Подготовка фронтового контрудара 4 страница

Авиасоединения АДД и 17-й ВА Юго-Западного фронта получили задачу: обеспечить прикрытие 7-й гв. А и работать по инфраструктуре оперативного тыла 4-й ТА и группы армий «Юг» в целом. Бомбардировке подверглись шоссейные дороги, в том числе главная артерия, ведущая к передовой – Обоянское шоссе, железнодорожные станции, перегоны. В частности, ночь с 11 на 12 июля 17-я ВА произвела 88 самолето-вылетов, столько же и АДД{223}.

В значительно более сложном положении находились войска вспомогательной контрударной группы фронта – 6-й гв. А и 1-й ТА. Обе армии были сильно обескровлены, при этом продолжали вести тяжелейшие бои до позднего вечера 11 июля, а затем выводили свои войска из окружения в районе ур. Толстое и приводили в порядок. В силу этого, а также по ряду субъективных причин они не смогли подготовиться к контрудару. Им не удалось сосредоточить к утру 12 июля даже соединения, находившиеся рядом с районами, указанными в приказах как исходные позиции. Вечером 11 июля в двух корпусах армии генерал-лейтенанта И.М. Чистякова числилось три стрелковых дивизии. Именно числилось, так как после того как они понесли значительные потери, назвать их соединениями было трудно. Так, командование 90-й гв. сд на рассвете 12 июля толком не знало, сколько осталось и где находятся ее подразделения. В район сбора из окружения вышли чуть больше 1700 человек. 51-я гв. сд имела два полка, один из них – 158-й гв. сп по-прежнему находился в оперативном подчинении 183-й сд 69-й А, второй – 154-й гв. сд в обороне севернее Кочетовки. 10 июля штаб дивизии донес, что в ее составе числится всего [272] 1208 человек. Чуть больше одной трети штата осталось в составе 67-й гв. сд – 3362 человека{224}.

Бронетанковые войска 6-й гв. А были представлены двумя отдельными танковыми полками, но из них оказалось невозможным собрать даже полнокровный батальон. В 230-м отп осталось 12 танков, 245-й отп еще меньше – 6. Полностью был уничтожен 60-й отдельный дивизион бронепоездов.

Низкой боеспособностью обладали и артиллерийские части. Так, из 17-го иптап лишь четыре были полностью укомплектованы, в трех осталось 15–16 орудий, еще четыре – лишились всех орудий, остальные располагали от 6 до 12 ПТО. Почти не потеряли материальную часть лишь 5 пушечных и один гаубичный полки, а также два армейских минометных полка.

С большой натяжкой можно было назвать 1-ю ТА армией, тем более – танковой. К исходу 11 июля значительные потери понесли все ее корпуса без исключения. Так, в 3-м мк сложилась следующая ситуация с бронетехникой. 1 -я гв. тбр (на 18.00 11 июля) имела в строю 11 Т-34 и 64 активных штыка, 49-я тбр: 7 Т-34, 4 Т-70, 1 Т-60 и 194 активных штыка{225}, 203-й отп: 9 KB-1, 1 КВ-1с, 3-я мбр (на 24.00 11 июля): 2 Т-34 и 341 активный штык{226}, 1-й мбр: 2 Т-34 и 2 Т-70, 243 активных штыка{227}. По 10-й мбр данных на вечер 11 июля еще не было, бригада выходила из окружения. 35-й иптап располагал тринадцатью 45-мм ПТО.

6-й тк был полностью разбит, в его составе осталось боеспособных лишь 26 танков, в том числе: в 22-й тбр: 3 Т-34, 5 Т-70, 3 Т-60, в 112-й тбр: 1 Т-34, 2 Т-70, в 200-й тбр: 3 Т-34, 5 Т-70 и 2 Т-60{228}.

В несколько лучшем положении находился 31-й тк. В его 237-й тбр (на 20.00 11 июля) находилось в строю 20 Т-34 и 7 Т-70{229}, в 242-й тбр (к исходу 11 июля): 17 Т-34, 8 Т-70, данных о состоянии танкового парка 100-й тбр обнаружить не удалось.

