Дополнение: Первый день рождения Фрэнсис Бин 4 страница

На следующий вечер в Инглвуде, штат Калифорния, за сцену явился без приглашения известный отстойный гитарист Эдди Ван Хален и буквально на коленях пытался умолить Криста и Курта разрешить ему сыграть с «Nirvana» на бис. «Нет, нельзя, – резко сказал Курт. – У нас лишних гитар нет».

«Ну ладно, – закричал Эдди, показывая на Пэта Смира. – Тогда давайте я сыграю на гитаре мексикоса. Он же мексиканец? Или ниггер? Черный?»

Это было грубо и очень оскорбительно. Эдди взъелся не на того парня. Думаю, Курт считал само его присутствие в раздевалке «Nirvana» недопустимым, но Эдди как раз был одним из образцов для подражания для Пэта. Курту стало мерзко, и он ответил: «Знаешь что? Выходи на сцену после нашего биса и играй там один».

Тем временем Кортни буквально за дверью жаловалась Джону Сильве, что ее муж плохо обращается с Эдди Ван Халеном – с Эддu Ван Халеном!

– За сценой никакого праздничного настроения не было, – рассказывает режиссер Дэйв Марки. – Перед концертом все слонялись сами по себе. Эдди наслаждался собственным обществом и несколькими бутылками вина. Он напивался все больше и больше и становился все грубее и грубее. У меня с собой была камера, но я из жалости даже не стал ее включать. Потом он начал делать расистские замечания по поводу Пэта, и стало совсем неприятно. Все мы знаем, как это бывает, когда на вечеринке кто-то напьется и начнет ругать твоих друзей, и это выливается в драку – но это же был Эддu Ван Хален. Также он притворялся, что пришел к Кристу.

Во время разламывания гитар в конце выступления Курт стал играть на гитаре рукой одной из кукол. Потом он схватил дрель и начал сверлить дырки в инструменте, а потом с размаху разбил его. Тем временем Крист пел песню «The Kinks» «You Really Got Me».

– Я была в турне «In Utero» в продолжение всего его калифорнийского этапа, – говорит Джессика Хоппер. – Дела шли странно, потому что Кали не работал, и они с Рене постоянно были под кайфом. Меня это чертовски раздражало. Мы с Кали и Пэтом в лимузине поехали в Сан-Диего. «Chokebore» мне очень понравились. Помню, как Курт сказал, послушав запись «Chokebore», что такого звука он хотел бы добиться для следующей записи «Nirvana»: в то время у них были драматичные переходы с тихого звука на громкий, неустойчивая, ранящая музыка. Голос Троя напоминал хриплые кошачьи концерты.

Все турне было грандиозным провалом, – продолжает она. - Происходило множество стычек, в основном из-за наркотиков.

Дело в основном было в закрытости Курта, – добавляет она. - Между участниками группы начался разлад. Даже предыдущим летом чувствовал ось больше духа товарищества. Курт большую часть времени проводил с Фрэнсис.

В канун Нового года «Nirvana» сыграла в «Coliseum Arena» в Окленде, Калифорния; вел шоу Бобкэт Голдтуэйт. Это было что-то вроде фестиваля панк-рока.

– В то время Восточная бухта была центром панков Америки, - объясняет Джессика. – «Maximumrocknroll» держал там магазин под названием «Эпицентр», где работал Мэп Вобенсмит[380]. Мы с Кали сходили туда и накупили кучу журналов и записей, и Кали сказал Мэтту, что может снабдить билетами и пропусками за сцену всех, кого только Мэп захочет пригласить. В итоге пришли ребята из «Green Day», «Spitboy», «З Church» и «Monsuta» [панк-группы из Окленда и Сан-Франциско]. «Green Day» только что подписали контракт с лейблом, и у них была легкая форма звездняка: «Вау, мы за сценой в "Coliseum"!» Человек тридцать панк-музыкантов молча сидели за столиками в зеленой комнате и смотрели на «Nirvana», и в полночь Бобкэт спустился с потолка в подгузниках, одетый младенцем Новым годом, и с потолка посыпались воздушные шары и прочее.

