Биологическое понятие свободы в педагогике

Первый шаг, который должен сделать будущий Монтессори-учитель, – это подготовить себя. У него должно быть воображение, в то время как учителя в обыч­ных школах наблюдают за реальным поведе­нием учеников, зная то, что они должны сле­дить за ними, и то, чему они должны их учить, а Монтессори-учитель постоянно ищет «отсутствующего» ребенка. В этом – главное отличие. Учитель, начинающий ра­ботать в нашей школе, должен верить, что ребенок откроет себя в работе. Он должен освободить себя от всех предвзятостей отно­сительно «уровней» и «типов», на которые распределяют детей. Различные типы детей (с большими или меньшими отклонениями от нормы) не должны его беспокоить. В сво­ем воображении учитель видит единствен­ный нормальный тип, живущий в духовном мире. Учитель должен верить, что ребенок проявит свою настоящую сущность, когда найдет интересующую его работу. За чем же он наблюдает? Когда тот или иной ребенок начнет сосредоточиваться. Для этого учи­тель должен приложить все свои усилия, и его деятельность будет познавательной и по­этапной, как это и бывает в собственно духовном восхождении. То, что делает учитель, обычно имеет три этапа.

1. ЭТАП

Учитель становится опекуном и хранителем окружающей среды. Он занимается этим вместо того, чтобы страдать из-за неуваже­ния детей. Тогда придут исцеление и притя­жение, которые привлекут и поляризуют во­лю ребенка. В наших деревнях у каждой се­мьи есть свой дом, и хозяйка делает его как можно более привлекательным для себя и для мужа. Она уделяет дому много внима­ния; создавая среду, в которой может расцве­сти нормальная и творческая жизнь. Она пытается превратить свой дом в комфортное и уютное место, полное разнообразных ин­тересов. Главное очарование дома состоит в его чистоте и порядке, все вещи находятся на своих местах.

Учитель в нашей школе делает то же са­мое. Все предметы должны быть в хорошем состоянии и находиться в порядке. Все должно быть продумано, тогда и ребенку эти материалы всегда будут казаться новыми и готовыми для использования. Кроме того, учитель тоже должен быть привлекатель­ным, с приятной внешностью, опрятным, чи­стым, спокойным и полным достоинства. Это идеал, к которому каждый должен стре­миться. Находясь в обществе детей, необхо­димо всегда помнить, что дети – это «изби­ратели». Внешность учителя – первый шаг к завоеванию их доверия и уважения. Учитель должен изучать свои движения и делать их как можно более мягкими и грациозными. В этом возрасте ребенок идеализирует свою мать. Мы можем не знать ее, но слышать от ребенка, который видит симпатичную женщину: «Какая она красивая – точно как моя мама!» Вполне возможно, что его мать вовсе не красива, но она кажется ребенку именно такой. И все, кем он восхищается, так же прекрасны, как и его мать. Таким образом, забота о собственной личности учителя должна составлять неотъемлемую часть окружающей среды, в которой живет ребенок; сам учитель – насущная часть его мира. Итак, первый долг учителя - наблюдение за окружающей средой. Влияние окружающей среды косвенно, но, если его не будет, не бу­дет и эффективных постоянных улучшений: физических, интеллектуальных, духовных.

2. ЭТАП

Благоустроив окружаю­щую среду, мы должны проанализировать, как должен себя вести учитель по отношению к детям. Что мы мо­жем сделать с этими неорганизованными ма­лышами, с этими беспорядочными и неопре­деленными маленькими умами, которые мы надеемся увлечь какой-то работой? Я иногда употребляю слово, которое легко неправиль­но истолковать: учитель должен быть со­блазнительным, он должен увлечь детей. Ес­ли пренебрегать окружающей средой, если мебель будет пыльной, а материал – сломан­ным и находящимся не на своих местах и, кроме того, если учитель сам неряшлив, не­воспитан и груб с детьми, тогда нет и глав­ных средств достижения цели. В начальный период, перед концентрацией детей, учитель должен проявить себя, он должен быть подо­бен пламени, согревающему все своим теп­лом, манящим к себе и вливающим новые силы. Учитель не должен бояться, что он прервет какой-то важный физический про­цесс, который еще не успел проявиться. Пе­ред концентрацией руководитель может де­лать в большей или меньшей степени то, что считает нужным; он может вмешиваться в деятельность детей настолько, насколько считает необходимым.

