Динамика социальных движений

Понятие социальных движений. Типы социальных движений.

Социальное движение – особый тип массового поведения, представляет собой массовые коллективные действия, направленные на реализацию специфических интересов и целей (как правило, связанных с изменением социальной действительности).

Основные структурные предпосылки возникновения социальных движений (по Д.Стокдейлу):

1) социальная неудовлетворенность;
2) контакты и взаимодействия между неудовлетворенными людьми;
3) уверенность в том, что общие коллективные действия могут ослабить социальную неудовлетворенность и улучшить условия существования;
4) наличие идеологии, оправдывающей предполагаемые коллективные действия в социальных движениях.

 

Г. Блумер в работе «Коллективное поведение» выделяет следующие типы социальных движений:

– общие социальные движения (рабочее, молодежное, женское и движение за мир), ––––– специфические социальные движения (это прежде всего разного рода реформистские и революционные движения),

– экспрессивные социальные движения (религиозные движения и мода),

· Они не стремятся менять общественный строй, а разряжаются в религии и моде. Религиозное движение начинается как культ. Опасность представляет превращение религии в идеологии. Модные движения хотят изменить одежду, манеры, искусство или философию.

 

– возрожденческие и националистические движения,

· Возрожденческие движения идеализируют прошлое и хотят его вернуть из-за чувства разочарования в современности и утраты самоуважения. Примерами могут служить движение славянофилов в 19 в.; попытки возродить образ жизни, костюмы и самоуправление казаков в конце 20 в., попытки восстановить привилегии дворянского сословия и власть династии Романовых в России в конце 20 в. (Требование предоставить сословные привилегии казакам и дворянам противоречит конституционному принципу равенства экономических и политических прав для граждан Российской Федерации).

· Примером националистического движения служит история германского нацизма. Гитлер прославлял прошлое немецкого народа. Германия проиграла Первую Мировую Войну и заплатила слишком большую цену за это поражение в форме территориальных потерь и громадной контрибуции. Поэтому нацисты призывали к реваншу, но в результате. Второй Мировой Войны привели Германию к новой национальной катастрофе.

– пространственные движения (движения кочевников, крестовые походы, паломничества, колонизация и миграции).

В классификации социальных движений П. Штомпка приведены такие типы:

— По масштабам предполагаемых изменений:

ü на реформистские социальные движения,

ü радикальные социальные движения,

ü революционные движения.

— по качеству предполагаемых изменений:

ü на прогрессивные,

ü «консервативные» или

ü «ретро-активные».
— по времени возникновения на:

ü «старые социальные движения», характерные для раннего периода современной эпохи, в основном на первое место выдвигавшие экономические интересы и требования (например, рабочее движение, фермерское движение);

ü «новые социальные движения», которые начали возникать в последние десятилетия (например, движение за мир, феминистское движение, экологическое движение).

 

 

Протестное движение в россии

http://nicbar.ru/protest_13.htm

 

Тема 11. Протестные социальные движения

Социальные движения

Среди всего разнообразия коллективных действий выделяется одна их осо­бая разновидность - социальные движения. Их отличают две характерные особенности.

Во-первых, они направлены на особую цель - осуществление какого-либо вида социальных изменений.

Во-вторых, они раз­виваются в рамках неформальных, не имеющих институционализированного и формализованного характера (во всяком случае, не слишком формализо­ванных, слабо институционализированных) систем. В этом смысле они явля­ются чем-то средним между коллективным поведением (например, в толпе) и профессиональной деятельностью (например, в каком-нибудь учреждении, в административной структуре).

Социальные движения в современном мире очень многочисленны и замет­ны. Движение за запре­щение и за разрешение абортов, экологическое движение, движение охраны прав потребителей, феминистское движение, политические, религиозные, на­ционалистические, антивоенные движения, движения против распростране­ния атомного оружия, реформаторские, революционные движения, движение в защиту прав человека - все это только отдельные примеры. Область социальной жиз­ни, в которой имеют место такие явления, американский социолог Мейер Зальд называл «сектором социальных движений». Некоторые прямо называют нашу эпоху «эрой социальных движений» или даже утверждают, что современные общества все более явно становятся «об­ществами социальных движений».

Это обстоятельство связано с определенными фундаментальными призна­ками современного общества. Оно создало условия, благоприятные для фор­мирования, мобилизации и развития социальных движений.

Во-первых, про­цесс урбанизации привел к образованию больших скоплений людей в относи­тельно небольшом пространстве. Города стали ареной интенсивных контактов, взаимодействий и коммуникаций между людьми - многочисленными «еди­ницами». Это облегчило формулирование общих идей и взглядов, общих цен­ностей и общих идеологий. Так возникла естественная база для проявления коллективного поведения и коллективных действий: города стали той средой, из которой рекрутировались носители этих действий. Ведь в близком рассто­янии друг от друга проживали многие потенциальные участники социальных движений. Только здесь существовали такие условия, при которых можно было быстро распространить «клич» (вызвать людей на улицы), обеспечить «вы­ход на улицу», проводить посредством бурных демонстраций «политику ули­цы», перерастающую в более прочные и долговременные общественные дви­жения Неслучайно социальные движения в большинстве своем зарождались в городах.