Наверное, этот концерт «Nirvana» был лучшим из тех, что я видела, – заканчивает Джессика. – Они были безумно хороши. Все эти панки с «настоящей панк-сцены» сходили с ума от счастья, что оказались там. То ли Курт, то ли Кали говорили, как важно было позвать всех этих идейных панк-рокеров, чтобы они потом рассказывали всем, какой замечательный был концерт, – хотя все билеты и до того были уже проданы. Думаю, меньше всего они ожидали, что встретят Новый год, попивая пиво за счет «Nirvana».

Последняя часть американского турне «In Utero» стартовала в Медфорде, Орегон, потом музыканты поехали в Спокан, Ванкувер[381], и наконец завершили гастроли двумя концертами в Сиэтле на Центральной арене 7 и 8 января.

Возвращение домой отмечал ось шумно: на первом концерте Курт представил «Teen Spirit» как песню, которая «сделала Сиэтл самым популярным городом Америки».

– За сценой было весело, все-таки возвращение, – вспоминает Эрни Бейли (которому повезло оставить турне после «Unplugged»). – До концерта мы сидели дома у Криста, собираясь ехать в зал, когда к Курту подошла группа его родственников и предложила прокатиться. Он не хотел ввязываться в разговор о старых добрых деньках и вообще держался скованно, ведь столько всего изменилось со времени их последней встречи. Поэтому, когда мы с Кристом собирались выезжать, он подскочил к нам и попросился залезть на среднее сиденье старого пикапа Криста и уехал с нами.

Второй концерт в «Centre Arena» оказался последним, который группа провела в Штатах.

 

Глава 28

Любовь-болезнь

 

 

19 января 1994 года Куртни купили новый дом – за 1,13 миллиона долларов: три этажа, пять спален, Лейк-Вашингтон-бульвар-Ист, 171, в престижном сиэтлском районе Мадрона. Из дома открывался потрясающий вид на озеро, он был почти изолирован, если не считать небольшого парка неподалеку. Сад был огромен - три четверти акра – и полон пышной растительности: магнолии, алтей, рододендроны. На верхнем этаже были большой холодный чердак и несколько неотапливаемых кладовок; на втором помещались спальни, в том числе главная, с собственной ванной; на нижнем располагались просторная гостиная, современная кухня и мастерская~ по совместительству спальня Кали. Из середины гостиной вверх уходила большая лестница. Рядом с домом были теплица и гараж, где стоял Куртов «вэлиант».

Большинство соседей Курта и Кортни либо принадлежали к старому капиталу, либо же представляли новый, всё богатеющий Сиэттл[382]– например, Питер Бак из «R.E.M.» или Говард Шульц, организатор сети «Старбакс».

– Дом был потрясающий, – говорит Кали. – Для Курта он был даже слишком большой. Он еще сомневался: «Мы покупаем охренительный особняк. Оно нам правда надо?» Но Кортни его уговорила. Там оказалось больше роскоши, чем мы привыкли, но к тому же было в доме и что-то пугающее. Большой каменный фундамент, огромный чердак и море места. Дом купили, мы вселились, а потом они уехали [в турне] снова.

я: Они распаковали вещи?

– Вроде того, – смеется он. - Даже не знаю, обжили ли они до конца хоть один дом, в котором поселялись.

я: И продукты по-прежнему в основном были на тебе?

– Да-да, – отвечает Кали. – Я люблю ходить за продуктами. Я покупал газировку и овсянку тоннами – и кучу всякой вредной еды: замороженные обеды, мороженое, сладкие пироги.

К тому времени обязанности Кали свелись к тому, что он стал больше компаньоном Курта. Хотя он при случае приглядывал за Фрэнсис, его наркомания во время турне «In Utero» усилилась, поэтому наняли и других нянек – кого-то через агентства (девушки держались неделю-другую), кого-то из числа проверенных людей, например Сигрид Сольхейм или Джеки Фэрри (она порой все еще приезжала помочь).

