Глава 14 крысы бегут с корабля

Очень нелегко тащить большой корабль по морю. Через два, а может быть, через три часа крылышки ласточек устали, и птички послали к доктору гонца сказать, что им нужен отдых.

На пути у них лежал небольшой красивый остров, где была укромная бухта. Ласточки завели корабль в бухту и оставили его там, а сами сели на снастях, чтобы набраться сил и снова тащить его вперед.

Посередине острова высилась красивая зеленая гора. По ее склону стекал в море чистый ручей. На корабле у доктора уже оставалось совсем мало пресной воды, поэтому он решил пополнить ее запас. Заодно он пригласил своих друзей прогуляться по твердой земле, порезвиться на зеленой траве и на время забыть о трудностях путешествия.

Не успели они сойти на берег, как вдруг десятки крыс вылезли из трюма и поспешили на сушу. При их появлении пес оскалился, зарычал и хотел было поймать крысу-другую и подзакусить, но доктор остановил его.

 

Большая черная крыса вышла на палубу последней. Она с опаской посмотрела на пса, грозно скалившего такие острые зубы, обошла его стороной, робко прижимаясь к борту, и уселась напротив доктора. Крыса смущенно прокашлялась, облизала мордочку, пригладила лапкой редкую седеющую бородку и произнесла:

— Гм… Вы, наверное, слышали, что нам, крысам, корабль как дом родной?

— Да, конечно, — ответил доктор.

— Но если корабль тонет, — продолжала крыса, — то мы покидаем его. Нас за это осуждают, словно мы бог весть что делаем. Но если горит дом, люди уходят из него, почему же нам не бежать с тонущего корабля? Разве можно упрекать кого-либо за то, что он спасает свою жизнь?

— Разумеется, — согласился Джон Дулиттл, — я прекрасно тебя понимаю. Я сам не хотел бы утонуть. Но мне кажется, что ты пришла ко мне по важному делу…

— Дело такое важное, что его нельзя отложить на потом, — ответила крыса. — Мы покидаем ваш корабль и хотели бы предупредить вас, что оставаться на его борту опасно. Корабль старый, доски прогнили, в щели хлещет вода, и к завтрашнему утру он пойдет ко дну.

— Откуда ты знаешь, что будет к завтрашнему утру? — удивился доктор.

— Крысы к гадалкам не ходят, чтобы узнать, что будет с кораблем. Если кораблю грозит беда, кончики наших хвостов начинают чесаться, а потом их сводит судорога. Вот и вчера поутру я села позавтракать и вдруг почувствовала нестерпимый зуд в хвосте. Сначала я подумала, что это дает о себе знать мой ревматизм, знаете ли, я уже немолода, и такое со мной бывает. Поэтому я пошла к тетушке и справилась о ее здоровье. Помните мою тетушку? Такая длинная худая крыса с подпалинами на боках? Минувшей весной она приходила к вам в Паддлеби из-за несварения желудка. Она тогда так страдала, бедняжка.

— Погоди, погоди, — остановил ее доктор. — О тетушке и ее болезнях ты мне расскажешь в другой раз. Давай лучше вернемся к нашему кораблю.

— Да, конечно. Простите, доктор, что я заболталась, что поделаешь, старею… Так вот тетушка мне ответила, что места себе не находит от боли в хвосте. И тогда я сразу догадалась, что корабль пойдет ко дну не позже чем через два дня. И как только корабль пристал к берегу, мы решили покинуть его. Поверьте мне, доктор, этот корабль годится только на дрова, плавать на нем больше нельзя. Прощайте. Пойду на берег, присмотрю себе подходящую норку.

— Прощайте, — сказал доктор, — спасибо, что предупредили меня. Вы очень любезны, в жизни не встречал таких благовоспитанных крыс. Кланяйтесь от меня вашей тетушке, я ее прекрасно помню. О’Скалли, сядь на место, не смей беспокоить многоуважаемую крысу!

Затем доктор и его друзья сошли на берег с ведрами, чайниками, кастрюлями и кружками, чтобы набрать пресной воды.

— Что же это за остров? — спрашивал доктор, карабкаясь по склону горы. — Не остров, а райский уголок! А сколько здесь птиц!

— Да ведь это канарейки! — ответила ему Крякки. — А где еще на земле может водиться столько канареек, как не на Канарских островах!

Доктор остановился и прислушался.

— Ну конечно! — хлопнул он себя по лбу. — Как же я сам не догадался! Может быть, канарейки покажут нам, где лучше набрать воды?

В тот же миг прилетели канарейки. Они уже давно узнали о чудесном докторе от перелетных птиц, которые каждый год останавливались на острове отдохнуть, когда летели зимовать в Африку. Канарейки повели доктора Дулиттла к прозрачному роднику, показали ему луга с зелеными травами, деревья с сочными плодами.

Больше всех радовался тяни-толкай. Ему до смерти надоели сушеные яблоки, которые приходилось есть на корабле, и он теперь с наслаждением щипал свежую траву. А поросенок Хрюкки даже завизжал от удовольствия, когда обнаружил полянку, сплошь поросшую сахарным тростником. Потом, когда вся компания растянулась на мягкой траве и слушала пение канареек, вдруг прилетели две ласточки. Они с трудом переводили дыхание и от волнения едва могли говорить.

— Доктор! — кричали они наперебой. — Пираты вошли в бухту и захватили ваш корабль! Теперь они рыщут по всему кораблю, ищут, чем бы поживиться. На их корабле не осталось никого, ни одного человека. Спешите! Пока они заняты грабежом, можно сесть на их судно и убежать от них.

Доктор и его друзья вскочили на ноги, попрощались с канарейками и бегом бросились на берег.

В бухте они увидели пиратский корабль с черными парусами. На его палубе не было ни души: жадным пиратам так хотелось пограбить, что они позабыли даже выставить часового.

Осторожно, на цыпочках, Джон Дулиттл и его друзья пробрались на пиратский корабль. И все кончилось бы хорошо, если бы не обжорство поросенка Хрюкки. День выдался жаркий, а Хрюкки объелся на острове прохладным сочным сахарным тростником, и оттого у него приключился насморк.

 

Друзья бесшумно подняли якорь, развернули паруса и уже направились из бухты в открытое море, когда Хрюкки не сдержался и чихнул, да так громко, что пираты, грабившие корабль доктора, выскочили на палубу проверить, уж не началась ли гроза.

И тут они увидели, что доктор захватил их собственный корабль, и бросились ему наперерез.

Предводителем шайки пиратов был Бен-Али Черный Дракон. Он перегнулся через борт, грозил доктору кулаком и кричал:

— Ха-ха-ха! Вот ты и попался! Ты хотел ускользнуть от меня на моем же корабле! Дудки! От меня не уйдешь! Чтобы обойти Бен-Али Черного Дракона, надо быть настоящим мореходом, а не сухопутной крысой, как ты! Я возьму тебя в плен и потребую выкуп! Да-да! Целый сундук золота!

