Лекции.Орг


Поиск:




Причины того, что китайские мифы сохранялись лишь в осколках. Историзация мифов. Сохранение, и исправление мифов поэтами и философами.




Нам известно несколько древних цивилизаций мирового значения: китайская, индийская, греческая и египетская. Каждая из них имела богатую мифологию, причём наиболее полно сохранились мифы греков и индийцев. К большому сожалению, китайские мифы в значительной степени утрачены, и от них сохранились лишь разрозненные осколки, которые, будучи рассеяны в сочинениях древних авторов, не представляют какой-либо системы и не могут соперничать с мифологией древней Греции.

Лу Синь в «Краткой истории китайской художественной прозы» говорит о причинах того, почему китайская мифология сохранилась лишь в незначительных фрагментах.

Во-первых, предки китайского народа жили в бассейне реки Хуанхэ, где природа не баловала их своими дарами. Они очень рано начали возделывать землю. Жизнь их была трудной, и основным для них была практическая деятельность, а не размышления о фантастическом, поэтому они не смогли из древних преданий создать монолитные произведения большой литературной формы.

Во-вторых, с появлением Конфуция изучалась лишь этика, наставления о семейных устоях, об управлении государством и умиротворении Поднебесной, а древние фантастические предания о богах и злых духах решительно отвергались Конфуцием и его учениками. Поэтому позднее, когда конфуцианская идеология стала господствующей в Китае, мифы постепенно стали рассматриваться конфуцианцами как история.

Третья причина в том, что добрые и злые духи у древних чётко не различались. Хотя они и знали небесных богов, духов земли и души умерших, но в их представлениях души умерших могли превращаться в небесных и земных духов. При этом смешении человеческого и божественного, когда ещё сохранялись первобытные верования, но уже появлялись новые предания, старые вытеснялись и умирали. «Новые» же предания, именно в силу того, что они были новыми, не могли стать популярными, поэтому они тоже почти не сохранились.

Из этих трёх причин первая несколько дискуссионна, вторая же - превращение мифов в историю - одна из основных причин гибели китайских мифов. И на этом следует остановиться подробнее.

Историзация мифов, заключавшаяся в стремлении очеловечить действия всех мифических персонажей, была главной задачей конфуцианцев. Стремясь привести мифические предания в соответствие с догмами своего учения, конфуцианцы немало потрудились для того, чтобы превратить духов в людей, а для самих мифов и легенд найти рациональное объяснение.

Так мифы стали частью традиционной истории. После того как миф записывался на бамбуковых дощечках, его первоначальный смысл искажался, а люди стали доверять только тому, что было записано. И постепенно стали исчезать мифы, передававшиеся из уст в уста.

Примеров этому можно привести очень много: так, согласно мифическому преданию, Хуан-ди - Жёлтый император - имел четыре лица, а в результате ловкого толкования этого мифа Конфуцием получилось, что Хуан-ди послал в четырёх направлениях четырёх чиновников управлять прилегающими землями. Или, например, Куй первоначально, согласно Шаньхайцзину - «Книге гор и морей», был странным существом с одной ногой, а в Шуцзине - «Книге исторических преданий» в разделе «Установления Яо» он превратился в чиновника, ведавшего музыкой при императоре Шуне. Ай-гун, князь государства Лу, которому была не совсем ясна эта легенда, спросил Конфуция:

«Говорят, Куй - одноногий. Действительно ли у него была только одна нога?»

«Выражение "Куй и цзу",- незамедлительно ответил Конфуций,- вовсе не следует понимать, как "Куй - одноногий", оно значит: "Людей, подобных Кую,- и одного было бы достаточно"».

(Выражение "Куй и цзу" в силу того, что иероглиф цзу имеет два значения: "нога" и "достаточно", может быть понято двояко. На этом основывается приведённая выше интерпретация Конфуцием этого выражения, как "[подобных] Кую,- и одного достаточно".)

