Геном <-> мозг <-> тело <-> культурная среда <-> общество <-> Вселенная. 10 страница

Развитие человеческих обществ и способов производства в этих обществах привело к изменению формулы соотношения человеческого индивида со средой. В настоящее время в весьма упрощенной форме она может быть представлена как

геном <-> мозг <-> тело <-> культурная среда <-> общество <-> Вселенная.

Дополнительные обратные «стрелки» — непосредственные влияния Вселенной и среды на геном, соответствующие мутациям и встраиванию «прыгающих генов» [Кордюм 1982], отразили бы тот факт, что «генератором разнообразия» генов и, следовательно, нейронов и поведенческих возможностей организма является сама Вселенная, и на всех уровнях систем и функциональных систем естественный отбор имеет дело лишь с разными степенями адекватности отражения Вселенной. Это, в свою очередь, объясняет и соответствие поведения животных их экологическим нишам, и все большее соответствие действительности наших знаний о наблюдаемой Вселенной, и направленность индивидуального обучения на все более адекватное отражение объективной окружающей реальности.

Поскольку все потребности организма, в том числе и социальные потребности человека, являются по существу трансформированными потребностями генетических программ, экспрес

сируемых главным образом в его нейронах, запас которых у человека огромен и включает специфические человеческие нейроны, то логично предположить, что именно активность разнообразных генов и нейронов определяет активность и разнообразие потребностей человека, направленность личности и постоянное стремление ее к самореализации, т.е. наиболее полному превращению генотипа в фенотип и наиболее полному использованию нейронов запаса. Таким образом осуществляется активное накопление все новых знаний и решение все большего числа разнообразных проблем, уже не имеющих прямого отношения к биологическому выживанию индивида. Именно индивидуальные решения предложенных обществом проблем, каждое из которых требует специализации части нейронов запаса относительно новых функциональных систем, вступающих в сложные межсистемные отношения с элементами прошлого опыта, и составляют, вероятно, сознание, или личность, человека. Отсюда следует, что изучение активности мозга человека в сопоставлении с историей его соотношений с общественным сознанием является объективным методом изучения структуры индивидуального сознания.

Наиболее адекватным этой задаче было бы изучение специализации отдельных нейронов относительно образующих индивидуальное сознание функциональных систем субъективного жизненного опыта и затем на основе анализа динамики их активности выяснение законов системообразования, межсистемных отношений, детерминации внешнего поведения составом активированных систем и т.д.

Пока еще скудные данные о нейрональной активности мозга человека показывают, что некоторые его нейроны в подкорковых областях специализированы, как и у животных, относительно конкретных поведенческих актов, таких например, как «произвольное поднимание и опускание контралатеральной руки» [Раева 1977, с. 22], а некоторые, по-видимому, специфически человеческие, нейроны в коре — относительно отдельных слов [Creutzfeldt & а1. 198 5]. Это дает основание считать, что вывод о специализации нервных клеток относительно элементов индивидуального субъективного опыта и об идентичности психики и нервной активности справедлив и для индивидуального человеческого сознания и нервной активности, однако нервные клет

ки, обеспечивающие сознание, обладают, вероятно, какими-то уникальными генетическими и метаболическими особенностями, впервые появляющимися в эволюции на уровне человека.

Можно предположить, что грандиозность количества и разнообразие нейронов человеческого мозга создают небывалое до этого разнообразие противоречий между метаболическими запросами разных нейронов — двигатель индивидуального развития. Противоречия между нейронами — это противоречия и между элементами субъективного опыта, для устранения которых проибретается новый опыт, порождающий новые противоречия. Сложность межнейронных и межсистемных отношений должна приводить к тому, что среди «нейронов запаса» время от времени складываются функциональные системы, не имеющие никакого отношения к реальности, но согласующие противоречивые элементы жизненного опыта. Это могло бы объяснить появление человеческих фантазий и творчества, т.е. не только усвоение готовых социальных функциональных систем, но и образование новых «индивидуальных», которые при соответствующих условиях могут становиться общесоциальными. Возможность таких индивидуальных функциональных систем должна приводить к тому, что выбор конкретного поведенческого акта может осуществляться из индивидуально существующих альтернатив, например выбор шахматного хода. Конечно, этот выбор детерминирован соотношением состояний конкурирующих функциональных систем, но все они являются элементами субъективного мира. Следовательно, с внешней объективной точки зрения, выбор определенного хода есть проявление «свободы воли».

Грандиозность состава функциональных систем развитого сознания, способного отразить Вселенную и отрываться в фантазии от реальности, делает это сознание действительно микрокосмом. «Действуя и желая, мы вечно подчиняемся тирании внешних сил; но в мышлении, в стремлении мы свободны — свободны от других людей, свободны от маленькой планеты, по которой беспомощно ползают наши тела, свободны даже, пока живы, от тирании смерти» [Рассел 1987, с. 18].

Как любой феногенез, формирование индивидуального сознания — это взаимодействие генома и среды, в данном случае социальной. «Накопленный к настоящему времени огромный фак

тический материал свидетельствует о том, что нет таких нервно-психических и поведенческих свойств, определяющих индивидуальные и личностные качества человека, которые не были бы подвержены межличностной генетической вариации» [Беляев 1987, с. 90]. В то же время именно социальная среда определяет, какие из генетических возможностей будут реализованы и какие социальные функциональные системы войдут в индивидуальное сознание. По-видимому, цельность и комфорт, а также активность личности в обществе в конечном итоге определяются тем, насколько согласованными или противоречивыми являются составляющие личность функциональные системы. Это зависит в первую очередь от степени непротиворечивости функциональных систем самого общественного сознания.

