Парадигма социальной истории в исторической

Науке второй половины 20 в.

Социальная история – отрасль исторической науки, изучающая человека в ретроспективном контексте общественных связей и отношений.

Понятие «социальная история» крайне сложно поддается определению, потому что, с одной стороны, описывает предмет интереса целого направления историографии, исследующего историю «социального» в исторической ретроспективе, с другой стороны, под социальной историей часто понимается раздел истории, отличный от политической, экономической или культурной истории.

Современная социальная история имеет богатый методологический инструментарий. Развиваясь как «история снизу», т.е. исследование жизни, повседневности и стратегии жизни простых людей, а не элит или элитарных групп (в противоположность «истории сверху»), социальная история получила существенный импульс как междисциплинарная отрасль исторической науки от исторической социологии, исторической урбанистики, истории повседневности и т.д.

Социальная история включает многочисленные направления, каждое из которых использует потенциал и методологию социальной истории, например, история памяти, рабочая история, история семьи, городская история, гендерная история,демографическая история

, устная история и т.д.

Эволюция соц. истории

- В 1960-е – начале 1970-х гг. стремление к изучению социальных отношений проявлялось в рамках историко-социологических исследований, а в понимании самой социальной истории превалировал идеал тотальности, ориентировавший на изучение общества как целостности. Именно в эти годы возрождается интерес к исторической и сравнительной социологии, а также к наследию Макса Вебера.

- в середине 1970-х – начале 1980-х гг. на авансцену междисциплинарного взаимодействия вышла культурная антропология. Именно под ее растущим влиянием происходит явный сдвиг интересов социальных историков от исследования объективных структур и процессов к изучению культуры в ее антропологической интерпретации

- также в этот период был бум отдельных социально-исторических исследований, совершивших подлинный прорыв в области изучения индивидуальных и коллективных поведения и сознания

- В 1980-е гг. социальная история стала ведущей областью конкретных исследований " новой исторической науки ": большинство новых областей междисциплинарной историографии переплетались именно в ее русле.

- также в 1980-е гг. возникла «Новая социальная история»

Принципы «новой социальной истории»: - отказ от политики и идеологии;

- замена истории «сверху» на историю «снизу» т.е. исследование жизни, повседневности и стратегии жизни простых людей, а не элит или элитарных групп (в противоположность «истории сверху»);

- исторический синтез на микроуровне общества;

- отказ от научно-исторического объяснения, переход к «структурному нарративу»

Исследования, которые ведутся в русле социальной истории, имеют своим центром внимания эволюцию и разнообразие обществ и общественных отношения. Все остальное — политическое устройство, государственные институты, экономические тенденции — рассматривается как производное от исторически сложившихся общественных форм. Властные структуры и институты, которые, безусловно, оказывали громадное воздействие на ход исторических событий, выступают не как самодовлеющие, развивающиеся по своим законам, а как результат их взаимодействия с общественными процессами. Роль тех или иных личностей, включая руководителей, рассматривается в контексте породившего их времени. Общественные же формы оказываются в основе объяснительной модели социальной истории.

 

20. «Постмодернистский вызов» и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории.

Суть постмодернистского вызова 1970-х гг. в самом общем виде состоит в следующем. Объектом атаки постмодернистов стали принципы получения информации об исторической реальности. Они утверждали, что между свершившимся событием и рассказом историка об этом событии стоит огромная дистанция, в ходе преодоления которой происходит такое искажение прошлого, что об его адекватном отражении вообще нельзя говорить. Исторический факт отражается в письменном источнике, где он уже искажен из-за разной степени осведомленности автора текста, его субъективности и тенденциозности, наконец, из-за его преднамеренной лжи или искреннего заблуждения. Чем дальше отстоит само событие от его отражения в нарративе (например, в средневековье большинство хроник отделено от описываемых в них событий на несколько десятков, а то и сотен лет), тем выше степень погрешности данного отражения.

