Развитие истории первобытного общества в 20 – начале 21 в.

Обнаружение в 20 в. в Европе, и осо­бенно во Франции, в боль­шом количестве пещерных стоянок палеолитических людей, в которых были найдены не только погребения, но и огромный по разнообразию и количеству каменный материал, предметы из кости, образцы искусства значительно расши­рило исследовательский кругозор и позволило с помощью археоло­гических материалов подойти к рассмотрению таких конкретных вопросов, о которых археологи и историки первобытного общества в 19 в. не могли и мечтать. Симптоматичен в этом отноше­нии труд испанского археолога Гуго Обермайера «Доисторический человек», вышедший в 1907 г.

Не отставали от накопления знаний о палеолите и исследования эпохи неолита. Неолитические памятники разных территорий демонстрировали поражающее разнообразие куль­турных традиций, выражавшееся и в типе жилых строений, и в ха­рактере поселений, и в формах хозяйственного и бытового инвента­ря. Стало очевидно, что неолитический человек изобрел керамику и приручил мелкий рогатый скот, овладел навыками земледелия.

К числу крупных достижений, оставшихся в истории нау­ки, относится концепция неолитической революции, сформулированная в конце 1930-х годов английским археологом Гордоном Чайлдом. Неолитическая революция рассматривалась им как первый значительный скачок в развитии производительных сил об­щества, при котором произошло оснащение человечества многими технологическими достижениями и который повлиял на все сторо­ны жизни людей неолита.

Не менее важ­ны, чем рост фактических знаний, были кардинальные события, перестраивавшие саму науку об ископаемом человеке, расши­рявшие её границы и открывавшие перед ней новые горизонты. К числу таких событий следует отнести от­крытие первых остатков австралопитеков в Южной Африке в 1924 г., открытие костных остатков синантропов в Китае в 1927 г., обоснование морфологически чётких от­личий неандертальского человека от современного и выделение неандертальского вида в составе древних людей в 1927 г.

Серия исследований немецкого анатома и мор­фолога Густава Швальбе, французского палеонтолога и антрополога Марселена Буля позволила полностью доказать морфологическое своеобразие неандер­тальского человека, классифицировать его, и ввести в число других палеонтологиче­ских видов вымерших млекопитающих. Хотя историческая судьба и генетические формы неандертальского человека оставались ещё предметом дискуссии.

Морфоло­гические отличия его от современного человека были значительны, и на этом основании складывалось впечатление, что неандерталец не мог быть предковым видом по отношению к совре­менному человеку. Подобная концепция господствовала в науке до конца 1930-х годов, хотя в 1927 г. американский антрополог Алеш Хрдличка сформулиро­вал иной подход, названный гипотезой неандерталь­ской фазы в эволюции современного человека.

Однако нужно сказать, что и противоположные взгляды оказались живучи, и продолжают за­щищаться, хотя и в модифицированной форме, до сих пор в виде гипотезы пресапиенса, в соответствии с которой современный человек ведёт своё начало в самой Европе от каких-то синхронных с неандертальцами форм, морфологически более прогрессивных.

В 20-е – 30-е гг. 20 в. были существенно раз­двинуты хронологические границы антропогенеза. Детский череп, найденный в Южной Африке в 1924 г. и описанный англичанином Раймондом Дартом, показал, что до питекантропа существовали ещё более примитивные переходные формы, уже более продвинутые в эволюционном отношении, чем человекообразные обезьяны, но ещё не достигшие уровня развития питекантропов. В 1930-е годы были от­крыты новые костных остатков представителей этой группы Они получили наименование австралопитеков и заняли место первой морфологической ступени в процессе перестройки морфоло­гии обезьяньих предков человека в морфологию современных лю­дей. Остатки синантропов, описанные сначала английским палеон­тологом Давидсоном Блэко м, а затем немецким анато­мом Францем Вайденрайхом, дали возможность гораздо более полно представить морфологию иско­паемых людей стадии питекантропов и ставить вопросы, касающиеся продолжитель­ности их жизни, болезней, нашедших отражение в изменениях скелета, соотношении полов, детской смертности и т. д.

Рубеж 50-60-х годов 20 в. обозначил начало того процесса, который во многом изменил наши представления о происхождении человека, а значит, и о начале становления первобытного общества. Речь идет о выдающихся открытиях ранних предков человека сначала в Афри­ке, а затем и на других материках (особенно в Юго-Восточной Азии, в Ки­тае), хронологически отстоящих от современности на значительно больший отрезок времени, чем ранние австралопитеки, и обозна­чающих гораздо более ранние фазы человеческой эволюции. Наи­большее число новых находок, которые продолжают входить в нау­ку до сих пор, происходит из Восточной Африки – Танзании, Ке­нии, Эфиопии, Вместе с обнаружением костных остатков но­вых форм, чему мы обязаны в основном англичанам Луису и Мэри Лики и их сыну Ричарду Лики, были найдены и древнейшие следы человеческой деятельности – остатки конструкций, которые интер­претируются сейчас многими археологами как первичные жилища, и, что ещё более важно, каменная индустрия, получившая по месту основного местонахождения наименование олдувайской и представ­ляющая собою первый, наиболее примитивный этап обработки камня.