Рядом с ним стоял пиратский боцман Вредди и вторил своему капитану:

— А еще ты отдашь нам утку и поросенка! Я сам зажарю поросенка целиком на вертеле и положу ему в рот листик петрушки, а из утки мы сварим суп! Ох и поедим мы сегодня вечером!

Хрюкки от испуга расплакался, а Крякки захлопала крыльями, готовясь улететь. И тогда сова Бу-Бу шепнула доктору на ухо:

— Отвлеки их разговорами, поторгуйся подольше, обещай любой выкуп. Нам надо выиграть время. Наш старый корабль скоро затонет, ведь не зря крыса сказала, что еще до завтрашнего утра он ляжет на морское дно, а крысы никогда не ошибаются.

— Ты хочешь, чтобы я разговаривал с ними и торговался до завтрашнего утра? — встревожился доктор. — Ну хорошо, хорошо, сделаю что смогу. Но о чем же мне с ними говорить?

— Пусть только подплывут поближе! — зарычал храбрый О’Скалли. — Я сам поговорю с этими негодяями как они того заслуживают! Ближе, ближе! Уж я им покажу, где раки зимуют! А когда вернусь в Паддлеби, расскажу соседскому бульдогу, как разорвал на клочки настоящего пирата.

— Нам с ними не справиться, — вздохнул доктор. — У них пистолеты и сабли. Бу-Бу права: я должен с ними поговорить. Эй, Бен-Али, послушай…

Но ни Бен-Али, ни его пираты не хотели слушать доктора. Они уже подошли вплотную на бывшем корабле доктора и громко кричали, показывая пальцем на беглецов:

— Какие они грозные! Ха-ха-ха!

— Кто первый сразится с поросенком?

— Только не я! А вдруг он меня загрызет?

Пираты держались за животы от смеха, а бедный поросенок Хрюкки забился в самый дальний угол палубы. У него даже хвостик дрожал от страха. Тяни-толкай точил рога о мачту, О’Скалли громко рычал и осыпал пиратов ругательствами на собачьем языке.

И вдруг на корабле, захваченном пиратами, что-то случилось: пираты ни с того ни с сего умолкли, перестали смеяться, лица их вытянулись. Бен-Али посмотрел себе под ноги, а потом завопил:

— Акула мне в глотку! Похоже, у нас пробоина в борту!

Остальные пираты тоже посмотрели себе под ноги и с ужасом заметили, что корабль все глубже и глубже погружается в воду. Боцман Вредди недоверчиво ухмыльнулся и сказал:

— Но если у нас и вправду пробоина в борту, то почему крысы не бегут с корабля?

В ответ пес ехидно оскалился и пролаял:

— Медузы безмозглые! Крысы еще утром сбежали с вашего корабля! Ха-ха-ха! Так вам и надо!

Но пираты ни слова не поняли — они не умели говорить по-собачьи.

А потом нос корабля стал все больше уходить под воду, словно судно встало на голову, пираты цеплялись за снасти, за мачты, чтобы не скатиться вниз. Море с грохотом ворвалось в трюм, в кубрик и каюты, и корабль с ужасающим всплеском пошел прямиком на морское дно. Вода смыла пиратов с палубы, и теперь они покачивались на голубых волнах бухты.

Пираты доплыли до борта своего бывшего судна и попытались влезть на палубу. Но не тут-то было. Как только кто-нибудь из них высовывал голову из воды, О’Скалли грозно рычал и щелкал зубами, а тяни-толкай выставлял вперед острые рога, и пираты снова испуганно ныряли в воду.

Вдруг пираты принялись в страхе колотить руками по воде и вопить:

— Акулы! Сюда плывут акулы! Возьмите нас к себе на корабль, иначе они нас съедят! Спасите! Помогите!

И в то же мгновение бухта забурлила, словно кастрюля с супом на огне, и вода закишела огромными рыбинами. Их острые спинные плавники с шумом разрезали волны.

Самая большая акула подплыла к кораблю, высунула нос из воды и спросила:

— Не вы ли Джон Дулиттл, знаменитый звериный доктор?

— Да, это я, — ответил доктор Дулиттл.

— Очень рада познакомиться, — ласково улыбнулась акула. — Если вам нужна наша помощь, то мы к вашим услугам. Эти пираты — люди без чести и без совести, и мы с удовольствием проглотим их. Это пойдет на пользу и вам, и нам, то есть нашим желудкам. Больше они никому не смогут вредить.

— Очень мило с твоей стороны предложить нам помощь, спасибо, — ответил доктор. — Но, думаю, пока нет необходимости слишком строго наказывать их. Вполне достаточно отогнать пиратов подальше от корабля и дать нам беспрепятственно выйти в море. Тем временем пусть они поплавают взад-вперед по бухте — плавание очень полезно. А теперь подгони ко мне поближе Бен-Али, я хочу с ним поговорить.

Акула вильнула хвостом в знак согласия и исчезла под водой, а спустя минуту появилась снова. Носом она подталкивала к кораблю главаря пиратов. Тот визжал от страха, но плыл туда, куда его гнала акула.

— Послушай меня, Бен-Али, — сказал доктор, облокотившись на борт, — ты очень нехороший и злой человек. Ты ограбил и убил многих людей. Эти милые акулы готовы оказать мне услугу и съесть вас. Мне кажется, они правы, давно пора очистить море от твоей шайки. Но если ты выполнишь то, что я от тебя потребую, я позволю тебе выбраться в безопасное место.

— Согласен на все, — поднял руки над головой пират. Он с ужасом смотрел, как огромная акула обнюхивает под водой его ногу. — Я отдам тебе все мое золото!

— Мне не нужно твое золото, — ответил доктор. — Я запрещаю тебе грабить и топить корабли. Ты больше не будешь пиратом.

— А что же мне делать? — спросил Бен-Али. — Как же я буду жить?

— Ты и твоя шайка будете жить честно. Вы поселитесь на этом острове и будете выращивать корм для птиц. Для канареек. И если я узнаю, что ты плохо о них заботился, — берегись.

Бен-Али Черный Дракон не был на самом деле ни драконом, ни черным, поэтому он побелел от злости.

— Что? Я должен выращивать корм для канареек и заботиться о птицах? — закричал он и чуть не захлебнулся соленой водой. — А нельзя ли мне остаться хотя бы простым матросом?

— Нельзя! — отрезал доктор. — Об этом не может быть и речи! Ты больше не будешь плавать по морям, грабить и убивать. В наказание за все твои преступления ты до конца жизни останешься на острове и будешь выращивать корм для птиц. Решайся поскорее. Акула ждет, и ее терпение скоро лопнет.

— Медуза мне в глотку! — выругался Бен-Али. — Канарейки! Что за гадость!

Тут он снова посмотрел вниз и увидел, что акула обнюхивает его вторую ногу.

— Ладно уж, — грустно согласился Бен-Али. — Так и быть, стану крестьянином.