Можно сомневаться в том, происходила ли действительно эта беседа, однако она даёт представление, как конфуцианцы толковали содержание мифов таким образом, чтобы их можно было рассматривать как историческую реальность.

В течение продолжительной человеческой истории мифы испытывали всевозможные превратности судьбы, и в результате различных изменений и переосмыслений немало ценного в них было утрачено, а то, что история создавалась из переработанных мифов, нельзя считать счастливым для неё обстоятельством.

Вплоть до Ло Би, жившего во времена сунской династии и написавшего книгу Луши - «Древнейшая история», продолжался процесс переосмысления содержания мифов. При написании Луши автор использовал много мифов, однако все они были превращены в историю. Даже сказание из книги Хуай-нань-цзы о стрелке И, который победил диких кабанов и уничтожил змей, обработано так, что кабаны и змеи, вопреки всему, были там представлены как люди.

Всё это достаточно определённо объясняет, почему искажались и исчезали мифы.

В чём же причина исторического переосмысления мифов? При более глубоком рассмотрении становится очевидным, что оно вызывалось стремлением привести содержание мифов в соответствие с интересами господствующего класса. То, что в мифах не соответствовало его интересам, не получало широкого распространения, и, напротив, то, что могло благоприятно распространяться и сознательно распространялось в народе, несомненно соответствовало интересам господствующего класса. Представители господствующих классов превратили героев труда, чьи образы были созданы народом в мифах и преданиях, в своих предков, подняли их на небо и мечтали, чтобы деяния их, записанные в истории, были окружены царственным ореолом, а деяния героев устных преданий трудового народа рассматривались как «неизящные», о которых даже «говорить неудобно тому, кто носит чиновничий пояс». Поэтому «исправление» Конфуцием облика четырёхликого Хуан-ди и одноногого Куя, безусловно, вызывало одобрение представителей господствовавших классов.

Хун Син-цзу (1090 - 1155 гг.) в дополнениях и комментариях к «Вопросам к небу» Цюй Юаня приводит такой миф из книги Хуайнань-цзы, общий смысл которого сводится к следующему.

После того как Юй обуздал наводнение, он, превратившись в медведя, пробрался на гору Хуаньюаньшань. Его жена Тушаньши, перепугавшись и застыдившись, убежала в сторону горы Сунгаошань. Юй нагнал её у подножия этой горы, но она превратилась в камень. Впоследствии из этого камня родился их сын Ци.

Мы уверены в том, что этот очень интересный в своём первоначальном виде миф не подвергся сколько-нибудь значительной переделке и сохранил свой первобытный облик. Однако то, что он отсутствует в дошедшем до нас тексте Хуайнань-цзы, может быть объяснено только тем, что он как «вульгарный» был исключён из этой книги «господами, носящими чиновничий пояс». Их редакторские топоры и секиры подвергли совершенно неисторическую по своему содержанию книгу Хуайнань-цзы тщательной переделке и переработке в соответствии с желанием господствующих классов.

Не только Хуайнань-цзы, но и более раннюю книгу Чжуан-цзы постигла такая же участь. Книга Чжуан-цзы дошла до нас уже не в первоначальном виде, многие из её глав утрачены. Основываясь на «Предисловии к толкованию классических книг» Лу Дэ-мина, можно сказать, что глава «Цзапянь» из Чжуан-цзы по своему содержанию во многом была похожа на «Книгу гор и морей» и какую-то книгу гаданий и толкований снов. Чрезвычайно пёстрая по содержанию, она не нашла одобрения со стороны последующих поколений, значительная часть её погибла. Кроме того, мне кажется, что многое из этой книги было сознательно выброшено «учёными».