Когда-то я читала о святом, который пы­тался собрать вместе нескольких брошенных детей, найденных им на улицах города, где поведение людей было далеко не безупреч­ным. Что же он сделал? Он попытался раз­влечь их. При таком положении дел учитель должен делать то же. Он может рассказать историю, спеть песню, предложить игры... Учитель, имеющий дар очаровывать детей, может предложить им выполнить различные упражнения, даже те, которые не имеют по­знавательной ценности, но которые могут успокоить детей. Все знают, что веселый учитель имеет больше шансов увлечь детей, чем скучный, и мы все можем быть веселы­ми, если попытаемся. Например, кто-то мо­жет весело воскликнуть: «Давайте передви­нем всю мебель сегодня!» – И будет работать с детьми, подбадривая и хваля их. Или он может сказать: «А как насчет этого медного кувшина? Его надо почистить». Или: «Пой­демте в сад, сорвем цветы». Каждое дейст­вие учителя может стать призывом или при­глашением для детей.

Это вторая фаза работы учителя. Если на этом этапе еще есть ребенок, настойчиво досаждающий другим, самое правильное – ос­тановить его. Мы часто повторяли, что, ког­да ребенок поглощен работой, учитель не должен вмешиваться в его деятельность, чтобы не прервать ее цикл или не помешать ее свободному развитию; но в этом случае правильный методический прием совсем об­ратный: нужно нарушить течение разрушаю­щей деятельности. Это может произойти в форме восклицания, в проявлении особого интереса к беспокойному ребенку. Отвлека­ющая демонстрация любви, возрастающая прямо пропорционально беспокоящей деятельности ребенка, подействует на него по­добно серии электрических разрядов и во­время даст результат. Часто можно использо­вать вопрос: «Как поживаешь, Джонни? Пойдем со мной, у меня есть кое-что для те­бя». Возможно, он откажется, и учитель мо­жет сказать: «Хорошо, это не имеет значе­ния. Пойдем в сад», – и он пойдет с учителем или помощником. В этом случае ребенок и его капризность окажутся во власти взросло­го, и он не будет досаждать другим детям.

3. ЭТАП

В конечном счете приходит время когда ребенок начинает проявлять интерес к чему-ни­будь – обычно к упражнениям из практичес­кой жизни; опыт показывает, что работа де­тей с сенсорным материалом бесполезна и вредна до тех пор, пока они не будут готовы извлечь из этого пользу.

До того, как познакомить детей с мате­риалом такого рода, любой учитель должен подождать, пока они смогут найти в себе си­лы сосредоточиться на чем-нибудь, и обыч­но, как я уже говорила, это происходит на упражнениях из практической жизни. Когда ребенок начинает проявлять интерес к одному из них, учитель не должен прерывать его, так как этот интерес соответствует законам природы и раскрывает весь цикл новой дея­тельности. Но первый шаг еще такой хруп­кий и деликатный, что при прикосновении он может снова исчезнуть, как лопается мыльный пузырь, и с ним уйдет вся прелесть этого момента.

Теперь учитель должен быть осторожен. Не вмешиваться означает не вмешиваться ни при каких обстоятельствах. Именно в этот момент учитель чаще всего ошибается. Ребенок, который до этого времени был трудным, в конце концов сосредоточивается на какой-то работе. Учителю, проходящему мимо него, достаточно просто сказать: «Хо­рошо», – чтобы испортить начатое. Пройдет не меньше двух недель, прежде чем у ребен­ка снова появится к чему-нибудь интерес. Ребенок, затрудняющийся что-либо выпол­нить, ребенок, к которому приходит на по­мощь учитель, может отказаться от этой ра­боты, оставив ее учителю. Интерес ребенка концентрируется не только на самой опера­циональной части работы, а чаще всего на преодолении трудностей, связанных с ней. «Если учитель так хочет сделать это вместо меня, пусть делает. Мне это больше не интересно», – таково отношение ребенка. Если ребенок пытается поднять что-то слишком тяжелое для него, а учитель старается ему помочь, то часто случается, что он просто оставляет этот предмет в руках учителя и убегает.

