Явление веды славян в России

1881 год. В Санкт-Петербурге южнославянским ученым-славистом Стефаном Ильичем Верковичем выпущена книга "Веда славянъ".

Благословил книгу и выделил часть средств для ее издания сам государь-император Александр II, поддержали издание и другие члены царской семьи, многие богатые люди России.

Так появилась эта книга, вопреки сопротивлению отечественных славистов. Поддержка, оказанная книге государем, заставила смолкнуть голоса недоброжелателей. И противодействие из громогласного перешло в молчаливое. Книгу Верко-вича просто перестали замечать. О ней забыли.

Умолчанию о трудах Стефана Верковича помогло и то, что он не успел сделать перевод родопских песен на русский язык. "Веда славян" написана на помакском диалекте, одном из архаичных языков южнославянской группы. Ни русскопомакского словаря, ни грамматики этого языка не существует и сегодня.

Титульный лист "Веды славян" издания 1891 г.

Скорая смерть императора, убитого народовольцами, а также угасание в российском обществе интереса к балканским делам с окончанием русско-турецкой войны привело к прекращению государственной поддержки исследований культуры южных славян. Потому Верковичу так и не удалось завершить издание помакских песен и преданий. До сего времени многие из них хранятся неизданными в архивах России.

Кто же таков был Стефан Ильич Веркович? Почему его труды натолкнулись на столь дружное сопротивление, что "заговор молчания" вокруг "Веды славян" не прекратился до сего времени?

Стефан Ильич Веркович родился в Боснии, образование получил в Загребе, в Хорватии. Он был участником югославянского "иллирийского движения 1848 года", боровшегося за освобождение славян от немецко-мадьярского ига. Работал мелким чиновником в Белграде, увлекался археологией и историей. Круг его познаний расширялся, и покинул Белград он уже всеславянским патриотом.

Веркович поселился в городе Серезе в Македонии. Он стал разъезжать по Македонии и смежным областям. Собирал старинные предметы, занялся коллекционированием древних рукописей, записывал народные предания, песни. В 1860 году выпустил в Белграде сборник "Народные былины македонских болгар".

Тогда же он напал на след песен, которые до него никто не записывал на Балканском полуострове, песен македонских болгар-помаков, живших в Родопских горах.

ПОМАКИ - ХРАНИТЕЛИ ВЕРЫ

Древнейшие песни Веркович записал от болгар Татар-Пазарджийской Каазы. Они называли себя мусульманами, своих жрецов - муллами, носили турецкие имена (в ислам их пытались обратить турки в XVI - XVIII вв.), однако этим и ограничивалось влияние ислама. Имен ни Аллаха, ни Мухаммеда в песнях помаков нет.

Несколько более заметно влияние на песни помаков христианства. Ярилу помаки называли святым Георгием (Гюргием), а небесных воинов - ангелами (в некоторых песнях). В остальном же архаичность текстов песен казалась невероятной.

В своих гимнах помаки славили бога Вышня, Сиву, Злату Майю, Живу-Юду, Велеса, Друиду, Коляду. Былины помаков рассказывали о борьбе Коляды с Черным Арапином, с Марой-Юдой. Сохранность древних помакских песен говорила о непрерывавшейся религиозной традиции. К тому же помаки сохранили заклинания и короткие гимны (подобные мантрам), которые говорились на неизвестном древнем языке. Веркович определил, что он близок к санскриту.

Помаки помнили и о своих древних святилищах, разрушенных византийцами, об уничтоженных книгах. Они дали Верковичу перечень сожженных книг. Назовем их и мы.

"Вета" - общее название для всех священных книг славян. "Звезница" содержала песни о том, что говорят звезды, и о том, что и когда произойдет. Она же, видимо, "Звездная книга Коляды" - сборник мифов, в которых песни связаны со знаками зодиака с "поясом солнопутья". Либо "Золотая книга Коляды" - собрание песен из "Звездной книги", в которых повествуется только о Коляде. "Ясна книга" - свод песен, поющихся при жертвоприношениях (думаю, имеет связь с книгой "Ясна", авестийской ведической традиции). "Земница" - книга песен о том, по какой земле ходили предки славян, и о том, как они заселяли новые земли. "Петица" - птичья книга, полагаю, подобная легендарной русской "Голубиной книге" либо "Песням птицы Гамаюн".

Однако культура помаков была настолько высока, что они цитировали эти погибшие книги наизусть. В сущности, изданная Стефаном Верковичем "Веда славян" и состоит из цитат священных книг славян.

"Мадарский всадник", рельеф на Родопских горах времен завоевания славянами Балкан

Следует учитывать и то, что ведическая культура издревле была основана именно на устной передаче знаний.

И даже после изобретения письма записям священных текстов не придавали большого значения либо даже запрещали их вести. Потому, например, не существует древних записей Ригведы (древнейшее упоминание относится к XI в.). Несмотря на это, никто не сомневается в том, что тексты и язык передававшихся по цепи ученической преемственности ведических гимнов возникли ранее II-III тыс. до н. э.

Потому гимны болгар-помаков, безусловно, сложились в глубочайшей древности.

ЗАГОВОР МОЛЧАНИЯ

Стефан Ильич Веркович издал первый том своей книги, которая называлась тогда "Веда слове на", в 1874 году, в Белграде.

Тексты этой книги сопровождались параллельным французским переводом. Еще не все песни Верковича мной переведены и не все архивы его изучены, но по отзывам французских ученых можно судить, что, кроме легенд о прародителях, о переселениях с древней прародины на Востоке и с древнейшей на Севере, где правил бог Солнца, в сих песнях рассказывалось и об изобретении сохи, серпа, лодки, об участии славян в Троянской войне.

Французы, создавшие к тому времени крупнейшую в Европе школу, занимавшуюся изучением Вед Индии, заинтересовались родопскими песнями. Французское министерство народного просвещения, дабы убедиться в подлинности сборника Верковича, поручило консулу в Филиппополе господину Дозону - человеку, владеющему южнославянскими наречиями, - произвести проверку "Славянской веды" в Родопских горах.

Дозон отправился в Серез и прожил там два месяца, а затем подтвердил подлинность и несомненность сборника Верковича, опубликовав статьи в "Journal officiel" за 19 февраля 1873 года, а также в "Annales des missons scientifiques".

Известный французский славист Луи Лежар напечатал в журнале "Revue politique et literaire" статью об открытии Верковича. Затем итальянский журнал "Giornal Araldico..." в июле 1872 года сообщил: "Песни "Славянской веды" по своей важности и обширности занимают первое место между всеми литературными памятниками старины, не исключая знаменитой Махабхараты".

Известный санскритолог, переводчик Махабхараты Бурнюф, дабы лично удостовериться в подлинности родопских песен, также совершил путешествие в Македонию и тоже подтвердил бытование ведических песен и обычаев среди болгар-помаков.

Окрыленный успехом, Стефан Ильич отправился в Россию за поддержкой своих исследований. Как раз в это время русские войска освободили южных славян от турецкого владычества. И идеи всеславянского единства были востребованы как в России, так и во всем славянском мире.

Однако к трудам Стефана Верковича в России отнеслись не так, как он ожидал. С одной стороны, он ощутил поддержку своих работ и интерес к ним со стороны самых разных влиятельных людей, а с другой - холодное невнимание и неодобрение многих официальных славистов.

Помощь, оказанная императорской фамилией, многими богатыми жертвователями, дала жизнь второму тому "Веды славян", который вышел, в отличие от первого тома, в издании богатом, с золотым обрезом. Но кто мог прочесть этот том? Стефан Ильич к тому времени был уже болен, не всегда мог держать корректуру, а уж о переводе на русский язык и речи быть не могло... Никто не понял суть этой загадочной книги. "Нечто языческое?", "А не опасно ли это?". Такие слухи стали распространяться вокруг этого издания.

Лишь Петр Бессонов, крупнейший специалист по южнославянскому фольклору, одобрительно отозвался о родопских песнях, но на IX съезде славистов в Казани работы Верковича были объявлены подделкой самого автора сборника.

Понятно, что отпугнуло ученых именно "языческое", по их представлениям, содержание песен. Ничто не изменилось в отечественной славистике и по сию пору, ибо сохранилась преемственность внутри российских научных школ.