Значительную часть техники потеряли части и соединения, которые поступали на усиление 1-й ТА. К этому моменту в 5-м гв. Стк числилось в строю 30 Т-34, Т-70 и Мк-4, в 86-й отбр: 16 Т-34, 5 Т-70, 3 Т-60, 192-й отбр: 14 танков М3с и М3л. Почти полностью были укомплектованы лишь 309-я сд и 10-й тк. [273]

Военный совет фронта принял решение увеличить численность «родных» бригад 1-й ТА за счет передачи остатков техники из приданных. Для этого 180-я, 86-я тбр и 203-я отп выводились на укомплектование, а всю их материальную часть, находившуюся в строю и в ремонте (на подходе к 12.00 11 июля), вместе с экипажами, должны были передать до конца дня 12 июля в 3-й мк. Комкор С.М. Кривошеин направил бронетехнику в две танковые бригады. 49-я тбр получила от 86-й тбр – 12 Т-34 и 1 Т-70{230}, от 180-й отбр – 9 Т-34 и 2 Т-70. В состав 1-й гв. тбр поступило 7 тяжелых KB{231} из 203-го отп. В результате 49-ю тбр укомплектовали полностью, 12 июля в ней числилось в строю 52 танка, в том числе 26 Т-34, 7 Т-70 и 5 Т-60, 14 М3с и М3л из 192-й отбр, которая по-прежнему находилась в ее оперативном подчинении. 1-я гв. тбр располагала 7 Т-34 и 7 KB-1 и KB-1 с.

Кроме того, 180-я отбр в 67-й СПАМ 3-го мк сдала на выходе 17 танков: 6 Т-34, 7 Т-70 и 4 Т-60{232}.

В ночь на 11 июля Военный совет фронта также принял ряд мер, которые должны были организовать оборону на обоянском направлении по классическому образцу. Основную ответственность за ее удержание возложили на командующих общевойсковыми армиями – генерал-лейтенанта И.М. Чистякова и генерал-лейтенанта А.С. Жадова, а корпуса 1-й ТА должны были выйти за рубеж 6-й гв. А и готовиться к нанесению контрудара.

И.М. Чистяков в ночь на 11 июля получил приказ принять в оперативное подчинение с 7.00 11 июля четыре свежих соединения: 184-ю, 219-ю сд из 40-й А и 204-ю с 309-ю сд из 1-й ТА и их участки обороны. Кроме того, в состав 6-й гв. А возвращалась и 71-я гв. сд. Руководство армии должно было немедленно приступить к разработке плана контрудара во взаимодействии с 1-й ТА. Вместе с тем 51-я гв. сд к утру 12 июля должна была сдать свой участок 5-й гв. А и выйти (кроме 158-го гв. сп) в резерв командарма – фактически на формирование.

Учитывая сложную оперативную обстановку, Н.Ф. Ватутин считал необходимым, чтобы командармы неотлучно находились в армиях и лично управляли войсками. Поэтому он не проводил общего совещания руководства фронта и армий для обсуждения проблем контрудара. Задачи на 12 июля на КП фронта получил лично лишь П.А. Ротмистров. К остальным командармам [274] Николай Федорович приезжал лично или передавал документы через их начальников штабов.

По свидетельству М.Е. Катукова, о намерении провести контрудар Н.Ф. Ватутин сообщил ему 10 июля. Тогда же об этом был проинформирован и И.М. Чистяков. Войскам обеих армий предстояло действовать на одних направлениях и участках фронта, поэтому отработка взаимодействия на всех уровнях являлась важнейшим фактором успеха. Утром 11 июля, предварительно созвонившись с М.Е. Катуковым, Иван Михайлович приехал в штаб 1-й ТА, который располагался в лесу северо-восточнее в с. Вознесеновка. Совещание проходило недолго, дел у обоих генералов было невпроворот. М.Е. Катуков спешил в корпус А.Л. Гетмана, там складывалась тяжелая обстановка. И.М. Чистяков сразу после полудня собрал на рекогносцировку ряд командиров дивизий во главе с генерал-майором Н.Б. Ибянским, командиром 22-го гв. ск. Из доклада офицера Генерального штаба при штабе армии подполковника Шамова:

«В 13.00 командующий армией выехал на рекогносцировку и на выс. 240.8 (3,5 км юго-западнее с. Ивня. – В.3.) поставил задачу командирам: 23-го гв. ск, 204-й, 219-й и 184-й сд, собравшимся в это время на высоте. Остальным соединениям задачи были поставлены штабом. На основании приказа командующего фронтом, командарм решил: прикрываясь на правом фланге 71-й гв. сд, основной удар нанести соединениями 22-й гв. ск с рубежа Чапаев, Новенькое, Круглик в направлении Сырцево, Дмитриевка. Для этого 22-й гв. ск в составе: 90-й гв. сд, 184-й и 219-й сд с исходного рубежа Чапаев, Новенькое, /иск./ Круглик наносит удар через Сырцево, Сырцев на Яковлево, где, соединившись с частями, наступающими с востока (5-й гв. ТА и 48-го ск 69-й А. – В.З.), и во взаимодействии с 23-м гв. ск, 1-й танковой армией и 5-й гв. А, наступающих с севера и северо-востока, окружить и уничтожить прорвавшуюся группировку противника в районе Покровка.

23-й гв. ск в составе: 204-й, 309-й сд и 67-й гв. сд с рубежа Круглик, ур. Малиновое наступает через северную окраину Верхопенье на Покровку.

51-я гв. и 71-я гв. сд находятся в подчинении командующего армией, причем 51-я гв. сд после смены ее частями 5-й гв. А переходит в резерв командарма. Начало наступления – с рассветом 12.07.43 г. Исходное положение занять у 1.00 12.07.43 г.»{233} [275]

Но это был лишь предварительный план, и к началу боевых действий его пришлось существенно корректировать. Причина крылась в том числе и в непомерных амбициях командующего 40-й А.

Решение о передаче дивизий вызвало недовольство и противодействие со стороны сразу обоих командующих, и 1-й ТА, и 40-й А, что, в конечном счете, привело практически к срыву контрудара в намеченные сроки. Они «возбудили ходатайство»{234} перед руководством фронта об отмене приказа, просили эти дивизии оставить им. К.С. Москаленко был крайне недоволен тем, что в ходе оборонительной операции его задвинули на вторые роли, хотя, по предварительному плану фронта, 40-я А должна была уже давно включиться в дело, а вместо этого армию разобрали по частям. Это выводило его из себя. Последней каплей, которая переполнила чашу его терпения, стала подготовка к фронтовому контрудару, в котором опять не нашлось места для него, в то же время несколько дивизий 40-й А передавали И.М. Чистякову.

М.Е. Катуков приводил иные доводы. 309-я сд была одним из двух боеспособных соединений армии. Мехкорпус С.М. Кривошеина ограниченно боеспособен, и дивизия Дремова могла на период контрудара компенсировать отсутствие достаточного количества пехоты. Поэтому Михаил Ефимович просил пересмотреть решение о переподчинении 309-й сд в 23-й гв. ск 6-й гв. А.

В 1.40 11 июля начальник штаба 40-й А генерал Батюня подписал боевое распоряжение штарма № 0746, которое приостанавливало передачу 71-й гв., 184-й и 219-й сд и их подготовку к контрудару. В нем отмечалось, что «время вызова командиров дивизий для получения задачи будет сообщено дополнительно»{235}. Такая же проблема возникла и с 32-й оиптабр, которую штаб фронта подчинил в 6-ю гв. А еще раньше. К.С. Москаленко тоже опротестовал этот приказ и без его распоряжения комбригу запретил менять боевые порядки.

