения (пользования) иному лицу, сохраняя право собственности.

Это значит, что передача имущества в уставный капитал обществу относится к числу сделок, создающих обязательственные отношения между собственником и обществом, и в этом смысле такая сделка подобна любой иной сделке об имуществе, отличной от сделки отчуждения/приобретения имущества, т.е. отличной от сделки, предусмотренной п. 2 ст. 218 ГК.

В общем виде результатом подобных сделок является возникновение у получателя имущества определенного договором права <1>, а у собственника - обязанности в отношении общества, которое выступает как кредитор.

--------------------------------

<1> Договоры, создающие у владельца обязанности (хранение, перевозка и т.п.), мы не обсуждаем, поскольку ограничиваемся гипотезой наделения общества имуществом, необходимым ему для хозяйственной эксплуатации, что предполагает установление права, а не обязанности.

 

Такое право будет определяться сутью соглашения и по существу будет примыкать к правам, возникающим из договоров, указанных в главе 34 ГК ("Аренда"). Ведь цель хозяйственного общества - получение прибыли, а значит, передаваемое ему имущество должно использоваться в хозяйственных целях, что характерно для договоров типа аренды.

Наиболее корректным поэтому было бы заключение именно договора аренды. В этом случае, кстати, вполне ясным становится и вопрос о праве следования - он решается по правилам об аренде. Но намеренный отказ сторон от договора аренды (именно так следует понимать избегание аренды), например для того, чтобы уклониться от его регистрации, влечет вывод об ином, непоименованном договоре.

Непоименованный договор, разумеется, не может создавать права следования, так как это право создается исключительно законом, но не волей сторон. Никакое извещение третьих лиц о таких "обременениях" или "ограничениях" никаких последствий для них не порождает именно и только потому, что договор сам по себе вообще не может создавать обязательств для третьих лиц, что является фундаментальным принципом права <1>. Поэтому и недопустимо применение по аналогии норм об аренде <2> к непоименованному договору (равно как и к договору учредительному) в части права следования.

--------------------------------

<1> Рассматривая этот же вопрос, А.Ю. Родина приходит к противоположному выводу. Так, она пишет: "Лицо, приобретающее право собственности на такое имущество, безусловно, должно быть уведомлено о правах третьих лиц на него. Согласившись на приобретение такого имущества с обременением, очевидно, у него нет оснований требовать досрочного исполнения обязательств". Очевидно, что, отрицая возможность досрочного исполнения обязательств, автор этих строк признает сохранение обязательства при смене собственника вещи, права владения и/или пользования которой переданы в уставный капитал, т.е. признает создание права следования непоименованным договором (см.: Родина А.Ю. Имущественные права как объект права собственности хозяйственных обществ // Юрист. 2008. N 11).

Каким образом это суждение сопрягается с тем принципом, что никто не может обязать иное лицо против его воли, автор не указывает. Естественно, что уведомление об имеющемся "ограничении" не может являться способом установления обязательства. Обязательства возникают только из договора или закона, но никак не из уведомления (п. 2 ст. 307 ГК).

Если бы была верна логика А.Ю. Родиной, то не было бы никакой нужды связывать себя теми трудностями, с которыми сопряжена аренда (как в части регистрации, так и в иных пунктах), а можно было бы лишь уведомлять третьих лиц о передаче имущества и таким образом получать главное преимущество арендатора - право следования. Понятно, что таким образом можно было бы избегать неудобств аренды не только при формировании уставного капитала общества, но и вообще в гражданском обороте. Но сделав это неизбежное допущение, нельзя не убедиться в простой истине: если стороны уклонились от заключения договора аренды (как, впрочем, и иного поименованного договора), то они не вправе применять после этого правила об аренде к своему договору. У этой истины есть и обратная сторона: если арендатор имеет намерение получить право следования, то ему нужно непременно заключить договор аренды.

Понятно, что обсуждаемый вопрос выходит за рамки отношений по формированию уставного капитала общества, поэтому его никак нельзя считать малоактуальным.

