Натягивание холста на подрамник.

Холст на подрамник натянул следующим образом: начал натягивать как обычно, середины холста, вернее планки подрамника. Потом – противоположную, с другой стороны, таким же образом. Натянул холст на подрамник равномерно и постепенно, с предельной силой растягивая при этом ткань. Холст натянул руками. Нити на холсте лежат параллельно планкам подрамника.

Проклейка холста.

Для проклейки холста сделал водный раствор рыбьего клея: примерно вес 10 – 15 сухого клея. Антисептик 0,01 (пентахлорфенолят натрия). Приготовив проклейку, сделал легкую проклейку холста. Когда высох, тщательно отпемзовал, чтоб не было ворсинок. Проклейку нанес на три слоя. Когда готовил проклейку, немножко добавил антисептика – водного раствора фенола.

Грунтовка холста.

Холст грунтовал готовым раствором для полумасляной живописи. (Ред. – Подчеркнуто и отмечено преподавателем: «?»). Грунты нанес более тонким слоем, чтобы они были эластичны.

Последний завершающий слой. Перед нанесением последнего завершающего слоя, свинцово-цинковую белилу протер в подсолнечном масле. Вода 2 – 4, мел 0,75 – 1, белила 75 – 1. (Ред. – Видимо имеется ввиду клеевой грунт с последним эмульсионным слоем (так как было добавлено подсолнечное масло). Полумасляному грунту дал как следует просохнуть. (Ред. – Полумасляным грунтом называется грунт, последний слой которого представляет собой масляную краску (иногда с некоторыми добавками). Он может наноситься на любой грунт. Масляным грунтом называется тот грунт, который наносится непосредственно на проклейку).

Тем временем в музее начал копийную работу, то есть взяв того же размера картон, написал этюд с портрета.

20. 06. 1970.

Для эскиза взял тонкую бумагу, прикрепил кнопками на подрамник, сделал легкий рисунок. Сняв рисунок с подрамника, по рисунку выколол иголкой, чтобы сделать припорох углем (холст соответствует размеру данного портрета).

24. 06. 1970.

Начал писать портрет. Перед тем как писать, припорох закрепил ретушным лаком, после чего начал работу.

Портрет написан пастозно, на мягких теплых тонах. Видны следы и направления мазков отчетливо. Портрет написан без подмалевка.

Эту работу я взялся выполнить, думая, что у меня именно не хватает мастерства лепить форму, класть мазок и чувство колорита, завершенность.

Перед тем, как начать работу, советовался с преподавателями, профессорами А. Д. Зайцевым, Л. В. Худяковым, и ведущим нашу практику М. М. Девятовым.

26. 06.

Работа шла сначала как будто хорошо, но потом пошла на худшую сторону. Никак не могу понять в чем суть дела. Работа кажется темноватой по тону, и по цвету рыжей чем в оригинале. Больше преобладает слишком теплых оттенков.

29. 06.

Пишу лицевую часть работы. Как будто идет нормально. Стараюсь мазки ложить как в оригинале.

Палитра.

В моей палитре нет синих красок. Все краски положил, исходя из портрета В. И. Сурикова.

Палитру стараюсь держать аккуратно, после работы тщательно чищу сухой тряпкой.

Кисти.

Кисти в основном небольшого размера, щетинные.

Лаки.

Лаки употребляю тройником. То есть смесь даммарного лака с льняным маслом и пиненом.

 

Употребляю небольшой мастихин. После работы кисти тщательно отмываю хозяйственным мылом. (Ред. – Некоторые художники считают, что лучше пользоваться кистемойкой, то есть отмывать кисти при помощи растворителя, а от мыла и воды ворс начинают топорщиться).

1.07. 1970.

Пишу лицевую часть, фон и кофту. Фон написан широкими мазками, очень интересно и разнообразно. Кофта тоже написана широко и пастозно, более в холодном тоне, с зеленовато-фиолетовыми оттенками.

3. 07. 1970.

Работа по слою накладки мазков на лицевой части, стала больше, чем в оригинале. Сегодня выскреб мастихином то, что вчера положил. Все же пишу лицевую часть.

7. 07. 1970.

Оказывается, не могу как следует смешивать краски и достаточно организовывать палитру. Мне сегодня было показано, как смешивать краски и советы по организации палитры. В тоне работа кажется темноватой.