— И заруби себе на носу, — сказал доктор, глядя на длинный красный нос главаря пиратов, — если ты нарушишь обещание и снова примешься за старое, начнешь грабить и убивать — пеняй на себя. Канарейки найдут меня и все расскажут, а я не поленюсь и разыщу тебя хоть на краю света. Я не такой бывалый моряк, как ты, но у меня есть друзья — птицы, звери и рыбы. Они помогут мне справиться даже с пиратом, который хвастливо называет себя Черным Драконом. А теперь уходи, веди себя хорошо и работай.

И доктор подал акуле знак рукой и сказал:

— Все в порядке. Разреши им добраться до берега, но с острова никуда не отпускай.

Глава 15 ЗАПЕРТАЯ КАЮТА

Доктор Дулиттл поблагодарил акул за любезную помощь и снова пустился в путь. Но прежде чем выйти в море, он сменил черные паруса на белые, чтобы не напугать встречные суда.

Быстроходный пиратский корабль весело бежал с волны на волну. Звери спустились по трапу вниз, чтобы осмотреть корабль изнутри, а доктор Дулиттл стоял на палубе, прислонившись к мачте, курил трубку и смотрел, как Канарские острова с тысячами канареек исчезают в синей дымке сумерек.

Он вспоминал обезьян и их живой мост, свой уютный дом и сад в Паддлеби. «Наверное, когда я вернусь, деревья уже зацветут», — думал доктор. В это время на палубу поднялась Крякки и вразвалочку подошла к Джону Дулиттлу. Ей не терпелось поделиться с ним радостными новостями. Она весело хлопнула себя крыльями по бокам и сказала:

— Что за чудо этот пиратский корабль! Такой роскоши, наверное, нет и во дворце. Каюты обиты настоящим китайским шелком, на койках в кубрике атласные одеяла и много-много пуховых подушек. Полы устланы мягкими пушистыми коврами, посуда вся из серебра. А какая кладовая с припасами! Да ей даже мясная и рыбная лавка в Паддлеби и в подметки не годятся. Чего там только нет! Я за всю свою жизнь не видела столько съестного. Одних сардинок там пять сортов. А сыры, колбасы! Доктор, спуститесь и сами посмотрите. Ах да, чуть было не забыла! Мы еще обнаружили там одну маленькую каморку, но она заперта. Любопытно, что же там спрятали пираты? О’Скалли говорит, что за запертой дверью лежат награбленные сокровища. Но дверь нам не поддается, может быть, вы сумеете ее открыть?

 

Доктор спустился с уткой вниз. Все звери собрались у таинственной двери и говорили наперебой, пытаясь угадать, что скрывается в каморке. Доктор нажал на дверную ручку, но дверь не поддалась и ему. Все бросились искать ключ. Заглянули под коврик у двери, под ковры в коридоре, в шкафы, на полки в кладовой, в ящики и в сундуки в столовой.

Они обыскали весь корабль от кормы до носа, не пропустили ни одного укромного уголка и нашли уйму замечательных вещей: расшитые золотом шали с узорами из диковинных цветов; легкие и прозрачные, как паутина, ткани; тюки дорогого табака с Ямайки; резные ящички из слоновой кости с чаем из Индии; меха из России; старинную скрипку без струн и с клеймом мастера в виде мальтийского креста; шахматную доску с фигурами из коралла и янтаря; полую трость с хитроумно спрятанным кинжалом внутри; шесть кубков, оправленных в серебро и бирюзу; перламутровую сахарницу и старый камзол с серебряным галуном. Не нашли только ключа от таинственной двери.

Доктор и звери вернулись к каморке. О’Скалли заглянул в замочную скважину, но ничего не увидел. Так они и стояли под дверью и спорили, что же делать дальше, как вдруг сова Бу-Бу зашикала на них:

— Тише! Тише! Мне кажется, внутри кто-то сидит!

Звери умолкли и навострили уши.

— По-моему, ты ошиблась, Бу-Бу. Тебе показалось. Я ничего не слышу, — сказал доктор.

— Ты не слышишь, а я слышу, — ответила сова. — Помолчите немного, прислушайтесь.

— Что же ты слышишь? — спросил доктор.

— Я слышу шорох. Кто-то сунул руку в карман.

— Но разве это можно услышать? — усомнился доктор. — Да еще через дверь?

— За дверью кто-то есть, и этот кто-то сунул руку в карман, — настаивала сова. — Поверьте, я не стану зря хвастаться. Услышать можно все, надо только как следует навострить уши. Вот, к примеру, летучие мыши бахвалятся, что слышат, как крот роет землю. Ну что тут такого особенного? Мы, совы, на слух, вполуха, узнаем в темноте, какого цвета кошка. Это для людей все кошки ночью серы, а мы уже по тому, как потрескивают искры в кошачьей шерсти, угадываем их масть.

— Подумать только! — поразился доктор. — Прислушайся еще разок и скажи, что этот человек там делает.

— Я еще не поняла, мужчина это или женщина, — ответила Бу-Бу. — Подними-ка меня к замочной скважине, чтобы я могла прижаться к ней ухом.

Доктор взял сову на руки и поднес ее к замочной скважине. Бу-Бу завертела головой, прикладывая к крохотной дырочке то левое, то правое ухо.

— Человек потирает щеку рукой, кажется, левой. У него маленькая рука и маленькое лицо. По-моему, это женщина. Хотя… Нет-нет, это мужчина. Он откидывает волосы со лба…

— Но женщины тоже так делают, — заметил доктор.

— Конечно, — согласилась сова, — но у женщин длинные волосы, и шуршат при этом они совсем по-другому. Тсс! Скажите Хрюкки, чтобы замолчал, он поросенок, а не сорока. И не пыхтите так, задержите на минутку дыхание, а то я ничего не слышу. И не хлопайте глазами. Дверь очень толстая, и мне мешает каждый шорох.

Бу-Бу наклонила голову, прильнула ухом к замочной скважине и долго прислушивалась.

— Этому человеку очень грустно, слезы текут по его щекам. Но он боится разрыдаться в голос и старается не шмыгать носом, чтобы никто не догадался, что он плачет. Я слышу, как слезинка упала ему на рукав. А вот еще одна.

— Откуда ты знаешь, что это упала слезинка? — недоверчиво спросил Хрюкки. — Может быть, в этой каморке вода каплет с потолка?

— Запомни, Хрюкки: только невежда пытается судить о том, в чем ничего не смыслит, — назидательно произнесла сова. — С потолка капля воды падает с таким звоном и грохотом, что даже ты услышал бы.

— Тише, не препирайтесь, — остановил их доктор. — Надо помочь человеку за дверью. Если он несчастен, если он плачет, то мы непременно должны войти к нему, поддержать его и утешить. Дайте мне топор, я выломаю эту дверь.

Глава 16 «МОРСКИЕ СПЛЕТНИКИ»

Топор сразу же нашелся, доктор взял его в руки, размахнулся и ударил по двери. Раз, другой, третий. Во все стороны полетели щепки, и в двери образовалась дыра, через которую мог пройти внутрь даже тяни-толкай.

В каморке стояла кромешная тьма, и поначалу звери ничего не увидели. Потом доктор зажег огарок свечи.