Во-вторых, в сходном направлении действовал процесс индустриализа­ции, который способствовал концентрации на заводах, фабриках и в рабо­чих поселках, на заводских окраинах огромной массы рабочих. Сталкиваясь в течение всего рабочего времени, то есть большую часть дня, с людьми, на­ходящимися в аналогичной жизненной ситуации, вынужденными решать сходные проблемы и имеющими сходные претензии, они легко могли сформулировать общее мнение, согласовать стратегию борьбы, договорить­ся о выступлении с коллективными протестами. Важным было также то ощущение силы, которое давал им сам вид собранной вместе массы рабо­чих, воспринимаемой ими прямо, непосредственно, визуально. На террито­рии промышленных предприятий формировались многочисленные соци­альные движения, выдвигающие не только экономические лозунги, требо­вания материальных компенсаций, но и политические и нравственные, например движения в поддержку демократии, движения за женскую эман­сипацию, некоторые религиозные движения.

В-третьих, массовый характер образования имел двоякое последствие. С одной стороны, концентрировались, собирались вместе значительные мас­сы учащихся, студентов, то есть лиц, готовых уже в силу своей молодости к общей мобилизации и коллективной активности. Неслучайно центрами мно­гих важнейших социальных движений становились университеты. Достаточ­но вспомнить парижскую «весну баррикад» 1968 г., относящиеся примерно к тому же времени волны студенческих выступлений и направленных против установившихся норм культуры движений в США, массовые политические выступления студентов в Китае, Южной Корее, на Филиппинах в 1980-90-х годах. В то же время образование помогает лучше разобраться в вопросах, от­носящихся к публичной политической сфере, развивает чувствительность к неправде и несправедливости, расширяет кругозор в направлении поиска стра­тегических решений общей, совместной деятельности.

В-четвертых, развитие современных технологий также облегчает мобили­зацию социальных движений и их пополнение участниками. С одной сторо­ны, средства массовой информации способствуют кристаллизации обще­ственного мнения, укреплению чувства общности, выходящей за локальные границы, а с другой - развитые телекоммуникации, а также компьютерная сеть позволяют независимо от физической близости действующих лиц быс­тро установить между ними нужные контакты и связи. В целях пропаганды своих программных положений социальные движения обращаются в наше время к интернету. Богатые материалы публикуют на его сайтах, к примеру, экологические и антиглобалистские движения. Однако и сравнительно бо­лее традиционные крестьянские или, скажем, национальные движения так­же стараются использовать новые шансы распространения своих идей, ко­торые дает им современная технология. Когда в провинции Чьяпас в Мексике вспыхнуло в 1990-х годах народное восстание, его предводитель субкомманданте Маркос тотчас оповестил об этом весь мир, разослав через интернет манифест Движения угнетенных, стремясь обеспечить таким образом под­держку своих требований и оправдание используемых им методов вооружен­ной борьбы.

В-пятых, современное общество, отмеченное печатью урбанизации и ин­дустриализации, то есть прежде всего городская и промышленная среда, не только создает условия для мобилизации социальных движений и рекрутиро­вания их сторонников, но существенно усиливает мотивацию потенциальных участнико в. В таком обществе растет доля недовольных, популяция обездолен­ных (как в абсолютном измерении, в смысле бедности, нищеты, безработицы, так и в относительном измерении, когда люди ощущают невозможность дос­тичь желанных вершин богатства и успеха). Они формулируют различные упреки, претензии, требования. Отчаяние толкает их к организации для об­щей, совместной борьбы за улучшение условий жизни. Само общество постав­ляет естественных участников и сторонников движений протеста, реформа­торских и революционных движений. Наряду с этим сам факт социальной атомизации, ощущение утраты своих корней, отчуждения или того «одиночества в толпе, о котором писал Дэвид Рисман, склоняют к поискам утра­ченной общности, какой-либо общей почвы действий. И многие находят это именно в социальных движениях. Наконец, разрушение, девальвация тради­ционных ценностей, нормативный хаос, или, как это называл Эмиль Дюркгейм, состояние «аномии», вызывают потребность поисков смыс­ла жизни, достойных целей, ориентиров и указателей, как нужно поступать. Этим потребностям отвечают, в частности, религиозные движения, движения за нравственное обновление, за самоусовершенствование и т.п.

В-шестых, мотивации такого рода усиливает широко распространенная в современном обществе активистская и прогрессистская идеология, которая подчеркивает значение и необходимость перемен, изменений, а также зависи­мость этих изменений от субъективной активности людей. Общество не есть нечто раз и навсегда данное, его судьба не предопределена кем-то свыше, бо­лее того, оно является таковым или становится таковым в результате действий людей. Это означает непринятие фатализма и детерминизма, ориентацию не­посредственно на то, чтобы совместными усилиями добиться прогрессивных изменений. Акцент на субъективности, на том, что люди являются творцами истории, на множестве возможных сценариев развития, на роли принимае­мых людьми решений и выбора - все это формирует и выдвигает людей, бо­лее склонных брать общественные судьбы в свои руки, в частности включая их в социальные движения.

В-седьмых, в политической сфере большинство современных обществ (стран) отходит, отказывается от форм диктатуры, авторитарных и тотали­тарных режимов, склоняется к демократическому строю. А демократия со­здает для социальных движений особенно благоприятную «структуру поли­тических шансов». Типичным для нее моментом является конституционная гарантия свобод - слова, объединений, собраний, и именно эти свободы предо­ставляют социальным движениям возможность свободного рекрутирования, мобилизации своих сторонников, распространения их программ и идеологий, выдвижения предводителей, создания организационных форм деятельности, и все это без страха перед репрессиями или ограничениями. Определенный уровень политической либерализации является особенно важным условием формирования движений сопротивления и революционных движений. История мировых революций также подтверждает закономерность: революции происходят тогда, когда старый режим по тем или иным причинам ослабевает и вынужден идти на уступки и соглашения. Не тогда, когда власть сильна и решительна, а тогда, когда она колеблется, сни­мает жесткие запреты и ограничения, смягчает жестокость наказаний за не­подчинение.