10. 07. 1970.

Работа в тоне не верна, не хватает опыта. Сегодня писал кофту и фон. Начал понемножку понимать, как надо работать и каким образом начинать. Думаю, что на первый раз может выйти и плохо. Просто не хватает опыта работы над тонкими вещами.

12. 07. 1970.

Работа, как мне кажется, идет на лучшую сторону. Начал работать более выдержанно. Смягчил все тона, лицо высветлил.

12 – 18. 07. 1970.

Пишу лобовую часть в портрете и ушную раковину. Пишу маленькими щетинными кистями. Мазки не слишком густые. Работа идет к лучшему.

18 – 21. 07. 1970.

Пишу по деталям, стараюсь обобщать всю работу. Было сказано еще раз пройтись по всему холсту и холоднить в тоне, так как в работе все же преобладает много теплоты, горячего.

Написал фон и кофту. В волосах добавил и поправил по рисунку.

21 – 23. 07. 1970.

Работу завершаю. Кажется, что закончил, хотя выглядит более перегруженным, чем в оригинале, и в тоне более темноватым, по цвету более теплым чем в оригинале.

 

 

***

 

 

1972 год.

Дневник по копийной практике

Саккаев А. С.

Дневник по копии с работы Сурикова «Женский портрет».

 

Мне руководитель мастерской советовал копировать портрет девушки на желтом фоне В. И. Сурикова.

В основном Суриков писал на крупнозернистом холсте. В этом портрете зерно холста – среднее. Грунты у него в основном были эмульсионными.

Я взял холст со средним зерном. Грунт сделал эмульсионный.

Предварительно углем я начал рисовать по холсту. Сложность была – это ее движение, которое я не сразу сделал. Когда закончил рисунок, закрепил его фиксативом (лаком). После этого приступил к письму портрета.

Вначале сделал подмалевок. После подмалевка стал более конкретно прописывать голову, фон, одежду. В качестве растворителя у меня был тройник.

Оказалось, что голова пожухла. Причем, где подмалевок остался, там не было жухлости. Мне после этого руководитель практики посоветовал:

Первое, это использовать уплотненное масло. Перед каждым сеансом жухлые места скоблить лезвием, после чего протереть этим маслом.

2. Сильно перерозовил щеку.

3. Порядок на палитре.

Убрал лишние краски, как краплак, вследствие которого щека получилась ядовитой. Эти замечания я учел и стал исправлять. Перед каждым сеансом жухлые места скоблил и протирал уплотненным маслом (те места, которые намечал писать в этот день).

Во время письма оказалось, что голова велика и движение не такое. Стал исправлять рисунок. Были замечания от руководителя, что глаз ее съехал вниз. Фон пережелтил. У автора портрета фон более сложный по цвету. Так же ее одежда - которую я сделал очень серой. Я взял одежду более плотней, тени более глубже. Фон попробовал писать более сложно – через охру золотистую, английскую красную и кадмий желтый темный.

Много переправлял щеку, которая так и не получилась. Все же я ее сделал уж слишком ядовитой. Здесь нужно было писать с подготовкой.

К концу работы оказалось, что колорит не точно взял, отношения были неточны. Стал фон подтягивать по цвету, ее одежду (но некоторые ее места только).

Долго писал ее волосы. У Сурикова, он взял их мягко, но глубокие пятна (тени) были у него взяты.

Последние дни уточнял рисунок, то есть уточнил глаз, нос ее (который я взял чуть больше), а еще - это ее нижняя челюсть, где я ее сделал тяжелой. Урезал немного снизу.

К концу работы оказалось, что в тоне много одинаковых мест везде. Сделал наиболее темным волосы и от них исходил, все подчиняя по тону им.

Я так и не завершил ее до конца. Над портретом можно было еще поработать.

 

***

 

1973 год.

Дневник студентки III курса живописного факультета

Мищенко И.

Работа над копией с работы Сурикова «Портрет неизвестной».

 

 

7 июня 1973 года.

Подготовительная работа.

