Кубанское и Терское Войска.

Война на Кавказе не утихала. В ноябре 1856 г. банда Каплана Эсизова прорвалась на Ставрополье, вырезала все взрослое население сел Константиновское и Кугульты, а детей увела в рабство [201]. И все-таки уже наметился перелом. Шамиль терпел поражение за поражением, и в его стане начался разброд. Горцам надоела бесконечная война и жестокая диктатура имама. А русское командование умело дополняло военные меры дипломатическими и привлекало горцев на свою сторону, противопоставляя внедренному Шамилем шариатскому праву обычное право дагестанцев и чеченцев. От него отпал почти весь Дагестан. Перекинулся к русским даже «воджь номер два» Хаджи-Мурат, незаслуженно романтизированный Толстым кровавый бандит, решивший, что пахнет жареным. Заложил всех «авторитетов», базы, склады оружия, места хранения финансов. Хотя вскоре погиб при странных обстоятельствах. Приговором для мюридов стало и окончание Крымской войны. Они были нужны англичанам и французам до тех пор, пока те вынашивали планы расчленения России. И хотя война в учебниках истории считается проигранной, но эти планы были сорваны. Огромные потери и издержки отрезвили Запад, отбили охоту лезть в русские дела. Шамиль теперь представлял для Европы только пропагандистскую ценность, поддержка ему сократилась. А тем, кого он поднял на войну, становилось ясно, что в ближайшем будущем от западных и турецких союзников ждать нечего.

Операциями против Шамиля руководил Александр Иванович Барятинский, аристократ, личный друг Александра II, но и старый кавказец, начавший воевать здесь с 1835 г., командуя черноморской казачьей сотней. В 1856 г. он стал главнокомандующим. Ну а непосредственно обеспечил победу Николай Иванович Евдокимов. Сын солдата и казачки, он родился в Наурской, был отдан в школу кантонистов. Рядовым солдатом совершил серьезный проступок, удрал из расположения полка. В лесу обнаружил собиравшихся для нападения горцев, вернулся в часть и провел отряд к этому месту, после боя был не только прощен, но и произведен в прапорщики. В сражении у Бурной остался единственным офицером в роте, получил рану в лицо, за что горцы прозвали его «Уч-гезы» — «Трехглазый». В 1843 г. прославился походом своего маленького отряда на аул Унцукль. Разгромив войско Хаджи-Мурата, попытался по-хорошему поговорить с местными. Но на него бросился фанатик, ранив кинжалом. Евдокимов выхватил шашку и развалил его надвое — и вот это подействовало, горцы его зауважали. Потом был командиром Волгского казачьего полка, возглавлял экспедиции, дослужился до генерал-лейтенанта. И стал начальником левого фланга.

Барятинский и Евдокимов методично оттесняли Шамиля в высокогорье. Начали выражать лояльность и чеченские общины. Их переселяли на равнину, отрывая от мюридов. Имам злился, нападал на изменившие ему дагестанские и чеченские аулы. Но это ему только вредило, он приобретал кровных врагов, а русские, помогавшие горцам защититься от мюридов, становились союзниками. В 1856—1858 гг. удалось замирить большую часть Чечни. Были вырублены самые дикие места, Маюртупский орешник, леса по р. Аргун, просека дошла почти до Ведено. В 1858 г. Евдокимов взял штурмом Шатой. Шамиль укрылся в Ведено. Но и сюда пришел отряд Евдокимова. В апреле 1859 г. Ведено было захвачено и сожжено. Имам ушел в Аварию. Там его настигла экспедиция генерала Врангеля. Войско Шамиля начало разбегаться, сам он с небольшим отрядом ушел в Гуниб, где и был осажден. Сюда прибыли Барятинский и Евдокимов. Предложили сдаться на условиях свободного выезда в Мекку. Шамиль отказался, готовился к обороне, заставил носить камни на укрепления даже своих жен и невесток. Тогда русские пошли на штурм и взяли первую линию обороны. Имам заперся в замке, окруженный со всех сторон. И после переговоров все же капитулировал. 8 сентября Барятинский отдал приказ: «Шамиль взят, поздравляю Кавказскую армию!»