Ни одна из песен, записанных Верковичем, никогда не включалась в переведенные на русский язык сборники песен южных славян. Неизвестны исследователям древней веры и истории славян те его книги, которые он издал в Белграде, неизвестна и судьба его неизданных рукописей. До сих пор не было ни одной экспедиции в Родопские горы.

Заговор молчания в России вокруг "Веды славян" не разрушен и ныне.

Оба тома сей книги вышли очень маленьким тиражом, и в настоящее время существует всего несколько экземпляров как первого, так и второго тома, к тому же значительная часть записей Верковича осталась в рукописях.

На эту книгу крайне редко ссылались после ее выхода. Она не была известна даже таким крупным исследователям славянского язычества, как Н.И. Костомаров, А.С. Фаминицын, Д.О. Шеппинг в XIX веке. Ни разу не упомянул о ней ни один российский ученый и в наше время. Ни Б.А. Рыбаков, и никто из его школы, и даже его противники ни разу, ни словом.

Вообще, о ее существовании я лично узнал случайно из упоминания в одной статье, энциклопедически образованной славистки Г.С. Беляковой, слышавшей об исследованиях "Веды славян" в Болгарии в 70-е годы. И это была одна-единственная строчка с упоминанием об этой книге среди сотен томов исследований, среди тысяч статей на сродные темы и т. п.

Когда же я чуть не чудом добыл оба тома этой книги, то был потрясен. Передо мной открылся прекрасный, многокрасочный мир древней религии. Причем мир, во всем подобный миру "Книги Велеса", а также сродный со знакомым мне миром волжской традиции.

Первое же знакомство с "Ведой славян" дало подтверждение ее подлинности, ибо в ней я обнаружил легенду о борьбе с Л амией, сродную с волжской легендой о борьбе с драконом реки Ламы, притока Волги. Эта легенда мне известна с давних пор, но до сего времени я ее не видел в печати. А тут она дана... и на болгаро-помакском языке!

Подобная ситуация была у меня и при первом знакомстве с текстами "Книги Велеса", где я сразу натолкнулся на образ небесной Коровы, известной и волжской традиции, но также до сего времени не отмеченной в печатных изданиях.

Взаимно эти традиции подтверждали подлинность друг друга, ибо они были независимыми. Общность же их могла быть объяснена только общими древними ведическими корнями.

И теперь совершенно очевидно, что, не опираясь на эти источники, на "Книгу Велеса", на "Боянов гимн", на "Веду славян", ни один историк, ни один филолог не имеет права писать на темы древней религии славян. Это все равно, что считать себя специалистом по индуизму и ни разу не открыть "Ригведу" и "Махабхарату" или мнить себя специалистом по христианству и считать Евангелия подделкой нового времени, не стоящей внимания и т. д.

Это занятие по большей части явится только перепевом ошибок и фантазий предшественников.

А объясняется такое полуторавековое невнимание к "Веде славян" прежде всего тем, что написана она на архаичном болгаро-помакском языке южнославянской группы. Это не сербский, не болгарский язык, хоть сроден с ними обоими.

Несколько облегчается положение тем, что первый том был переведен С.И. Верковичем на французский язык. Что, кстати, привело к рождению французской школы исследователей памятника. Но кто-нибудь у нас слышал о немалом числе французских исследований славянского язычества и "Веды славян", давших о себе знать в XIX веке?

Да что там говорить о французах! А собственно, болгарские, сербские исследования веры помаков и той же "Веды славян" разве у нас кому-нибудь известны? А между тем в южнославянских странах исследования продолжаются, выходят монографии, проходят съезды и т. п., издаются письма, архивы Верковича. Книг, посвященных сему вопросу, там вышло уже немало. Всплеск нового интереса к этой теме пришелся на 60-е и 70-е годы XX века.

Но, правда, новых изданий самой "Веды славян" до сего времени, насколько мне известно, не было. А причина все та же: эти песни нужно еще перевести, в том числе и на болгарский язык, а это не так просто.

И все это говорит прежде всего о том, в каком сложном положении находится российская славистика.

Несмотря на наше многократное численное превосходство над славистами иных славянских стран, столь же многократно она отстает от мировой науки по качеству.

И это следует признать. Это наша беда (беда научных школ), и нам ее изживать.

"ВЕДА СЛАВЯН" ДОКАЗЫВАЕТ ПОДЛИННОСТЬ
"КНИГИ ВЕЛЕСА" И "БОЯНОВА ГИМНА"

Как мы уже говорили, абсолютно безупречным доказательством подлинности дощечек "Книги Велеса" является существование богатой независимой литературной традиции, восходящей к образам, известным по текстам дощечек.

История же "заговора молчания" вокруг "Веды славян" также дает право считать ее источником, совершенно независимым от "Книги Велеса". И наоборот. Отметим факты:

1) А.И. Сулакадзев умер за 50 лет до первой публикации в России "Веды славян";

2) С.И. Веркович не знал не только содержания "Книги Велеса", он не ведал даже о существовании в России библиотеки новгородских волхвов, ни будучи в Югославии и Болгарии, ни потом в России;

3) Ю.П. Миролюбов не знал о "Веде славян". Он и русские источники по славянской мифологии знал не в полном объеме. В своих книгах, рукописях Миролюбов ни разу не упоминает ни о чем, что могло бы послужить хоть намеком на знание южнославянских древностей (каких-либо!). И разумеется, ему был неизвестен ни болгарский, ни тем более болгаро-помакский язык.

Итак, источник независим. Но в то же время мы в нем находим много общего с "Книгой Велеса".

Это развитие той же темы. И безусловно, подтверждает подлинность как самой "Веды славян", так и, наоборот, "Книги Велеса" и "Боянова гимна".

Отметим главные совпадения:

1) И в "Книге Велеса", и в "Веде славян" повествуется об отце Бане Оре, выведшем роды славян с Северной прародины. В "Книге Велеса" его именуют Орем (Арем), также и Баном (то есть Правителем). Так же и в "Веде славян" он именуется Баном и Орпием (то есть Орюшкой), а на "языке дедове" его именуют Арем.

2) И в "Книге Велеса", и в "Веде славян" даются сходные легенды о патриархе Богумире (Боге Имире, Благом Имире). В "Веде славян" он именуется Имой-царем. Он патриарх-прародитель, первый царь, он делает первые жертвоприношения, учит земледелию и т. п. Напоминает авестийского царя Йиму, скандинавского Блаина Имира и т. п.

Причем в "Веде славян" упоминается и столица Богумира, некий Коло-град. И в нем мы не можем не узнать Вару Йимы, а также... Уральский Аркаим, открытый всего несколько лет назад!

3) И в "Книге Велеса", и в "Веде славян" даются легенды о переселении славянских родов из Семиречья под водительством царя-пахаря Ария (Оря) Оседня. В "Веде славян" он пахарь-орий Садакороль, который ведет славян из некоей Читайс-кой земли.

Следует отметить, что сей Сада-король напоминает иранского Феридуна (он же в Авесте Трайтаона, а у славян Оседень Тархович). Сей Феридун ведет свои роды также из Семиречья, из земли Чин (Китая). По иранской и китайской древним традициям сей патриарх был наследником Богумира, покорившего в древности чуть не всю Евразию, в том числе и Китай. А Семиречье, то есть Южный Урал, степи близ Алтая, были тогда провинцией Китая. И там сей патриарх скрывался после того, как его династия (скифо-арийская) была свергнута с трона Китая драконом. Тогда он скрылся в Семиречье. А после двинулся через Переднюю Азию в Европу.

Кстати, те земли и ныне называются Читайс-кой землей. Там, за Алтаем, есть река Чита, также и город Чита.

В "Книге Велеса" роды Оседня отправляются в странствие по совету некоего старца, который рассказывает о том, что есть благодатные земли (и в "Веде славян" говорится о сем).

Также некоторое время роды Оседня живут в горах, где они пытаются сеять на камнях (но та земля "не подошла овцам"), об этом же говорит и "Веда славян". То есть мы имеем одну и ту же легенду.

Некоторая разница в произношении имен объясняется долгой жизнью традиции. Ведь с тех пор и языки разошлись, что ж говорить об изменении имен!