Похвалы, помощи или даже взгляда бы­вает достаточно для того, чтобы прервать ребенка или нарушить его деятельность. Мо­жет показаться странным, но такое случает­ся даже тогда, когда ребенок начинает созна­вать, что за ним наблюдают. Кроме того, ино­гда даже мы чувствуем себя неспособными продолжать работу, если кто-нибудь прихо­дит посмотреть, что мы делаем. Вот важный принцип, следование которому может прине­сти успех: как только у ребенка появилась концентрация, действуй так, как если бы ре­бенок не существовал вообще. Естественно, каждый может узнать, что делает ребенок, только мельком взглянув на него, но так, что­бы он не заподозрил об этом. После этого ре­бенок, который больше не является жертвой скуки, заставляющей его переходить от од­ной вещи к другой и ни на чем не задержи­ваться, начинает целенаправленно выбирать для себя работу, и это может создать пробле­мы в классе, где многие хотят одну и ту же вещь одновременно. Но даже для решения этих проблем никто не должен вмешиваться до тех пор, пока не обратятся к ним за помо­щью; дети решат ее сами. Обязанность учи­теля – только предлагать новые вещи, зная, что ребенок исчерпал все возможности тех материалов, которые он использовал ранее.

Умение учителя не вмешиваться приходит с практикой, как и все остальное, но оно никог­да не приходит легко. Это означает, что учите­лю нужно подняться до духовных вершин. На­стоящая одухотворенность осознает, что даже помощь может быть источником гордости.

Настоящая помощь, которую может дать учитель, заключается не в послушании сентиментальному импульсу, но она исходит из подчинения любви дисциплине, используя это вместе с проницательностью, так как до­бродетельный человек становится более сча­стливым, чем тот, кому это добро предназна­чалось. Настоящая доброта служит нуждаю­щемуся, не раскрывая себя, или, когда она раскрыта, принимает вид не помощи, а чего-то естественного и спонтанного.

Хотя отношения между ребенком и учи­телем находятся в духовном поле, учитель может найти хороший образец своему пове­дению, в этом случае находясь в положении слуги, наблюдающего за своим хозяином. Он содержит в чистоте одежду хозяина, кладет на место щетки, но он не говорит хозяину, когда ими пользоваться; он подает хозяину еду, но не заставляет его есть; сделав хозяину услугу, он благоразумно исчезает, не произнеся ни слова. Таким же образом должны себя вести и мы, когда духовный центр ребенка начинает развиваться. Хозяин, которому служит учи­тель, – это дух ребенка: когда он проявляет свои потребности, учитель должен спешить отреагировать на них. Слуга никогда не по­тревожит хозяина, но, если его позовут, он спешит узнать, в чем нуждается его повели­тель, и отвечает: «Да, сэр». Если он видит, что от него требуют восхищения, он выражает его и может сказать: «Как красиво!», даже если он видит совершенно обратное. Если ребенок выполняет работу с усиленной сосредоточен­ностью, мы должны находиться подальше от него, но, если он показывает результаты свое­го труда, ожидая одобрения, мы должны быть готовы его похвалить.

В психологической области взаимоотношений между учителем и учеником роль учителя и его действия аналогичны действи­ям того слуги; он должен служить, и служить хорошо: служить духу ребенка. Это совсем новое, особенно в сфере обучения. Вопрос заключается не в содержании ребенка в чис­тоте или его одежды – в порядке. Мы слу­жим не телу ребенка, так как знаем, что на определенном этапе своего развития он дол­жен делать это самостоятельно. Основа на­шего обучения заключается в том, что в этом смысле не нужно обслуживать ребенка. Он должен приобрести физическую независи­мость, стать самостоятельным, он должен приобрести независимую волю и свободу выбора, он должен научиться работать без перерывов. Развитие ребенка продвигается по пути прохождения разных этапов незави­симости, следующих один за другим, и наши знания в этой области должны руководить нашим поведением на этом пути. Это искус­ство духовного служения; искусство, которое может быть развито в совершенстве только в работе с детьми.