Наконец, активность в рамках социального движения требует определен­ной доли свободного времени и энергии его участников, а также иных средств, необходимых для успешной деятельности (технических средств, помещений, печатных установок, мегафонов, бумаги для листовок, радиостанций и т.п.). И такая «мобилизация средств», людских и материальных, оказывается более легко достижимой в современном обществе, в котором расширяется сегмент свободного времени, труд теряет прежний характер, связанный с физической эксплуатацией человека, а определенная доля свободного, не вложенного в экономику капитала может быть использована для потребностей социально­го движения через разного рода дотации, подарки, пособия и т.п. В итоге всех этих обстоятельств социальные движения формируют важнейший, главный аспект того, что мы называем современностью.

Виды социальных движений

Существенная разница между социальными движениями выявляется в принятых ими методах действия, или, как называл это Чарльз Тилли «протестного репертуара».

Одни движения изначально и принципи­ально исключают силовые методы, применение насилия, террористические акты. Они делают ставку на мирные акции, средства убеждения, уговоры, ос­таваясь в рамках законности, конституционного поля. Известным примером такого рода является национальное движение Махатмы Ганди в Индии. Дви­жение «Солидарности» гордилось тем, что в борьбе с режимом даже не было разбито ни одно окно на улице. Аналогичные принципы отстаивал предводи­тель движения за гражданские права в США Мартин Лютер Кинг.

Но сущест­вуют также многочисленные национальные и националистические, сепарати­стские, фундаменталистские, революционные движения, которые признают методы насилия в их самых жестоких формах как единственное орудие ус­пешной борьбы. Крайним примером такого рода являются движения, под­держивающие терроризм, то есть применение насилия, направленного про­тив случайных жертв и используемого для устрашения всего общества и демонстрации собственной силы. Примером может служить движение «Хезболла» в Палестине, исламский «Джихад», ЭТА в стране басков или IRA в Ирландии.

В исторической ретроспективе социальные движения можно разделить на «старые» и «новые». При этом обращает на себя внимание тот факт, что в XIX в. преобладали такие социальные движения, которые явно представляли отдель­ные сегменты социальной структуры: классы, сословия, профессиональные категории. Они рекрутировали своих участников и сторонников из соответ­ствующей определенной классовой, сословной или профессиональной среды, из ее членов. Такой характер имели рабочее движение, крестьянское движение, различные профсоюзные движения. Содержание тех социальных изменений, во имя которых они вели борьбу, также имело соответствующее частное определение. Они стремились мобилизовать силы в пределах интере­сов тех конкретных классов и групп, которые они представляли, причем в цент­ре их внимания находились материальные, экономические интересы, связан­ные с институтом собственности, с размером заработков, с уровнем жизни и т.п. Они отличались также внутренней иерархической структурой и довольно высокой степенью организованности, легко преобразовывались как в поли­тические партии, так и в профсоюзы. В XX в., а особенно во второй полови­не XX в., появляется новый тип социальных движений.

Новые социальные дви­жения, такие, например, как экологическое, феминистское, против распрост­ранения атомного оружия, движение за мир, движение против абортов, дви­жение против смертной казни, движение за права человека и т.п., рекрутиру­ют своих членов и сторонников как бы крест накрест из всех естественных, подразделений общества - классовых, сословных, профессиональных. Тем самым они обретают не частный, а универсальный характер. Здесь встречают­ся люди самого различного социального статуса, объединенные одной только общей идеей: старые и молодые, богатые и бедные, рабочие и менеджеры, ар­тисты и домохозяйки, ученые и священники. Ценности, вокруг которых кон­центрируются такие движения, имеют, как назвал это Рональд Инглхарт, «постматериалистический» характер. Например, они касаются качества жизни в неразрушенной природной среде, личного достоинства и прав человека, сохранения жизни в стадии зачатия, самореализации, идентично­сти, свободы, мира. Все это не частные, не партикулярные, а универсальные ценности, имеющие значение не только для определенных сегментов обще­ства, но и для всех людей, иначе говоря, ценности общечеловеческие. Нако­нец, новые социальные движения отличаются гораздо более свободными фор­мами организации, носят более эгалитарный, децентрализованный характер, опираются на принцип добровольности, включают самодеятельные формы ак­тивности.

В странах, где демократический строй уже существует (хотя бы формально), ценности самовыражения (уровень демократических прав, представительство женщин во властных структурах, «отзывчивость» правящих элит по отношению к народу и их подчинения верховенству закона) распространяются в достаточной мере. Люди чаще начинают протестовать против непопулярных решений элит и на практике реализовывать права, которыми они формально наделе­ны. Кроме того, люди, приверженные ценностям самовыражения, как правило обладают средствами, обеспечивающими результатив­ность их протеста, поскольку эти ценности с наибольшей вероят­ностью формируются в обществах, отличающихся изобилием социально-экономических ресурсов. Более того, по мере распро­странения в обществе ценностей самовыражения они проникают и в СМИ, придавая новым поколениям журналистов более крити­ческий настрой и готовность тщательнее следить за фактами кор­рупции в рядах элит и некомпетентными действиями государства. Эти ценности порождают социальные силы, оказывающие давле­ние на демократические элиты в пользу большей «отзывчивости» и ответственности перед народом, укрепляя тем самым демократию и повышая ее эффективность.