И тут следует заметить, что следующие легенды о Саде-короле, о битве его с Ламией имеют пересечения с еще не опубликованным сказанием о такой же битве... но на Волге, у ее притока Ламы. Такая же битва состоялась у Волока Ламского, но, правда, в более древние времена: при переселении родов славяно-ариев с Севера и установления новых путей по волокам. Есть и такая легенда в волжской традиции. И как тут не заметить, что и сами болгары пришли на Родопы с Волги!

Причем в болгаро-помакской Веде, в цикле легенд об Орию, дана и более древняя версия сего сюжета (борьбы короля с Ламией), где место Белого Дуная занимает Белое море, есть там и Новый город и т. п. Есть сходная легенда и о борьбе с Ламией святого Гюргия, за коим, без сомнения, виден бог Ярило.

Заметим также, что помощь Самовилы переселяющимся родам славян представлена также (и почти теми же словами) как помощь птицы Матери Сва (Самой, Своей Матери) и в "Книге Велеса".

В каждой строке "Веды славян" мы обнаруживаем пересечения с самыми архаичными пластами славянской ведической традиции. Есть совпадения и образов, и даже просто традиционных священных речений.

Приведем пример: легенды о Коляде, имеющиеся в "Веде славян", дополняются и пересекаются как с южнославянскими преданиями и песнями (например, по записям Вука Караджича), так и с восточнославянскими колядками.

Все эти традиции были соединены мною в восстановленной "Книге Коляды", в коей помещены также и переводы песен из "Веды славян", касающиеся Коляды. Так я соединил две части единого цикла легенд о Коляде и перевел сохранившиеся тексты на современный русский язык.

Можно также сравнить следующие строки из "Книги Велеса" и из "Веды славян".

Перевод:

"А те Свята приходят к нам. И первый Свято - Коляда, а другие - Яр и Красная гора, и Овсень Великий и Малый. И идут те Свята, как мужи, от града до села огнишанского. и с этим на землю мир грядет от нас к иным и от других к нам" (Лют II, 4:5).

А теперь сравним этот текст с текстом и переводом из "Веды славян", т. 1 (с. 13).

Между прочим сходные тексты известны и восточнославянскому фольклору, где нередко Бог (или св. Николай) приходит и садится за трапезу. Да и в "Сказах" Миролюбова есть похожий текст (всходит ли он к дощечкам, бог знает!).

Следует заметить также, что сам С.И. Веркович не всегда понимал суть записанных им песен и легенд. Об этом, например, говорит его французский перевод песен в первом томе.

Так, Птицу Матерь Сва, которую "Веда славян" именует "Сива голабче", он, не поняв сути, трактует как "сивая или сизая голубка" ибо переводит на французский просто "синяя птица".

Он не знает даже "дивьих людей" из славянских мифов (нам, например, известны белорусские и уральские предания о дивах). Потому он называет их по-французски просто "дикарями".

"Сурову Ламию" он переводит как "ужасный дракон", в то время как "Сурова" - это не только "суровая", но и "солнечная" (ибо "Сурья" - значит "Солнце"). А Л амией называют сие чудовище не только славянская, но и греческая традиция.

Этот ряд можно было бы и продолжить.

Далее я привожу несколько песен из "Веды славян". Даю оригинал и поэтическое переложение.

Разумеется, поэтические переложения, переводы могут быть и иными. Да и точность подстрочного перевода может быть кое-где и уточнена, ибо перевод с сего языка представляет немалые трудности.

Мне только опыт работы с "Книгой Велеса" в ряде случаев дал возможность правильного перевода и толкования текста.

Надеюсь, что в будущем я смогу перевести и другие песни.

Итак, поставим рядом тексты о родовичах Оре, Богумире и Оседне из "Книги Велеса" и из "Веды славян" и убедимся в том, что это единая древняя традиция.

 

СКАЗАНИЯ

О РОДОВИЧАХ ИЗ "КНИГИ ВЕЛЕСА" И "ВЕДЫ СЛАВЯН"

СКАЗАНИЕ О ЯРЕ (ОРЕ) ИЗ "КНИГИ ВЕЛЕСА"

Праотцы были Яром (Орем) уведены в Край Русский, ибо, оставаясь, они претерпели бы многое от ранних холодов (XX-V тыс. до н. э.)

Как только Бус1 нас оставил, была сеча великая много месяцев. Сто раз возрождалась Русь, и сто раз была разбита от полуночи до полудня.

И то же самое в старину претерпели праотцы наши. И потому были отцом Яром уведены в Край Русский, ибо, оставаясь, претерпели бы многое от ранних холодов.

И тогда дошли мы до сего места и поселились огнищанами на Земле Русской. И так прошли две тьмы - двадцать тысяч лет.

(...) И многое мы знали, и делали в очагах сосуды гончарные, и пахали хорошую землю, а также мы умели разводить скот, как и отцы наши.

И пришел на нас злой род. И напал на нас, и мы были принуждены укрыться в лесах, и жили мы там охотниками и рыболовами. И там мы могли уклониться от угрозы.

Так мы пережили одну тьму - десять тысяч лет, - и начали грады и огнищанские села ставить повсюду.

После другой тьмы - десяти тысяч лет - был великий холод, и мы отправились на полдень, потому что там места злачные...

...Вновь и вновь приходила великая стужа. Потому родичи стали биться за обладание иными краями.

И многие стали говорить, что не нужно обращаться к Роду, поскольку нет успокоения огнищанам. Будем-де мы лучше сами по себе в лесах либо в горах обитать.

СКАЗАНИЕ О ЯРЕ ИЗ "ВЕДЫ СЛАВЯН"

1. Орь обучается у юд, восходит на небо, получает у Вышня-Коляды свирель, волшебный меч и златую чашу с живой водой-сурьей, побеждает лютую змею и женится на юде Вриде