Когда учитель встретится с нуждами вве­ренной ему группы детей, он поймет досто­инства общественной жизни, и наблюдения за проявлениями детской души доставят ему много радости. Это большая привилегия – уметь наблюдать за ними. Это привилегия путешественника, добравшегося до оазиса и слышащего журчание воды в самом сердце пустыни, которая казалась такой бесплодной, раскаленной и безнадежной; у детей с откло­нениями высшие духовные ценности спрята­ны, и когда они проявляются, то вознаграждается вера учителя, который предвидел их появление. В этих ценностях ребенка учи­тель видит такого человека, каким он и дол­жен быть: неутомимого работника, движимо­го энтузиазмом. Учитель видит того, кто находится в постоянных поисках, так как его вечное стремление – быть выше трудностей; это человек, который действительно старает­ся помочь слабым, потому что в его сердце есть место настоящему милосердию; он зна­ет, что значит уважать других, и это уважение духовных стремлений человека является во­дой, питающей корни его души. По наличию этих качеств учитель узнает настоящего ре­бенка – в будущем настоящего человека.

Но это происходит не сразу. Сначала учитель скажет: «Я видел такого ребенка, ка­ким он и должен быть, и он стал даже лучше, чем я ожидал». Вот что значит – понять ран­нее детство. Недостаточно знать имя ребенка и профессию его отца; учитель должен знать и повседневно утверждать в жизни секрет детства. Благодаря этому он приобретет не только глубокие знания, но и особый род любви, направленной не на отдельного чело­века, а на тайну, спрятанную в глубине его души. Когда дети раскрывают свои души, учитель, возможно впервые, понимает, что такое настоящая любовь. Эти откровения преобразуют и его. Это то, что трогает серд­ца и постепенно изменяет людей. Это уже было замечено, и нельзя умолчать об этом. Имена детей можно забыть, но нельзя сте­реть след, который произвели их души и лю­бовь, которую они смогли разбудить.

Есть два уровня любви. Часто когда мы говорим о нашей любви к детям, то ссылаем­ся на заботу, которой их окружаем, на ласки и любовь, которые мы изливаем на тех, кого знаем и кто будит в нас нетленные чувствами если с ними нас связывает духовное родство, мы показываем это, обучая их молитвам.

Но я говорю совершенно о другом. Это уровень любви, которая уже не является ни личной, ни материальной. Служить детям – это чувствовать, что ты служишь духу чело­века, духу, который должен сам творить себя. Различия между уровнями были на самом деле выявлены не учителями, а детьми. Учи­тель чувствует, что его подняли на высоты, о которых он раньше никогда не знал. Ребенок заставляет учителя расти до того уровня, на котором тот достигнет его сферы.

До этого учитель обычно считал свою работу благородной, но он радовался наступ­лению каникул и надеялся, как и все осталь­ные люди, работающие для других, что ему уменьшат количество часов, а зарплату под­нимут. Возможно, его удовлетворяли его власть и чувство, что он является идеалом, которому следуют дети и который они пыта­ются превзойти. Он будет счастлив стать ди­ректором или даже инспектором. Но чтобы перейти с этого уровня на более высокий, на­до понять, что счастье заключается не в этом. Тот, кто испил у источника духовного счастья, скажет «до свидания» своим лич­ным стремлениям к высшему общественно­му и профессиональному статусу. Это видно на примере многих директоров и инспекто­ров, которые отказались от карьеры, чтобы посвятить себя маленьким детям и стать «няньками», как их презрительно называют. Я знаю двух докторов медицины в Париже, которые оставили свои профессии, чтобы всецело посвятить себя нашей работе и при­близиться в действительности к этому фено­мену. Они почувствовали, что перешли с низкого уровня на более высокий.

Какой же главный признак успеха пре­образования учителя? Можно так его сфор­мулировать: «Сейчас дети работают так, как будто меня здесь нет». До своего преобразо­вания чувства учителя были совсем обрат­ными; он считал, что именно он учил детей, именно он поднимал их с низкого уровня на высокий. Но теперь, когда видны проявления детской духа, самая большая ценность, кото­рую он может причислить к своему вкладу, может быть выражена словами: «Я помог этой жизни выполнить задачу, поставленную еще при сотворении мира».