– Кали был сиделкой, – разъясняет Джессика Хоппер. – Он служил буфером между Куртом и Кортни. Ему перепадало гораздо больше, чем я думала. Курт выдал ему кредитку с лимитом 50 000 долларов – это же с ума сойти. Мы не отдалялись друг от друга, но насколько можно быть близким с человеком, который находится в милях от тебя? Я нечасто говорила с Кортни – С тех пор как я стала девушкой Кали, я вращалась больше в его кругу, чем в их. Когда же я говорила с Кали, то выяснялось, что назревает очередная драма: например, «Nirvana» принуждали к участию в фестивале «Lollapalooza», а Курт не соглашался. Он грозил распустить группу.

Ситуация с «Lollapalooza» породила очередной взрыв напряженности между Куртом и Кортни, Куртом и его группой, Куртом и «Gold Mountain», Куртом и «DGC», Куртом и … короче, всеми. Сообщалось, что «Nirvana» предложили порядка 7 миллионов долларов за участие в дорожном рок-фестивале, но Курта больше не интересовали бизнес-игры, особенно в разгар собственного крупного турне. «Nirvana» предполагала сыграть еще 38 концертов в 16 странах за два месяца европейского этапа турне «In Utero». Курт не понимал, зачем нужны такие жуткие расписания. Ведь рок-музыка изначально должна быть отдыхом, развлечением?!

Однако, несмотря на суровые отповеди Курта, «Nirvana» была втянута в фестиваль «Lollapalooza».

– Похоже было на то, что их с Кортни дела плохи, – продолжает Джессика, – да и каждого в отдельности. Помню, как Кортни говорила мне, что Курт мешает героин с кокаином и стал на этой почве законченным параноиком.

Присутствие Кали было необходимо: дома Курт стал еще более закрыт для общения – он виделся только с Кали, Рене, Диланом Карлсоном, Эриком Эрландсоном и – очень редко – с друзьями вроде Пэта Смира. Большую часть месяца перерыва между американским и европейским турне «In Utero» Курт провел с Диланом за наркотиками.

– Казалось, что Курту постоянно подыскивали подходящих друзей, – говорит Рене Наваррете, – которые бы побуждали его соответствовать образу, желательному для Кортни, и притом не использовали его в своих целях. А он хотел просто вместе тусоваться и шутить. Это и давал ему Дилан: не слишком много мозгов, просто приятная дружба.

Кортни стала настоящей ханжой по поводу Курта и наркотиков, очень вовремя забыв о том факте, что сама лопает таблетки пачками. В итоге Курт стал просить друзей прятать наркотики в кустах …

– Я видел, как наркотики принимали они оба, – сухо комментирует Кали. – И я не уверен в истинности той части рассказа Кортни, где она заявляет, что пыталась прекратить визиты наркодилеров.

– Те три первые недели 1994 года, – поясняет Рене, – были ужасны. Я редко появлялся в доме из-за ситуации с Кали. [Кали переспал с девушкой Рене, Дженнифер Адамсон, «потерянной сестрой Калкина»[383]. Она известна тем, что снялась обнаженной для обложки альбома «Monо Men».] Мы с Куртом часто шутили на этот счет: он считал смешным, что я часто грозил Кали местью, да так и не претворил угрозу в жизнь. Он часто говорил при нас обоих: «Ну и когда же ты надерешь Кали задницу?»

Мы с Кали отвечали за все в доме, – продолжает Рене. - Потрясающе – два тинейджера-торчка занимаются ребенком и едой. Я жил у Кейтлин [Кейтлин Мур – одна из знакомых Куртни по наркотикам.]. Мы тогда встречались. Одна нянька прямо фонтанировала эмоциями. Но она недолго продержалась. Нас с Кали так достало все происходящее, что, когда она жаловалась на шприцы в ванной, мы отвечали: «Это не детская ванная. Детей ведь не пускают на взрослые фильмы? Вот и не надо тащить ребенка во взрослую ванную». Фрэнсис спала с нами в одной кровати – между мной и Кали, и у нас в комнате не было никаких наркотиков. Много где в доме творился беспредел, ведь это был дом наркоманов, но ребенка в те помещения не допускали.