В тесной, низкой каморке без окон не было ни кровати, ни стула. Зато вдоль стен стояли привинченные к полу бочки. Их привинтили так для того, чтобы во время качки они не катались взад-вперед по каморке и не бились друг о друга. Над бочками на крючках висели медные кувшины и оловянные кружки. В воздухе витал устоявшийся запах рома, портвейна и мадеры.

А посреди каморки на полу сидел мальчик лет восьми и горько плакал.

— Похоже, мы попали в винный погреб пиратов, — сказал О’Скалли и брезгливо наморщил нос.

— Это я уже и сам вижу, — ответил ему Хрюкки. — У меня от одного запаха голова кругом пошла и язык что-то стал за-а-плетаться.

Мальчик ужасно испугался и заплакал еще сильнее. Да и кто не испугается при виде незнакомого человека и разношерстной звериной компании! Но как только мальчик рассмотрел в мерцающем свете свечи доброе лицо доктора Дулиттла, он встал на ноги и с надеждой в голосе спросил:

— Ведь ты не пират? Правда?

А когда доктор отрицательно покачал головой и засмеялся, мальчик тоже улыбнулся в ответ, без страха подошел к незнакомому человеку и протянул к нему руки.

— Ты смеешься как друг, — сказал он. — Пираты не смеялись, а грубо гоготали. Ты не знаешь, где мой дядя?

— Я впервые слышу о нем, — ответил доктор. — Когда ты видел своего дядю в последний раз?

— Позавчера, — принялся рассказывать мальчик. — Мы с дядей вышли в море на шхуне, чтобы наловить рыбы, и вдруг появились пираты. Они взяли нас в плен, а шхуну потопили. Они стали требовать от дяди, чтобы он присоединился к их шайке, потому что мой дядя — настоящий моряк и может управлять кораблем даже в самую страшную бурю. Но дядя наотрез отказался. «Ни за что, — сказал он, — честь для рыбака дороже золота, я никогда не соглашусь убивать людей и грабить суда». Тогда главарь шайки ужасно разозлился, заскрежетал зубами и пригрозил дяде, что бросит его в море, если тот не согласится стать пиратом. Меня отвели вниз в каморку, но даже оттуда я слышал, как они еще долго сражались на палубе. А когда на следующий день они позволили мне выйти из каморки, я нигде не нашел дядю. Я спрашивал пиратов, умолял их сказать мне, что они сделали с дядей, но они только хохотали в ответ. Я боюсь, что они и в самом деле бросили дядю в море.

И мальчик снова залился слезами.

— Успокойся, — сказал доктор. — Погоди плакать. Горевать еще рано. Пойдем-ка лучше в столовую и выпьем чаю с хлебом и клубничным джемом. Твой дядя — отважный человек, он не мог пропасть ни за грош. Даже если его бросили в море, он наверняка сумел доплыть до какого-нибудь островка. Но мы с тобой так и не познакомились. Как тебя зовут?

— Джонни. А вас?

— А я доктор медицины Джон Дулиттл. Как видишь, мы с тобой тезки. А теперь давай подкрепимся и решим, что делать дальше.

Пока мальчик с доктором пили чай в столовой, звери стояли вокруг и прислушивались к разговору.

Крякки встала позади доктора и тихонько шепнула ему на ухо:

— Расспроси дельфинов о дяде мальчика. Они должны знать наверняка, утонул он или нет.

— Конечно, конечно, — ответил доктор на утином языке.

— Вы так смешно передразниваете утку! — засмеялся Джонни. — Зачем вы это делаете?

— Видишь ли, Джонни, — ответил доктор, — эту утку зовут Крякки. Мы с ней большие друзья, и я ее не передразниваю, а говорю с ней по-утиному.

— Как? Разве у уток есть свой язык? — удивился Джонни. — А остальные звери — тоже ваши друзья? А этот диковинный зверь с двумя головами — он кто такой?

— Не кричи так громко, — сказал доктор. — Это тяни-толкай. Он очень застенчивый и не любит, когда на него обращают внимание. Лучше расскажи, как ты снова оказался под замком в винном погребе.

— Прежде чем пуститься в погоню за очередной жертвой, пираты закрыли меня в каморке. А потом я услышал голоса животных и ужасно испугался. Еще страшнее мне стало, когда послышались удары топора в дверь. Сердце мое прямо обрывалось от страха, но я увидел вас и сразу же догадался, что вы не из их шайки. А нам удастся найти моего дядю?

— Я сделаю все, что в моих силах, — обещал доктор. — А как выглядит твой дядя?

— У него огненно-рыжие волосы, — ответил мальчик, — а на плече пороховая татуировка в виде якоря. Он сильнее всех, он лучший дядя в мире! Вы нигде не встретите моряка отважнее, чем он. Он плавал на шхуне «Смелый лис» с полной парусной оснасткой.

— С полным чем? — шепотом спросил пса поросенок.

— С полной парусной оснасткой, — шепнул в ответ О’Скалли. — Это значит, что на его шхуне были мачта, паруса и целая уйма канатов. А теперь помолчи, дай послушать. Вечно ты суешь свой пятачок куда тебя не просят.

— Ах, — разочарованно протянул Хрюкки, — паруса и канаты. А я-то думал, это что-то вроде полной миски рисовой каши с изюмом.

После чаепития доктор оставил мальчика на попечение зверей, а сам вышел на палубу посмотреть, нет ли поблизости веселой стаи дельфинов.

Действительно, десятка полтора дельфинов скоро выплыли из моря. Они возвращались от берегов Бразилии и беззаботно танцевали на волнах. Завидев доктора Дулиттла, дельфины высунулись из воды и обратились к нему:

— Здравствуйте, доктор. Как поживаете? Не нужна ли вам наша помощь?

— Здравствуйте, — отвечал доктор Дулиттл. — Не встречался ли вам по пути рыжеволосый моряк с татуировкой на плече в виде якоря?

— Уж не о капитане ли «Смелого лиса» вы говорите? — спросили дельфины.

— О нем, — подтвердил Джон Дулиттл. — Вы его знаете? Уж не утонул ли он?

— Мы нашли его шхуну на морском дне, осмотрели ее со всех сторон и даже заглянули внутрь, но капитана там не увидели.

— Может быть, — продолжал доктор, — капитан «Смелого лиса» утонул в другом месте? У меня на корабле находится его маленький племянник по имени Джонни. Мальчик очень беспокоится за дядю, потому что пираты грозились бросить того в море.

— Нет-нет, он не утонул, — заверили доктора дельфины, — иначе мы бы узнали об этом от осьминогов и каракатиц. Мы всегда знаем все, что случается в море. За это крабы даже прозвали нас «морскими сплетниками». Передайте мальчику Джонни, что нам неизвестно, где сейчас его дядя, но он наверняка не утонул. Утешьте его, и пусть не теряет надежды.

Дельфины уплыли, а доктор поспешил к мальчику с утешительным известием. Джонни захлопал от радости в ладоши, тяни-толкай посадил его к себе на спину и поскакал вокруг обеденного стола. Звери бежали за ними, стучали в такт ложками по крышкам от кастрюль, хохотали и кричали, что в жизни не видали праздничного шествия веселее.