В сохранившихся до наших дней мифах, кроме той большей их части, которую господствующие классы включили в свою родословную, превратив их героев в «истинных богов», имеется ещё немало «злых и коварных божеств», мифы о которых Горький называет «богоборческими». Таковы образы стрелка И, Гуня, Чи-ю, Куа-фу, Син-тяня и др., которые постоянно не давали покоя высокопоставленными учёным. Что делали эти «учёные», если узнавали о распространении какого-либо «мятежного» мифа, который, разумеется, мог повлиять на положение правителей? Лучше всего было, считали они, «исправить» его и превратить в историю. «Богоборческие мифы» на страницах истории принимали иной вид. Стрелок И, уничтоживший чудовищ, чинивших вред людям, в истории выступает как низкое животное, погрязшее в разврате, не совершавшее добра для людей; Гунь, укравший у небесного правителя сижан, чтобы прекратить наводнение, в истории фигурирует как строптивый, не подчинившийся приказу свыше и не совершивший благих дел. Трудно сказать, совершал ли Чи-ю добрые дела. Первоначально он был лишь богом-мятежником. Когда же его образ появился на страницах истории, ему приписали массу преступлений и дурных дел. А правители последующих поколений даже делали его изображения на кубках в знак предостережения от жадности. «Исправление» мифов и превращение их в мнимую историю делалось для того, чтобы привести их в полное соответствие с интересами правящих классов. Естественно, что мифы терялись и исчезали. К счастью, осколки мифов сохранились благодаря поэтам и философам. Однако сохранение мифа как такового вовсе не было их целью. Когда поэты использовали мифологические образы, они лишь стремились с их помощью глубже раскрыть свой замысел и неизбежно приукрашивали и переделывали их. Поэтому Лу Синь не без основания говорил, что «поэты - враги мифов». То же, самое можно сказать и о философах, которые использовали мифы, чтобы пояснить свою мысль; они неизбежно искажали первоначальный облик мифа, приводя его в соответствие с толкованием той или иной части своего учения.

Например, в главе «Сяояою» книги Чжуан-цзы есть описание превращений рыбы кунь и птицы пэн. Без глубокого анализа этого отрывка всякий считает его только притчей, а не мифом. На самом же деле он напоминает один из древних мифов. Или описания страны Хуасюйши из главы «Хуан-ди» в трактате Ле-цзы и Чжунбэйго из главы «Вопросы Тана»,- всё это красивые мифы, однако философская обработка делает их сухими и неинтересными.

Но всё-таки поэты и философы сохранили немало осколков мифов. Какой богатый материал оставил нам Цюй Юань в «Элегии отрешённого», «Девяти напевах», «Дальнем путешествии» - этих красивых стихах и поэмах! Особенно его «Вопросы к небу» с их удивительной фантазией, поднимающейся в небо и спускающейся на землю, объемлющей всё, что только есть в мире. Как жаль, что, ограниченный стихотворной формой, да к тому же только вопросами, поэт оставил нам произведение, которое трудно толковать. Если первый комментатор «Чуских строф» Ван И, живший 1800 лет назад, уже сам не избежал произвольных толкований и во многом опирался на собственные домыслы, то последующие поколения привнесли ещё больше спорного и неясного, придерживаясь совершенно неверных толкований. Однако если мы потратим время и изучим их, то всё-таки сможем отыскать в общих чертах ключ к ним, и уже немало учёных добились успехов на этом поприще. Если не считать «Бесед и суждений», записанных учениками Конфуция, где, кроме фразы «не говорить о чудесных силах и всяких духах», действительно не найдёшь ничего, связанного с мифологией, то в таких сочинениях философов, как Мо-цзы, Чжуан-цзы, Хань Фэй-цзы, «Вёсны и осени Люя», Хуайнань-цзы, Ле-цзы, можно найти немало мифов. Даже из таких конфуцианских трактатов, как Мэн-цзы или Сюнь-цзы, можно извлечь осколки некоторых древних легенд. Сюнь-цзы в главе «Фэйсян» при описании святых правителей и мудрых сановников древности даёт много материала для мифолога. Конечно, больше всего мифов сохранилось в даосских трактатах Хуайнань-цзы и Ле-цзы. Хотя последнее сочинение есть подделка цзиньских авторов (III - V вв. н.э.), оно не очень далеко отстоит от древности. Тогда ещё немало мифов бытовало в народе и попадалось в записях; их-то и включили в трактат Ле-цзы, возможно, обработав, но едва ли придумав полностью (ведь те, кто подделывал книги, должны были добиться доверия современников, и если бы они придумывали от себя, то никто бы им не поверил), поэтому нам следует доверять мифологическим элементам Ле-цзы, как имеющим определённую ценность.

Книга гор и морей» как наиболее богатый древний источник материалов по мифологии. Рисунки и текст «Книги гор и морей». Необходимость глубокою и тщательного изучения текста памятника.

Единственным сохранившимся до наших дней сочинением, содержащим значительное количество материалов по древнекитайским мифам, является Шаньхайцзин - «Книга гор и морей», состоящая из восемнадцати цзюаней. Раньше она приписывалась императору Юю и Бо И, в действительности автор её неизвестен. Она создавалась разными людьми в различные времена. Её центральная часть «Уцзаншань цзин», можно с уверенностью сказать, является произведением эпохи Восточного Чжоу; «Хайнэйвай цзин», включающая восемь глав, создана, по-видимому, в период Чунь-цю - Чжаньго; «Хуан цзин» из четырёх глав и «Хайнэй» из одной главы, должно быть, написаны в начале династии Хань. Мифы, рассказанные в этом произведении, хотя и представляют собой разрозненные отрывки, однако сохранили свой первоначальный облик.

«Уцзаншань цзин», иначе называемая просто «Книга гор» - «Шань цзин», содержит в себе описания растений и животных, знаменитых гор и величайших рек Китая, а также населявших их злых и добрых духов. Достоверность всех многообразных сведений, сообщенных в ней, сейчас уже проверить невозможно. Благодаря тому что после каждого раздела следует моление духам с упоминанием петухов, яшмы, зерна и т.д., можно заключить, что это была, по-видимому, книга заклинаний, которой пользовались шаманы.

Разделы «Книга о том, что в морях и за морями» и «Книга пустынь», иначе вместе называемые просто «Хай цзин» - «Книгой морей», содержат описания различных удивительных перевоплощений духов и описания внешнего облика и обычаев народов далёких стран. Их стиль в общем одинаков с «Книгой гор», а текст не отличается такой связностью. Как могло так случиться? Думаю, что ответ на этот вопрос можно найти, исследуя связи между рисунками и текстом в «Книге гор и морей».

Первоначально, в древние времена, в «Книге гор и морей» имелись иллюстрации, которые, по всей вероятности, делались к важнейшим местам книги, и поэтому её еще называли «Изображения гор и морей». В качестве доказательства этого можно привести слова из стихотворения поэта IV в. Тао Цяня: «...рассматриваю "Изображения гор и морей"». Однако связи между иллюстрациями и текстом в «Книге гор» и «Книге морей» различны, и это требует дополнительного исследования. По-видимому, «Книга морей» первоначально состояла из рисунков, потом появился текст, причём он служил лишь пояснением к рисункам. «Книгу гор», напротив, следует рассматривать как книгу, первоначально состоявшую из связного текста, в которую лишь впоследствии были включены иллюстрации. Наилучшим доказательством этого является то, что в современном тексте «Хайнэйвай цзин» мы часто встречаем выражение «и юэ» («также говорят»): «Юй-шицзе жила к северу от него, она была человеком с чёрным телом, с двумя головами, на каждой из которых было по змее: на левом ухе - зёленая змея, а на правом - красная».

«Также говорят: в десяти днях пути на север жили люди с чёрными телами и человеческими лицами, у каждого на голове было по черепахе» («Хайвай дун цзин»). «Тао-цюань похожа на собаку, зелёная, ест людей, начиная с головы; Цюн-ци напоминает тигра, но с крыльями, поедает людей, начиная с головы; они прикрываются [от него] волосами, живут к северу от Тао-цюаня. Также говорят: начинает с ног» («Хайнэй бэй цзин»).