Перед самым переездом из дома на Лейксайд-эйв в Лос-Анджелесе случилось Нортиджское землетрясение [перед рассветом 17 января 1994 года], – добавляет Рене. – Кали, я и Фрэнсис спали в нашей комнате внизу. Курт и Кортни спустились к нам, разбудили меня, позвали наверх и сказали: «Слушай, парень, мы хотим тебе сказать, что любим тебя, что все будет хорошо, но все твои знакомые в Лос-Анджелесе погибли», – и они включили телевизор, и там были огонь и вода повсюду, как будто настал Армагеддон. Потом мы все вместе спустились за Кали. Я стал его будить, а он отвечает: «Слушайте, ребенок, а если ребенок проснется, то будет Армагеддон – прямо здесь и прямо сейчас. Если кто-то умер, то они и утром останутся мертвыми. А сейчас погасите свет и идите спать». Это был милый жест – они сказали, что мы можем жить с ними вечно. Как будто мы были их дети, о которых надо заботиться.

Посреди всей этой лихорадки «Nirvana» вернулась в студию на свою последнюю, как выяснится позже, сессию – к Роберту Лэнгу в Северный Сиэтл с 28 по 30 января.

– Я был с ними на сессии у Боба Лэнга, – говорит Эрни Бейли. – Пришли Крист, Дэйв и я... Дэйв привез свои барабаны - кажется, он тогда ездил на своем черном внедорожнике; Крист принес бас и маршалловский усилок. Мы расположились и стали ждать …

Курт не появился ни в тот день, ни на следующий. В воскресенье он материализовался и начал носиться с некоторыми идеями - формально это была первая сессия записи почти за год, со времен «In Utero». Сэмплы 11 песен записали за 10 часов, но закончена была только одна – ошеломляющая «You Know You're Right». Это было глубоко саркастичное и гипнотизирующее резюме ситуации с Куртом: текст нацеленно бил по Кортни в пассивно-агрессивной манере; гитара звенела колоколом, бас и барабаны кружили в сумасшедшем водовороте эмоций и отчаяния. Песня продолжала традиции «тихо-громкого» шаблона «Nirvana», но только в этом смысле: она находилась где-то между «In Utero» и чем-то еще более резким.

«Ничто ее не заботит, она хочет любить только себя, – болезненно подчеркивает Курт, перед тем как пуститься в последний могучий саркастический рык: – Никогда еще все не шло так классно, никогда мне еще не было так прекрасно».

– В первый день мы в основном распаковывали вещи, – продолжает Эрни. – На второй день больше ждали, но потом еще записывали какой-то материал Дэйва. На третий день Курт наконец появился ближе к вечеру, в вельветовой куртке, притом без гитары и без усилка. Он предполагал, что мы ему всё достанем, -а мы-то думали, что он принесет свою аппаратуру, потому что он не позвонил и не дал как-то иначе знать, что ему нужно. Крист и Дэйв злились, потому что Курта не было пару дней, а теперь еще и он нервничал, потому что остался без гитары и усилителя.

В итоге он взял мой пулы и недавно переделанную гитару «Univox» из моей машины и усилитель из студии. Подключив все это, мы пошли в пиццерию. Там мы смеялись и неплохо себя чувствовали, но стоило вернуться в студию, как Курт опять замкнулся, в воздухе повеяло напряжением. Инструменталы записали быстро, и дело дошло до вокала …

Я решил уехать и пошел к машине. Я уже собирался включить зажигание, когда у меня возникло странное и неприятное ощущение. Я решил, что от него нужно отделаться, – вернулся и начал не то провода собирать, не то еще что-то. Я ничего не сказал Курту, потому что мне не хотелось его отвлекать, а просто смотрел, как он играл на гитаре – спиной ко мне, – и думал, что ничего страшного не случилось, это просто смешно. Я вышел, сел в машину и уехал. Больше я его не видел.

 

2 февраля «Nirvana» вылетела в Европу.

С ними была Мелора Кригер из нью-йоркского готического виолончельного трио «Rasputina», которую Майкл Лавайн рекомендовал «Nirvana» в качестве замены Лори Голдстон. Особенностью группы Кригер было то, что они играли в викторианских корсетах и панталонах. Еще одно крупное изменение касалось того, что теперь на бэк-вокале был Пэт Смир, а не Дэйв Грол.

Для первого концерта – три песни на телешоу в Париже, Франция – вся группа облачилась в открытые черные жилеты и белые рубашки, как одевалась поп-группа начала 80-х «The Knack»[384]. Эффект был удивительный: в то время как у троих музыкантов волосы были короткие, аккуратно подстриженные, у Курта оставалась неуправляемая светлая копна – все вместе они казались ухудшенной версией того стиля, какой представлен на клипе «In Bloom». Курту все. было, похоже, исключительно неинтересно, в то время как Крист во время «Pennyroyal Теа», напротив, слишком выкладывался. В середине последней песни – «Drain You» – Курт бросил гитару на пол и вместо этого схватил микрофонную стойку – так и стоял, кричал в микрофон и почему-то походил на уменьшенную копию Марка Арма.

Жены Дэйва и Криста поехали в турне с группой. Но не Кортни – хотя вроде бы в течение всего европейского турне она уже готова была вылететь, но так и не собрал ась. Шанса возобновить старое товарищество американских концертов не было: Курт находился в глубокой депрессии, переживая, что оказался вдали от своих наркотиков, своего дома и своей жены. Он опять был в завязке – но на морфии. «Он выглядел таким побитым, – прокомментировала Шелли Новоселич. – Очень печально».

Турне началось в Каскаише, Португалия, б февраля, с группой «Buzzcocks» на разогреве[385]. Это была отличная арт-панк-группа из Манчестера, у которой горькие тексты о покинутой любви сочетались с мощными гитарными риффами и яростными поп-элементами. Они начали штурмовать британские чарты еще в конце 70-х. После трех прекрасных альбомов они распались, а потом – когда солист Пит Шелли потерпел неудачу в сольной карьере – воссоединились в 1989 году, хотя стали бледной тенью самих себя. Но Курт любил панк-рок 70-х, который поддерживали такие журналы, как «Крим» и «НМЭ», – и этого было достаточно, чтобы привлечь своих бывших героев к турне. «Buzzcocks» играли с «Nirvana» до 18 февраля.

Курт очень скучал по Кортни, но заходился от ревности при мысли, что она сейчас, возможно, спит с другим. Он позвонил ей после второго концерта «Nirvana» в Мадриде: плакал, говорил, как ОН всех ненавидит, хотел отменить все остальные концерты. Кортни позже заявила «Роллинг стоун», что Курт ей рассказывал, будто проходи по залу, а его фанаты курили героин через фольгу, выкрикивая: «Курт! Здорово!» – и поднимали большие пальцы, как будто о был их наркоманским кумиром. Вероятно, кое-кто опять все приукрасил, но совершенно точно, что диалог их – как и всегда - перешел в жестокую ссору. Потом Кортни утверждала, что это был вызвано ее переживаниями о наркомании мужа. Возможно. Но скорее всего, ссора стала результатом его ревности, и постоянно давила Кортни на Курта, чтобы он продолжал сотрудничать с «Gold Mountain» и соглашался на все их «предложения».

– Думаю, он подозревал, что она обманывает его с Эвано Дандо и Билли Корганом, – вздыхает Кали. – Так ли это было? Думаю, да. То есть прямая измена была. Но насколько часто она спала с другими? Для мужа ведь это важно. Был ли настоящий роман? Думаю, нет. Забегу вперед и расскажу здесь, как однажды о позвонил мне из Италии, когда я с Кортни был в Лондоне. Мы его там уже не застали – опоздали на три недели. Он был очень серьезен и спокоен и спросил: «Я знаю, что ты не хочешь оказаться в центре наших раздоров и принять чью-то стоPolly, но могу ли я спросить тебя кое о чем как друг?» Все было серьезно, без дураков. Я ответил: «Да». И он спросил: «Она мне изменяет?» Помню, что подумал: «Мне кажется, да», – но не высказал этого. А ответил: «Не думаю, а если изменяет, то я об этом ничего не знаю». Я ведь точно не был уверен – как тут скажешь: «Думаю, что такое може-быть»? Я бы ничем ему не помог, если бы ответил утвердительно.

Мы с Кортни долго откладывали поездку в Европу, – продолжает он. – Мы заехали на пару дней в Лос-Анджелес по каким-то ее делам. Она тут же сняла два бунгало в «Шато» [«Шато Мармон» - престижнейший отель в Голливуде] – одно мне с Фрэнсис, другое себе. На второй день она взяла напрокат машину и так далее. Недели через две я перестал ежедневно спрашивать, когда мы собираемся уезжать. Она все откладывала, я все спрашивал, когда же отъезд. Не помню, сколько времени мы там торчали, но Курт звонил и спрашивал: «Вы там едете или как?» Я отвечал: «Да я-то хоть сейчас. Вот когда Кортни будет готова, так сразу и поедем». Не помню, сколько мы там были, но чек из отеля я запомнил хорошо – нам насчитали 37 тысяч долларов.

Я: Кстати, я думаю, что с Билли она спала, а с Эваном нет.

– Да, Эван всегда с ней дружил, но настоящий роман – пожалуй, нет, – соглашается Кали. – А Билли – да. Итак, я не знал, что она там делает. Я торчал в гостинице и развлекался. Рядом почти постоянно находился Рене. Я, Рене и Фрэнсис. Когда мы наконец вылетели в Европу, у «Nirvana» в турне был перерыв, и Курт ждал нас в Риме. Он снова спросил меня, обманывает ли она его, и я ответил, что нет.

Курт действительно решил было отменить турне, спросив менеджера Джеффа Мейсона о возможных последствиях. Ответ гласил, что «Nirvana» в этом случае несет ответственность за все расходы, а это сотни тысяч долларов. Турне продолжилось, но Курт почти перестал разговаривать с Кристом и Дэйвом, весь уйдя в пораженческое, угрюмое настроение.

13 февраля группа была в Париже, и Курт снялся у французского фотографа, где фигурировал со спортивным пистолетом - на одной из фотографий Курт, глубоко под кайфом, позировал со стволом во рту. Если это была и шутка, то дурного вкуса. Где-то в то время у Курта стал пропадать голос: годы крика, наркотиков и алкоголя брали свое. Купили спрей для горла, но это было лишь временное решение проблемы, и в каждом городе, где выступала «Nirvana», Алекс Маклеод таскал Курта по врачам – в Барселоне (9 февраля), в Тулузе и Тулоне, Франция (10 и 12 февраля), в Париже (14-15 февраля), в Ренне и Гренобле (16 и 18 февраля). Но и это не помогало. Врачи просто советовали Курту не нагружать горло месяца два и научиться петь «правильно». Курт отвечал как типичный панк: «Ну на х …»

19 февраля «Nirvana» играла в швейцарском Невшателе, где зрители бросали на сцену рулоны туалетной бумаги. Группой разогрева выступила французская саб-поповская хардкор-группа «Les Thugs» (судя по всему, большое влияние на нее оказали «Buzzcocks»). Перед концертом Крист и Дэйв со своими женщинами, а также Мелора и несколько техников пошли кататься на коньках на соседний каток. «Курт не пошел, – заметила Мелора журналистке Кэрри Борцилло-Вренна, – потому что он был, знаете ли, чем-то подавлен». На следующий день Курту исполнялось 27. Менеджер Джон Сильва подарил ему пачку сигарет.

Турне продолжилось. 21 февраля в Модене, Италия, программу открывали «Меlvins». Во время «In Bloom» на сцену бросили портрет Курта, и он почти с радостью пытался нацепить его в качестве маски. Но вокалист уже серьезно пал духом: всем было очевидно, что он душой не на сцене, что он мечется, а "НИКТО не хочет или не может с этим ничего сделать. «Все вели себя, как будто ничего не случилось, – говорила Мелора журналистке. – И это было странно. Разговоры его то ли не касались, то ли обтекали. Я не знала, в чем дело, но мне казалось, что этот парень жалок. Группа говорила мало. Казалось, Крист очень заботится о Курте, но я же не была в курсе, что там у них происходило все эти годы … его просто очень беспокоило состояние Курта».