Глава 17 ПОИСКИ

— Мы непременно найдем твоего дядю, Джонни, — сказал доктор Дулиттл. — Теперь мы знаем совершенно точно, что пираты не бросили его в море.

Крякки снова подошла к доктору и шепнула:

— Позови на помощь орлов. Ни у кого на земле нет такого острого зрения, как у них. С высоты в несколько миль они могут сосчитать ползущих по лесной тропинке муравьев.

И тогда доктор послал одну из ласточек за орлами.

Не прошло и часа, как ласточка вернулась с четырьмя громадными птицами. На зов доктора откликнулись орел-беркут, орел-могильник, орел-стервятник и орел-белохвост. Каждый из них был раза в два больше мальчика. Они уселись в ряд на борту корабля, угрюмые, молчаливые, похожие на вытянувшихся перед генералом солдат. Их немигающие черные глаза смотрели холодно и пронзительно.

— Ой-ой-ой! — завизжал поросенок и от страха спрятался за большую бочку. — Они смотрят мне прямо в живот, наверное, хотят узнать, что я ел на завтрак!

— Не бойся, Хрюкки, — сказал доктор. — Они тебя не тронут. Послушайте, орлы. Пропал человек, рыбак с рыжими волосами и с татуированным якорем на плече. Помогите нам найти его.

Орлы не любят болтать попусту, поэтому они сказали:

— Мы найдем его, если нас просит об этом доктор Дулиттл.

 

Сказали, взмахнули крыльями и взмыли в воздух. Поросенок с облегчением перевел дух и вылез из-за бочки. Звери и доктор стояли на палубе и провожали орлов глазами, а те поднимались все выше и выше в голубое небо, а когда превратились в четыре маленькие точки, то полетели на все четыре стороны света: на север, на юг, на восток и на запад. Снизу казалось, что кто-то бросил черные песчинки на голубое полотно.

— Бог ты мой! — залюбовался ими поросенок. — Вы только посмотрите, как они летят! Так близко от солнца, что просто удивительно, как они до сих пор не обожгли себе крылья!

А потом орлы совсем пропали из вида. Уже была ночь, когда их огромные крылья снова зашумели над кораблем.

— Мы облетели все моря и все земли, — сказали орлы. — Мы заглянули на все острова и во все города. Но рыбака с рыжими волосами и татуированным якорем на плече нигде нет. На одной из улиц Гибралтара мы увидели на мостовой, рядом с входом в лавочку, пучок рыжих волос, но это оказался клок лисьего меха. Нигде, ни на суше, ни на море, нам не удалось даже напасть на след дяди этого мальчика. А раз уж мы не нашли его, то и никому другому это будет не под силу. Прости нас, доктор Дулиттл, мы сделали все что могли. Большего не может никто.

Четыре огромные птицы расправили четыре нары огромных крыльев и улетели в свои гнезда, свитые в высоких, недоступных скалах.

— Ума не приложу, что делать, — прокрякала утка, когда орлы улетели. — Мальчик еще слишком мал, чтобы остаться с нами и скитаться по белу свету. Бросить его одного мы тоже не можем. Человеческие детеныши совсем не похожи на утят, за ними нужен глаз да глаз, а растут и взрослеют они ой как медленно! Как жаль, что с нами нет Чи-Чи. Она уж точно нашла бы рыбака даже под землей. Милая наша Чи-Чи! Как там тебе живется в Африке?

— Была бы с нами Полли, — вмешалась белая мышь, — она бы вмиг что-нибудь придумала. Помните, как ловко она дважды освободила нас из тюрьмы черного короля?

— Как хотите, — сказал О’Скалли, — но что-то мне не очень верится, что человек может исчезнуть без следа. Что-то тут не так. Не спорю, у орлов зрение острое, и птицы они смелые, но почему же тогда они не нашли рыбака? И почему это никто не может сделать больше, чем они? По-моему, они просто зазнайки, точь-в-точь как соседский бульдог в Паддлеби. И если они говорят, что не видели рыбака, то это значит только то, что его нет там, где они побывали. А нам ни к чему знать, где его нет, надо узнать, где он есть.

— К чему болтать попусту, — осадил его Хрюкки. — Ругать других — дело нехитрое, куда труднее обойти весь свет и все же найти человека. Может быть, рыбак так боялся за жизнь племянника, что его волосы поседели, и только поэтому орлы не нашли его? Не хвастайся зря, О’Скалли, ты не сможешь сделать даже того, что сделали орлы.

— В самом деле? — обиделся пес. — Ты уж прости меня, Хрюкки, но ты годишься только на ветчину. Погоди, я тебе докажу, на что способен!

О’Скалли направился к доктору и сказал:

— Спроси у мальчика, нет ли у него в карманах какой-нибудь вещи, которая раньше принадлежала его дяде?

Доктор выполнил просьбу пса, и мальчик показал золотое колечко, висевшее у него на шее на веревочке.

— Дядя дал мне это кольцо, когда увидел, что за нами гонятся пираты. Но оно мне слишком велико, поэтому я повесил его себе на шею.

О’Скалли обнюхал кольцо, наморщил нос и сказал:

— Кольцо не годится. Оно ничем не пахнет. Спроси мальчика, нет ли у него еще чего-нибудь.

Тогда Джонни вытащил из кармана большой полотняный платок и сказал:

— Это дядин платок, он заворачивал в него кисет с табаком.

Как только мальчик достал платок, О’Скалли радостно тявкнул:

— Табак! Черный турецкий табак! Вы чувствуете его запах? Теперь найти рыбака будет проще, чем старому коту стянуть сосиску. Можешь пообещать малышу, что к концу недели я разыщу его дядю даже под землей. Выйдем на палубу, я должен проверить, откуда дует ветер.

— Но ведь уже ночь! В темноте мы все равно ничего не увидим.

— Мне не нужен свет, чтобы найти человека, от которого пахнет черным турецким табаком, — ответил О’Скалли, прыгая вверх по трапу через две ступеньки. — Если бы от него пахло чем-то другим, ну, например, просмоленными канатами или кипятком, то найти его было бы намного труднее.

— Что ты говоришь? Неужели у кипятка есть запах? — еще больше удивился доктор.

— Ну конечно, — ответил О’Скалли. — Кипяток пахнет совсем не так, как холодная вода, а тем более лед. Правда, ловить запах кипятка не каждому по плечу, то есть не каждому по носу. Помню, как-то раз я учуял человека за десять миль и нашел его именно по этому запаху… Ну вот мы и на палубе. Только откуда же дует ветер? Мне надо знать, откуда он несет запахи. Но он не должен дуть слишком сильно, в бурю ничего не учуешь. В таких делах нет ничего лучше, чем мягкий бриз, легкий ветерок. Так-так-так! Сегодня ветер дует с севера.

О’Скалли помчался на корму, подставил нос под ветер и забормотал:

— Смола… гнилой лук… солонина… нефть… промокшее под дождем пальто… сухой лавровый лист… жженая резина… свежевыстиранные кружевные занавески… лиса… еще одна лиса…

— Ты и в самом деле слышишь эти запахи? — спросил доктор Дулиттл.