"Орюшка, милый сын!
Орюшка-Ярушка,
пан-господарь!
- так сыну матушка говорила,
так она сыну сказывала. -
Ныне, сынок, едешь ты ко горе,
к взгорию и нагорию,
будешь ловить там куниц, лисиц,
будешь стрелять там во мелких птиц.
Будешь охотиться в Личень-день,
в Личень-день, Банин-день". ¦
Готовила матушка навечерье,
тот вечер бодняк-сочельник,
и так она говорила: "Сынок,
ты ещё не вышел, а тёмная
мгла спустилась, и мелкий
дождик заморосил
по крыше нашего дома,
и дом затрясся от грома.
Ещё я видела, сын,
явилась Старая Друда,
от Дриды-горы явилась
та старая вила Юда!
Златые стрелы метала и
косушки распускала..."
И вот древесная Друда
спустилась так и спросила:
"Сын Орь - живёт ли с тобою,
с тобой поныне в избушке?
Всё так же кладет он требы?
А думает ли о небе?
Он дичь тебе приносил
уж скоро две сотни лет!
Достаточно или нет?
Судьба его быть суренем,
пресветлым Божьим ясунем.
Жить будет у Бога он с сей поры,
как я живу у горы!"
Но Друда ещё не закончила речь,
как матушка рассмеялась,
не веря ни слову Друды:
ещё не то скажут юды!
И Друда тут разошлася,
завыла, разлютовалась,
а после и разрыдалась.
И плач услышали вилы
три юдушки Самовилы,
и так они вопросили:
"О, мама, старая мама!
О чем ты горюешь, мама?
Зачем ты слезы роняешь?
О чем ты, мама, рыдаешь?"
И Друда им отвечала:
"О том я, старая, плачу, о том
я ныне рыдаю, что Бог
направил меня, всевышний
послал с небес
с благим посланием в лес.
Ведь нынче - ни мало, ни много
прошло уже двести лет,
как Орь явился на свет,
женится ему не позволяет,
и вновь его на неделю
охотиться отправляет..."
И тут девять юд с небес послетали,
и Оря за белые рученьки взяли,
и в горы его подняли.
А там в вышине есть Святая гора,
и есть в той горе
Старой Друды нора.
Пещера там Старой Друды,
и там живут сестры юды, их
девять там Самовил,
древесных и горных вил.
И вилы там песни пели,
играли ему на свирели,
златые стрелы метали,
златые косы сплетали.
И Орюшка жил, как друдень,
в пещере Святой горы.
Ни мало, ни много,
а три долгих года
он Богу службы справлял,
Всевышнего прославлял.
О том, что он стал
юнак6 над юнаками,
потом его матушка услыхала
и так его поджидала.
Ждала его три недели,
готовила угощенье
к вечерию, к возвращенью.
Ждала его в Личень-день,
в сей Личень-день, Банин-день.
Едва показалось Солнце,
как девять юд отпустили
домой его к самой двери.
А мать не могла поверить:
- Ты ль, сын мой, ко мне вернулся?
Ведь я оттого не спала и часты
слёзы роняла, что всё тебя
поджидала...
И вот стоишь ты у дома...
Сынок мой, ведь ты стал друдень!
Но всё ж вернулся домой,
и ты сегодня со мной!.. -
И Орюшка слово молвил:
- О мама, старая мама! Напрасно,
ты, мама, плакала, рыдала и
причитала! Сегодня ловил я
мелкую дичь и юд на охоте
встретил, что у горы летали...
И юды мне провещали:
"Ты вышел, Орюшка, из горы,
и дичь, что нынче набьёшь,
ты к матушке отнесёшь.
Сейчас ты стал уже друдень,
и в этой Святой горе
ни мало ни много
три года прожил
и Богу Всевышнему
службы служил.
Теперь подымайся ты по цепи,
волшебной цепи, на небо.
Ты должен побыть немного
в чертогах Вышнего Бога.
Три месяца будешь у Бога ты жить,
и Бог тебе дар волшебный вручит, в
дар даст златую свирель, её мы
слышали трель...
Но то, чему ты у юд научился,
то, Орь, ты отныне и будешь петь,
чтобы ты петь не стал,
чтобы ты ни сыграл тою
волшебной дудкой,
дудочкой-самогудкой...
О!.. Чудная та самогудка-свирель! А если споешь ты и заиграешь -
горушку всколыхаешь, и
тут во горе разверзнется
сокрытая та пещера,
и в ней врата разойдутся,
и все замки разомкнутся!
А там под замком сидит дева-вилйца,
та малая вила Врида,
она ведь наша сестрица!
И лик её - Солнце красное,
В груди её - Месяц ясный,
а по её подолу -
сыплются звёзды частые.
И там она воду студёную пьёт, а
песни уж не поёт... Когда же
речь молвит вила,
иль песенку напевает, тогда она ясный бисер
из уст своих рассыпает".
- О мама, милая мама!
Мне юды так рассказали,
что Вышний спорил с её отцом,
всех горных юд королём:
"Зачем же ты дочь
за замками скрываешь?
заботы не проявляешь?
Зачем ревнуешь? Чего ты ждёшь?
И замуж не выдаёшь, какой
бы юнак в неё ни влюбился, и в
жёны взять её ни стремился?"
Ой, мамочка-мама!
Вот так всё и было!
Меня задержали в пути Самовилы,
а ты в это время по дому ходила.
И ты приготовила нам угощенье
к вечерию, к возвращенью,
но только к утру дождалась меня,
дождалась меня в Личень-день,
в сей Личень-день, Банин-день.
И ныне я горный друдень...
Мой путь впереди так труден!
Мне к Богу пора взлетать, и
Вышнего величать.
И по сердцу мне свирель,
что может Бог даровать.
Она мне будет под стать, я
буду на ней играть,
и лучшего дара Божья
не мог бы я пожелать! -
Так матушка вместе с ним
справляла то навечерье тот
праздник бодняк-сочельник.
И так его угощала
в сей праздник, в сей Личень-день,
в сей Личень-день, Банин-день.
И Орюшка праздновал навечерье, с
родимой матушкою сочельник,
когда заря занималась
и солнышко подымалось.
Но солнца лучи их ещё не согрели,
как вдруг ветра зашумели, и
частый дождик заморосил,
и тут явилися девять вил,
все девять юд Самовил.
И сели они у двери,
и там они зашумели.
И как бы тех Самовил
тогда юнак ни молил, и как
бы матушка не причитала,
и как бы не горевала,
те юдушки разошлися,
завыли-разлютовались,
связали ему белы руки
и крылышки золотые,
и в горушки те Святые с
ним юдушки в миг поднялись.
И солнце ещё не встало,
в пещеру его внесли,
и в той пещере закрыли,
закрыли и заточили. Врата закрыли замками,
замки замкнули ключами.
Но тот поднялся немедля
и гласом громким воззвал:
"Оле, оле, улевина!
улевина-улевица!
разомкнись моя темница!
Сам друдень пришёл
и тебе приказал,
и ты должна подчиниться!"
И те слова он не все произнёс,
как вдруг замки разомкнулись,
златые цепи разбились, врата златые
раскрылись. И вот стоит перед ним
Стара Друда, та старая Друда Юда,
и с ней стоят девять вил, все девять
юд Самовил. И видят: юнак
поднялся
и все запоры раскрыл.
И тут к друдню
вилушки те подбежали, и
белые руки ему развязали,
и так ему провещали:
- Эгей, юначе!
Эгей, ловкач!
Довольно уж ты на охоту ходил
и мелкую дичь ловил!
Ты будешь теперь во Святой горе,
в Святой горе во пещере!
Послужишь Богу по вере! Отныне ты Божий друдень!
Ты Богу службы справляешь,
Всевышнего прославляешь!
Ведь время прошло немного,
служил ты Вышню три года.
И так Всевышнему пел:
"Слава Суряному Богу! Ясному,
как Ясунь! Твердому, как
Алатырь! Асу и Будырю!
Грозному и Пресветлому!
Вечному и Живому! Чудному и
Святому!"1
И только они пропели,
как тот юнак рассмеялся.
И Орюшки лик
ясным солнцем сиял, он
правой рукой
злату чашу держал,
а юдам не отвечал.
Тогда промолвила Старая Друда:
"Сестра моя, Жива-Юда!
Ты, юдушка Самовила,
великая Божья вила!
Наш Орюшка ныне друдень!
Владеет он золотым мечом,
а также златою чашей,
он Богу службы справляет,
Всевышнего прославляет.
А я от Бога прощенья
доселе не получила, ведь
Вышнего рассердила
сестра моя Мора-Юда,
великая Самовила.
Ведь Морюшка похвалялась, что русу голову с плеч у
Оря могла б отсечь!
Поэтому я и спустилась
от Бога с вышних небес и
скрылася в дальний лес.
А в небушке, Жива-Юда,
твой милый брат, Живна-Бог,
построил златой чертог!
Ему ты службу служила,
и как ему подносила
златую чашу с сурной водой,
и как он сурицу пил,
его мольбою молила,
чтоб он ту воду излил
вниз во святую пещеру,
где Богу юнак служил.
Ведь Бог сестрой недоволен,
которая похвалялась,
что Оря она убьёт, главу
ему отсечёт. О Жива,
Юдушка, Жива,
Тулейская ты Златица!
Святая вода в той чаше!
живая в чаше сурйца!"
И было так - Жива вила,
та Юдушка Самовила,
влетела в златы чертоги, ко
брату, Живному-Богу.
- О братец мой, Живна-Бог!
Томится юнак в пещере, и