Неизвестно, какие аргументы выдвигал командующий 40-й А. Ведь было очевидно, что противник не готовился атаковать позиции его армии. Так что возражения К.С. Москаленко были абсолютно беспочвенны. Скорее всего, у командарма просто взыграли амбиции. Почти все его дивизии, которые он готовил к летним боям, ушли И.М. Чистякову и М.Е. Катукову. Именно [276] там решалась судьба столь грандиозного события, а он оказался в тени, хотя немало сделал за минувшие три месяца подготовки. После войны К.С. Москаленко написал книгу воспоминаний. Читая раздел, посвященный оборонительной операции на Курской дуге, нельзя не заметить, как автор очень хочет быть причисленным к творцам победы в этой битве. Он настойчиво убеждает читателя в том, что армия, а значит, и ее командующий, сыграла очень важную роль в сдерживании противника. Спору нет – дивизии, подготовленные к летней кампании командованием 40-й А, внесли свой вклад в разгром операции «Цитадель». Но вот почему-то Кирилл Семенович не упомянул в мемуарах о том, что он лично практически сорвал план контрудара на правом крыле фронта.

Итак, для подготовки войск оставались считаные часы, но К.С. Москаленко знал, насколько неповоротлив механизм управления фронтом: пока доложат Н.Ф. Ватутину о его возражениях, прибудут документы с офицером связи, уже атака начнется, а дивизии, находящиеся не на исходных позициях, бросать в атаку невозможно.

Окончательно вопрос о подчинении дивизий решился лишь перед рассветом 12 июля. Н.Ф. Ватутин не стал ломать уже подготовленный план, и в 4.00 фронт подтвердил приказ о передаче обоих соединений 40-й А в состав 6-й гв. А. Войска начали выдвижение на исходные позиции уже в светлое время суток, походными колоннами, на глазах у врага. Эта неувязка значительно затянула начало наступления на правом крыле 6-й гв. А и ослабила силу первого удара. О каком-либо общем детальном плане боевых действий и отработке взаимодействия 22-го гв. ск и танковых корпусов 1-й ТА в этой ситуации говорить не приходилось. Опережая события, замечу, что из-за проблем с передачей дивизий даже к середине дня 12 июля войска вспомогательной контрударной группировки в единый кулак собрать не удалось.

При планировании действий 1-й ТА ее штаб учитывал два главных момента: боеготовность войск и основную задачу командующего фронтом – оттянуть на себя как можно больше сил. Сообщая М.Е. Катукову о контрударе, Н.Ф. Ватутин подчеркнул:

«– Больших задач на глубокий прорыв немецкой обороны вам не ставлю, – сказал он, – продвинетесь на километр-другой – и хорошо. Главное, сковать немецкие войска, лишить их [277] возможности свободно маневрировать резервами, не дать им больше накапливать силы под Прохоровкой»{236}

Все соединения армии были поделены на две группы. В первую вошли: 204-я и 309-я сд, 3-й мк и 31-й тк, они должны были находиться на прежних рубежах с задачей: взаимодействуя с 67-й гв. сд 6-й гв. А, не допустить прорыва обороны противником в случае его контратаки в северном направлении. При этом их командиры имели приказ:

«В случае отхода противника на юг, не отрываясь от него, во взаимодействии с правофланговыми частями армии перейти в наступление и уничтожить прорвавшуюся группировку противника»{237}.

Во вторую, основную, группу, которая, собственно, и должна была перейти в контрудар, были включены два танковых корпуса: 5-й гв. Стк генерал-майора А.Г. Кравченко и 10-й тк генерал-майора В.Г. Буркова, а также 14-я оиптабр. Оба танковых соединения выводились на правый фланг армии, им предстояло усилить группировку 22-го гв. ск и совместно с его 184-й и 219-й сд нанести удар на юго-восток. Корпуса получили следующие задачи:

5-й гв. Стк силами 21-й гв. и 22-й гв. тбр (16 Т-34, 9 Т-70 и 5 Мк-4) с 1212-м (11 76-мм ПТО), 222-м (8 76-мм ПТО) иптап и 36-м гв. ОМП (23 БМ-13) из района 1-яНовоселовка, ур. Кузнецово атаковать в направлении выс. 208.0, ур. Суходол, Шепелевка, Луханино, Яковлево{238}.