Когда Лю Сю редактировал это сочинение, уже было два или более различных текстов, с разными рисунками и соответственно с разными пояснениями; например «змея» вдруг превратилась в «черепаху», а выражение «ест людей, начиная с головы» превратилось в «начинает с ног». Но эти расхождения были незначительны. Би Юань, который в середине XVII в. комментировал «Книгу гор и морей», писал: «Рисунки к "Хайвай цзину" и "Хайнэй цзину" и есть [то, что было изображено] на треножнике [императора] Юя». Это в общем верно, когда мы говорим о ранних временах - об изображениях, распространённых в начальные годы периода Борющихся царств, однако позднее уже появились совершенно очевидные расхождения. Би Юань далее отмечал: «Рисунки с объяснениями в последующих пяти разделах "Дахуан цзина", должно быть, и есть те рисунки, которые распространялись во времена династии Хань». Многие с этим согласны, однако если мы сравним «Хай цзин» и «Нэй цзин», то увидим два различных объяснения столь значительных расхождений в тексте. Би Юань по поводу этих различий постоянно замечает: «Это, по-видимому, поясняет то-то из такого-то раздела "Вайхай"». «Это, по-видимому, поясняет то-то из такого-то раздела "Нэйхай"».

С нашей точки зрения, дело отнюдь не в пояснениях, а в том, что рисунки, распространявшиеся в начале династии Хань, сильно отличались от тех, которые были раньше. А поскольку текст создавался в соответствии с рисунком, то естественно, что эти две книги приобрели различный вид. Однако так как в «Книге гор» тексты больше чем в остальных частях соответствуют изображениям, мы можем предположить, что сначала появился текст, а только затем рисунки к нему.

«Книга морей», сохранившаяся до наших дней, дает очень много материалов по древнекитайской мифологии и является настоящей сокровищницей для исследователей мифов древнего Китая. Так как в ней за основу были взяты рисунки, а текст - лишь пояснение к ним, то неизбежно встречаются расплывчатость и недосказанность. Например, в разделах «Хайнэй» и «Хуан цзин» «Книги морей» мы читаем:

«На горе Змеиной шаманки - Шэу есть человек, держащий в руке бокал (?). Он стоит лицом к востоку. Эта гора ещё зовётся Черепашьей - Гуйшань. Си-ван-му сидит на возвышении, в волосах у неё украшение шэн. К югу от неё три синие птицы, что приносят ей пищу. Они живут к северу от Кунь-луньсюй. Есть человек по имени Тайхан-бо, он держит в руках копьё... ("Хайнэй бэй цзин").

За Восточным морем большая пустыня. Это страна Шао-хао. От Шао-хао родился Чжунь-сюй. Он выбросил его цитру и гусли. Есть гора Сладкая - Ганьшань. Из неё течёт Сладкая река - Ганьшуй и берёт начало Сладкий источник - Ганьюань. К юго-востоку от большой пустоши есть гора Пимудицю. За Восточным морем посреди большой пустыни стоит гора Даянь, откуда выходит солнце и луна...» («Дахуан дун цзин»).

Действительно, этот текст соответствует рисункам, каждый из абзацев самостоятелен, и они совершенно не связаны между собой. В самом последнем разделе, «Хайнэй цзине», мы обнаруживаем, что области, рассматриваемые в ней, обозначены произвольно, без какой-либо последовательности: с востока на запад, с запада на юго-запад, на юг, на север. В тексте много непонятного, недосказанного, например в «Хайвай нань цзин» говорится: «Государство трёх племён мяо находилось на восток от реки Чишуй, Красная вода, население его походило на людей». По этому описанию трудно представить, каким был в действительности их облик. А в «Хайвай дун цзин» говорится: «Туньтунь находились на север от них, каждый из них имел две головы». Облик этих странных существ мы тоже не можем представить себе.