<2> Поэтому трудно согласиться с Н. Козловой, допускающей применение такой аналогии, тем более что автор вовсе не обсуждает очевидного факта: если бы стороны желали договора аренды, они бы его заключили (Козлова Н.В. Указ. соч. С. 301).

Если сравнить эту ситуацию с рассматриваемым далее случаем применения аналогии аренды к "передаче в пользование части здания" (п. 7 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. N 64 "О некоторых вопросах рассмотрения споров о правах собственников помещений на общее имущество здания"), то мы явственно увидим разницу: когда речь идет о передаче в пользование "части здания" (крыши, стены и т.п.), стороны лишены возможности заключить договор аренды ввиду того определения объекта аренды, которое дается в п. 1 ст. 607 ГК и которое исключает аренду части вещи (при том, что определение объекта аренды само по себе нуждается, конечно, в пересмотре). Потому и приходится прибегать к аналогии.

Но если в пользование передается имущество, описанное в п. 1 ст. 607 ГК, то сознательное уклонение сторон от заключения договора аренды в этом случае никак не позволяет применять нормы об аренде по аналогии. Ведь такое применение будет противоречить воле сторон и тем самым нарушит правила ст. 421 ГК.

 

Тогда, когда договор аренды не заключен, а налицо иной договор о передаче имущества в уставный капитал без его отчуждения, и возникает "право владения и/или пользования". Оно имеет природу права обязательственного, а содержание его определяется договором учредителей <1>. Однако с точки зрения системы ГК в отношении права владения/пользования имуществом такой договор следует считать непоименованным. Поэтому оспаривание его с позиций договора аренды как недействительного (не соответствующего законам об аренде) или незаключенного представляется неверным.

--------------------------------

<1> Нужно еще раз отметить, что оно не совпадает с учредительным договором: в рамках учредительного договора заключается иной (аренды или другой), в котором создается двустороннее отношение по поводу владения/пользования имуществом. Поэтому и нет оснований присваивать этому праву владения/пользования какой-либо "корпоративный" характер. Об этом уже говорилось, когда обсуждалось допущение, что акции проданы через день после их приобретения. Что тогда будет "корпоративного" в отношениях между собственником (бывшим акционером) и обществом по поводу пользования имуществом?

 

Хотя иногда право владения имуществом, переданным обществу, характеризуется как безвозмездное пользование, на самом деле отношения учредителя с обществом имеют всегда возмездный характер, и поэтому такое определение неточно и может приниматься лишь как указание на отсутствие периодических платежей.

В практическом смысле важными являются следующие вопросы: каково значение регистрации (отсутствия таковой) этого права в ЕГРП и как оно должно именоваться, если заносится в реестр; каково значение сохранения собственником статуса учредителя (участника) общества; как определяется срок этого права и, наконец, имеется ли право следования при смене собственника имущества.

Сформулированные выше выводы об обязательственной природе права позволяют дать ответы на эти вопросы.

Регистрация обсуждаемого права не влияет на его действие. Но если оно все же зарегистрировано, например, как обременение или ограничение, оно никаких качеств вещного права тем самым не приобретает. Не исключен спор об этом праве (либо спор об обременении), имеющий целью исключение его из ЕГРП, поскольку специального указания в законе на необходимость или возможность регистрации обсуждаемого права нет. Это становится вполне ясным, если задаться вопросом, под каким наименованием данное право могло бы быть зарегистрировано. Очевидно, что непоименованный договор не может стать основанием регистрации <1>. Занесение же в реестр "права владения/пользования" натолкнется на то обстоятельство, что само по себе это право закону не известно и его содержание законом не определено, как об этом уже говорилось выше.

--------------------------------

<1> К иному выводу приходит А. Курбатская. Сначала она верно замечает, что право владения/пользования не указано в ст. 216 ГК, но затем все же предлагает регистрировать его в качестве обременения (см.: Курбатская А. Право пользования в уставном капитале // Бизнес-адвокат. 2004. N 21). Тем самым получается, что основание регистрации стороны могут создать сами, помимо закона. Думаю, что такой подход не имеет никаких оснований в ст. 4 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, предусматривающей регистрацию обременений (ограничений) только в случаях, предусмотренных в законе, что, как представляется, исключается для непоименованных договоров, т.е. договоров, в законе не указанных.