Курт выглядел дерьмово – кожа вся изрыта рябинами и впадинами, жутко бледная, глаза почти ничего не видят – это было очевидно на выступлении «Nirvana» для итальянского телевидения в программе «Туннель» 23 февраля в Риме. Группа сыграла всего две песни – «Serve The Servants» и «Dumb», но было очевидно, что голос певца уже не тот. Первая песня была спета на барочных обертонах, напоминавших легендарное выступление в «Тор of the Pops».

На следующий день у Курта и Кортни была вторая годовщина свадьбы. Ее пара отметила раздельно: Кортни в Лос-Анджелесе, где они торчали с Кали (а не в Лондоне, как она заявляла позже), постоянно обещая вылететь, а Курт в одиночестве в Милане: только он и несколько тысяч бешеных фанов, подпевавших каждому жалкому слову. Потом все сидели и веселились в раздевалке «Melvins» … все, кроме Курта, который просто молча лежал на кушетке.

На следующий вечер в Милане Курт эффектно сыграл рифф хита группы новой волны «The Cars›, «My Best Friend's Girl», посреди вступления к «Radio Friendly Unit Shifter» – песня на вид очень позитивная, но в ней выражены темные, подавленные чувства - она рассказывает о девушке, которую герой любит, но он видел, как она гуляла за городом с его другом. После концерта Курт поговорил с Кристом и сказал ему, что хочет отменить все остальные концерты, что продолжать нет смысла – но следующий концерт намечался 27 февраля как раз в Любляне, Словения, и многие родственники Криста собирались прийти. Поэтому еще несколько концертов были проведены.

– Он продолжал ради меня, – сказал Крист Чарлзу Кроссу. - Но, похоже, он уже принял решение.

Все три дня в Словении Курт провел, закрывшись, в номере, в то время как его товарищи по группе активно исследовали город и страну.

Последний концерт «Nirvana» прошел в Мюнхене, Германия, 1 марта, в «Terminal Einz» – небольшом (вместимость 3050 человек) ангаре аэропорта. Весь день над группой висело какое-то предчувствие. Никому не понравилась акустика клуба – слишком большое эхо, – и депрессия Курта еще углубилась. После саундчека он потребовал вперед суточные у Джеффа Мейсона и ушел. Вернувшись, он позвонил Кортни, ввязался в перебранку и тут же позвонил своему юристу Розмари Кэрролл и сказал ей, что хочет развода.

– Говорил ли он мне такое? – спрашивает Розмари. – Да, но не знаю, насколько он был серьезен. Он ее любил, но в то же время ему было очень тяжело. В любых отношениях есть медовый месяц радости, восхищения и подъема, а потом наступает время, когда двум людям нужно понять, насколько они совместимы и могут ли сосуществовать. Возможно, Курт решил, что с Кортни ему жить нельзя. Определяющим моментом в жизни Курта стал развод родителей, и он сделал бы что угодно, чтобы обойтись без развода самому, чтобы не впутывать в это Фрэнсис, – И когда он почувствовал, что развод становится неизбежен, боль была невыносимой.

– Он сходил с ума от болезненной любви и не знал, что теперь со всем этим делать, – говорит Кали. - Я ничего не знал о намечающемся разводе. Я только понимал, что ему надоела постоянная борьба и что он считал Кортни неверной. Он не хотел в это верить, но такие мысли его доводили до бешенства.

Ко всему прочему, Курт был очень болен. На следующий день врач диагностировал у него острый ларингит и бронхит.

– Курт болел, – говорила Мелора все той же Борцилло-Вренна. – Он не хотел выступать. Искали лекарства на травах и врачей. Отношения с менеджментом тоже не отличались теплотой.

Концерт начался полной, глубоко саркастичной версией «My Best Friend's Girl», которая тут же перетекла в «Radio Friendly Unit Shifter». В голосе Курта звучала мука, когда он выкрикивал рефрен «What is wrong with me?» («Что со мной не так?»), Закончилось выступление «Heart-Shaped Box», любовной песней, которую Курт написал для Кортни, задолго до того как весь его романтизм был так безжалостно растоптан.