пост его очень труден. Не
просто юнак, а друдень!
Тебя я мольбой молю,
как будешь пить сурну воду,
отлей ты сурьи немного,
плесни из своих чертогов
на горушку в ту пещеру,
где Старая Друда тужит, и
Орюшка Богу служит.
Ведь Бог недоволен Марой,
моей родною сестрицей,
которая похвалялась,
что русу голову с плеч у
Оря могла б отсечь! -
И вот пошла Жива-Юда,
пошла искать тот источник,
тот Белый Ключ со живой водой,
живой водой ключевой,
чтоб из святой крыницы,
в чашу набрать сурицы.
И вот Жива-Юда к вратам подошла, и
там она задержалась
и долго там простояла -
там Бог бил Сурову Ламью,
что путь к вратам преграждала.
И было у Ламии семь голов, и было у
Ламии семь хвостов.
И бил ее Вышний Бог, и
бил, и не позволял,
чтоб та заползла в чертог.
И Юда тогда сказала
и так ворота закляла:
"Тусе Бунеу Ара,
Думияда у хае,
Сегпумъ хае у Дуна,
Уху та жимъ Жинева!"
Ещё не все слова прорекла,
как вдруг замки разомкнулись,
златые цепи разбились, врата
златые раскрылись.
И вот Жива-Юда
в чертог тот вошла, и там
источник нашла.
Набрала она из крыницы
в златую чашу сурицы.
И службу служила она милу брату,
Милому брату, Ючному Богу,
Ючному Богу, Сурову Богу,
Сурову Богу и Коляде,
младому Коляде и Брагу.
И Бог ту сурью испил
и во пещеру излил.
И Орюшке Стара Друда
тотчас золотую чашу
подала с сурной водой,
живою и ключевой.
Ещё он ту сурью не всю испил,
власы себе озлатил. Власы его расплелись,
и в косушки заплелись.
Когда ж они заплетались,
все бисером унизались.
Вскочила тут Видна-Юда,
та Юдушка Самовила, взмахнула она
золотым мечом,
чтоб Орю главу отсечь, -
глава ж не падает с плеч!
И бьёт она золотым мечом,
сверкает мечом святым, а
Орь от ударов тех
становится золотым!
Сказала тут Стара Друда:
"Приходит пусть Мора-Юда!
Приходит от края света,
теперь наш юнак бессмертен!
Он Богу службу справлял,
Всевышнего прославлял
ни мало ни много,
а три долгих года.
И так стал Орюшка
юдень, он стал воистину
друдень!"
И Старая Друда на поле слетела и
песнь такую запела:
"О Юдю, мой Друдю!
Иди ты на небо
и будь ты на небе у Бога,.
в его золотых чертогах. Стань к
Вышнему ближе,
прорвись к Духу яру!
Арь-Ярушка к Богу Яру!"
И речь ещё Юда не отрекла, как Орь на небо взлетел
и встал на небе у Бога.
И был он там, пусть немного.
Три месяца он у Всевышнего жил,
и Богу Всевышнему
службы служил,
златую чашу Ему подавал, и
Бог из чаши той выпивал и
Орюшке дар затем даровал,
в дар дал златую свирель,
её мы слышали трель...
И ту свирель ещё Орь не поднял,
ни звука ещё не сыграл,
явилась к нему Самовила,
Великая Божья вила,
та, что его учила,
как песни петь и играть,
а так же, как друднем стать.
И вот слетели они ко пещере,
в которой заключена
прекрасная вила Врида, сидит
она за вратами, врата закрыты
замками, замки замкнуты
ключами.
И тут наш юнак запел, заиграл
и тотчас печальную горушку
игрою той всколыхал.
И тут во горе разверзлась
сокрытая та пещера,
в ней все врата распахнулись
и все замки отомкнулись!
Вошли они в ту пещеру
и видят: сидит вилица,
и плачет она, рыдает, и
горьки слезы роняет.
Не видела Солнца Красного, она ни
мало ни много, а три
печальных года.
Ей правую руку подал юнак: "Иди
за меня, вилица! Женою мне
стань, девица! Младая ты
чаровница!"
И только та вилушка согласилась,
как тут же змея явилась,
та лютая драконица, змея с
девятью главами, с
оскаленными клыками.
Просунула в ту пещеру
змея свои девять глав,
просунула, зарычала
и Вридушку напугала,
и вилушка зарыдала.
И Орюшка огорчился,
задумался-затужил:
что делать, и как тут быть?
и как то лихо изжить?
Стал Юду он утешать...
И тут юнак догадался
на дудочке заиграть.
Как только дудочка заиграла
и песнь печальная зазвучала,
змея та стала ослабевать, и
вскоре она устала - без сил на
землю упала.
И Орюшка меч золотой вынимал
и люту змею тем мечом рассекал.
И тут из шеи её истекли две
реченьки крови ясной,
и Орюшка руку взял
у вилушки той прекрасной.
И выйти хотел на волю,
но тут немного он задержался,
ведь реки крови там протекали
и им пройти не давали...
Тут поднял Орь золотую
свирель, и стал он петь и
играть, -
и реченьки начали высыхать.
И только реченьки подсыхали,
юнак и вила их миновали.
И вышли они в Юдну Землю
и так полетели они к царю,
ко Юдному королю.
И он обнял дочь родную:
"Бог с вами, дети! Прощаю вас!
И пусть моя дочь идёт за тебя!
Берёт тебя, Орь, в мужья!"
И вскоре сыграли свадьбу
И так была отдана замуж
младая та чаровница,
прекрасная та вилица,,
у коей лик - Солнце
Красное,
в груди её - месяц ясный,
а по её подолу -
сыплются звёзды частые.
"Прощаю я, дети, вас!
И пусть моя дочь идёт за тебя, за
Оря младого царя! за Юдного
короля".
И вот свирель заиграла, и
песня та зазвучала... Когда
её пропоём,
мы новую песнь начнём!
2. Сказание об изначальном переселении родов Яра (Оря) с Севера, из-за Белого моря, и о строительстве Нового града.
Боже! Боже! Великий Боже!
Было то на наших глазах!
Билась Сурова Ламия с королём.
И была драконица сама по себе,
а великий король в бой тот ярый
вёл отряды витязей молодых, были
все они на отбор!
Не могли они Ламию победить,
драконицу они не могли убить,
ту, что витязям не давала
море Белое переплыть... Не давала
им выйти к широкому полю, что пустынею
дикою было дотоле.
Ведь сидела там Сурова Л амия, и не мог её миновать
и не только король, но и птица.
И никто не мог с ней сразиться,
даже сил не имел решиться
оглядеть широкое поле,
где гуляла Ламья на воле,
и паслася Ламия на траве,
на зелёной той мураве, и
пила студеную воду,
никому не давая ходу.
* * *
И вот что известно о той Самовиле,
от Бога посланной Самовиле, которая
возлюбила
великого короля!
И вот королю помогала вила,
и ровно два года ему помогала,
и где есть то поле широкое,
она ему указала, куда
молодежь можно переселить,
чтоб новыми родами жить.
И можно построить там Новый град,
чтоб всякий тогда был рад
широкое полюшко то вспахать,
а после его засевать.
И Юлу послушал великий король.
И стал младых принуждать
идти в то поле широкое,
чтоб строить великий град!
"Когда мы повергнем ту Сурову Ламью,
велю я всем юношам нашей земли
идти в то поле широкое, но так, чтоб
все пожилые
остались в прежней земле,
чтоб жили они свободней и шире и
чтоб пребывали в мире".
И двинулись рати ко Белому морю
и вот одолели большой переход.
Но тут пришли в затрудненье
и сразу остановились,
поскольку Сурова Ламья
к ним вышла из белых вод.
И стала она короля пытать,
и стала Ламия спрашивать
"Послушай, король, ты куда выступаешь?
Пытаешь ли дело, от дела лытаешь?
Охотишься за лисицами
и разными мелкими птицами?
Иль хочешь пройти в то широкое поле,
!эин;где я гуляю на воле?" - "Не
мелкою дичью я здесь промышляю, по делу
иду, не от дела лытаю. Иду я в поле
широкое,
за морюшко то глубокое,
там буду столицу ставить,
где буду отныне править, и
юноши поле то ныне заселят,
не будет оно в запустении,
заброшено в небрежении".
И тут на глазах его Сурова Ламия,
нисколько не пождав,
поднялась из моря глубокого,
бурливого и широкого.
В руках она ничего не держала, на
Солнышко ясное взгляды бросала, к
нему с мольбой обращалась, то
плакала, то смеялась:
"О Солнышко! Солнце! Милое Солнце!
Пусти-ка ты, Солнце, ясную стрелу!
пусти-ка ты, Солнце, яростный огонь!
Стрелой той злодея повергни! Чтоб
поле моё не посмел он забрать, и я не стала страдать!
А если моленье услышишь,
запустишь в него стрелою, -
тебя назову сестрою.
А если повергнешь ты витязей тех, то
будешь любимей всех!"
Ещё не закончила Ламия речь,
как пала с небес ясная стрела.
Ещё стрела не упала,
как ярая Сурова Ламья
из пасти извергла пламя и громко захохотала:
"Ой ты, король, ты мой лютый враг!
Иди скорее сражаться, и
биться, и ратоваться, на этом