Особым феноменом, появившимся на рубеже XX-XXI вв., можно считать формирование новейших форм социальных движений, а именно антиглоба­листские движения. Бурные протесты в связи с конференциями или встреча­ми руководителей самых богатых стран мира, а также в связи с собраниями и сессиями международных финансовых и экономических организаций - Меж­дународного валютного фонда, Всемирного банка, Всемирной торговой орга­низации, чему мы были свидетелями в Сиэтле, Вашингтоне, Праге, Квебеке, Гётеборге, Генуе, становятся связующим звеном между движениями старого и нового типа, представляют собой форму как бы находящуюся посредине, между ними. Со старыми движениями их сближает концентрация внимания на экономических проблемах, антикапиталистическая идеология, направлен­ность против крупных транснациональных корпораций. Но есть здесь и существенная новизна, что делает антиглобалистские протесты сход­ными с новыми социальными движениями. Если прежние социальные дви­жения защищали частные интересы отдельных классов, сословий, слоев об­щества, профессиональных групп, то нынешние антиглобалистские движения ставят перед собой цели, которые они рассматривают в более универсальных категориях, выступая от имени «всех простых людей» против демонизированного мира крупного бизнеса и капитала. И борются они не против обнищания, эксплуатации или зависимости отдельных групп, а с подчинением всего чело­вечества власти денег, всемирному капиталу. Материалистические ценности, прежде уже по определению имевшие партикулярный характер, поднимают­ся до уровня ценностей универсальных. Такая идеология привлекает к этому движению представителей самых различных классов, социальных слоев, про­фессиональных групп, хотя, как и в большинстве социальных движений, здесь доминирует молодежь. Перекрестное рекрутирование сторонников из всех тра­диционных подразделений общества - это еще одна характерная черта, сбли­жающая антиглобалистские движения с новыми социальными движениями. Новые общественные движения и эта последняя их новейшая смешанная вер­сия, придают все более явно выраженную тональность всему «сектору соци­альных движений» в современном мире.

Это не значит, что старые социальные движения уже потеряли свою акту­альность или сошли со сцены. Глубокие экономические различия и контра­сты, яркие противоположности полюсов бедности и богатства, эндемическая безработица, многообразные формы дискриминации, неравенства и социаль­ной несправедливости, которые приносит современный капитализм не толь­ко в мировом масштабе, но и в пределах каждого современного общества, при­водят к тому, что борьба за партикулярные, классовые или групповые эконо­мические интересы остается сегодня столь же актуальной и интенсивной, как и прежде. Новизна заключается, однако, в том, что при постоянно растущем преобладании демократических режимов в современном мире представители различных классов, социальных слоев, профессиональных групп нашли свое место в нормальном институциональном политическом механизме: выступая в качестве политических партий, парламентских фракций, профессиональных союзов, групп давления и т.п., они теряют характер неформальных, не имев­ших институционального структурирования социальных движений традицион­ного типа. Демократическая политика тем самым как бы поглотила, впитала в себя старые социальные движения, а на постиндустриальном уровне остались главным образом социальные движения нового типа.

Динамика социальных движений

Социальные движения возникают, развиваются, переживают свои успехи или поражения, но в конце концов распадаются и исчезают. Каждое социаль­ное движение на большем или меньшем отрезке времени проходит свои эта­пы развития, переживает свою «карьеру». Можно выделить ее характерные стадии. Смелзер сосредоточил внимание на периоде формирования социаль­ного движения, указав на четыре условия, которые непременно должны друг за другом появится и совпасть для того, чтобы движение могло сформиро­ваться.

1) Прежде всего, в обществе должен сложиться «благоприятный струк­турный контекст». Выше мы говорили о тех условиях, которые современное общество с такими особенностями, как массовость, облегчающая коммуника­ции, идеологическая активность, демократические свободы и т.п., создает для социальных движений. Но существуют также особенные условия, имеющие свою историческую специфику в конкретных обществах. К ним относится уко­ренившаяся в коллективной культуре и ментальности, передаваемая из века в век традиция так называемой реакции протеста. Один из аспектов наследия Великой Французской революции - это явно выраженная во французском обществе склонность к коллективным бунтам, тенденция к массовым выступ­лениям, к самоорганизации в целях защиты групповых интересов. Абсолютно иначе выглядит, к примеру, ситуация в России, где еще с царских времен глу­боко укоренилась традиция послушания и пассивности. Существуют такие общества, которым счастливая историческая судьба, мож­но сказать, привила убеждение в оправданности, целесообразности предпринимаемых усилий, веру в успех. Но есть и такие общества, которые унаследовали от своей запутанной истории «культуру поражения», ощущение бессилия, безнадежности любых порывов. Фактором, который фор­мирует благоприятный социальный контекст для социальных движений и про­является в разных странах и в разные времена в различной степени, становятся также неуверенность в будущем данного общества, непрозрачность его функ­ционирования, расшатанные устои норм и ценностей (по терминологии Эмиля Дюркгейма - социальная аномия). Это может быть связано с глубокими орга­низационными, культурными, затрагивающими сферу традиций и обычаев, социальными изменениями, которые приносит технический и производствен­ный прогресс, а также с резкими экономическими кризисами, политическими переломами общественного строя и т.п.

2) Благоприятный структурный контекст создает, однако, лишь тот общий фон, на котором социальные движения могут возникнуть, не предопределяя, конечно, их возникновения. Он только создает необходимые условия, но су­ществование таких условий еще недостаточно для генезиса социальных дви­жений. Следующим необходимым условием, которого самого по себе также еще будет недостаточно, является, как формулировал это Смелзер, появление «структурного напряжения». В обществе должно появиться противоречие ин­тересов и ценностей между различными сегментами этого общества, а также проистекающие из этого антагонизмы и конфликты. По отношению к «старым» социальным движениям преимущественное значение здесь имели расхождение экономических интересов, шансы удовлетворения основных материальных потребностей, разделявшие общество на группы или классы, дискриминиро­ванные и привилегированные, на массы и элиты, на различные социальные сословия, профессиональные категории, возрастные группы, регионы и формы оседлости (город-деревня). По отношению к «новым» социальным движени­ям это прежде всего расхождения в оценке и понимании ценностей, что делит общество на группы, или общины, исповедующие разные (а внутри каждой группы общие или сходные) принципы морали, отличающиеся по образу жиз­ни, вкусам и т.п.

3) Но ко всему этому, для того чтобы противоречия такого рода стали моти­вацией общих действий, они должны стать частью коллективного сознания. Говоря словами Смелзера, должна сформироваться «общность убеждений». Все эти различия и противоположности интересов и ценностей должны быть увидены, осмыслены, идентифицированы, интерпретированы, пережиты эмо­ционально. В основе многих социальных движений мы можем обнаружить три наиболее характерных ощущения, вытекающие из оценки сложившейся в об­ществе ситуации: ощущения неравенства, несправедливости и ущемления. По­явление таких представлений всегда зиждется на сравнении собственного положения с положением «других» или на сопоставлении реальности (воз­можности) с надеждами (претензиями). Почему мои потребности удовлетво­ряются хуже, а потребности других - лучше? Проблемы неравенства и неспра­ведливости становятся важнейшим аспектом более сложного ощущения и осо­знания ущемления своих прав, дискриминации. Американские исследователи социальных движений Тед Гурр и Джеймс Дэвис говорят о чувстве относительной ущемленности (депривации) как о важней­шем психологическом факторе, генерирующем готовность к массовым проте­стам и бунтам.

4) Распространение в обществе неких «обобщенных», становящихся общим достоянием убеждений - это уже состояние, близкое к появлению социально­го движения. Оно означает полную готовность, как структурную, так и психо­логическую, к тому, чтобы предпринять общие действия. Но, как правило, для этого еще необходим последний толчок, который Смелзер определял как «ини­циирующее событие». Это может быть какая-либо индивидуальная или част­ная акция, но она должна иметь такое эмоциональное или символическое зву­чание, которое потрясло бы данную социальную группу или, как принято го­ворить, было бы способно вывести людей на улицы. Чернокожая женщина Роза Парке, которая в городе Монтгомери штата Алабама села в предназна­ченную «только для белых» часть автобуса, можно сказать, вошла в историю, ибо этот инцидент вызвал волну движения за гражданские права, которая при­вела в конце концов к полному равноправию негритянского населения Аме­рики. Увольнение с работы профсоюзной активистки Анны Валентинович стало моментом, связанным с многомиллионным общественным движением «Солидарности», которое в конечном итоге привело к ликвидации комму­нистического режима в Польше, а через Польшу и во всей Европе. Авария атомной электростанции на острове Фри Майльс стала началом мощного движения противников использования атомной энергии, а химическое заражение в местности Бхопал в Индии становится важным событием в ис­тории экологического движения. Естественно, такие события прежде всего постигаются и переживаются индивидуально. Человек думает про себя: «До­вольно. Так дальше не может продолжаться. Не могу смотреть на это равно­душно. Я больше этого не выдержу. С этим что-то надо делать». Затем он начинает говорить об этом с другими, делится своим волнением, возмуще­нием, это подхватывает пресса, телевидение, в итоге отдельный инцидент становится предметом общественной дискуссии. В этот момент люди отда­ют себе отчет в том, что они не одиноки в своих чувствах и в стремлении к действию. В обычной ситуации мы, как правило, не знаем, что на самом деле думают массы других граждан, каковы их ценности, мнения, убеждения. Мы живем в состоянии, которое американский психолог Гордон Олпорт называл «плюралистическим невежеством». Неуверенность в том, не явля­емся ли мы на самом деле одиноки в нашем недовольстве, протесте, в нашей обиде, превращается в парализующий фактор, заставляющий нас воздержать­ся от действия. Инициирующее событие разрушает «плюралистическое не­вежество». Оказывается вдруг, что так, как я, думают и другие. Значит, мы можем действовать вместе.

Инициирующее событие завершает процесс генезиса социального движе­ния. Отсюда начинается уже его собственная «карьера». Первым ее этапом становится набор, «рекрутирование» свои членов. Уже в этот момент соци­альные движения начинают отличаться друг от друга. Существуют такие дви­жения, в которых этот «рекрутирование» происходит спонтанно, стихийно, снизу. В таком случае они отвечают той традиционной интерпретации соци­альных движений, которая называется «вулканическая модель». Движение «из­вергается» как вулкан под давлением накопившихся, массовых, действующих снизу сил. Это часто происходит в движениях, имеющих расовую, классовую, религиозную и национальную (националистическую) мотивацию.

В дру­гих движениях решающую роль играют возбудители, организаторы этих дви­жений, вовлекающие в это движение других участников. В теории, рассмат­ривающей эту «модель мобилизации сил и средств», речь идет даже о профес­сиональных «предпринимателях» - организаторах социальных движений. Феномен такого организованного набора сторонников имеет место в некото­рых «новых» социальных движениях, массовое участие в которых вызывает­ся деятельностью специальной, возникающей первоначально тесной группы квазипрофессиональных деятелей, которые затем приступают к акциям «рекрутирования» своих сторонников.

Основная проблема и задача такого «рекрутирования» заключается в на­ложении целей движения на собственные, частные интересы потенциальных его сторонников и членов. Иными словами, речь идет о том, чтобы задейство­вать такую рациональную мотивацию, которая склонила бы людей к участию в этом движении, или о том, чтобы так выстроить баланс частных интересов, утрат и риска, чтобы убедить людей, независимо от каких-либо эмоций, в том, что участие в таком движении им выгодно. Это особенно трудно в тех случа­ях, когда цели, которые ставит перед собой движение, имеют характер так на­зываемых всеобщих, публичных благ и ценностей. Это такие блага и ценности, достижение которых выгодно для всех и которые по самой своей природе не могут быть зарезервированы только для некоторых. Примерами таких ценно­стей являются свобода, независимость, демократия, неразрушенная природа, мир и безопасность. В любом обществе, в котором такие цели будут реализо­ваны, они неизбежно станут достоянием всех и каждого.

И получается так, что если социальное движение борется за достижение именно таких благ и ценностей, то возникает и дает о себе знать определенный тормоз в «рекрути­ровании» его сторонников, который известен как синдром человека, стремя­щегося не зависеть от общества. Он связан с тем, что каждый человек может рассуждать следующим образом: если движение победит, то я и так получу от этого свою выгоду - буду жить в свободной стране, участвовать в жизни де­мократического общества, пить чистую воду, дышать чистым воздухом и т.д. Если же движение потерпит поражение, для меня лично (если я в этом движе­нии не участвую) это не будет иметь никаких последствий, меня не коснутся никакие репрессии, самое худшее, что может случиться, это все останется так, как есть. Это означает, что многих людей мотивация, которую Вебер, как мы помним, называл целерациональностью, заставит воздержаться от участия в движении и занять позицию «подождем - увидим». Они станут пассивными пассажирами, которые едут зайцем, в надежде, что им удастся ухватить всю выгоду без каких-либо затрат. Это бывает тем чаще, чем выше риск, чем боль­ше затраты времени, энергии или иные моральные и материальные затраты, связанные с участием в движении. Это один из классических примеров того, как близорукая рациональность индивида оказывается в противоречии с ра­циональностью коллектива. Если все люди будут рассуждать подобным обра­зом, то никто и не предпримет никаких действий и акций, социальное движе­ние просто не возникнет, а его цели не будут достигнуты. Общество в целом пострадает, а это, конечно, обернется и против каждого, кто надеялся «про­ехать зайцем». И тогда все люди будут и дальше жить в репрессивной систе­ме, подчиняться автократической власти, убивать себя отравленными водой и воздухом, бояться призрака войны и т.п. И когда нужно против этого что-то предпринять, каждый человек начинает спрашивать: «А почему именно я, пусть это сделают другие, пусть это сделает мой сосед».

Поэтому социальные движения стараются нейтрализовать такого рода мо­тивацию. Избежать синдрома мотивации типа «поживем - увидим» можно одним из двух способов.

Во-первых, тогда, когда мы руководствуемся не целерациональной мотивацией, а тем, что Вебер называл «ценностной рациональностью». Это тот случай, когда цен­ность поставленной цели выше, чем какие бы то ни были, даже самые боль­шие затраты, связанные с деятельностью, направленной на достижение этой цели. В такой ситуации мы обычно говорим, что «цель оправдывает средства». Такая мотивация обычно свойственна инициаторам, идеологам, руководите­лям движения, которые позднее составляют его основной костяк.

Другая воз­можность мобилизации «пассажиров-зайцев» - модификация тех расчетов, ко­торые вытекают из их индивидуальной рациональности, посредством добавле­ния, предложения им особых выгод, какие будут следствием их участия в движении и достанутся им помимо общих, публичных благ и ценностей, а так­же таких частных благ и ценностей, которые смогут получить только участни­ки движения. Здесь речь идет прежде всего о том личном удовлетворении, какое проистекает из самого процесса участия в движении. Некоторые соци­альные движения предпринимают специальные усилия, чтобы увеличить при­влекательность этого рода: организуют товарищеские встречи, клубы, празд­ники, театральные представления. Так, члены какого-нибудь благотворитель­ного общества встречаются на торжественных обедах; экологические движения практикуют совместные экскурсии, выезды на природу. Некоторые движения сопровождают и окружают свою обычную, повседневную деятельность риту­алами и символикой, что придает им квазисакральный характер, а также ста­раются создать впечатление особой эксклюзивности, секретности, рассчиты­вая на снобизм тех, кого это может привлечь. К таким средствам прибегало масонское движение, а на современном этапе такой характер обретают раз­личные сатанистские секты и движения. Однако наряду с такого рода развле­кательностью самого процесса участия в расчеты целерациональности могут быть включены и более определенные, материальные стимулы к участию. Например, политическое движение может содержать обещания предостав­ления своим активистам тех или иных должностей, постов, может давать награды или допускать к денежным фондам только своих, облеченных дове­рием членов.

В процессе «рекрутирования» выделяются две следующие друг за другом волны.

Первая называется первичным рекрутированием, или отбором. Она ох­ватывает тех, кто присоединяется к движению из побуждений идеологических или моральных. Для них важны те цели, которые ставит перед собой данное движение. Такое восприятие движения означает высокую степень ангажиро­ванности, увлеченности, готовность на самопожертвование, риск на затраты во имя высшей цели, которую выдвигает движение.

Вторая волна, или вто­ричное рекрутирование (вторичный набор сторонников), опирается на совсем иные мотивы. Когда движение уже существует и, более того, добивается оче­видных успехов, сама принадлежность к нему самоцельно привлекательна независимо от инструментальных целей движения. Это движение обеспечива­ет установление социальных контактов, интересную совместную деятельность, ощущение полноты и смысла жизни, чего так часто не хватает в современном массовом анонимном обществе. Такое удовлетворение всегда приносит уча­стие в «команде» победителей, возможность пользоваться частью ее успеха, престижа, славы. Ясно, что членство, возникающее на такой основе, имеет уже иной характер, чем присоединение к движению на волне идеологического во­одушевления. Это членство в известном смысле условно, оно продолжается до тех пор, пока все идет гладко. Зато первая неудача, а уж тем более пораже­ние движения приводит к массовому оттоку, бегству из этого движения тех, кто искал в нем только удовлетворения своих желаний, связанных с участием в товарищеском коллективе, в «команде», или своих престижных поисков и расчетов.

В волнообразном процессе многократного набора сторонников членский состав социального движения формируется так, что включает в себя концент­рические круги, соответствующие разной степени увлеченности, преданнос­ти делу, воодушевления. Центральное идеологическое ядро образуют те, кто рассматривает движение как свое призвание и связывает с ним значительную часть своей жизнедеятельности, а его периферию - те болельщики, или «по­путчики», которые мало значения придают целям движения, а стараются при­соединиться к нему только ради какого-нибудь интересного или важного для них начинания. Это явное различие проступает особенно четко, когда движе­ние предпринимает какие-нибудь коллективные действия. Тогда выявляется костяк наиболее активных и решительных участников, чья деятельность осо­бенно бурная, кто готов идти на самый большой риск, подвергаться арестам и т.п. Именно лица этих людей показывает телевидение в репортажах о каких- либо уличных беспорядках или демонстрациях. При этом существуют гораз­до более многочисленные массы несравненно более пассивных участников, которые поддерживают движение, но не готовы на яркие, героические поступ­ки.

Разные слои и степени участия проявляются также в случае поражения социального движения. Когда дело доходит до демобилизации движения, она совершается так, как распадается луковица, начиная с внешних слоев шелухи.

Когда социальное движение начинает свою деятельность, открывается пер­спектива для важной роли руководителя, предводителя движения в делах мо­билизации, координации и организации составляющих его сил. В большин­стве социальных движений уже на очень ранней стадии появляется главная фигура - харизматический лидер. Понятие харизмы здесь связано с какими-нибудь особенными, выдающимися способностями, умением, знаниями, по­следовательностью, моральной силой и т.п., которые воспринимаются сторон­никами и квалифицируются ими почти как сверхчеловеческие. Воспринимая таким образом личность своего лидера, люди готовы абсолютно доверять, про­являть по отношению к нему полное послушание и лояльность. Надо под­черкнуть, что, как и во многих других общественных делах, наиболее суще­ственным является здесь приписывание лидеру определенной харизмы, ко­торое совершается коллективом. Перефразируя известное теоретическое положение Уильяма Томаса, можно сказать, что, если люди рассматривают кого-либо как большую величину, этот кто-либо тем самым уже возвеличивается, становится такой величиной. Таким образом, харизма становится своего рода отношением между лидером и его сторонниками, бо­лельщиками, фанатами, последователями. Харизма означает такие черты от­дельной личности, на которые как бы существует общественный спрос, ко­торые отвечают ожиданиям людей, соответствуют их настроениям. Обрести харизму - значит попасть в точку этих общественных ожиданий. Как сфор­мулировал это в виде парадокса один известный политик, «я являюсь их предво­дителем, это значит, я следую за ними». Конструирование харизмы по заказу специалистами в области public relations заключается именно в таком моде­лировании внешнего облика, способа поведения, речи, а также содержания выступлений кандидата на выборах, которое приведет к тому, чтобы соот­ветствовать ожиданиям электората, которые кропотливо выявляются посред­ством зондирования общественного мнения. В среде сторонников того дея­теля, который становится харизматической фигурой, появляются особые эмоции, энтузиазм, культ. Эти люди участвуют в создании харизмы, находя удовлетворение в самом подчинении, лояльности, послушании, безусловной, не подвергаемой критическому анализу поддержке. Какие крайние формы может все это приобретать, нетрудно увидеть на примерах концертов како­го-нибудь кумира поп-культуры, на боксерских матчах, на митингах в под­держку диктаторов.

В социальном движении харизма становится мощной мобилизующей си­лой. Однако одной из особенностей харизмы является ее относительная эфе­мерность. Состояние энтузиазма участников движения обычно не держится долго, а сам предводитель теряет ореол чего-то необычайного, почти сверхъ­естественного, идеального, когда приступает к своим повседневным и совер­шенно необходимым функциям по руководству движением. Оказывается, что он выглядит на баррикаде совершенно иначе, чем за письменным столом. Вслед за Вебером мы можем назвать этот процесс рутинизацией харизмы. Это сиг­нал наступления следующей фазы, через которую обычно проходят соци­альные движения, а именно фазы кристаллизации идеологии, формирования организации и свойственного ей нравственного кодекса - этоса.

Прежде не­сколько неопределенные идеалы социального движения преображаются в чет­кую идеологическую систему. Важнейшим элементом этой системы является видение будущего, в котором идеи данного движения будут претворены в жизнь. Нередко это видение обретает характер утопии. Свое место в идео­логии движения занимают также диагноз, формулируемый часто в форме крайних, истеричных, катастрофических предупреждений, тех проблем, ко­торые движение рассчитывает решить, тех опасностей, которые оно намере­вается предотвратить, а рядом с этим «диагнозом» вскрытие причин, источ­ников и, что особенно важно, персональное указание на тех деятелей или на те группы, которые виновны в данном положении дел.

Социальные движения часто поддаются той форме мышления, которую Карл Поппер отно­сил к теории заговора. Параллельно с этим происходит дифференциация преж­де бюрократизованных организационных структур, выявляются разные ветви власти, специализированные функциональные ячейки и ниши. По представле­ниям американского исследователя, специалиста по проблемам социальных движений Мейера Зальда, движение в этот момент перерастает в нечто большее, а именно в «организацию типа социального движения» и даже в своего рода «индустрию социальных движений».

Некоторые социальные дви­жения преобразуются в политические партии, теряя характер спонтанных кол­лективных действий, и находят свое место в политических структурах, орга­низованных как определенные институты. Наконец, в социальном движении вырабатывается своеобразный комплекс правил действий и поведения, нор­мативная этика. Важное место в ней занимает кодификация допустимых, по­ощряемых, а также недопустимых, запрещенных методов действия, или, если воспользоваться терминологией Чарльза Тилли, приемов из «протестного репертуара». Одни социальные движения требуют того, чтобы воздержаться от применения насилия, другие считают допустимым терроризм. Важную составляющую этой нормативной этики представляют правила по­ведения внутри организации, в отношениях с товарищами, а также в отноше­нии идеологических противников и врагов. Первые правила формируют эти­ку солидарности, а вторые - этику борьбы.

Любое социальное движение в какой-то момент кончается. Это окончание может естественным образом совпасть с одержанной победой, с достижением тех социальных изменений, реформ или революционных преобразований, ко­торые были знаменем борьбы и целью движения. «Кризис победы» означает демобилизацию движения, его участники расходятся, рассредоточиваются, организационные структуры распадаются, идеология теряет свою актуаль­ность. Попытки квазипрофессиональных деятелей, для которых это движе­ние является главной ареной их деятельности, которые связывают с ним свои личные интересы, сохранять и поддерживать такое движение приводит в луч­шем случае к появлению каких-либо осколочных его форм, нередко приобре­тающих карикатурный характер.

Противоположная ситуация возникает тог­да, когда движение терпит поражение, когда ему не удается реализовать свои цели. Кризис проигранной ситуации выражается в нарастающем разочарова­нии участников, в постепенной демобилизации, в спаде активности, в оттоке сторонников. Подобный конец движения может также наступить в результа­те репрессий, какие способна обрушить на реформаторское или революцион­ное движение государственная власть или какие будут результатом противо­действия со стороны контрдвижений, мобилизующих свои силы для охраны статус-кво. Такая ситуация кардинально меняет расчеты затрат и риска, свя­занных с дальнейшим участием в движении, что приводит к отходу от движе­ния тех масс, чья мотивация в участии была достаточно слабой. Как правило, в таком случае в движении остаются лишь наиболее решительные и последо­вательные идеологи, которые в каких-либо новых обстоятельствах, в более благоприятных политических условиях и при модификации стратегии дей­ствий могут стать зародышем возрождения движения.

Завершая анализ различных форм коллективной активности, мы можем представить результаты этого анализа (табл. 1).

 

Таблица 1. Формы коллективной активности
Социологическое понятие	Определяющая черта
объем (величина) действий в индиви­дуальных целях	пространст­венная и ситуационная близость (расстояние)	общие цели и координация	направ­ленность на изменение общества	институционализация
Массовые действия	+
Коллективное поведение	+	+
Коллективные действия		+	+
Социальные движения		+	+	+
Организованные действия	+	+	+		+

 

Социальные движения - это наиболее сложная форма проявления коллек­тивной активности. Они образуют категорию, занимающую пограничное по­ложение между сферой текущих, постоянно меняющихся, перетекающих ин­дивидуальных и коллективных действий, с одной стороны, и более опреде­ленными, постоянными, кристаллизующимися объектами, с другой. В то же время мы могли наблюдать, как в области социальных движений формируют­ся все более сложные и прочные организации длительного действия, а также как встраиваются такие движения в прочные, кристаллические структуры го­сударственного устройства, превращаясь в разного рода ассоциации, объеди­нения, фракции, клубы, блоки, политические партии.

Социальные движения в США