10-й тк с наступлением сумерек, передав свой участок обороны 204-й сд, главными силами выйти к 23.00 в район леса, северо-западнее Новенького и с утра 12 июля перейти в атаку:

183-я тбр с 727-м иптап – с северной окраины Новенькое в направлении: ур. Толстое, Верхопенье, выс. 251.4, к исходу дня занять село Красная Дубрава;

186-я тбр, с 1450-м сап, действовать за 183-й тбр с задачей: помочь овладеть селами Покровка, Ульяновка;

178-я тбр с 454-м минп – из района Новенькое в направлении: южная часть ур. Толстое, выс. 237.6, выс. 254.5 и к исходу 12 июля занять юго-западную часть села Покровки{239}.

Этот план был согласован с командованием фронта, и уже в 16.00 11 июля ответственный командир штаба 10-го тк получил [278] его на руки. Чуть позже он был передан в 5-й гв. Стк. Таким образом, оба корпуса, имея некомплект вооружения и личного состава (в первую очередь это относилось к 5-му гв. Стк), должны были прорвать оборону противника в глубину более чем на 15 км по сложнопроходимой местности, форсировать Пену и завязать бой за Покровку. Даже с учетом поддержки трех стрелковых дивизий задачи были явно нереальные, но, как и под Прохоровкой, это делалось намеренно.

«Ставя задачи Кравченко и Буркову, мы не ограничивали их наступательные действия только этими 2 километрами, – писал М.Е. Катуков. – Наоборот, нацеливали на более глубокий прорыв фашистской обороны.

Делалось это умышленно, учитывая чисто психологический момент. Ведь сказать людям, что они посылаются в бой с крайне ограниченными целями, лишь для того, чтобы привлечь на себя внимание противника, они и действовать станут не с той энергией, как если бы им пришлось идти на прорыв вражеской обороны с намерением сокрушить ее на всю глубину»{240}.

Однако как ни парадоксально, но в тех условиях именно здесь имелась реальная возможность добиться существенного результата. Остановлюсь на этом моменте более подробно.

На подготовку боевых действий на правом крыле фронта существенное влияние оказало и вытеснение из излучины Пены группы А.Л. Гетмана. Результаты последних двух суток боев в районе ур. Толстое заставили командование Воронежского фронта скоординировать план контрудара. Уже около полудня 11 июля стало ясно: оборона на Пене трещит, и удержать ее до утра 12 июля не удастся. По предварительным наметкам группа А.Л. Гетмана должна была сковать основные силы противника, действовавшие на обоянском направлении. А то, что неприятель задействовал против левого фланга 6-го тк главные силы, а в районе Круглик – Калиновка находятся стыки дивизий 48-го тк, сомнений у советского командования не было.

Предполагалось, что в то время пока немцы будут пытаться выдавливать группу А.Л. Гетмана, корпуса Кравченко и Буркова нанесут по ней фланговые удары: 10-й тк с 204-й сд с северо-запада (в районе Круглик – Калиновка) в стык дивизий «Великая Германия» и 11-й тд в направлении северной окраины Верхопенье и далее на Покровский, а 5-й гв. Стк со 184-й и [279] 219-й – по левому флангу «Великой Германии» и в стык 332-й пд. Одновременно севернее по линии ур. Малиновое – выс. 239.6 планировалось наносить сковывающие удары по фронту 11-й тд танковой группой 3-го мк и 309-й сд. Успешный прорыв 10-го тк и 204-й сд мог решить две важные задачи: отсечь силы противника, западнее Верхопенья и от основной группировки 48-го тк, и позволил бы выйти нашим подвижным соединениям в тыл 3-й и 11-й тд.

10-й тк имел на ходу более ста танков, самоходный артполк, и если бы корпус перед началом атаки был поддержан хотя бы тремя гаубичными полками и двумя-тремя полками PC, а затем в ходе боя несколькими иптап, то этот план имел хорошие шансы на успех. У руководства 1-й ТА и 6-й гв. А была реальная возможность подтянуть в этот район достаточные силы артиллерии. Но немцы спутали все карты и сорвали уже сверстанный план штаба фронта. После того как группа А.Л. Гетмана была разбита, Н.Ф. Ватутин был вынужден возложить задачу по удержанию ударной группы 48-го тк в излучине Пены на В.Г. Буркова и А.Г. Кравченко. Он рокировал 10-й тк южнее прежнего района развертывания и поставил ему вместе с 5-м гв. Стк более скромную, но оттого не менее важную задачу: сильными ударами заставить противника сконцентрировать на их фронте в районе ур. Толстое – Чапаев значительные силы и удержать их в излучине как можно дольше.