бреге высоком, на этом поле
широком".
И вышла она на сушу,
и жгла сей ясной стрелою тех
витязей молодых. Ещё стрела
долететь не успела - дотла вся
рать погорела!
И был король в затруднении,
что ж делать, и как тут быть?
И как то лихо изжить?
И тут изрекла ему Сурова Ламья:
"Что ж ты стоишь в затруднении?
Беги же скорее, великий король,
не то бесславно погибнешь,
как искра малая сгинешь!
Быть может, ты полагаешь, что,
ежели сам ты - великий король,
тебя стрела пощадит?
огонь тебя не спалит?"
Как то услышал великий король, так
сильно он всполошился,
и он поскакал на борзом коне,
копьём своим потрясая,
домой к себе поспешая.
Там ждёт его Самовила,
великая Божья вила, - та,
что его любила;
и в тереме князя жила.
Он спросит её: как быть?
Как Ламию погубить?
И как одолеть Бело морюшко,
чтоб выйти в широкое полюшко?
И вот домой возвратился король.
И было то тёмной ночью, Ворота
были затворены, и окна были
зашторены. И двери в доме не
хлопали, по дому слуги не топали.
Никто не хотел его пропускать и
двери те отворять!
Тогда разошёлся великий король,
поднял копье и с разгону
ударил в двери высокие.
И конь его был силён,
и сам король был мощён,
копьём ударил с разгону
в резные двери высокие.
И звон пошёл, и великий гром,
но в доме его не слышали,
никто не проснулся в нём!
На крышу терема конь вскочил, и
звонко по кровле бил, и в
ней проход проломил,
но всё ж ото сна глубокого
никто тогда не вскочил,
никто не покинул свою кровать.
И влез в дом король,
стал он слуг укорять.
Нашл в сонном замке он Божию вилу,
великую Самовилу. И стонет
она, видит тяжкие сны... Заходит
король с правой тут стороны,
от сна е пробуждает
и речи ей изрекает: "Встань,
милая! встань, любимая!
Покинь-ка ложе, родимая!
Ведь вс так и было, как ты и сказала,
в земле, что ты указала.
От Бога явилася Сурова Ламья,
лежавшая в море глубоком,
Она узрела, как мы продвигались
по полю тому широкому.
Из моря на сушу она выползала,
но в лапах своих ничего не держала
и только к Солнцу взывала,
чтоб Солнце пустило ясную стрелу,
чтоб Солнце пустило яростный огонь,
чтоб ясная та стрела
упала и нас сожгла,
и мы сгорели дотла.
И дало Солнце стрелу,
своей названой сестре,
своей любимой сестре.
Ещ не закончила Ламия речь,
как пала с небес ясная стрела.
Ещ стрела не упала, как лютая
Сурова Ламья из пасти извергла
пламя:
"Приди же сюда! О мой враг, король!
И бейся со мной смертным боем!
И ежели ты меня победишь,
иди за море глубокое!
Твоею станет тогда та земля
и это поле широкое!"
И вышла она на сушу, пустила она ясную стрелу
в тех витязей молодых.
Ещё та стрела долететь не успела,
как рать дотла погорела!
Остался один я на той земле...
И был в великой печали.
Что делать, и как тут быть?
И как то лихо изжить?
Тут речь изрекла ему Сурова Ламья:
"Что ж ты стоишь в затруднении?
Беги же скорее, великий король,
не то бесславно погибнешь,
как искра малая сгинешь!
Быть может, ты полагаешь,
что, ежели сам ты
- великий король,
тебя стрела пощадит?
огонь тебя не спалит?"
Как только слова эти Ламьи услышал,
так сильно я всполошился.
И вот поскакал на борзом коне,
копьём своим потрясая
домой к себе поспешая.
И вот прискакал, и в дворец пришёл.
И вот пытаю: что делать,
и как же теперь нам быть?
как Ламию погубить?
И как одолеть Бело морюшко,
чтоб выйти в пустынное полюшко?
Чтоб всех наших юношей там расселять,
и поле пахать, урожай собирать".
И тут ему Юдушка Самовила
, такие слова говорила: "О мой
дорогой, мой любимый король!
Ты первый король в моём сердце!
Ту Ламию можно легко погубить,
нетрудно ее убить!
Ты хочешь, чтоб стала твоею стрела, но
ты от стрелы той сгоришь дотла.
Бери-ка ты не стрелу,
возьми-ка ты пуйечку черную",
летающую проворно.
Ещ захвати добрых молодце в,
они же берут пусть по птице, по птице,
по голубице..
И так вы достигнете
Белого моря, вы там
Божий праздник устроите вскоре.
И так минует три ночи,
а также пройдет три дня, и жертву вы принесте
тогда для Бога Огня:
забьте пуйечку чрную,
летающую проворно.
И ясный огонь тут с небес упадт,
и Ламия та сгорит,
и громом е убьт!
И пусть тогда добры молодцы,
как жертву для Вышня Бога,
заколют по малой птице,
по птице, по голубице.
И Вышний Бог вам поможет,
и Белое море вы перейдте, в
мгновенье перемахнте.
Не страшно вам море глубокое,
вы выйдете в поле широкое.
И там, где пустыня, раскинется сад.
И там вы воздвигнете Новый град".
И эти слова сей великий король
услышал от Самовилы, прекрасной и
сердцу милой. И тут же собрал добрых
молодцев,
брал каждого на отбор.
И взял он пуйечку черную,
летающую проворно, чтоб Белое
море преодолеть, и в поле широкое
выйти успеть! И чтоб от Белого моря
на Белый Дунай отойти, чтоб
Божий праздник устроить в
конце святого пути...
И так минуло три ночи,
а также прошло три дня,
и жертву король принс
тогда для Бога Огня: забил
он пуйечку чрную,
летающую проворно.
И ясный огонь притянул с небес.
И Ламия запылала, помина
о ней не стало!
И так при этом король говорил:
"От Бога явилася ты, Самовила!
великая Божья вила!
Чтоб нам покровительство оказать,
чтоб лучше жилось народу,
ты с нами уже два года!
И как ты велела, так мы и свершили,
и жертву ту сотворили".
Ещ поминанье о Ламии
не вс они отрекли,
как к берегу моря Белого
те ратники подошли.
И вот приготовился плыть король
со всеми своими ратями.
Но нет для войск короля ни
лодки, ни корабля.
И был король в затруднении,
как морюшко перейти?
Как выйти в поле широкое,
коль нет по морю пути?
И тут он вспомнил о предсказанье
и так изрк добрым молодцам,
чтоб в жертву они кололи для Бога
Вышнего птицу голубушку-голубицу.
Чтоб Вышний Бог перейти помог
то Белое море глубокое
и выйти в поле широкое,
запущенное, пустое,
безлесое и глухое.
И только они заклали
для Бога Вышнего птицу
голубушку-голубицу,
как воды Белого моря
раздвинулись, раздались и
надвое разошлись.
И вот показалась сухая земля -
Дорога для короля!
И быстро то море они миновали,
то Белое море глубокое, и
вышли в поле широкое.
И было то поле весьма плодородно,
для пашни доброй пригодно.
Но только его привела в запустенье
та лютая Сурова Ламия,
которая не давалаы
в том полюшке появиться
великому королю
и даже маленькой птице.
И вот построил великий король
во том краю Новый град
другого такого вам не найти,
или ручаюсь за то стократ.
В том граде юноши поселились
и стали пахать и возделывать поле,
что было пустым дотоле.
И стало то полюшко плодородным,
для жизни святой угодным.
Другого такого вам не найти,
хоть землю всю обойти, -
везде, где б вы ни бывали,
и птицы где б ни летали.
Но вот от Бога явилась
другая малая Ламия, была то
сестра великой, была она
столь же дикой.
И вот показала она главу
из Белого моря глубокого,
чтоб глянуть в поле широкое.
И видит, вот по полю люди гуляют, и
мелкие птицы над полем летают.
И тут осерчала та Сурова Ламия
на грозного короля.
И стала его искать,
у берега проплывать, и
рядом с морем ходить,
чтоб здесь короля сгубить.
Все земли хотела она пройти, убийцу
сестры найти.
И вылезла Сурова Ламия
из Белого моря глубокого,
и вышла в поле широкое.
И стала искать в чистом полюшке,
кого бы Ламии съесть.
И стала выпытывать про короля:
так где же король тот есть?
И был в затрудненье великий король:
что делать, и как тут быть, и
как то лихо изжить?
И вот он в жертву принс
Огню ту пуйечку чрную,
летающую проворно.
И с неба от Бога Огня
сошло великое пламя -
и погорела Ламья!
И вот то поле широкое
от Ламий освободилось, не
будет уж в запустенье,
запущенно в небреженье.
Отныне то полюшко заселено от
краюшка и до края.
И люди от поля того пошли
во все пределы земли!
Закончена песня о том, как мы жили,
о Ламии, короле, Самовиле.
От Бога пусть здравие будет у вас, и
песня - от нас!

СКАЗАНИЕ О БОГУМИРЕ ИЗ "КНИГИ ВЕЛЕСА"

1) Богумир и три мужа. Происхождение древлян, кривичей, полян, северян и русов (II тыс. до н. э.)

В те времена был Богумир - муж Славы. И имел он троих дочерей и двух сыновей. Они привели скот в степи и там жили среди трав, как и во времена отцов.

И были они богопослушны, и внимали Вышню. И там мать их, которую звали Славуня, просом творила требы Богу.

И сказал им Богумир на седмицу13: "Мы должны вьщать своих дочерей замуж, чтобы увидеть внуков". Так сказал, и запряг повозку, и поехал куда глаза глядят. И доехал до дуба, стоящего в поле, и остался ночевать у костра. И увидел он в вечерних сумерках, что к нему подъезжают три мужа на конях.

И сказали они:

- Здрав будь! Что ищешь ты?

И поведал им Богумир о печали своей. А они ему ответили, что сами - в походе, дабы найти себе жен. И вернулся Богумир в степи свои, и привел трех мужей дочерям.

Отсюда изошли три славянских рода. Отсюда идут древляне, кривичи и поляне, ибо первая дочь Богумира имела имя - Древа, а другая - Скрева, а третья - Полева.

Сыновья же Богумира имели имена - Сева и младший - Рус. От них идут северяне и русы.

Три же мужа были - три вестника: Утренник, Полуденник и Вечерник.

Создались роды те в Семиречье, где мы обитали за морем в Крае Зеленом, когда были скотоводами. И было это в древности до исхода нашего к Карпатской горе.

2) Ладо передает тайну сурины Квасуре и Бмумиру

Также расскажем о том, как Квасура получил от Богов тайну - как приготавливать сурину. И она есть утоление жажды, которое мы имеем. И мы должны на Радогоще около Богов радоваться, и плясать, и венки подбрасывать к небу, и петь, славу Богам творя. Квасура был мужем сильным и от Богов вразумляемым. И тут Ладо16, придя к нему, повелел вылить мед в воду и осуривать его на солнце. И вот Солнце-Сурья сотворило то, что он забродил и превратился в сурицу. И мы пьем ее во славу Божью.

И было это в века докиевские. И был тогда муж весьма известный, и был он наречен отцом Благо-миром. И он получил поучение от Сварожича, как творить возлияния квасурой, называемой сурыней. И это мы творим на нашем Радогоще.

И этот Богумир был наречен Твастырем, ибо Тот Праотец ему и всем славянам. И было так, и так будет, ибо Боги нарекли имя сие...

И вот оставил он роды после себя, и потому Боги - причина родов, и так пошли от родов тех иные роды.

И так Сварог - Отец, а прочие - суть сыны Его. И мы должны были покоряться Ему, так же как покорялись Роду-Родителю, который - Отец всех родов. И этот род - витязи от Кия до князей киевских.

3) Богумиру Боги давали земные блага. После Богумира был Арий с сынами

Богумиру же Боги давали земные блага. И его мы также наняли, чтобы он был баном-правителем. И старшего в роде мы избирали на княжение, и он в старые времена становился нашим вождем, нанятым в тот раз всеми. И такое княжение было долгое время, пока сыны Греции не извели его и не настал этому конец, так как головы-правители стали править из рода в род. И не должны мы давать дань потомкам их, чтобы они правили нами.

А после Богумира был Арий с сынами...

СКАЗАНИЕ О БОГУМИРЕ ИЗ "ВЕДЫ СЛАВЯН"

1. Жертвоприношение Благого Имы (Благого Имира, Бога Имира, Богумира)

Вознеся царь Има
с земли к небесам. Вознеся на
небо сам! И там Богу службу
святую справлял.
И Велес тогда
слово Име сказал:
О царь! Има-царь!
Ты сойди с неба ныне,
иди-ка, благой муж,
скорее к долине,
к святому Белому саду,
где ты построишь ограду,
И там есть волы,
волы и коровы. Возьми-ка ты, Има,
там девять коров,
коров девять самых отборных,
и вс приготовь,
Има-царь, в храме том,
где жертву святую заколешь потом. Сегодня заколешь -
в сей Личень-день,
в сей Личень-день, Влесов-день.
И так ты запомни вс, Има-царь!
Построй загон для скотины?
Туда загони-ка ты триста волов,
все триста волов да и триста коров.
И вс приготовь в Белом саде,
в том храме, во Белом граде:
и после ты в жертву зарежешь волов и
всех заколешь коров".
Ещ Велес-бог Име слово сказал:
"О Има благой, ты сегодня узнал, куда
нисходить и что делать.
Но что ж не идешь ты ко Белому саду?
В саду см не видел ещ ты волов, волов и
тучных коров!
Ты их не сбирал
и в загон их не гнал. И не возносил воскурение
от жертв к святым небесам.
О чм же ты думаешь сам? Немедля
ступай ты ко Белому саду! К святому
Белому граду!" -
"Ой Боже мой, Велес!
О том я мечтаю... Мой Боже, о
том размышляю, как я пригоню в храм те
девять коров,
а также девять волов и в
жертву я их принесу небесам,
для Бога Велеса сам! чтоб то
взнеслось воскурение! и
слышалось восхваление!"
И дал тогда Бог ему "Ясную книгу",
златой свиток - "Ясную книгу", чтоб
Има благой в нм мог уразуметь, как
славы для Бога петь!
Вот Има спустился ко Белому саду, к
святому Белому граду, и
свиток взял золотой, святой
"Ясной книги" той.
И так угодил Богу стадом волов, а также стадом коров,
чтоб то взнеслось воскуренье,
и слышалось восхваленье.
Погнал тогда Има все девять волов,
отборных девять коров.
И вскоре их в храм пригнал,
и сам жертвы делать стал.
Те требы он клал в Личень-день,
в сей Личень-день, Влесов-день.
2. Има-царь, царь Богумир, у Бога Вышня учится земледелию и жертвоприношениям
О Боже! Мой Боже!
Мой милый Боже! Хвала
тебе, Боже, по всей земле!
Учил Ты, мой Боже, нашего царя! Нашего младого Иму-царя!
Как нужно пахать, как и сеять и
жать. Растить как пшеницу,
белую ядрицу!
А после, мой Боже,
Ты Иму учил, как тесто месить,
и квасить в квашне, и
печь на огне
кулич, каравай, для Божией требы, из
ситного хлеба.
Вот Има сидел,
и время текло.
Но вдруг повеление
Име пришло, чтоб с неба на
землю
царь Има сходил, чтоб
он обучился у тех малых вил, у
малых дев, Самовил
как нужно пахать,
как и сеять и жать,
как веять пшеницу,
пшеницу-ядрицу, и как
виноград собирать.
И чтобы у вил
царь Има учил,
как тесто месить,
и квасить в квашне, и печь на огне
кулич, каравай, для Божией требы,
из ситного хлеба, и как
сотворить ему Божье вино, святое
вино, не обычное, белое вино
трехгодичное! Вот с неба на землю царь
Има сходил и вилам такую он речь
говорил:
"Придите ко мне девять вил,
все девять дев Самовил!
Придите, чтоб Богу нам жертву колоть,
но прежде говеть обещайте,
и яства не принимайте,
ибо пока я не знаю,
как мне испечь караваи,
как приготовить требу
мне из ситного хлеба.
Вот почему Бог во гневе сейчас,
вот почему отвергает он нас.
И вы потому, Самовилы, спешите, и
вы потому-то меня обучите, как нужно
мне тесто для хлеба мешать, и жертвы
колоть,
и их Богу давать.
Ещ я молю вас, прекрасные вилы, вы,
малые Самовилы!
Придт пусть ко мне
и полюбит меня, а после
возьмт в мужья
прекрасная Юда вила,
та юная Самовила,
что чудный дар мне дала - два
золотых крыла! И чтоб я взлетел
на Святую ту гору.
Нашл там большую нору,
пещеру Бога Огня. Чтоб
там ему службу святую творил, ни
мало, ни много, три года служил, и
так канон учредил,
моленье установил.
И вот теперь князь
эту жертву приносит,
того белоярого агнца: овна
белорунного и белоярого, и
пепельного - не старого!
И вот огонь появляется,
чтоб из белорунного агнца
готовить всем угощенье и
богу Огня приношенье.
И вот Огнебог распаляется,
и ярится, разгорается,
и падает он на поле, и
требует свою долю.
И вот так нисходит великий огонь,
чтоб был приготовлен агнец,
чтоб были все гости угощены,
чтоб ели они и пили они".
И вот ещ речь свою царь не отрк,
как в Белый град прилетели в сей
град, что зовтся Калицей, все
девять вил вместе с вилицей,
и все сошли на то поле
и там гуляли на воле.
И было так в Личень-день.
В сей Личень-день, Масин-день.
3. Песни дня Масины Асуицы
О Боже!
Мой Огнебоже!
Вот миновала тяжкая зима,
зима миновала люта, трескуча
и снеговита, и вот за зимою
явилась Магата,
Магата та Асуита.
И вот со Святой горы слетело
не девять птиц, -
крылатых девять девиц, то девять
вил и вилиц. И все те вилы -
сестрицы, в руках у каждой по
птице, у каждой - Ясная
Книга, золотом золочённая,
Имою освящённая.
При этом он говорил, что Богу в жертву дарил
пречёрную, золочёную
ту пуйечку освящённую.
И так с вилицами вместе пел
Има ясные песни.
И вот мы сидели на Фаф-горе,
на Божьей Святой горе.
Ни много ни мало, а три недели,
мы там не пили, не ели.
Все мы готовили яства,
чтоб принял их Огнебог,
" во свой золотой чертог.
И мы мольбы возносили:
О Огненный Боже, по Вышней воле
на огненном том престоле
ты в небесах восседаешь,
и лютый огонь высекаешь,
и Солнышко зажигаешь.
А мы на земле
на Святой горе
Огонь возжигаем сильный,
готовим праздник обильный
и колем мы чёрных птиц,
индеек и голубиц, вино мы
белое пьём, святые песни
поём, и с Богом жертвы
съедаем, и зиму так
прогоняем,
лютую, снеговитую,
вьюгами всю увитую.
Тебя, Боже, славим!
На той Фаф-горе
Солнца красного ждём.
Когда ж отогреется наша земля, тогда
перепашем, взрыхлим все поля, в
согретую землю лозу мы зароем и
праздник для Вышнего Бога устроим.
И вот мы ступаем
по нашим полям, идём ко
Святым горам,
идём мы туда, где встарь
у Бога был Има-царь,
откуда он сам сошёл и
жертву в поле колол.
И мы режем первенца малого,
ягненочка белоярого, и
Ясную Книгу поём, и славы
так воздаём!
И вот светлый Огненный Боже
нам Солнышко Красное распалил,
и землю согрел,
и нас возлюбил.
И мы на земле у Святой горы те
ясные песни поем-распеваем, те
песни из Ясной книги,
которую почитаем,
которую Има-царь сотворил,
когда в небе ясном жил.
И вот жил на небе он три годины, и Вышнему Богу
он службы справлял, и
Вышнего Бога он там ублажал, и
Бог ему в дар тогда даровал ту
Книгу Златую, прекрасную,
священную Книгу Ясную!
И после на землю
сойти должен он,
и так он был принуждн
для Бога жертвы колоть,
и петь Ему песни ясные,
святые песни, прекрасные,
такие, как Солнце Красное.
И славы провозглашать,
вести всех колядовать,
чтоб Бог дары принимал,
и каждому воздавал.
И вот Има-царь
ему слово сказал:
"О Боже! Бог Вышний!
Ты дал Ясну книгу!
Ты дал мне дары,
святые дары!
Теперь я по книге той
вс исполняю,
и всех принуждаю,
и всех побуждаю
петь ясные песни,
и жертвы давать,
а также идти колядовать".
И Вышний учил,
чтоб он книгу ту пел.
И так Вышний Боже
царю повелел:
"Царь Има!
Ты вскоре на землю сойдшь, и
там во святых хоромах найдшь
тех девять вил-сестрениц,
крылатых юных девиц, что станут тебя обучать,
как славить и величать,
как Богу жертвы давать,
заставят колядовать!"
И вот так сошл с небес Има-царь,
неся ту Ясную книгу,
что мир вокруг озаряла, и
землю всю освещала.
И шл царь Има ко граду,
к святому белому саду,
чтоб встретить девять девиц,
крылатых вил-сестрениц,
и вот отыскал их
в хоромах святых, застал
их в храме одних!
И стали сестрицы его обучать,
как славить и величать.
И Бог призрел подношения, услышав те прославления!
И вот ждали вилы и Има-царь у
Фаф-горы три недели, и
вести к ним прилетели,
что в ясном небе явилась звезда,
явилась звезда Зорница,
явилась перед зарницей,
и Солнце землю согрело!
Знать, вся зима пролетела!
Ушла зима снеговитая,
вслед лето пришло плодовитое!
4. Песня другая Масина-дня
Отлетела вила от златого дворца
от его златого крыльца
милая девица-вилйца, малая Дургана-Юдица.
И сходила та вилйца с горицы,
и подарок несла,
травку, что сорвала, ту пахучую травочку коприцу.
С тою травкой
шла с горочки вилйца
и взывала к вышнему небу:
"Вы услышьте меня, девять вилиц,
те, что Богу приносят в требу
жертвенную птицу золочёную
Богу Огня посвященную!
Огнебогу вы жертвы дарили,
песни ясные возносили, и
мольбою Бога молили.
И тут в небе зажглась
ясная звезда, ясная звезда
Зорница, Солнце красное
поднялось. Вы сидели на той
Святой горице, И увидеть вам не
пришлось,
как зачались дела:
Перва Юда пришла,
первый Месяц привела
и цветочки нарвала.
Нарвала она белые цветы,
белые цветы прекрасные,
белые цветы и красные.
И златой жезл вила взяла,
и в руке его понесла, и
тем жезлом волшебным вила
зиму лютую прогнала,
лютую и сердитую,
вьюжную, снеговитую:
"Пусть зима скорей уйдет!
Лето красное придёт!"
И ещё она слов тех не отрекла,
как поднялося Солнце Красное.
И была Юда Первая у дворца,
соходила она с золотого крыльца
и рвала в златую пенчирю,
в золотой наперсток - корзинку
белые цветы прекрасные,
белые цветы и красные.
И подала травочку коприцу,
девам в дар её поднесла:
"Я с той травкой с высокой горицы,
к вам, сестрицы-вилы, пришла!
Девы, рвите травы и радуйтесь,
на горе их рвите и радуйтесь,
Первый месяц пусть идёт,
лето за собой ведёт!"
Это девять вил услыхали и
скорее к виле слетали.
Солетели девы с горы, чтоб
принять от вилы дары.
Догонять они деву стали,
милую девицу-вилицу,
малую Дургану-Юдицу.
И они е отыскали,
вилу с белым венком на главе,
в чьих руках златая корзинка,
с белыми цветами корзинка.
И сходила та вилица с горицы,
и срывала травочку коприцу.
И к ней девы с мольбой обратились:
"Дай нам, вила,
цветы те прекрасные, Белые
цветы и красные!"
И им дева дар тот дала,
и такое слово рекла:
"Вы украсьте, малые вилы,
белыми цветами главу.
И сойдите вы со Святой горы, и в