Это настоящее удовлетворение. Учи­тель, обучающий детей до шести лет, знает, что он помог человечеству в неотъемлемой части его формирования. Учитель может не знать детских подробностей, кроме тех, о ко­торых они сообщают ему в разговоре; воз­можно, ему неинтересно знать об их буду­щем: пойдут ли они в среднюю школу и уни­верситет, или их обучение вскоре закончит­ся; но он счастлив, зная то, что в период их формирования они делали то, что должны были делать. И он может сказать: «Я служил духу тех детей, и они осуществили свое раз­витие, а я в тот период был их товарищем». Учитель чувствует ценность своей работы и того, что он выполнил в форме удовлетворенной духовной жизни, «жизни вечной», и в каждодневной молитве. Это трудно понять тем, кто не живет такой жизнью. Многие считают, что это происходит благодаря само­пожертвованию, и говорят: «Насколько же смиренны эти учителя, что не пользуются своей властью над детьми. Какой же успех может принести Ваш метод, если Вы требуе­те от учителей отречься от всех их естест­венных желаний?» Но чего никто не может понять, так это того, что суть вопроса – не пожертвование, а удовлетворение, не отрече­ние, а новая жизнь с другими ценностями, настоящая жизнь, до сих пор не известная.

Кроме того, различаются законы, напри­мер закон справедливости. В школах и в общественной жизни демократических стран справедливость часто означает только одина­ковые для всех законы. Правосудие обычно связывают с судебными процессами, с тюрь­мами и приговорами. Суды обычно называ­ются Дворцами правосудия, а под определе­нием «Я – честный человек!» подразумевает­ся, что с юридическими институтами (поли­ция, суд) вас ничто не связывает. Даже в шко­ле при похвалах ребенка учитель должен быть очень осторожен, в противном случае он должен похвалить всех: он должен быть справедливым. Этот вид справедливости ста­вит всех на низший уровень, как если бы сре­ди духовных чувств мы обезглавили бы са­мое высшее, чтобы они все были одинаковы.

На этом высоком образовательном уров­не справедливость – это что-то действитель­но духовное, что пытается гарантировать то, что каждый ребенок сделает все возможное.

Здесь справедливость – это обеспечение каждого человеческого существа помощью, в которой оно нуждается для полного духов­ного развития, а духовная служба в любом возрасте означает содействие той энергии, которая вызывает работу. Возможно, это бу­дет основой образования будущего общест­ва. Все эти духовные богатства должны быть сохранены. По сравнению с ними экономи­ческие богатства не имеют ценности. Не имеет значения, богат я или беден: если я умею достигать полного регулирования соб­ственной духовной власти, экономические проблемы решаются сами собой. Когда чело­вечество в целом научится полностью совер­шенствовать свою душу, оно станет более продуктивным и экономический аспект жиз­ни перестанет быть главным. Люди творят не руками, а душой и умом, и когда они до­стигнут соответствующего им уровня разви­тия, тогда разрешаются все наши «неразре­шимые проблемы». Без посторонней помо­щи дети могут создать сознательное общест­во. Для нас, взрослых, необходимы тюрьмы, полиция, солдаты и оружие. Дети же решают свои проблемы мирно; они показывают нам, что свобода и дисциплина – две стороны од­ной медали, так как сознательная свобода ве­дет к дисциплине. Обычно монета имеет две стороны: одна – покрасивее, с изящно отче­каненной головой или аллегорической фигу­рой, в то время как другая сторона менее украшена и содержит только изображение цифр или букв. Сторону с простым изобра­жением можно сравнить со свободой, а дру­гую – с дисциплиной. Когда класс становится недисциплинированным, учитель видит в беспорядке лишь следствие допущенной им ошибки и старается ее исправить. Учитель обыкновенной школы почувствует себя уни­женным; но это не унижение, это составная часть нового образования. Помогая природе, человек поднимается на следующую сту­пеньку, так как движение вверх – закон жиз­ни. Именно дети создали эту замечательную лестницу, ведущую все выше и выше. Закон природы – порядок; когда приходит порядок, мы понимаем, что достигли порядка мира. Ясно, что природа включает миссии, кото­рые она поручила детям – побудить нас, взрослых, для достижения высшего уровня. Дети ведут нас на высшие уровни развития человеческого духа, и посредством этого ре­шаются материальные проблемы.

Это не назидание, а, скорее всего, напо­минание, а для наших учителей – призыв, вид обучающей программы, нашей единст­венной программы:

«О, Господи, помоги нам вникнуть в сек­рет детства, чтобы мы могли знать ребен­ка, любить и служить ему в соответствии с законами Твоей справедливости и следовать Твоей воле!»

О ПРИНЦИПАХ МОЕЙ ШКОЛЫ [3]