Вместе с тем вечером 11 июля возникло одно очень выгодное для советской стороны обстоятельство. На левом крыле 4-й ТА между правым флангом 52-го ак и левым 48-го тк появился слабо прикрытый участок фронта. После вытеснения из излучины советских войск Гот решил, что угроза на левом фланге ликвидирована, и запланировал ночью и в первой половине дня 12 июля вывести оттуда 3-ю тд и «Великую Германию», нацелив их на север и северо-восток. Однако из-за постоянной угрозы на левом фланге 52-го ак со стороны 40-й А его командир генерал Отт был вынужден обратить особое внимание на этот район. Поэтому корпус мог принять участок обороны от 48-го тк лишь до выс. 258.5, а от высоты до южных окраин Калиновки, примерно 7 км, войск практически не было. В период перегруппировки эту брешь прикрывали только разведподразделения обоих корпусов. Командование армии надеялось, что после разгрома на Пене русским будет не до контратак. Главное для них – собрать разбитые части и выстроить более или менее прочную оборону. Когда же 48-й тк перейдет [280] в наступление, брешь постепенно закроет 52-й ак. Но Гот просчитался: именно на левом крыле корпуса Отта, в районе бреши, и развернутся главные события 12 июля.

Ситуация здесь складывалась в точности, как и на прохоровском направлении 8 июля. Тогда дивизии СС подставили свои несомкнутые фланги под удар 10-го и 2-го тк. О том, что в излучине Пены находится наиболее слабое место в боевом построении войск противника, Н.Ф. Ватутин не знал, но интуиция подсказала, что именно сюда необходимо нацелить удар группировки в составе 10-го тк, 219-й и 184-й сд. Три соединения должны были предпринять сильную контратаку точно по правому флангу 52-го ак и слабо прикрытому участку. Расчет оказался точным, но реализовать его в полной мере вновь не смогли. Увы, но в который раз нашим генералам не хватило твердости, ответственности и организованности. Ну и, конечно же, амбиции перехлестывали через край, как же без них!

Для неприятеля 10 и 11 июля тоже были днями очень напряженными. Кризис «Цитадели» стал уже очевидным фактом, и перед командованием группы армий «Юг» остро стоял вопрос: «Что делать дальше?» Генералы продолжали обсуждать оптимальные формы дальнейшего наступления на Курск, но это была скорее дань порядку (операция еще официально не завершена, значит – она продолжается), в действительности все понимали: «Цитадель» рухнула, и ситуация требует искать выход из капкана, в который попали войска.

Положение оказалось критическим, упорным сопротивлением и постоянным вводом в бой все новых резервов русские, по сути, заставили основную ударную группировку – 4-ю ТА полностью переключиться на решение тактических задач. В течение двух суток, предшествовавших началу контрудара, ее командование во взаимодействии с АГ»Кемпф» планировало завершить два важных тактических окружения – в излучине Пены и в междуречье Северного и Липового Донца. Без ликвидации угрозы флангам дальнейшее движение к Курску, да и, в общем-то, отвод войск на исходные позиции, о котором не говорили, но уже все думали, даже не рассматривались. Однако из-за усиливавшегося фронта противника перед 4-й ТА у многих генералов и старших офицеров ГА «Юг» даже возможность достичь этих тактических целей имеющимися силами вызвала серьезное сомнение. Подобные мысли посещали и фельдмаршала Манштейна. Наступление шло с большим скрипом, хотя в корпусах потери личного состава были сравнительно [281] невелики, однако убыль танков и штурмовых орудий оказалась очень высокой. Так, за семь суток боев во 2-м тк СС вышло из строя более половины – 50,4% бронетехники, еще больше потерял 48-й тк – 69%. И хотя безвозвратные потери не были столь существенными, а ремонтные службы работали выше всяких похвал, ударная мощь дивизий значительно снизилась, и быстро восстановить их потенциал уже не удавалось. Несмотря на это, ни 4-я ТА, ни АГ «Кемпф» так и не смогли вырваться из тисков русской обороны на оперативный простор, все три их ударные группировки вели тяжелые бои в системе хорошо укрепленных полос. Задача первого этапа – уничтожение вражеских резервов по-прежнему оставалась актуальной. Моральный дух войска падает, солдаты устали.