Восточный Кавказ был усмирен. Барятинский за это получил орден св. Георгия II степени, Евдокимову царь пожаловал графский титул и чин генерала от инфантерии, Бакланову, занимавшему должность походного атамана донских казаков на Кавказе — генерал-лейтенанта. Оставался Западный Кавказ. Это обстоятельство привело к реорганизации казаков. В 1860 г. «для большего единства управления, сообразно с новым положением Северного Кавказа и общею системой администрации» Кавказское Линейное Войско было разделено надвое. Шесть правофланговых бригад объединялись с Черноморским Войском и составили Кубанское Войско. Центром его стал Екатеринодар. А четыре левофланговые бригады составили Терское Войско с центром во Владикавказе. Таким образом достигалась централизация командования теми казачьими частями, которые прикрывали еще не замиренную часть Кавказа. И вдобавок получалось деление казаков, близкое к традиционному — по рекам.

Покорение Западного Кавказа возглавил Евдокимов. Здесь были сосредоточены лучшие силы и развернулось систематическое наступление, так же, как на Шамиля. В 1860 г. было подавлено сопротивление черкесов по рекам Илю, Убину, Шебшу, Афипсу. И рубежи были вынесены вперед, началось строительство Белореченской линии по р. Белой. Вместе с линией по Кубани и Черноморской береговой линией получалось почти замкнутое кольцо, зажавшее область «немирных» горцев. В 1861 г. в урочище Чхафизапс на Белой было разгромлено местное ополчение, пытавшееся помешать строительству. В 1862 г. отряды солдат и казаков продвинулись вверх по Белой, Курждипсу и Пшехе. Мирных черкесов Евдокимов отселял на равнину — живи, хозяйствуй, торгуй с русскими. Ну а на тех, кто продолжал враждебные действия, обрушивалась суровая расплата.

Сказался еще один фактор. Турция задумала создать собственное подобие казачества, башибузуков, и поселить среди подвластных христианских народов, чтобы держать их в повиновении. А после Крымской войны, когда исчезла надежда прорваться к Кавказу, в Стамбуле вызрел проект привлечь в башибузуки черкесов. К ним засылались эмиссары, вербуя переселяться в Турцию. Считалось, что они действуют тайно. Но Евдокимов через свою агентуру прекрасно об этом знал. Однако не препятствовал, а наоборот, поощрял. Уходили-то самые энергичные, воинственные, непримиримые — ну и скатертью дорога! Русские посты закрывали глаза, когда караваны двигались к турецким границам или грузились на суда, войска отводились в стороны с пути их следования.

А освободившиеся земли Евдокимов заселял казаками. Говорил: «Первая филантропия — своим; горцам же я считаю себя вправе предоставить лишь то, что останется на их долю после удовлетворения последнего из русских интересов» [201]. По его указанию каждый пехотный и кавалерийский полк обязан был основать поселение для колонизации края. И появлялись на Кубани станицы с названиями полков — Апшеронская, Ахтырская, Северская, Тульская, Тифлисская, Черниговская, Тенгинская, Саратовская и др. В 1863 г. на посту главнокомандующего Барятинского сменил брат царя великий князь Михаил Николаевич. Не только пожать лавры. Он и полководцем был хорошим. Но его назначение стало и психологическим ходом. Горцам давали понять, что теперь-то им не устрять. А покориться брату царя было куда более почетно, чем «простым» генералам.

Войска Евдокимова все выше поднимались в горы. В январе 1864 г. подавили сопротивление абадзехов в верховьях Белой и Лабы, овладели Гойтхским перевалом. В феврале покорились шапсуги на южном склоне Кавказа. А 2 июня великий князь Михаил Николаевич принял присягу абхазов во взятом накануне урочище Кбаада (Красная поляна). И торжественным смотром войск, салютом завершилась Кавказская война. Великий князь и Евдокимов получили ордена св. Георгия II степени, десятки частей удостоились коллективных наград — Георгиевских знамен, труб, надписей на знамена, знаков на шапки, в их числе несколько донских, почти все кубанские и терские полки, 5 кубанских и 1 терская батареи.

Но надо сказать, что российская «прогрессивная общественность» по-прежнему презирала покорителей Кавказа. А при Александре II наступила эпоха либеральных реформ, пресса, интеллигенция и высший свет, дорвавшись до «свобод», снова пыжились подстраиваться под англичан и французов. Героев охаивали. Про Бакланова «высококультурные» соотечественники писали, что «его десять раз стоило повесить» [175]. А Евдокимову, прибывшему в Петербург для получения награды, столичный бомонд устроил обструкцию. Его не приглашали в гости, уходили с раутов, где он появлялся. Однако генерала это не смущало, он говорил, что не их родных резали горские разбойники. Зато когда Евдокимов приехал на Ставрополье, где царь подарил ему поместье, жители организовали ему триумфальтную встречу, стекались от мала до велика, забрасывали цветами. И их вполне можно было понять. Дамоклов меч опасности, висевшей над всем краем, исчез. Юг страны наконец-то получил возможность для мирного развития…