Главный – постмодернистский – вызов истории был направлен против концепций исторической реальности и объекта исторического познания, которые выступают в новом толковании не как нечто внешнее для познающего субъекта, а как то, что конструируется языком и дискурсивной (речевой) практикой. Язык рассматривается не как простое средство отражения и коммуникации, а как главный смыслообразующий фактор, детерминирующий мышление и поведение. Подчеркивается креативный, искусственный характер исторического повествования, выстраивающего неравномерно сохранившиеся, отрывочные и нередко произвольно отобранные сведения источников в последовательный временной ряд. В связи с формированием в историографии постмодернистской парадигмы происходят серьёзные изменения в сфере профессионального сознания и самосознания историков, связанные с пересмотром традиционных представлений о собственной профессии, месте истории в системе гуманитарно-научного знания, её внутренней структуре и статусе субдисциплин, исследовательских задачах. Ведь постмодернистская парадигма, давно захватившая господствующие позиции в современном литературоведении, распространив влияние на все сферы гуманитарного знания, не ограничилась отрицанием идеи истории как единого движения от одной стадии к другой, а также других суперидей (прогресса, свободы, демократии, классовой борьбы), любых генерализованных схем или метанарративов, являющихся результатом сверхобобщений (а, следовательно – всяких попыток увязать историческое повествование в стройную концепцию). Данная парадигма поставила под сомнение само понятие исторической реальности, а с ним и собственную идентичность историка, его профессиональный суверенитет (стерев казавшуюся нерушимой грань между историей и литературой); критерии достоверности источника (размыв границу между фактом и вымыслом); и, наконец, веру в возможности исторического познания и стремление к объективной истине.

Что же касается внешних влияний на историческую науку, то в этом отношении ситуация гораздо сложнее и противоречивее. Она связана с общим духовным состоянием современного западного общества, в котором во многих сферах культуры господствует постмодернизм. До сих пор не существует какой-либо чёткой дефиниции постмодернизма. Под постмодернизмом, прежде всего, понимают совокупность новейших тенденций, которые обозначились в развитие культурного самосознания Запада. Сам термин «постмодернизм» в буквальном смысле этого слова означает то, что после современности. Однако критерии начала современности исследователи определяют по-разному. Вторжение постмодернизма в историческую науку было не менее интенсивным, чем в другие сферы гуманитарного знания. Особенно сильное влияние постмодернизм оказал на англосаксонскую историческую науку. Начало «лингвистического порота» в историографии было положено работой американского историка Хайдена Уайта«Метаистория: историческое воображение в Европе девятнадцатого века» (1973, русский перевод 2002 год). Эта книга считается одним из самых значительных исследований в области методологии истории в западной исторической мысли XX столетия.

Уайт ставит перед собой две задачи: 1) определить генетические характеристики, сменяющих друг друга различных концепций в исторической науке и исторической мысли XIX века; 2) вторая задача состояла в выявлении качественных характеристик различных философский теорий, с помощью которых предпринимались попытки обосновать возможность использовать историческое мышление для познания реальности.

Ведущим представителем постмодернизма в британской историографии является профессор Сасекского университета К. Дженкинс. Его перу принадлежат довольно многочисленные работы о постмодернизме в исторической науке, среди которых следует выделить: «Переосмысление истории» (1991), «Постмодернистская история. Хрестоматия» (1997), «Зачем ещё история? Этика и постмодернизм» (1999). В этих работах Дженкинс проследил становление постмодернистской философии истории. Исходя из теоретических установок постмодернизма, Дженкинс заявил, что история – это некий непостоянный и проблематичный дискурс, который создаётся группой оплачиваемых работников (историков), интересы которых связаны с политической властью. По его мнению, «история – идеологическая конструкция, постоянно перерабатываемая и переоформляемая властью».

— Что касается перспектив, то Историки уже давно отмечают близость исследовательских полей интеллектуальной истории и культурной истории (Н. Е. Barnes), и особенно новой культурной истории. При выстраивании культурного контекста интеллектуальная история становится внутренней частью культурной истории, а культурная история служит внешней стороной интеллектуальной истории, поэтому историки должны обращать внимание на эти обе стороны - на внутреннюю и внешнюю (D. R. Kelley). В такой перспективе исследователи стали вести речь о реализации проекта «новой культурно-интеллектуальной истории», которая видит свою основную задачу в исследовании интеллектуальной деятельности и процессов в сфере гуманитарного, социального и естественнонаучного знания в их социокультурном контексте. Неотъемлемой территорией интеллектуальной истории стали история знания, история науки и так называемая «дисциплинарная история» (Л. П. Репина). В 1994 г. было создано Международное общество интеллектуальной истории (ISIH), издаются журналы: «Modern Intellectual History» (с 2004 года) и «Intellectual History Review» (с 2007 г.). Российское общество интеллектуальной истории (РОИИ) было создано в ноябре 2001 года и стало общественным объединением, содействующим развитию научных исследований по проблемам интеллектуальной истории.