11 июля был важным днем для противника, т. к. решались две важные задачи: завершение окружения русских на Пене и в междуречье Донца, которые могли дать толчок для дальнейшей мобилизации сил и прорыва через третий рубеж советской обороны. Так надеялось командование ГА «Юг». Корпус Кнобельсдорфа действовал более успешно, и к исходу дня Манштейн ожидал хороших вестей. Ситуация южнее Прохоровки складывалась значительно хуже. Здесь войска Кемпфа натолкнулись на ожесточенное сопротивление значительного количества русских соединений. Расчет на то, что эту группировку выдавят смежными флангами 2-й тк СС и АГ «Кемпф», пока не оправдывался.

Группа В. Кемпфа по темпу продвижения заметно отставала от армии Г. Гота. 10 июля эсэсовцы уже прорвали передний край позиции юго-западнее Прохоровки и утром 11 июля начали наступление непосредственно на Прохоровку, дивизии Кемпфа в это время все еще никак не могли даже подойти к пойме Северного Донца и овладеть переправами. Одна из важных причин этого заключалась в том, что армейская группа, не имея достаточных сил и резервов, наступала по расходящимся направлениям. В течение шести суток ей не удалось выполнить ни одну из поставленных задач. Она не смогла надежно прикрыть правый фланг 4-й ТА и прорваться не то что к Скородному, но даже подойти на ближние подступы к Корочи. Не помогла и переброшенная из корпуса «Раус» под Белгород 198-я пд.

У Манштейна возникли серьезные сомнения в способности В. Кемпфа самостоятельно выполнить поставленную перед ним задачу. Вероятно, потребуется помощь Хауссера, но если повернуть соединения 4-й ТА с севера на юг – навстречу его [282] войскам, то на прорыве к Курску можно ставить крест. Русские из треугольника Донца так просто не выйдут, а потери, которые могут понести дивизии Гота и Кемпфа, восполнить уже будет нечем. Да и неясно, сколько времени еще потребуется, чтобы окончательно выбить врага из этого района. Как ни крути, но главный вопрос: «Стоит ли планировать дальнейшее наступление на Курск или нет?» надо было решать.

Чтобы определиться, как действовать дальше, в 10.00 11 июля на станции Долбино в штабе армейской группы «Кемпф» Манштейн собрал совещание с командованием 4-й ТА и АГ «Кемпф». Ситуация рассматривалась в комплексе, но все вращалось вокруг главной проблемы:

«...можно ли продолжать наступление, принимая во внимание состояние солдат, постоянно усиливавшуюся мощь русских и – что особенно важно – то, что наступление 9-й армии к 9 июля полностью остановилось»{241}.

При обсуждении ситуации южнее Прохоровки фельдмаршал прямо спросил у Кемпфа:

«Сможет ли 3-й тк продолжить наступление в северном направлении или же придется повернуть на юг 4-ю ТА?»{242}

Генерал ответил, что ситуация прояснится лишь вечером, после того как будут взяты высоты к востоку от Сабынино.

Как вариант Манштейн предложил рассмотреть вопрос о развороте 2-го тк СС навстречу 3-му тк. Присутствовавший на совещании начальник штаба 4-й ТА генерал Т. Буссе отнесся к этому предложению с сомнением. Он отметил, что весь план операции «Цитадель» основывался на прорыве Хауссера к Курску северо-восточнее Обояни и перенацеливание его на юг ставит под угрозу продолжение всей операции. Генерал предложил: чтобы ускорить прорыв обороны русских, с юга задействовать находящийся в резерве 24-й тк, а для усиления удара на северо-восток как можно быстрее высвободить (после разгрома русского 6-го тк) дивизию «Великая Германия», чтобы она уже 13 июля перешла в наступление по левому флангу 2-го тк СС в районе Пересыпь.