В «Дахуан дун цзине» сказано: «Была разноцветная птица, напоминающая деревню (?) и бросающая песок. Только с Ди-цзюнем она вела дружбу». Это выражение также трудно объяснить. В «Дахуан нань цзине» сказано: «Был дух, который назывался Иньиньху... Жил на далеком юге, выпускал и загонял обратно ветер»; или ещё: «Был человек по имени Ши И... жил на северо-западе, наблюдал за величиной солнца и луны».

Аналогичных примеров можно привести немало. Когда был текст, пояснявший рисунки, такие неясности не имели значения, достаточно было лишь взглянуть на изображения, и всё становилось ясным, поэтому нет ничего странного в том, что Тао Юань-мин с удовольствием и интересом рассматривал «Изображения гор и морей». Однако, после того как древние изображения были утрачены и до нас дошёл лишь пояснительный текст, неизбежно приходится бродить в потёмках.

Несмотря на всё сказанное выше, «Книга гор и морей» представляет собой произведение, сохранившее для исследователей больше всего мифологического материала. Многие специально занимались изучением памятника, однако все их исследования были бессистемными, да и сам текст «Книги гор и морей» очень отрывочен. Никто не рассматривал его под углом изучения мифов, а такое исследование было бы весьма важно, оно бы очень помогло в систематизации древнекитайских мифов.

Следует ещё отметить, что «Книга гор и морей» среди прочих древних книг является весьма трудной, в ней временами нелегко объяснить текст, а провести глубокое исследование, естественно, еще труднее. Поэтому работа по исследованию древнего текста и комментированию (особенно это касается части «Книги морей») весьма полезна. В настоящее время существуют два комментария к «Книге гор и морей»: «Комментированный текст к "Книге гор и морей"» Би Юаня и «Комментарии и толкования к "Книге гор и морей"» Хао И-сина. Обе эти книги, сохранившие древние комментарии Го Пу, очень неплохи, причём в последней из них встречаются весьма глубокие толкования. До появления двух этих работ уже имелась работа У Жэнь-чэня «Обширные комментарии к "Книге гор и морей"», в которой приводится исключительно богатый материал. К сожалению, она превратилась в библиографическую редкость.

Так как у комментаторов при изучении мифов не было своей определённой точки зрения (в те времена, разумеется, ещё не знали самого термина «миф»), поэтому всем им присущ один общий недостаток: они не избежали стремления всё необычное, сказочное сделать возможным и реальным. Например, в «Хайвай бэй цзине» сказано: «Приближённый Гун-гуна сказал, что Сяв Лю [имел] девять голов» Совершенно ясно, что речь идет о девятиглавом чудовище. Би Юань же стремится истолковать это следующим образом: «По-видимому, выражение "девять голов" означает девять человек», т.е. создаёт исторически правдоподобное явление.

Или ещё в «Хайнэй цзине» сказано: «Имелось дерево с синими листьями, с коричневым стволом. Оно цвело чёрными цветами, приносило жёлтые плоды и называлось цзяньму. Тай хао юань го, то, что сделал Хуан-ди». К словам «Тай хао юань го» есть комментарий Го Пу: «Имеет смысл: "Фу Си проходил под ним"». Хао Итсин даёт следующее толкование: «Сказано: "Фу-си, родился в Чэнцзи, отойдя недалеко, он без труда прошёл мимо него"». Оба эти толкования не разъясняют смысла выражения «юань го». Основываясь на нашем исследовании, мы считаем, что «го» имеет более широкий смысл, а всё выражение означает: «По цзяньму поднимались на небо и спускались на землю» (гл. II, разд. 4, где говорится о небесных лестницах). Подобное объяснение правильнее двух упомянутых выше. Мною приведены эти два примера лишь для того, чтобы объяснить следующее: глубокое и детальное изучение этой книги, проведённое на базе научного исследования, представляется необходимым.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2017-02-25; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 280 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Настоящая ответственность бывает только личной. © Фазиль Искандер
==> читать все изречения...

806 - | 689 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.01 с.