— Ну конечно. Не думаешь же ты, что я вас разыгрываю, — ответил О’Скалли. — Но я назвал только самые сильные запахи, любая дворняга с насморком без труда различит их. Погодите минутку, я получше принюхаюсь и назову вам запахи потоньше.

Пес крепко зажмурил глаза, задрал вверх голову и застыл так. Он долго стоял неподвижно, как каменная статуя, и почти не дышал.

— Кирпичи, — наконец заговорил пес. Он жалобно бормотал, словно во сне. — Кирпичи в ветхой садовой ограде… сладкий запах телят, они стоят по колено в воде… солнце раскалило жестяную крышу голубятни, нет, не голубятни, а курятника… в ящике письменного стола из орехового дерева лежат черные кожаные перчатки… пыльная дорога, по ней идет воз, груженный сеном… водопой под платанами… сквозь прошлогоднюю листву пробиваются молодые грибочки…

— А нет ли там сладенького сахарного тростника? — перебил его Хрюкки.

— У тебя только еда на уме! — ответил пес. — Нет там тростника. И черного турецкого табака тоже нет. Есть запах сигар, сигарет и сладкого трубочного табака, а вот настоящего черного турецкого — нет и в помине. Придется ждать южного ветра.

— Все это вздор! — снова перебил его поросенок. — По-моему, ты водишь нас за нос со своим чудо-носом. Слыханное ли дело — найти человека посреди океана по запаху?! Даже моя бабушка-свинья не рассказывала мне таких сказок.

— Ну погоди! — не на шутку рассердился пес. — Заруби себе на пятачке: если ты еще раз посмеешь потешаться надо мной, я укушу тебя за хвостик. И не надейся, что доктор вступится за тебя, я выберу минутку, когда он будет далеко, и задам тебе взбучку.

— Прекратите ссориться! — приказал им доктор Дулиттл. — Жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить драгоценное время на потасовки. Скажи лучше, О’Скалли, откуда ветер несет эти запахи?

— Из Англии, — ответил пес. — Ветер дует оттуда.

— Поразительно! — удивился доктор. — Я непременно должен описать этот случай в моей новой книге о животных. Любопытно, смогу ли я когда-нибудь научиться различать запахи, как ты? И что для этого надо делать? Может быть, какие-нибудь особые упражнения для носа? Хотя, скорее всего, не стоит браться не за свое дело. Пусть каждый остается со своим носом, то есть, я хотел сказать, пусть каждый делает что умеет. Как говорится, всяк сверчок знай свой шесток. А теперь пора ужинать, я что-то уже проголодался.

Глава 18 МОРСКОЙ УТЕС

— А-а-ах! — зевали звери, потягиваясь утром на покрытых шелком постелях. Они выглянули на палубу и увидели, что солнце уже высоко стоит в небе, а ветер дует с юга.

О’Скалли уже устроился на корме, держал нос по ветру и принюхивался.

— Южный ветер тоже не несет запаха черного турецкого табака, — сказал он доктору, когда тот подошел к нему. — Придется ждать восточного ветра.

После обеда задул восточный ветер, но и он не принес долгожданного запаха.

Джонни больше не верил в чудо-нос О’Скалли, он всхлипывал и повторял сквозь слезы, что никто и никогда не найдет его дядю. Но О’Скалли не сдавался.

— Как только ветер изменится, — говорил он доктору, — я разыщу его дядю даже в Китае, если у него, конечно, осталась хоть одна крошка черного турецкого табаку.

Прошло три дня, прежде чем ветер задул с запада. Он задул еще в ночь на пятницу, сначала робко, чуть-чуть, легкими порывами, а под утро, когда мягкий теплый туман повис над морем, ветер окреп и стал ровным и ласковым.

 

Как только О’Скалли проснулся, он сразу же выскочил на палубу и встал на корме. Потом принюхался, радостно подпрыгнул и помчался будить доктора Дулиттла.

— Доктор! — весело лаял О’Скалли. — Я нашел его! Вставай! Западный ветер принес запах черного турецкого табака! Пойдем со мной на палубу. Поверни корабль на запад — ты же знаешь, что мои лапы не удержат тяжелый штурвал.

Доктор сразу же оделся и выбежал на палубу.

— Я встану на носу корабля, — сказал О’Скалли, — а ты стой за штурвалом и внимательно следи за моим носом — куда он повернется, туда и ты поворачивай корабль. Дядя Джонни недалеко от нас. Уж слишком хорошо я чую запах табака. Какой замечательный ветер — теплый, ласковый. А этот запах для меня слаще запаха колбасы на сковородке.

Все утро О’Скалли простоял на носу корабля, принюхивался и показывал доктору дорогу, а мальчик Джонни с остальными зверями стоял рядом и широко открытыми глазами смотрел на пса.

В полдень О’Скалли подозвал к себе утку и сказал:

— Крякки, не сочти за труд, позови сюда доктора. Мне надо поговорить с ним с глазу на глаз.

Крякки вразвалочку заковыляла к доктору и передала ему просьбу пса. Встревоженный Джон Дулиттл поспешил на нос судна, и О’Скалли сразу же заговорил:

— Дядя мальчика умирает от голода.

— Откуда ты знаешь? — удивился доктор.

— Западный ветер несет только запах табака, черного турецкого табака — и больше ничего, — ответил О’Скалли. — Я не слышу запаха ни хлеба, ни старого ржаного сухаря, ни свежепойманной рыбы. У него даже нет пресной воды, чтобы утолить жажду. У него есть только табак. Мы подплываем все ближе и ближе к рыбаку, потому что запах табака становится все сильнее, но нам надо спешить. Я боюсь, что он умрет от голода.

— Хорошо, — ответил доктор и сразу же послал Крякки к ласточкам, а когда те прилетели, попросил их помочь.

Отважные маленькие птички снова взяли в лапки тысячу веревочек, и корабль поплыл так быстро, что рыбы стали выпрыгивать из воды и разбегаться в разные стороны, чтобы не попасть под киль судна и не ушибиться.

Звери тоже забеспокоились. Они уже не смотрели на О’Скалли, а вглядывались в море в надежде заметить вдали островок, на котором сидит несчастный рыбак.

Но минута проходила за минутой, час — за часом, корабль мчался вперед по гладкому морю, а острова все не было видно.

Звери погрустнели и молча стояли за спиной у пса. Мальчик Джонни с трудом сдерживал рыдания.

Уже к вечеру, когда солнце стало клониться к закату, сидевшая на верхушке мачты сова Бу-Бу вдруг закричала, да так громко, что звери перепутались и вздрогнули.

— О’Скалли! — кричала сова. — Я вижу впереди большой утес. Посмотри туда, на горизонт! Видишь, как скала блестит в лучах солнца? Принюхайся, запах идет оттуда?

О’Скалли принюхался и ответил:

— Так оно и есть! Рыбак сидит на том утесе. Наконец-то мы его нашли!