Меня всегда привлекало в работах Сурикова его тончайшее цветоощущение, и я считаю, что это один из величайших колористов, которых когда-либо знала история искусства. Чем больше я рассматривала выбранную мною работу для копирования, тем больше я понимала сложность гармонического построения каждой его работы. В «Портрете неизвестной» меня привлекла строгая найденность цветовых отношений золотистого фона, серебристо-коричневых волос и лица. Это было самым трудным в работе над копией. Первым шагом к раскрытию сложной гаммы этого портрета была работа над небольшими эскизами, в которых я пыталась понять его колорит и приблизительно определить состав его палитры. Несмотря на подкупающую свежесть этих эскизов, при попытке перейти к эскизу больше величины портрета, я потерпела полную неудачу, хотя работала над ним очень долго. Отношения были изолированы друг от друга, колорит был не тот. Цвет был белильный, глухой и на лице, и на фонах. Щеки – или не дотянуты по плотности, или слишком темными и красными.

Затем я попробовала переписать фон, только не охрами, как в первый раз, а марсами коричневыми и черной. Этим я вышла из разбелки, но все равно, как выразился руководитель: «получилась тяжеловесная болванка». Но все-таки эти эскизы принесли мне пользу, так как заставили с большей ответственностью подойти к основной работе.

23 июня я кончила работу над эскизами и перешла к холсту.

При подготовке холста я использовала синтетический грунт. Холст был средней зернистости. Рисовала три дня, так как фотографии этой работы не имелось, а сфотографировать ее прямо в музее не было возможности.

27 июня я кончила рисовать, закрепила рисунок тушью и начала подмалевок. Начала с желтого фона, но взяла светлее и желтее, чем у Сурикова. Но тем не менее, мне показалось, что для первой промазки он удовлетворителен. Затем взяла цвет лица, но вообще не попала, и в конце концов смыла его полностью.

28 июня.

Начала писать лицо, но уже более густо. Затем переписала фон, тоже более пастозно, и взяла в цвете кусок белой кофты.

29 июня.

Опять переписывала фон, но все равно он еще совсем белесый. В лице тоже что-то не ладится в рисунке, а в цвете просвечивают одни белила. Когда хочу сделать темнее – выходит серо-сизая грязь. Тень на груди слишком синяя.

30 июня.

Писала волосы, но никак не могу понять их цвет. Получается чернота с рыжими проблесками.

Потом писала лицо, но сбила рисунок кое-где и не смогла исправить.

Приходил Девятов, сказал, что работа очень белильная в цвете и некрасивая, как и эскизы плохо нарисовано. Посоветовал смыть там, где нужно и нарисовать как следует.

2 июля.

Исправляла рисунок. Затем взяла большую кисть и довольно пастозно переписала фон. Палитра в основном состояла из марсов коричневых, синих и черной, иногда добавляла оранжевые и кадмии желтые или лимонные. Также переписала грудь и голову.

3 июля.

Девятов сказал, что в цвете я почти попала, фон взят красиво, только не надо делать на фоне слишком черные полосы, щеки не делать фанерного цвета, а также сравнить все темные и найти самое темное пятно. Сказал, что не обязательно делать так же темно, как у Сурикова, так как у него потемнело от времени, а нужно делать так, чтобы было красиво. Пописать рукав – у меня он слишком грубый.

Работала над фоном, убрала темные мазки. Смущает чрезмерная яркость золотистого фона. Нет той тонкой серебристости в фоне и той глубокой плотности, хотя чувствую, что подошла довольно близко к этому колориту, но все-таки еще не то.

4 июля.

Писала и рисовала волосы, убрала резкие контуры на лбу и подбородке. Пописала рукав, но не вышел, еще очень тяжел.

5 июля.

Опять писала рукав, трудно добиться той легкости и прозрачности. Также не могу взять полутона в лице, не могу избавиться от зелено-сизой грязи.

6 июля.

Писала кофту, она почти попала в колорите, но все-таки немного синее в цвете, и опять-таки ярче. Еще очень грубый и какой-то бордовый получается цветок на кофте, не гармонирует с шеей и не нарисован.

7 июля.

Сегодня работала над волосами, прорисовала их почти окончательно. В цвете тоже еще не совсем получилось – слишком теплые, а у Сурикова там просвечивают голубоватые.

8 июля.

Труднее всего мне удается щека. Делаю ее то оранжевой, то алой, то фиолетовой, а того серебристого налета сделать не удается. Девятов говорит, что щеку нужно писать через фиолетовые краски. Кроме того, он обратил внимание на излишек коричневых в волосах.

Девятов сказал, что работу пора кончать, чтобы она окончательно не потеряла свою свежесть.

9 июля.

Работа продвигается слишком медленно. Сбила рисунок. Сегодня поправляла в основном нижнюю часть лица: губы, подбородок, писала касания.

10, 11, 12, 13 июля.

В этой работе вся прелесть в ее свежести и даже в некоторой этюдности и очень важно не потерять ее при копировании. Невольно начиная копировать мазки и прорабатывать детали, чувствую, что она постепенно замучивается. Стараюсь работать как можно осторожней и тем не менее широко.

Работу постепенно завершаю, пишу по всей поверхности холста, стараясь смотреть на него как в первый раз, стараясь освежить наиболее замученные места. Но конечно нельзя уже добиться того сочетания жидкого и пастозного письма, которое очень обогащает портрет Сурикова. Но я очень многое поняла, работая над копией, изучив колористическое богатство портрета, касания лица с фоном (несмотря на чистый профиль, кажущийся объемным).

 

М. В. Нестеров. Девочка. (1890-1891).

 

 

С 18 июля по 31 июля.

Начала копировать работу Нестерова «Голова девочки». Как и в предыдущей работе, я начала с эскизов цветовых. Мне захотелось попробовать скопировать портрет, который абсолютно противоположен портрету Сурикова и по цвету, и по образу. Если портрет Сурикова построен на сочетании золотистых тонов, то портрет Нестерова построен в серебристо-серой гамме. Эту работу я вела на картоне, покрытом масляным грунтом.

В этой работе я больше всего мучилась над рисунком и над тонкими полутонами. Не удавалось выражение глаз, все время сбивался рисунок. Но время было ограничено, поэтому по-настоящему сделать эту работу я не успела.

 

 

***

 

 

В. Суриков. Степан Разин. 1903-1907 годы. Русский музей.

 

 

1972 год.

Дневник работы (копии) с картины Сурикова «Степан Разин»

живописный факультет III курс мастерская профессора Зайцева

Мымрин В. М.

 

Рецензия М. М. Девятова: «Читать невозможно, почерк совершенно неразборчив. Переделать. (-)».

 

Дневник ведения работы (копии) с работы Сурикова «Степан Разин».

Начало 6. 06. 1972 года.

Начал я работу так: взял фабричный холст крупного, но и плотного зерна. Белый. Рисунок (контурный) был уже мною переведен с картины Сурикова.

7. 06. 1972.

Не работал, а изучал работу, то есть картину Сурикова «Степен Разин». Увидел, что она имеет большое сходство в ощущении цвета с П. Сезанном. Но разница в том, что Суриков более реалистичен в трактовке своих образов, более материален, более психологичен и человечен. Сезанн – велик, первооткрыватель. Суриков – новатор, грандиозен в теме, в сюжете. (Критический реализм в нем не в том, что он критикует общество, показывает его пошлость и т. д., а в том, что он показывает сильного человека в слабом обществе, в этом его новаторство). В цвете Сезанн и Суриков сближаются, хотя Суриков не мыслил цвет как цвет, что преобладало у Сезанна. Сочетание теплых с холодными – вот палитра Сурикова. Свет у него почти всегда холодный, но в градации этого холодного есть теплые, (…) совсем теплыми (…) холодными, то есть палитра Сурикова сизо-серебристая, если образно, то это полет орла в синем небе, который стремительно рассекает своими крыльями воздух. Она, значит, очень воздушна. Воздушна – это, как я понимаю, значит – пленэрна, соответствует данному моменту природы – задумчива, нежна (…) (Ред. – Далее совершенно неразборчиво). (…) донести до людей суть жизни и борьбы человека.

 

Поль Сезанн. Курильщик. 1890-92. Холст, масло, 92.5x73.5, Эрмитаж, Санкт-Петербург.

 

8. 06. 1972.

Начал с головы Степана Разина. Надо сказать, что решил я писать «с куска» до законченности, плотным, густым мазком. Смешивал на палитре две, три краски.

9. 06. 1972.

Голову закончил, перешел к кафтану, который передавал ощущение холодно-золотистого, напоминающего блеск парчи, и который, мне кажется, я передал.

10. 06. 1972.

Написал окружение левой руки Степана, то есть мужика за веслами с пепельно-рыжими волосами и загорелыми руками.

11. 06. 1972.

Написал следующего сподвижника Степана, молодого, за веслами, в красной рубахе.

Интересно, что у всех великих художников велика сила видения своего мира через свою палитру – это заметно на каком-нибудь одном цвете. Вот красный у Рембрандта, у Врубеля, Ван Гога и Сурикова – он (…). У Матисса - это иной красный и т. д.

12. 06.

Вернулся к Степану и написал голубую накидку (безрукавку) с золотом и кушак – красная охра с золотом.

13. 06.

Написал сапоги Степана английской красной с введением на свету холодных сине-голубых.

Заметил, что в тени у Сурикова цвет насыщеннее, чем в свету, то есть плотнее, без разбела, поэтому он говорит в полную силу.

14. 06.

Дописывал сапоги Степана.

15. 06.

Стал писать возле правой руки Степана – седло и оружие Степана. Здесь Суриков во всей своей силе. Знаю, что он любит игру света на оружии. Он любуется блеском золота. Он весь в любви. Он мощен.

16. 06.

Продолжал писать оружие и кажется написал. Ощущение золота есть, как мне кажется, в моей копии.

17. 06.

Начал ковер, на котором сидит Степан. Опять видна любовь Сурикова к деталям и рисунку. Ковер рыже-голубо-зеленоватый, от этого халат у Степана кажется чуть-чуть розоватым, хотя писан, как мне кажется, через охру без красной краски.

18. 06.

Закончил левую сторону борта лодки, веревки и часть ковра, свисающего с лодки. Хочется сказать, как мощна палитра Сурикова. Веревки у него материальны и издали живут в своей материальности. В окружении – это веревки, и они написаны с такой же любовью как голова Степана Разина.

19. 06.

Возле левого сапога Степана написал бокал, выпавший из рук одного из бойцов. Опять сочетание голубого и золотого, добра и зла – любви и ненависти. Замечательно.

20. 06.

Начал и закончил бочонок с вином в лодке. Он (…) формы – как пример объемного предмета. Здесь Суриков превосходит себя, он лежит со страшной эмоциональностью. (…) он помогает раскрытию сюжета картины. Он раскрывает детали повествования.

24. 06.

Возле бочонка закончил в розовом казака, но у меня он виден не полностью и поэтому написан за раз.

25. 06.

Начал писать сидящего с инструментом и в папахе. Это самое темное пятно в моей копии. Суриков темные места не чернит. Они у него живут в среде и поэтому он черное решает через синее. У Сурикова вообще нет черной краски в чистом виде. Она (черная) у него сизо-коричнево-голубая.

26. 06.

Опять писал сидящего с инструментом – одежду и пояс с пистолетом. (…) с теплым кушаком – красной охры (…) и твердость как бойца.

27. 06.

Писал правый борт лодки, который я переписывал потом дважды, и который показывает, как Суриков писал серый цвет. Опять он гениален и по-своему передает серый через синюю с серой. Синее у Сурикова особое, то загорается в полную силу, то переходит до пепельности сизой.

30. 06.

Писал веслы.

3. 07.

Писал веслы в соединении шири воды, только в окружении.

5. 07.

Писал воду – теплую и холодную, то искрящуюся, то засыпающую в дали. К горизонту она пишется у него через белила с охрой, а впечатление фиолетовости за счет голубого берега в дали.

Вообще, Суриков – колорист в полном смысле этого слова. Он говорил: «кто не колорист, тот не художник» и я с ним полностью согласен. Мне нравится купаться в красках как в лучах солнца. Краски в понимании таких художников как Ван Гог, Суриков, Иванов, Врубель, Сезанн, Матисс – это жизнь миров, это любовь (…) – это сам человек со всеми его слабостями.

6. 07.

Вернулся ко всей картине и писал то там, то тут. Тронул снова голову Степана, окружение (ковер). Короче – привел все к общему знаменателю. Старался смотреть просто, сразу на все через деталь и деталь через все общее.

 

(…) работа в Эрмитаже над Яном Стеном. Считаю эту работу в основном неудачной и потому не буду описывать всего (…) работы. Скажу только, что (…) Яна Стена «Гуляки».

Серова так же считаю неудачной копией, то есть работу с портрета Турчанинова. Писал целый месяц, но неудачно и потому не буду описывать ход работы.

 

 

***

 

 

1974 год.

Кустодиев. Суриков.

Отчет по копийной практике

студента III курса живописного факультета

Щебряков Б. В.

Рецензия М. М. Девятова: «Отчет не соответствует работе.

(3)

М. Девятов».

 

В. Суриков. Степан Разин. Фрагмент.

 

Объектом для копии я избрал портрет казака из работы Василия Ивановича Сурикова «Степан Разин». Предварительно ознакомился с историей создания этого произведения, просмотрел подготовительные рисунки и эскизы, предшествующие этой работе.

При подготовке холста, я учитывал своеобразие живописного слоя красок в этом произведении. В оригинале можно наблюдать следы неоднократных поправок и изменений, причем переписываемый слой красок не всегда, по-видимому удалялся автором. Поэтому на холст под копию я подготовил полумасляный грунт.

Первые дни занимался нанесением рисунка. Материал – уголь. Рисовал с оригинала, не пользуясь методом перевода контурного рисунка с фотографии. Рисунок выполнял в течении недели. (Ред. – Подчеркнуто и отмечено Девятовым: «Ха»). После этого зафиксировал уголь на холсте лаком-фиксативом. (Ред. – Подчеркнуто и отмечено Девятовым: «+»). Прежде чем приступить к живописной работе, я предварительно проложил белилами места наиболее освещенного фона. В данном случае фоном для головы казака служит изображение воды.

Связующим являлся бальзамно-масляный лак. Кисти обычные.

Работу начал с наиболее темных по цвету мест, при этом постоянно уточняя рисунок. Построил общий локальный цвет лица и постепенно, пользуясь определенным строем красок на палитре, начал работу (более детальную) над лицом.

Через несколько дней подкладка белил, которая была нанесена в некоторых местах на фон – подсохла, и это позволило мне, где пастозно, где лессировками прописать фон.

После этого вновь вернулся к проработке и уточнению плотных темных мест холста. Работу вел медленно, детально рассматривая каждый кусочек холста, сравнивая его через общий строй работы.

Письмо Сурикова очень сложное. В его мазке, очень цветном и тонком – целый мир гармонии и противоречий. И всегда любое место его живописи скромно, богато и содержит в себе целиком продуманную и прочувствованную мысль. (Ред. – Подчеркнуто Девятовым). Это постоянный рисунок, логическое отношение к изображаемому. Мне именно это и приносило большой интерес в работе.

Еще очень важно было уловить сам образ изображаемого, образ человека громадной физической силы, полного здоровья. Крепость, его настроение может подавить любое нездоровое явление. Это какая-то удаль и хмельная лихость.

В принципе, описывать чисто ремесленный процесс копии, по-моему, пустое занятие. (Ред. – Подчеркнуто Девятовым). Очень трудно конкретно сказать, на сколько за день (в смысле, во время сеанса копирования) удалось проникнуть в тот внутренний мир изображаемого человека. Ну, а временные поверхностные явления: мазки, покровки, это тот мизер, которым пытаешься передать виденное.

Очень трудно было написать нижнюю левую часть холста. Это орнаментальный халат-зипун соседнего казака. Здесь громадное цельное видение. Вся сочная и сложная орнаментация полностью работает и подчинена выражению лица казака, его улыбке, пышущей громадной силой.

Постоянно прописывая и уточняя, много внимания я уделял касаниям, которые очень сложные и тонкие. Они – как бы связь всего живописного слоя на холсте, дают на холсте качественную и крепкую поверхность.

Много дней ушло только на то, чтобы собрать все места копии в одно целое гармоническое. Голова четким силуэтом выделяется на фоне воды, освещенной утренним солнцем. Вода – это целый мир, самостоятельный и подчиненный вместе с тем силуэту лица.

Холст, в буквальном смысле слова, выткан разумом и душой художника. Ни единого пустого и гнилого мазка.

Все последующие дни я занимался постоянным вопросом – увидеть ту часть, которую работаю, через весь общий строй холста.

После окончания срока, отведенного для копирования, я, дав работе подсохнуть, слегка прокрыл ее покрывным лаком. (Ред. – Покрывать лаком масляную живопись рекомендуется приблизительно через год, когда краски окончательно высохнут (масло сохнет с поверхности вглубь). Если наносить покрывной лак раньше, то это может привести к лаковому кракелюру (см. Лекции Девятова).

***

Василий Суриков. Человек с больной рукой. 1913.

 

 

1973 год.

Дневник по копийной практике в Русском музее

Хлызов. В. Ф.

Рецензия М. М. Девятова: «Результат работы не подтверждает оптимизм дневника. (+ -) Проверил.

М. Девятов (-)».

 

 

Следуя совету руководителя практики М. М. Девятова, заранее готовился к ней, то есть несколько дней ходил по залу Сурикова. (То, что буду копировать именно его, у меня не вызывало сомнений). Долго не мог остановиться перед выбором работы.

Наконец все-таки решил копировать «Портрет человека с больной рукой». Этот портрет привлек меня прежде всего обилием цветовых оттенков, тепло-холодностью, свободной манерой письма, то есть я хотел почувствовать «кухню» его, как он цветом лепит форму.

Начал небольшой этюд на картоне, довольно смело, размашисто, но увы, без пользы для копии. М. М. Девятов: «Не тратьте напрасно время на столь мизерный картон, он вам ничего не даст. Возьмите побольше размер и сделайте фрагмент работы, то есть голову с фоном». По совету руководителя практики, взял более рабочий размер и начал неспеша работу.

Холст взял обыкновенный, какой нам выдают в грунтовочной, так посоветовал Михаил Михайлович.

М. М. Девятов: «Чтобы лучше увидеть и понять истинный цвет оригинала, необходимо сделать черную тряпку на треноге». (Ред. – Имеется ввиду черный экран, помогающий снизить блики стекла и лака, мешающие копировать подлинник).

Сделал очень легкую имприматуру (охра светлая), затем, по совету руководителя практики, смыл. М. М. Девятов: «Суриков писал без имприматуры, на белых холстах».

Несколько дней работал над этюдом. Долго не удавалось добиться на фоне голубого пятна. Несколько раз аккуратно лезвием соскребал неверный цвет. М. М. Девятов: «Возьмите голубую ФЦ, она ближе, чем другие синие». Взял голубую ФЦ. Действительно очень близко получилось к оригиналу.

С фоном более, менее можно договориться, но вот с лицом – увы… Тем не менее копаюсь.

Суриков брал три, четыре цвета, не смешивая их на палитре, или подчас почти не смешивая и ложил уверенным мазком на холст. Таким образом, в одном мазке получалось несколько цветовых оттенков, что очень трудно для копирования, почти невозможно.

Этюд оставил незаконченным. Цель, которую я ставил перед ним – выполнил, то есть понял процесс письма. Теперь я понял, как трудна будет для меня копия этого портрета.

Предварительно заказал фотографию с этого портрета, сделал тщательный рисунок по клеточкам на основном холсте, и приступил к основной работе.

Сначала работа шла, как мне казалось, более, менее верно. Но чем больше углублялся к передаче более верного цвета по всему холсту, тем более меня охватывало отчаяние.

М. М. Девятов: «Пережелтили лоб. Мягче в касаниях с фоном. Чаще отходите, сравнивайте на расстоянии общее отношение холста к оригиналу».

Несколько раз переписывал лоб, нижнюю челюсть. Сейчас работаю над деталями по всему холсту сразу. Часто ставлю работу на пол под оригиналом. Это дает возможность увидеть насколько верно или не верно взят цвет.

Последние дни работаю над руками. Если в общем работу немного удалось приблизить к оригиналу, то руку засушил.

От копии получил огромное наслаждение и знания, которые получил от этой работы попытаюсь взять на вооружение, то есть – тепло-холодность, которой мне так не хватает и манеру письма, смешение красок. Все я это открыл в процессе работы над копией.

 

 

***

 

 

В. И. Суриков. Этюд «Голова боярыни Морозовой» 1886 г.

 

1974 год.

Дневник по копийной практике

студента III курса

Артыков

Этюд «головы боярыни Морозовой» и «Портрет молодой женщины (в черном)».

Рецензия Девятова: «Проверил. Добросовестно, но пусто, без обобщения.

(3)

М. Девятов».