Судя по ряду документов и воспоминаний, настроение участников совещания было далеко не оптимистичное. Как утверждает в своей книге генерал Э. Раус, бывший командир 11-го ак, В. Кемпф, хотя и осторожно, но твердо высказал свою точку зрения о дальнейшем наступлении его войск к Прохоровке: [283]

«Кемпф стоял за отказ от атаки. Подчеркнув, что боевая сила армейской группы иссякает, угроза восточному флангу нарастает, а резервы отсутствуют»{243}.

А это означало – отказ и от наступления на Курск.

Гот никогда не был горячим сторонником операции «Цитадель», поэтому также выражал сомнение в целесообразности и успешности наступления на Курск. Он лишь настаивал на проведении запланированного окружения сил 69-й А.

«Герман Гот, – писал начальник штаба ГА «Юг» генерал Т. Буссе, – выступал за продолжение операции, ограничив задачи уничтожением соединений Красной Армии к югу от р. Псёл согласованными ударами двух армий»{244}.

Манштейн трезво оценивал аргументы командующих и не отрицал их обоснованность, но, зная примерное соотношение потерь советских и германских войск, он все-таки не принял на совещании окончательного решения. Предложение Буссе перекликалось с его мыслями. Человек, бесспорно, талантливый, с большим боевым опытом, Манштейн понимал, что выполнить план «Цитадель» в первоначальном варианте уже не удастся, прежде всего из-за проблем у Клюге и высоких потерь бронетехники в его соединениях. А нанести русским чувствительный урон еще вполне возможно. А это в ситуации, когда уже пора думать об отводе войска, фактор весомый. Поэтому фельдмаршал и стремился к продолжению наступления, дабы обескровить советские войска. И для этого лишь искал наиболее оптимальные варианты.

В то же время он осознавал, что 24-й тк ситуацию вряд ли переломит, т.к он не обладал необходимыми для этого силами. Разворот «Великой Германии» требует времени, и в каком состоянии будут ее танковые части через двое суток, сохранят ли они свою боеспособность, неизвестно. Ведь уже сейчас ее танковые полки находились в плачевном состоянии. Надо учесть и еще два неприятных момента: во-первых, разведка зафиксировала переброску значительных резервов русских в район Прохоровки, насколько затянется сражение у станции, предугадать никто не может; во-вторых, ГА «Центр» хотя и предпринимала слабые попытки наступать, но ее продвижение было практически полностью остановлено русскими в северной [284] части Курского выступа. Поэтому если и удастся двинуться непосредственно к Курску, то придется рассчитывать лишь на собственные силы. Вместе с тем стало известно еще об одной серьезной неприятности: в Италии высадились англо-американские войска, а значит, у Рейха появилась очередная «болевая точка». Исходя из этого, наиболее реалистичным казалось предложение командующего 4-й ТА.

Хотя Манштейн разделял точку зрения Гота, он отложил принятие окончательного решения. Он все-таки надеялся найти поддержку своему стремлению наступать у командиров «первой линии». После обмена мнениями в Долбино командующий ГА «Юг» продолжил совещание у генерала Г. Брейта, командира 3-го танкового корпуса. Э. Раус пишет:

«...фон Манштейн опасался, что атака 4-й танковой армии (на Прохоровку. – В.З.) заглохнет, поэтому принял ряд мер. Прежде всего было остановлено наступление армейской группы «Кемпф» и 3-й танковый корпус был переброшен на восточное крыло 4-й танковой армии. Это решение было принято после совещания 11 июля... Вероятно, под впечатлением тактических успехов последних дней Брайт смотрел на ситуацию довольно оптимистично, поэтому фельдмаршал приказал 3-му тк продолжать атаку.

3-й тк прорвал русские позиции между Ушаково и Сабынино и быстро продвинулся в район Александровки (в ночь на 12.07. – В.З.). Одновременно АГ»Кемпф» захватила несколько плацдармов на реке Зуев Донец. Впереди лежала «открытая местность», мы получили возможность свободы действий для наступления на Скородное, захватили исходный район для наступления на Прохоровку. В результате – наконец-то! – появилась возможность взаимодействовать с флангом 4-й танковой армии»{245}.