Скоро они уже были около большого утеса. На нем ничего не росло — ни деревья, ни трава, ни кусты. Там были только голые камни. Утес был похож на панцирь огромной черепахи.

Доктор повел корабль вокруг утеса. Звери проглядели все глаза, но не заметили на утесе ни одной живой души. Доктор Дулиттл достал подзорную трубу, но и в нее никого не увидел среди камней.

Там не было даже чаек, крабов и морских звезд и не было кого спросить, где находится несчастный рыбак.

Все молчали. Сова Бу-Бу навострила уши и ловила каждый звук, в надежде услышать дыхание или стон человека. Но слышала только, как волны плещутся о борт корабля.

И тогда все начали кричать:

— Эй! Есть там кто-нибудь? Отзовись!

Они кричали громко и долго, пока не охрипли. Но только эхо отвечало им. «Кто-нибудь… нибудь… зовись…» Джонни совсем пал духом и расплакался.

— Я больше никогда не увижу моего дядю! — повторял он сквозь рыдания. — Что я скажу, когда вернусь домой? Все подумают, что я бросил дядю в беде!

Но О’Скалли не сдавался.

— Он здесь, и только здесь! — твердил пес. — Подплывите поближе к утесу, чтобы я мог спрыгнуть на берег, а потом посмотрим, кто был прав.

Доктор направил корабль так, что он одним бортом чуть ли не прижался к камням, и бросил якорь. Затем вместе с О’Скалли они спрыгнули на утес.

Пес сразу же принялся обнюхивать камни, а потом побежал. Он бегал вверх и вниз по огромным валунам, бегал вперед и назад, бегал кругами и зигзагами, он прыгал и ползал, а доктор следовал за ним и с трудом переводил дыхание.

Наконец О’Скалли остановился, громко зарычал и сел. Когда доктор подошел к нему, то увидел, что пес сидит у входа в пещеру.

— Дядя мальчика лежит в пещере, — сказал О’Скалли. — Неудивительно, что орлы не заметили его. Птицы глупы, только собака может найти потерявшегося человека.

Доктор вошел в пещеру. Она была длинная и узкая. Джон Дулиттл зажег спичку и двинулся вперед, О’Скалли семенил за ним.

Спичка догорела, и доктору пришлось зажечь вторую, затем третью, четвертую… Наконец в дальнем конце пещеры они увидели рыжеволосого человека. Он подложил кулак под голову и крепко спал.

О’Скалли подбежал к нему и ткнулся носом в какой-то сверток, лежавший рядом на каменном полу. Эго был большой кисет, полный черного турецкого табаку.

Глава 19 НА РОДИНЕ РЫБАКА

Доктор осторожно прикоснулся к плечу спящего рыжеволосого человека и разбудил его. Рыбак проснулся, но в то же мгновение догорела четвертая спичка, и он в темноте принял доктора за Бен-Али Черного Дракона. И ударил его кулаком.

— Остановитесь! — закричал Джон Дулиттл, потирая плечо. — Я друг вам. Вам ничто не грозит. У меня на корабле находится ваш племянник Джонни.

Он тут же зажег еще одну спичку, чтобы рыбак убедился, что имеет дело не с пиратами. Тот очень обрадовался и принялся извиняться:

— Простите, было темно, и я подумал, что ко мне снова пришли пираты. Не хотите ли выкурить трубочку? У меня есть чудесный турецкий табак.

И рыбак рассказал доктору, как пираты затащили его на утес и бросили одного в пещере, потому что он ни за что не соглашался присоединиться к их шайке, как он прятался в пещере от палящих лучей солнца днем и от холода ночью.

— И все четыре дня я ничего не ел и ничего не пил. Единственное, что у меня было, — это черный турецкий табак, — закончил рыбак свой рассказ.

— Что я вам говорил? — победно тявкнул О’Скалли. — Кто был прав?

Затем они снова зажгли спичку и двинулись к выходу из пещеры, где виднелся клочок голубого неба. Доктор спешил и подбадривал рыбака — ведь бедняга не ел уже четыре дня, а на корабле его ждала большая тарелка горячей густой вкусной похлебки.

Увидев доктора Дулиттла, О’Скалли и рыжеволосого рыбака, Джонни закричал: «Ура!» Звери подхватили его крик и стали прыгать и танцевать по всей палубе. Даже тысячи ласточек, порхающих в небе, запели так громко, как только могли: они тоже радовались возвращению отважного рыбака. Их крики разносились далеко-далеко, и плывущим за много миль от того места морякам показалось, что приближается буря. «Вы слышите, как гудит ветер?» — говорили они друг другу.

В глубине своей собачьей души О’Скалли был очень горд собой, но решил не показывать вида, чтобы не прослыть зазнайкой и хвастунишкой. Поэтому когда утка Крякки подошла к нему и начала расхваливать его на все лады, он лишь ответил:

— Пустяки! Стоит ли говорить об этом? Птицы могут многое другое, но найти потерявшегося человека — это наше собачье дело.

Потом доктор спросил рыжего рыбака, где его дом. Ласточки снова взялись за веревочки и потащили корабль туда, куда показывал рыбак.

Они бросили якорь в маленькой бухте. На берегу у подножия скалистых гор приютился маленький городок. У самого моря стоял дом рыбака.

Из дома выбежала мама Джонни. Она была сестрой рыбака.

Она бежала им навстречу и плакала и смеялась от радости. Две недели она провела на самом высоком холме и смотрела на море, ожидая возвращения сына и брата.

 

Она обняла и поцеловала доктора в лоб, в нос, в правый глаз и в обе щеки, а тот улыбался и краснел от смущения. Она хотела поцеловать и О’Скалли, но пес убежал и спрятался в трюме.

— Это просто ужас, до чего женщины любят целоваться, — ворчал пес, забившись в дальний угол трюма. — Откуда у них такая привычка? Терпеть этого не Могу! Если уж ей так хочется кого-то целовать, то пусть целует Хрюкки.

Доктор хотел сразу же продолжить путь домой, но ни рыбак, ни его сестра даже слышать не желали об этом. Они просили, они умоляли его погостить у них хотя бы несколько дней — и, в конце концов, уговорили. Доктор Дулиттл и его звери остались в городке рыбака на всю субботу, воскресенье и еще полпонедельника.

Ребятишки гурьбой высыпали на берег, показывали друг другу огромный корабль и шептали:

— Смотрите! Эго корабль Бен-Али Черного Дракона. Он был самым жестоким из всех пиратов, когда-либо грабивших корабли в наших морях. Господин в цилиндре, тот, что живет у Тревелинов, отнял корабль у Бен-Али, а его самого заколдовал и превратил в крестьянина. Кто бы мог подумать, что он способен на такое! А на вид такой вежливый и милый! Посмотрите на эти высокие мачты. Когда-то на них висели черные паруса! У кого угодно при их появлении душа ушла бы в пятки.

За те два с половиной дня, что доктор провел на родине рыбака, у него не было отбою от приглашений отужинать, отобедать или попросту пропустить стаканчик вина в таверне. А каждая дама считала своим долгом прислать ему в подарок коробку конфет, плитку шоколада и букет цветов. Скоро вся палуба оказалась заваленной цветами, а Хрюкки так объелся шоколада, что у него заболел живот. Музыканты городского оркестра каждый вечер устраивали в честь доктора концерт.