Все эти новейшие достижения не только значительно удревнили историю эволюции самого человека, но и удревнили историю его производственной деятельности, показав, что становление чело­веческого общества уходит во много более глубокую древность, чем предполагалось до тех пор. Изучение морфологии древнейших ископаемых предков человека показало, как шла эво­люция на самой ранней стадии человеческой истории.

Примерно в то же время началось интенсивное археологическое обследование древнейших человеческих поселений в Передней Азии и долине Нила, которое пролило новый свет на проблему возникно­вения производящего хозяйства. Древнейшие находки окультуренных растений и одомашнен­ных животных там датируются 10 – 9 тыс. до н. э. Т.о. нет сомнений в том, что очаги возникновения производящего хозяйства в Сре­диземноморье и Средней Азии развились под влиянием переднеазиатских импульсов. В бассейне рек Хуанхэ и Янцзы, а также в Юго-Вос­точной Азии складывались самостоятельные центры перехода к про­изводящей экономике.

В 20 в. значительное число новых подходов и теоретических концепций создала этнологическая наука. Сторонники группировались в так называемые школы. В числе их наиболее известны следующие:

– диффузионистская (англичане Уильям Риверс и Графтон Эллиот-Смит, немец Фридрих Ратцель);

– школа культурных кругов (Фриц Гребнер, Вильгельм Шмидт), функциональная (англичанин Альфред Радклифф-Браун, работавший в Англии поляк Бронислав Малиновский);

– культурно-историческая (работавший в США не­мецкий учёный Франц Боас и его многочисленные ученики);

– соци­ологическая (французские учёные Эмиль Дюркгейм, Марсель Мосс, Люсьен Леви-Брюль).

В трудах представителей этих школ содержатся ценные соображения и замечания, касающиеся динами­ки и происхождения многих общественных институтов.

Первой из отдельных конкретных проблем истории первобытного общества, в изучении которых этнологическая наука имела значительные достижения, являлась проблема начальных форм половых отношений, установленных ещё исследователями 19 в.

Несомненной демонстрацией интерпретационной эффективнос­ти этнологического и сравнительно-культурологического подхода стало объяснение реалистически выполненных женских статуэток из камня и кости, имею­щих в большинстве своём одну общую черту – гипертрофированное выражение вторичных половых признаков. Сформировалось представление, со­гласно которому в статуэтках воплощены образы матерей – праро­дительниц и хранительниц очага, что имело первостепенное значе­ние для родовой общины. Этнология в своём развитии выделила экономическую антро­пологию, политическую антропологию и этнологию права. Нача­лом экономической антропологии считается традиционно 1925 год, когда появился «Этюд о даре» Марселя Мосса, в котором сделана попытка рассмотреть экономические отношения в первобытном обществе в рамках обмена.

Рождение по­литической антропологии многие историографы связывают с англичанином Эдуардом Эванс-Притчардом. На протяжении послед­них десятилетий 20 в. им была опубликована серия исследований об институтах власти, в том числе и политической. В них показано многообразие этих институтов и выявлено отношение к ним возрастных классов.

Успешно идут разработки в сфере общественного сознания. Нужно сразу же подчеркнуть, что этой сферой не занимались специально только этнологи, она являлась всегда также областью приложения исследо­вательских усилий социологов, философов и искусствоведов. После работ Леви-Брюля о первобытном мышлении, которые выходили в 20 – 40-е гг. 20 в., и в которых была предпринята попытка показать алогический характер первобытного мышления и господство в нём коллективных представлений, организованных по системе так называемого сопричастия, на­ибольшую известность приобрели в этой теме многочисленные ра­боты Клода Леви-Стросса, одного из наиболее последовательных французских сторонников структурализма. Им была предложена общая структурная схема пер­вобытного мышления. С её помощью Леви-Строссу удалось довольно удачно изучить возникновение ряда надстроечных явлений.

В конце 20 – начале 21 в. история первобытного общества – ещё очень молодая наука – переживает новый подъём, связанный с большим количеством археологических материалов, поступивших (и постоянно поступающих) в распоряжение исследователей. Эти материалы требуют не только новых способов интерпретации, новых и новых теоретических идей.

Можно только сказать, что сегодняшние наши представления об антропогенезе – всего лишь господствующая гипотеза, которая либо будет в дальнейшем находить себе новые подтверждения, либо, в случае накопления необходимого количества данных, её опровергающих, уступит место другой гипотезе.