Частные значения будущего времени

Грамматические показатели абсолютного времени допускают при определенных условиях временную отнесенность, отличную от ожидаемой. Во многих языках показатели настоящего времени допускаются при описании ситуаций, имевших место до момента речи, как, например, Выхожу вчера на улицу, а там стоит Петька и улыбается. Такое употребление настоящего времени называют «настоящим историческим», или «настоящим нарративным». Настоящее историческое связывают с особым нарративным режимом интерпретации дейктических переменных, для которого, в отличие от речевого режима, момент речи нерелевантен. В качестве единственной точки отсчета в нарративе фигурирует «здесь и сейчас» повествователя, относительно которого и устанавливается временная отнесенность нарративных предикаций. Употребление настоящего нарративного в европейских языках, где это явление было впервые описано, создает стилистический эффект присутствия при описываемых событиях.

Особый случай употребления настоящего времени – употребление в хабитуальных и гномических, или генерических высказываниях, как, например, Вода замерзает при температуре 0° С. Поскольку такие высказывания не предполагают, что в момент речи имеет место ситуация "вода замерзает", применение к этому случаю сформулированного выше определения настоящего времени проблематично. Одни исследователи считают, что высказывания такого типа являются вневременными и что к оценке их истинности понятие момента речи неприменимо. Более признанной, однако, является другой подход, согласно которому хабитуальные/генерические высказывания и высказывания о единичной ситуации (например, Петя сейчас пишет письмо) отличаются друг от друга тем, что первые характеризуют объект, то есть приписывают ему определенное свойство, вторые описывают события с участием объекта. При таком подходе противоречие между интерпретацией хабитуального/генерического предложения и значением настоящего времени снимается: утверждение, что вода обладает свойством замерзать при температуре 0° С, является истинным для любого момента речи.

Логически отношения предшествования и следования равноправны, однако между будущим и прошедшим временами существует фундаментальная эпистемическая асимметрия: говоря о прошлом, носители любого естественного языка имеют дело с уже осуществившейся реальностью, говоря о будущем – делают предположения о состоянии мира, которого еще не существует в момент произнесения высказывания. Следствием этой асимметрии является наличие в значении будущего времени различных модальных компонентов, связанных с эпистемической позицией говорящего по отношению к будущей ситуации. Соответственно, один из важнейших признаков, определяющих дистрибуцию форм будущего времени, – то, на чем основывается гипотеза о будущем положении дел. Значение будущего времени, в зависимости от этого, распадается на несколько более частных значений. [2]

Одно из частных значений – интенциональное: "говорящий, делая утверждение о ситуации в будущем, опирается на знание о том, что ее осуществление обусловлено намерением агенса (действующего лица)": Пусть Петя выйдет в другую комнату; Я открою окно. Данное значение имеет очевидное лексическое ограничение: оно возможно только для глаголов, обозначающих контролируемые действия, поскольку глаголы, обозначающие неконтролируемые действия не предполагают наличия обладающего волей агенса, от которого зависит осуществление ситуации.

Второе частное значение – проспективное: "говорящий, делая утверждение о ситуации p в будущем, опирается на знание о ситуации q, которая имеет место в момент речи и которая должна повлечь за собой p, если естественный ход событий не будет нарушен". Примером категории, выражающей проспективное значение, служит конструкция с be going to в английском языке или aller faire во французском.

Значение запланированного будущего отличается от проспективного значения временной локализацией ситуации q: "говорящий, делая утверждение о ситуации p в будущем, опирается на знание о ситуации q, которая имела место до момента речи и которая должна повлечь за собой p, если естественный ход событий не будет нарушен". Значение запланированного будущего часто передается глагольными формами, первичная функция которых – выражение временной референции к настоящему; ср. русск. Я решил – завтра утром я не иду на занятия, завтра утром я сплю.

Наконец, четвертое значение – предиктивное: "говорящий, делая утверждение о ситуации p в будущем, опирается на свои общие знания, логику, интуицию, но не на знание о какой-либо реальной ситуации, которая имела место до или имеет место в момент речи": – Что будет, если я съем этот гриб? – Ты умрешь.

Грамматическое выражение временной отнесенности к будущему и к прошлому не является взаимоисключающим: во многих языках в предикации допускается одновременное присутствие грамматических показателей будущего (например, интенционального или проспективного) и прошедшего времен (ср. англ. will come (будущее) и would come (будущее-в-прошедшем)).

Значительную часть естественных языков составляют языки с трехчленным грамматическим противопоставлением "настоящее" – "прошедшее" – "будущее". К этому типу относятся, в частности, германские, романские и славянские языки. Во многих языках встречаются также двучленные временные системы, противопоставляющие прошедшее vs. непрошедшее или будущее vs. небудущее времена. Двучленные системы первого типа засвидетельствованы в уральских языках, в частности, в финском, где одна из глагольных форм допускает два прочтения – "описываемая ситуация следует за моментом речи" или "описываемая ситуация имеет место синхронно моменту речи". Системы второго типа встречаются значительно реже; часто оппозиция, которая выглядит как "будущее" vs. "небудущее", в действительности оказывается оппозицией реального и ирреального наклонений. Третья логическая возможность – противопоставление настоящего и не-настоящего времени – в языках мира не засвидетельствована. [3]

Локализация описываемой ситуации по отношению к точке отсчета, отличной от момента речи, называется относительным временем. Некоторые исследователи вслед за Р.О.Якобсоном для обозначения относительного времени используют термин таксис. Категория относительного времени, или таксиса, имеет также три значения – предшествование, одновременность и следование, однако, в отличие от абсолютного, точкой отсчета здесь является не момент речи, а какое-то другое описываемое событие. Как особая грамматическая категория таксис существует лишь в тех языках, где имеется соответствующая система грамматических форм. В русском языке таксис не является самостоятельной грамматической категорией; отличной от вида и времени. Так, у русских деепричастий значение одновременности vs. предшествования по отношению к действию, описываемому глаголом в личной форме, выражается видом, ср. Слушая радио, она приготовила обед / Послушав радио, она приготовила обед.

Выражение абсолютного и относительно времени может совмещаться в одной грамматической единице. О таких единицах говорят как о показателях абсолютно-относительного времени. Значение этих показателей определяется, во-первых, расположением точки отсчета – в прошлом или в будущем (при совпадении ее с моментом речи мы имеем абсолютное время), – а также расположением описываемой ситуации относительно точки отсчета.

Глагольные формы, которые вводят в рассмотрение ситуации, имевшие место до точки отсчета в прошлом, обычно называют плюсквамперфектом. Имперфект – традиционное название форм, выражающих значение "временной интервал, в течение которого ситуация имела место, включает точку отсчета в прошлом". Будущее в прошедшем описывает ситуации, которые, как ожидалось, должны были наступить после точки отсчета в прошлом; показатели будущего в прошедшем регулярно вводят в рассмотрение намерения участника ситуации ("собирался осуществить действие") или имеют долженствовательное прочтение ("должен был осуществить действие"). [4]