Развитие этого тезиса требует оценки содержащегося в п. 7 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. N 64 "О некоторых вопросах рассмотрения споров о правах собственников помещений на общее имущество здания" разъяснения, согласно которому договор о передаче в пользование "отдельных частей здания" (например, для размещения рекламы) регулируется аналогично аренде, в том числе в части регистрации. Наряду с сохраняющейся спорностью самой конструкции пользования "частью здания" (на самом деле, конечно, речь идет об обязательстве, предметом которого являются действия (бездействие) должника, а не передача "частей вещи") вызывает сомнение и уместность установления аналогии таким способом. Дело в том, что договор - продукт соглашения сторон, и если он законом не предусмотрен, но ему не противоречит, то его содержание полностью определяется самими сторонами договора (ст. 421 ГК). Для этого не нужно прибегать к аналогии закона.

Но вот для установления режима регистрации закон, конечно, нужен. Ведь регистрация производится публичным органом только в силу закона, и соглашение сторон в этой части никакой силы не имеет. Как уже говорилось, стороны не вправе своим частным соглашением создать обязанность регистратора зарегистрировать договор (право из договора). Следовательно, содержащееся в п. 7 Постановления N 64 разъяснение в части регистрации договоров о пользовании "частями здания" выполняет именно функции нормы права, причем, конечно, императивной (это значит, что без регистрации описанный договор будет подпадать под действие ст. ст. 609, 165 ГК). Эту ситуацию едва ли можно считать корректной. Впрочем, она содержит тенденцию изменения понимания самого договора аренды: вместо договора о передаче вещи (части вещи) (что неверно) - договор о создании личного обязательства арендодателя (что верно).

Надеюсь, что это изменение произойдет раньше, чем в ЕГРП появятся в массовом порядке записи о восточных и северных стенах, левых скатах крыши, карнизах, фронтонах и тому подобных архитектурных феноменах, имеющих мало отношения к праву, едва ли кому-то кажущиеся уместными и желательными (достаточно представить составление акта о приеме-передаче верхней части левой стенки и соответствующие отметки регистратора). Чтобы избежать таких последствий, мы должны исходить из того очевидного факта, что собственник здания может заключить по поводу здания не один, а много разных договоров аренды с разным содержанием, каждый из которых будет регистрироваться (если это требование сохранится). Как только эта, вполне умеренная, истина станет общим достоянием, отпадет нужда и в конструкциях передачи в пользование "части здания".

 

В то же время отсутствие права владения/пользования в ЕГРП не исключает его действия в рамках определенного обязательства, и значит, этот аргумент сам по себе едва ли сможет помочь собственнику.

По смыслу отношений участника с обществом утрата прав участника не может иметь ретроспективного действия, т.е. влиять на ранее возникшие отношения. Однако изъятие из этого подхода сделано именно в отношении собственника имущества, переданного обществу в уставный капитал без отчуждения. Имеется в виду п. 3 ст. 15 Закона об ООО.

В силу этой нормы в случае прекращения у общества права пользования имуществом до истечения срока, на который такое имущество было передано в пользование обществу для оплаты доли, участник общества, передавший имущество, обязан предоставить обществу по его требованию денежную компенсацию, равную плате за пользование таким же имуществом на подобных условиях в течение оставшегося срока пользования имуществом, если иное не предусмотрено договором об учреждении общества.

В качестве санкции за непредставление компенсации наступают последствия, аналогичные последствиям неоплаты доли при учреждении общества.

Сам по себе предусмотренный механизм представляется малоэффективным. Во-первых, не совсем ясно, лежит ли обязанность по компенсации на участнике общества или вообще на собственнике. В пользу первого предположения говорит сам термин "компенсация", который скорее указывает именно на участника, а не на собственника (должника), поскольку во втором случае более уместным было бы применение понятия и механизма убытков. Но если так, норма имеет довольно ограниченный эффект, так как учредитель может уклониться от ее действия путем отчуждения доли.

Во-вторых, остается неясным, действует ли эта норма в изъятие из общих правил об ответственности за нарушение обязательства, или она не исключает ответственности и является субсидиарным механизмом на случай невиновного нарушения обязательства, т.е. утраты права пользования внесенным имуществом без какой-либо вины собственника (участника).

Едва ли можно распространить действие нормы ст. 15 Закона об ООО на иные хозяйственные общества по аналогии закона. Следует исходить из противоположного: отсутствие подобного регулирования в Законе об АО и других законах означает отказ законодателя от этого механизма за рамками ООО.

Стало быть, если акционер (бывший акционер) совершит действия, повлекшие утрату акционерным обществом права пользования имуществом, внесенным в уставный капитал, у него не появляется обязанности компенсировать утрату права.

Но это не означает, что нельзя говорить о недопустимости применения к нему общих мер ответственности. Если собственник, передавший имущество обществу на определенных условиях, указанных в договоре учредителей, затем нарушит свои обязательства, то он должен нести ответственность по общим правилам об обязательствах. И при этом совершенно не важно, сохраняет ли он статус участника общества.

Передача этого права третьим лицам по усмотрению владельца, насколько можно судить, затруднена или вовсе исключена хотя бы потому, что право владения/пользования предполагает определенные обязательства владельца по содержанию вещи и по возврату вещи по истечении срока действия права, а значит, требует согласия кредитора (собственника). Едва ли, скажем, собственник согласится на передачу легкового автомобиля, на котором до того ездил менеджер общества, в пользование таксопарку. Нетрудно найти аналогичные примеры для недвижимости.

Кроме того, с технической точки зрения весьма проблематично передать иному лицу право из непоименованного договора.

Немаловажное значение имеет вопрос о сроке действия права владения/пользования имуществом, переданным в уставный капитал хозяйственного общества без отчуждения.

Вообще говоря, срочность присуща не только обязательственным правам, но и некоторым вещным <1>. Тем не менее кажется, что обязательственным правам срок присущ по самой их природе. Савиньи проводил различие между обязательствами и зависимым личным состоянием прежде всего по сроку: "...характер собственно обязательственных действий может быть определен двумя признаками, часто связанными между собой. Во-первых, их объемом. Во-вторых, их продолжительностью, так как исполнение обязательства часто влечет за собой мгновенное прекращение. Обязательство очевидно имеет целью не подчинение самой личности, а только уверенность в исполнении" <2>.

--------------------------------

<1> См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 1. М., 2005. С. 279.

<2> См.: Савиньи Ф.К. Обязательственное право. СПб., 2004. С. 6.

 

Действительно, самой природе современного права противится идея о вечной личной обязанности.

В силу ст. 190 ГК РФ срок определяется календарной датой, истечением периода времени либо указанием на событие, которое неизбежно должно наступить.

С этой точки зрения право, определяемое сроком существования юридического лица, становится бессрочным (как и охарактеризовано право владения/пользования, квалифицированное при этом как обязательственное в Постановлении Президиума ВАС РФ от 8 сентября 1998 г. N 6908/97). Означает ли это, однако, что мы имеем дело с вещным правом? Видимо, нет. Можно, например, вспомнить обязательства из договора ренты, которые могут быть бессрочными, не утрачивая обязательственного характера.

Можно также указать на ст. 1709 ФГК, которая допускает пожизненный наем (аренду), хотя и говорит при этом об "определенном сроке". Однако в этой норме отражена реакция на средневековую "вечную аренду" (и эмфитевзис). В революционном декрете 1790 г. вечная аренда была запрещена и ограничена сроком в 99 лет, а в случае отдачи в пожизненный наем - сроком в три поколения <1>.

--------------------------------

<1> Планиоль М. Курс французского гражданского права. Петроков, 1911. С. 633 (репринт). Если учесть, что Вест-Индская компания существовала 268 лет, то срок существования юридического лица превышает избранную упомянутым декретом меру. Впрочем, изменчивость и ненадежность отечественных социально-экономических укладов может весьма утешить тех, кто опасается такого рода бессрочности.