Одновременно с Кавказом был окончательно замирен и другой гнойник, давно беспокоивший Россию — Польша. В ходе своих реформ Александр II амнистировал участников прошлых восстаний, и они тут же принялись опять сколачивать заговоры, создали комитет «Ржонд Народовы». А на место прежней администрации царь назначил либералов, взявшихся заигрывать с поляками. Которые восприняли это как «слабость» и все больше наглели. Во время католических праздников выставлялись караулы солдат и казаков — проходящие мимо фанатики, особенно женщины, норовили плюнуть в «пшеклентых москалей». Развернулся массовый терроризм, за 1859—1863 гг. погибло свыше 5 тыс. человек [77]. А в январе 1863 г. было поднято восстание. Руководил им «диктатор» Мерославский, сидевший в Париже. Русских войск в Польше было 90 тыс., но местные власти растерялись, не могли ими распорядиться. Пограничные казачьи посты, принявшие неравный бой, были смяты, из-за рубежа хлынули грузы бельгийских винтовок. Создавались партизанские отряды. Причем с русскими пленными расправлялись с дикой жестокостью, замучивали чудовищными пытками. А бороться с мятежом либеральное русское правительство попыталось тем, что… 31 мая объявило общую амнистию. Мятежникам вернули пленных, арестованных! Они уверились в своей силе и безнаказанности, и восстание ширилось, захлестнув всю Польшу и Литву.

Но Александр II умел признавать и исправлять свои ошибки. На запад направлялись дополнительные войска, администрация была сменена. Виленским генерал-гебернатором стал энергичный М.Н. Муравьев, варшавским — граф Берг. А губернатором Августовской губернии был неожиданно назначен Я.П. Бакланов. Поляки были в ужасе, ожидая «зверств». Но Бакланов проявил себя вдруг гуманным по отношению к населению и весьма толковым правителем. Казаки, кстати, вообще действовали в Польше мягко. Вешали только тех, кто упорно не желал сдаваться, или тех, кого уличили в расправах над пленными. Да и мятеж был менее опасным, чем предыдущие. Не было толковых руководителей, банды в 3—5 тыс. поляков громились отрядами из 3—4 рот пехоты и пары казачьих сотен. Крестьяне, только что освобожденные Александром II, восстание не поддержало, мятежники грабили и разоряли их самих. Дрались фанатичные националисты, эмигранты, революционная интеллигенция, всякая шпана. Главный расчет был — спровоцировать вмешательство извне. И действительно, поляков поддержали Франция и Англия, ультимативно требовали от России уступок Польше, угрожая новой войной, втягивали в антироссийский блок Австрию и Пруссию. Герцен вопил в «Колоколе»: «Всю Россию охватил сифилис патриотизма!», призывая иностранцев к походу на свою родину.

Однако наша дипломатия заняла твердую позицию. Канцлер Горчаков заявил, что единственная причина продолжающегося бунта — поддержка Запада и рекомендовал Европе, чтобы посоветовала своим «подзащитным» безоговорочную капитуляцию. А всерьез Англия и Франция воевать не собирались, еще не забыли Севастополь. В Пруссии же умный Бисмарк вместо следования в фарватере Франции заключил с Россией союз по усмирению поляков. Поняв, что вожделенной интервенции не предвидится, главари бунтовщиков стали удирать за границу, а их подчиненные расходиться по домам. Если в 1863 г. было отмечено 547 боев и стычек, то в 1864 г. всего 84. А 29 марта удалось захватить весь «Ржонд Нарондовы», чем мятеж и кончился. Повстанцев перебили свыше 30 тыс., русские потери составили 826 убитых, 2169 раненых, 348 пропавших без вести [77]. И желания поднимать восстания больше у поляков не возникало никогда. Бисмарк за помощь в трудную минуту был вознагражден — через несколько лет Петербург занял благожелательный нейтралитет, позволив Пруссии разгромить Австрию и Францию. И сама Россия не прогадала, разорвав после этого Парижский трактат о запрете иметь Черноморский флот.

Яков Петрович Бакланов служил потом в Польше и Литве, скончался в Петербурге в 1873 г. Несмотря на высокие посты и чины, на огромную добычу, которую захватывали его казаки на Кавказе, умер он очень бедным человеком. На памятник ему, установленный сперва в столице, а потом, после перезахоронения, в Новочеркасске, собирал деньги весь Дон. Сделали памятник в виде простой гранитной глыбы, на которую как бы брошены бурка и папаха. Изображено и знаменитое черное знамя, с которым Бакланов не расставался до конца жизни — «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь».