Я всегда молился, но теперь не знаю, есть ли кто-нибудь, кому можно молиться.

Твоя молитва не должна быть трюком, чтобы что-то выманить. Ты молишься ради какой-то цели. Ты молишь­ся, а потом проверяешь, сработало ли это. Тогда это не молитва; это снова стратегия. Если ничто другое не помогает, ты молишься Богу и думаешь, что теперь что-то должна сделать молитва. И когда даже молитва не сраба­тывает, ты впадаешь в еще большую депрессию. Ты не знаешь, кому молиться, что говорить, чего не говорить.

Суть не в этом — суть в самой по себе молитве. Это просто крик скромности, крик глубокой беспомощ­ности. Не то, что ты молишься кому-то — может быть, никого и нет! — но просто чувствуешь себя беспомощ­ным, как ребенок. Ребенок начинает звать маму или папу. Может быть, их нигде нет, может быть, они не существу­ют, но суть не в этом. Ребенок начинает плакать, и этот плач очищает.

Это поможет не твоей подруге; моя суть совершен­но другая: это поможет тебе. И не в качестве конечно­го результата, но просто молясь, ты почувствуешь себя очищенным. Ты снова почувствуешь себя установившим­ся и ничем не потревоженным. Ты сможешь быть более принимающим, ты станешь более открытым. Даже смерть будет приемлема.

Люди молятся — но для них это очередная техноло­гия, часть их эгоистического усилия. Я говорю не о тако­го рода молитве, но о молитве, которая возникает из ситу­ации, в которой ты чувствуешь, что ничего не можешь сделать. Невероятного из нее ничего не случится, — но ты претерпишь трансформацию. Ты не будешь чувство­вать, что чего-то не хватает. Ты будешь чувствовать осуществленность. Ты будешь чувствовать определенное новое спокойствие, которого никогда раньше не было.

И это всегда происходит в близости смерти, потому что смерть — это самый критический момент. Каждый раз, когда ты кого-то любишь — подругу или друга — и этот человек умирает, открывается великая возможность, потому что это мгновение бросит тебя в полную беспо­мощность. И если ты можешь молиться — я не имею в виду вербализировать, что-то говорить — если ты мо­жешь просто плакать в беспомощности, и приходят слезы, ты будешь очищен. Это будет очищением. Ты выйдешь из этого более молодым, свежим и новым.

Поэтому не будь из-за этого в депрессии, потому что это ничем не поможет. Если ты можешь этому радоваться, радуйся, потому что никакой проблемы нет. Но если ты в депрессии, это не принесет никакой пользы; это будет пустой сущей растратой. Смерть не должна тратиться впустую таким образом. Этот кризис придет снова и снова, потому что никто не будет здесь вечно. Поэтому учись из него. Это великая дисциплина — на­блюдать смерть.

И в тот день, когда она умрет — однажды она ум­рет, — сделай это празднованием. Сначала будь очищен­ным ее смертью. Фактически, в ее смерти попытайся научиться умирать. В ее смерти позволь случиться твоей собственной смерти. Сделай это возможностью увидеть, что такое смерть, чтобы ты получил некоторый ее вкус, некоторый ее аромат. И когда она умрет, все вы должны сделать это празднованием — танцем, песней, — и быть экстатичными.

Смерть нужно приветствовать: это одно из величай­ших событий в жизни.

Есть только три великих события в жизни: рожде­ние, любовь и смерть. Рождение уже случилось — ниче­го сделать с ним нельзя. Любовь очень исключительна: она случается с очень немногими людьми, и о ней ниче­го нельзя знать наверняка. Смерть случается с каждым, и нельзя ее избежать. Это единственное, что известно точ­но. Поэтому прими ее, радуйся ей, наслаждайся ею.

Но, прежде чем умереть, твоя подруга дает тебе воз­можность очистить себя, стать чистым и медитатив­ным, — чтобы, когда она покинет тело, ты мог радовать­ся этому явлению.

С тех пор как моя жена ушла из жизни около трех лет назад, моя жизнь стала такой пустой. Если жизнь и смерть — это два отделения, нет ли какого-нибудь способа коммуницировать с людь­ми, ушедшими за пределы, — какого-нибудь аст­рального пути, какого-нибудь тонкого средства коммуникации?

Каждому предстоит рано или поздно прийти к этой точке. Человек должен увидеть, что все пусто, что все было красивым сном... — жена или муж, и все путешествие... — красивый сон, но он должен кончиться. Ни­какой сон не может продолжаться вечно.

Человек должен понять эту пустоту, которая прихо­дит неотвратимо.

Чем раньше она придет, тем лучше, потому что толь­ко эта пустота может привести тебя вовнутрь.

Настоящий поиск начинается, только когда человек начинает чувствовать, что жизнь бессмысленна. Если смысла нет, кто о ней заботится? Если есть какая-то удовлетворенность, и все течет прекрасно, и человек пре­успевает в жизни, и полон занятий и амбиций, кого заботят истина и Бог? Только эта пустота заставляет человека исследовать и искать истину — истину, кото­рая продолжается даже за пределами смерти.

То, что ты пережил, было великим опытом, но ты все еще жаждешь. И именно поэтому ты хочешь узнать: «...Нет ли какого-нибудь способа коммуницировать с людь­ми, ушедшими за пределы, — какого-нибудь астрального пути, какого-нибудь тонкого средства коммуникации?» Это показывает, что ты пытаешься, так или иначе, избежать этой пустоты. Ее избежать нельзя — и не нужно избе­гать. Вместо того чтобы избегать, в нее нужно войти.

Теперь ты можешь увлечься такими вещами, как ас­тральные путешествия, ESP и парапсихология, есть мас­са всякой ерунды. Ты можешь наполнить себя тем или другим ее видом, чтобы создать некоторое утешение. Ты можешь пойти к медиумам и поговорить немного со своей женой, но все это просто игры. Если настоящая жена не смогла продолжать жить, теперь тебе абсолют­но бессмысленно основывать жизнь на этих играх — я называю их играми.

Пришел момент, когда тебе нужно заглянуть в свою внутреннюю сущность, и тогда уход жены не будет чувст­воваться как проклятье — он будет чувствоваться как бла­гословение, потому что, если бы она все еще была, ты все еще оставался бы прежним. Может быть, это посланная богом возможность. Может быть, это станет прорывом.

Если ты начнешь двигаться в эту пустоту, это ста­нет медитацией. Медитация — не что иное, как вхожде­ние в пустоту. Если ты можешь войти в само ядро своего существа, все проблемы будут решены, и не бу­дет больше жажды быть ни с женой, ни с кем-либо другим. Человек просто приходит к знанию своей веч­ности. И в этой вечности каждый становится вечным.

Ты не найдешь больше свою жену как отдельную сущность, потому что отдельная сущность существует только в теле и системе мозга. Твоя жена есть, но так, как если ты разбиваешь лампочку: свет все еще есть, но ты не можешь его видеть, потому что проводника, благо­даря которому он становился проявленным, больше нет. Тело сожжено, и клеток мозга не стало. Теперь осталось чистое сознание. Волна исчезла в океане.

Вместо того чтобы думать об этой волне и мечтать о ней, двигаться в воспоминания и ностальгию, — а это будет пустой тратой времени, потому что скоро придет и твоя смерть... — прежде чем она придет, тебе нужно подготовиться.