На следующий день «Nirvana» отменила все концерты первой части европейского турне (еще два немецких шоу). Дэйв остался в Германии работать над саундтреком к «Бэкбиту», фильму о «Beatles» и Стюарте Сатклиффе. Крист и Шелли улетели домой, в Сиэтл. А Курт и Пэт Смир полетели в Рим, где поселились в роскошной гостинице «Эксельсиор» и стали ждать Кортни, Фрэнсис и Кали.

– Итак, на пару дней мы полетели в Лондон, – говорит Кали. – Предполагалось, что в Лондоне мы сразу пересядем в самолет на Рим, но Кортни решила зайти в магазины и немного позаниматься пиаром [второго альбома «Hole», «Live Through This», который должен был выйти в начале апреля] – и это вылилось в два дня задержки.

Я: Да, вы заходили ко мне. Вы пришли в офис «Мелоди мейкер», и Кортни помогла мне с обозрением синглов. Среди записей была 7-дюймовка сольной саб-поповской песни Лу Барлоу «I'm Not Mocking You». «Он из тех парней, с которым можно переспать, а на следующий день повесить на дереве у себя во дворе, – прокомментировала Кортни. – Лу Барлоу и Стив Малкмус [солист "Pavement"]... кто круче? За кого выйти замуж, а с кем трахаться на стороне?» Она еще наблевала в мусорку, когда ты менял Фрэнсис Бин подгузники на столе нашего художественного редактора. Девочка написала на гранки.

Кали смеется:

– И на следующий день мы полетели в Рим. Мы просто охренели. Мы живали в лучших гостиницах Америки, но этот отель в Риме, «Эксельсиор», был похож на дворец. Мы едем туда, и Курт так себя ведет... он не злится, не сердится... он изо всех сил хотел устроить для Кортни что-то романтическое. Их номер [541] весь был подготовлен, повсюду стояли цветы [красные розы] и гигантские канделябры по пятьсот баксов. [Курт также приобрел несколько сережек с бриллиантами по три карата.] Было заказано шампанское. [Курт не пил.] Он сказал: «Я так скучал по тебе»,а Кортни выпила таблеток и пошла спать. Он был в шоке и явно несчастлив.

Курт хотел романтики и секса. Это было бы очевидно даже самым нечувствительным наблюдателям – но не Кортни. Потом она призналась журналисту «Роллинг стоун» Дэвиду Фрику: «У меня не было настроения, но ради него надо было с ним лечь. Он просто хотел переспать».

– Через несколько часов я проснулся от ее крика – это было обычным делом, – делает недовольное лицо Кали. – Наши комнаты были смежными, я сразу прибежал и нашел его на полу, с открытыми глазами и кровью из носа. Она сказала: «Курт выпил весь рогипнол[386]и запил шампанским».

Кортни проснулась где-то между четырьмя и шестью и обнаружила, что мужа нет в кровати. Он был полностью одет, в кармане лежали 1000 долларов, а в руке он держал трехстраничную записку. «Записка была на бланке гостиницы, – рассказывала Кортни "Спину" в 1995 году, – и там он говорил, что я его больше не люблю, а развода он не вынесет [из-за родителей]».

В записке цитировался Шекспир. «Доктор Бейкер [врач из последнего для Курта Центра детоксикации] сказал, что я, как Гамлет, должен выбрать между жизнью и смертью, – писал Курт. – Я выбираю смерть». Также упоминались имена тех, с кем, как считал Курт, Кортни ему изменяла.

«Скорая» приехала около половины седьмого и забрала Кортни и Курта, все еще без сознания, в больницу Умберто 1, в центре города, где его подключили к системе жизнеобеспечения. Опорожнили его желудок – сообщалось, что там обнаружили 60 таблеток рогипнола, каждую из которых ему пришлось выковыривать из индивидуальных пластмассовых контейнеров, но привести его в чувство не удавалось. К полудню стали распространяться слухи о передозировке, а CNN и вовсе сообщил о смерти Курта.