 

Вместе с тем этот пример, как и упомянутые правила о ренте, скорее указывает на архаичность бессрочного (пожизненного) обязательства и заставляют расценивать бессрочность обязательства как анахронизм и отступление от нормы. Но если мы имеем дело с исключением, то возникают сомнения в правомерности введения исключительных условий в случаях, не указанных в законе.

Во всяком случае, исключительность бессрочного обязательственного права владения/пользования должна вводить презумпцию права срочного. Соответственно, следует исходить из предположения, что собственник едва ли будет передавать имущество другому лицу во владение/пользование бессрочно. В этом смысле оправданно выяснить истинные намерения сторон при заключении договора учредителей в части срока и возникающие сомнения толковать в пользу установления срока, а не бессрочности (т.е. действия права в течение всего времени существования юридического лица <1>).

--------------------------------

<1> Н. Козлова обсуждает судьбу права после ликвидации общества, в уставный капитал которого оно было внесено без указания срока, и полагает, что это "порождает серьезные проблемы" (Указ. соч. С. 299). Думаю, проблем здесь все же нет - в случае ликвидации общества право прекращается.

 

Если все же окажется, что собственник определенно и несомненно отдал имущество на все время существования общества, то придется признать, что мы имеем дело с бессрочным обязательственным правом, которое прекращается вместе с самим юридическим лицом. Очевидно, что передача этого же права иным лицам, кроме самого общества, бессрочно невозможна иначе, как по соглашению с собственником.

Дальнейшие суждения также вытекают из того вывода, что обсуждаемое нами право имеет природу права обязательственного (личного). Так, отчуждение имущества собственником третьему лицу <1>, если имущество не находится у общества на правах аренды (и тем самым стороны выразили намерение не создавать право следования), дает иск покупателю об истребовании имущества у общества, поскольку он не имеет никаких обязательств перед владельцем по поводу имущества (иск по своей природе является виндикационным). В свою очередь, общество вправе требовать возмещение убытков от продавца (бывшего собственника), а ООО - также и компенсацию по правилам ст. 15 ГК РФ <2>.

--------------------------------

<1> С точки зрения передачи вещи (ст. 223 ГК РФ) договор об отчуждении должен содержать условия, предопределенные тем фактом, что имущество находится во владении общества. Например, может быть сформулировано условие о приказе обществу выдать имущество покупателю.

<2> Как уже говорилось, не исключено толкование, что норма ст. 15 Закона об ООО исключает общие правила об ответственности за нарушение обязательства собственником (участником).

 

Глава 18. О РАСПОРЯДИТЕЛЬНЫХ ПРАВАХ НЕЗАКОННОГО ВЛАДЕЛЬЦА

 

Еще 15 лет назад фигура незаконного владельца не признавалась в судебной практике. С тех пор какие-то довольно робкие шаги по легализации фактического владельца сделаны. Одним из таких шагов можно считать Постановление Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г.

Теперь не только позитивным правом, но и высшей судебной инстанцией прямо признано незаконное владение (пусть только в виде добросовестного и с упоминанием "прав добросовестного приобретателя" без указания, впрочем, хотя бы одного из этих прав в связи с их отсутствием), и вполне игнорировать владельца уже затруднительно.

Понятно, однако, что Постановление КС РФ от 21 апреля 2003 г. только открывает путь к юридическому освоению владения, но никак не завершает его.

Одним из аспектов, который до сих пор не привлекал большого внимания, является вопрос о праве незаконного владельца на совершение сделок относительно той вещи, которая находится в его владении.

Показательно такое дело.

Д. застраховал автомобиль "Ауди-А6" на случай хищения в ОАО "Военно-страховая компания" в ноябре 2001 г. В апреле 2002 г. застрахованный автомобиль был похищен. После отказа страховщика выплатить страховое возмещение Д. обратился в суд с иском о взыскании страхового возмещения, процентов за пользование чужими денежными средствами и возмещении морального вреда.