И вот наступил понедельник.

— Мне было очень приятно познакомиться с вами, — сказал доктор рыбаку, его сестре и мальчику Джонни. — Я никогда не забуду нашей встречи. Но нам пора отправляться в путь. Дома меня ждут неотложные дела.

И он вышел из их дома и пошел к своему кораблю, но тут на улице появился мэр в сопровождении самых уважаемых и именитых граждан городка. Все они были в парадных сюртуках и при галстуках.

Мэр остановился перед домом рыбака. Тотчас же к ним сбежались все жители городка, даже старики не остались дома, а мальчишки бросили свои игры.

— Досточтимый доктор медицины Джон Дулиттл! Я несказанно польщен знакомством с человеком, совершившим подвиг и очистившим моря от шайки Бен-Али Черного Дракона. Прошу вас принять в знак нашего уважения и глубокой признательности этот маленький подарок. Поверьте, наш город никогда не забудет услугу, которую вы ему оказали.

Мэр вытащил из кармана небольшой сверток, сорвал с него шелковую цветистую обертку и вручил доктору прекрасные часы с боем. На золотой крышечке блестели бриллианты.

Затем мэр достал из другого кармана сверток побольше и спросил:

— А где же ваш умница пес?

Все бросились искать О’Скалли, но его нигде не было. В конце концов Крякки обнаружила пса на окраине города. Он стоял посреди большого двора, а вокруг собрались все окрестные собаки и с восхищением смотрели на него.

Когда Крякки привела О’Скалли к доктору, мэр вскрыл второй сверток, и все ахнули: там лежал ошейник из чистого золота.

Мэр наклонился и собственноручно застегнул ошейник на шее О’Скалли. На ошейнике было написано:

О’СКАЛЛИ, САМОМУ УМНОМУ ПСУ В МИРЕ

Потом вся толпа двинулась к берегу провожать доктора. Рыжий рыбак, его сестра и мальчик Джонни еще раз поблагодарили доктора и О’Скалли. Оркестр заиграл прощальный марш, и большой корабль взял курс на Паддлеби.

Глава 20 СНОВА ДОМА

Над Англией уже пронеслись теплые мартовские ветры, прогремели апрельские грозы, распустилась и отцвела майская сирень, и только когда июньское солнце засияло над зелеными полями, доктор медицины Джон Дулиттл вернулся на родину.

Но он не сразу направился в Паддлеби-на-Марше. Сначала он объехал всю страну, с ярмарки на ярмарку, из города в город.

Он ставил свою повозку на рыночных площадях между помостом, где выступали силачи и акробаты, и кукольными театрами и вывешивал большое полотнище, на котором крупными буквами было написано:

ТОЛЬКО У НАС

НЕВИДАННЫЙ ДВУГЛАВЫЙ ЕДИНОРОГ

ИЗ АФРИКАНСКИХ ЛЕСОВ

ПО ИМЕНИ ТЯНИ-ТОЛКАЙ

ВХОД — ПОЛШИЛЛИНГА

 

Тяни-толкай сидел внутри крытой повозки, а доктор — на стуле у входа и продавал билеты. Крякки приходилось все время следить за ним, потому что добрый доктор всегда старался улучить минутку и пропустить детей бесплатно.

Хозяева зверинцев ходили за доктором по пятам и просили продать им диковинного зверя. Они предлагали за тяни-толкая кучу денег, но Джон Дулиттл только тряс головой и неизменно отвечал:

— Нет, нет и нет! Тяни-толкай никогда не будет жить в клетке. Он свободное существо и волен поступать как ему заблагорассудится, точно так же, как вы и я.

Доктор и его звери повидали немало интересного, примечательного и поучительного за время своих скитаний по ярмаркам и рыночным площадям, но после больших приключений, которые им пришлось пережить в дальних краях, все им казалось обыкновенным и пресным. Поначалу бродячая жизнь пришлась им по вкусу, и им даже было приятно внимание публики, и все же через несколько недель их потянуло домой. И хотя люди валом валили к ним, чтобы за полшиллинга посмотреть на диковинного зверя, доктор и его друзья решили, что денег уже собрано предостаточно и пора возвращаться домой.

В одно прекрасное утро, когда розы распустились в большом саду возле маленького домика, Джон Дулиттл вернулся в Паддлеби. Его встречали старая хромая лошадь, овцы, корова, белые мыши и ласточки, свившие себе гнезда под крышей дома. У них к этому времени уже вылупились птенчики, и мамы показывали на доктора черными крылышками и рассказывали малышам удивительную историю путешествия Джона Дулиттла и его друзей в Африку. Больше всех радовалась возвращению Крякки. Она так соскучилась по дому, что даже ни капельки не огорчилась, увидев, что все углы заросли паутиной, а пол покрыт толстым слоем пыли. С веселым кряканьем она взялась за тряпку и принялась за уборку.

О’Скалли дома ждала уйма дел. Перво-наперво он объявил войну крысам, поселившимся в сарае, и после короткого сражения выгнал их всех вон. Затем он отрыл в саду полдюжины сахарных костей, которые спрятал там перед отъездом, и наконец отправился в гости к соседскому бульдогу, чтобы показать ему золотой ошейник и утереть нос зазнайке, хваставшему своими победами над бродячими псами.

 

Поросенок Хрюкки тоже не терял времени даром и принялся выкапывать пятачком брюкву из грядок. На его взгляд, брюква слишком разрослась, и пора было ее хорошенько проредить.

Доктор Дулиттл заработал на ярмарках столько денег, что сумел вернуть моряку новый корабль, а его дочке подарил куклу с закрывающимися глазами. Он заплатил все долги во всех лавочках и даже купил для белых мышей новый рояль — бедняжки жаловались, что в ящике письменного стола их донимают сквозняки.

Но даже после того, как доктор заполнил серебром старую копилку, стоявшую на верхней полке буфета, у него осталось столько денег, что пришлось купить три новых копилки, чтобы спрятать в них все монетки.

— Деньги, — говорил доктор, — доставляют ужасно много хлопот, но как приятно, когда о них можно не думать.

— Конечно, — охотно согласилась Крякки. Она пекла большой пирог с яблоками и изюмом, и ей совершенно не хотелось спорить.

А потом снова пришла зима. Большие хлопья снега тихо падали за окном. Доктор и его звери сидели у очага на кухне. На огне готовился ужин, а Джон Дулиттл читал вслух на зверином языке свои новые книги.

В далекой Африке, в Большом Африканском Лесу прыгают с ветки на ветку обезьяны и говорят:

— Интересно, как там поживает наш добрый доктор в стране белых людей? Неужели он никогда не вернется к нам?

А старая Полли отвечает им скрипучим голосом:

— Вернется, непременно вернется!

Из илистого озера выползает крокодил и поддакивает ей:

— Конечно, доктор вернется. Не беспокойтесь, он непременно приедет к нам еще раз.