С установлением специализации нейронов относительно элементов субъективного опыта все эти гипотезы могут быть проверены экспериментально. Поскольку исследование активности корковых нейронов здорового человека, вероятно, всегда будет сопряжено с большими трудностями, мы попытались сделать более информативным такой общедоступный метод, как суммарная электрическая активность.

Сопоставление макропотенциалов ЭЭГ у животных с активностью нейронов под макроэлектродом позволяет говорить о соответствии позитивных отклонений потенциала увеличению числа активированных нейронов, причем более древних специализаций, а негативных — уменьшению общего числа с преобладанием новых [Гаврилов 1987], при этом активациям нейронов, специализированных относительно наиболее позднего в субъективном опыте животного акта — нажатия на педаль — соответствует максимальная негативность [Швырков 19 87]. У человека активации словоспецифичных нейронов в нижневисочной области также совпадают с поверхностно негативным потенциалом, отводимым макроэлектродом [Creutzfeldt a. oth. 1985].

При сопоставлении потенциалов мозга человека с актограммами в различных видах поведения выяснилось, что во всех случаях (при двигательных ответах на стимулы [Максимова 1979], печатании на машинке [Безденежных, Пашина 1987] и игре в крестики и нолики [Максимова, Александров 1987]) осуществлению заданных инструкцией или самоинструкцией последовательных пове

денческих актов соответствуют различно выраженные в разных отведениях негативные волны, а смене актов, когда активируется много древних и «лишних» систем, — позитивные колебания [Александров, Максимова 1985, Швырков 1987]. Эти новые факты, как и прежние данные, полученные при сопоставлении нейрональной активности с вызванными потенциалами у животных [Швырков 1978, 1983, Шевченко 1982] и человека [Кропотов, Пономарев 1986], позволяют, как нам кажется, утверждать, что полярность ЭЭГ-потенциалов на любом отрезке поведенческого континуума отражает соотношение в данное время активирующихся нейронов разной «возрастной» специализации, а амплитуда — степень активации нейронов новых (негативность) или древних (позитивность) специализаций и, следовательно, степень активации в данный момент тех элементов субъективного опыта, относительно которых специализированы нейроны данной области.

Хотя точные знания о специализации нейронов различных областей коры мозга человека относительно элементов его субъективного опыта могут быть получены только при изучении активности отдельных нейронов в сопоставлении с историей его воспитания, обучения и образования, установление нейронального и поведенческого значения ЭЭГ-колебаний позволит использовать и этот метод. В частности, при сопоставлении потенциалов различных областей коры в одном и том же поведении с известным составом активированных систем можно узнать, где преимущественно расположены составляющие их нейроны, а при сопоставлении потенциалов одной и той же области в разных видах поведения с активацией разных систем можно получить данные о том, нейроны какой специализации преимущественно содержит эта область. Это открывает возможность использовать ЭЭГ-метод в исследовании и корковой «локализации знаний» различного возраста и различных сторон жизни, и структуры речевого опыта, и соотношений различных частей фило- и онтогенетического опыта, т.е. психики и сознания человека. Определенные свойства и состояния совокупности функциональных систем, активируемых при определенном вице поведения, могут быть сопоставлены с различными «психическими процессами», а распределение нейронов различной системной специализации по мозговым структурам — с «функциональным значением» этих структур.

Своеобразие и сложность познавательной ситуации в психологии состоят в том, что «...с одной стороны, проблемы психологии относятся к области субъективных явлений, обычно противопоставляемых объективным, с другой — от нее требуется изучение объективных законов психики» [Ломов 1984, с. 106]. С установлением специализации нейронов относительно элементов субъективного опыта и идентичности мозговых и психических процессов психология получает возможность объективного изучения субъективного мира методами физиологии, которая «...одна держит в своих руках ключ к истинно научному анализу психических явлений» [Сеченов 1952, с. 195]. Поскольку настроения, самооценки, идеалы, понимание счастья и поступки людей во всех сферах жизни и деятельности определяются именно объективными законами субъективного мира, то знание этих законов, использованное на благо людей, может дать человечеству эффект, не меньший чем освоение космического пространства.

* * *

Синтез наук в настоящее время представляется необходимым условием прогресса, и, по-видимому, приближается время, когда «...естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание:

это будет одна наука» [Маркс, Энгельс]. Этот синтез не может быть достигнут эклектическим объединением существующих наук, так как в них используются совершенно различные и несопоставимые традиционные онтологические представления. В частности, генетика характеризует человека в терминах наборов генов и «признаков», традиционная физиология — структур и функций, психология — психических процессов и качеств личности, социология — общественных отношений и т.д. Хотя идея эволюции принимается сейчас во всех науках, однако часто она приспосабливается к традиционным категориальным аппаратам. Например, рассматривается эволюция метаболических реакций, физиологических и психических функций, культуры и научных понятий и т.д. Очевидно, что синтез различных наук возможен только на основе общей для всех наук онтологии. Такой онтологией в настоящее время является, по нашему мнению, именно системно-эволюционное видение мира.

Приведенное экспериментальное решение психофизиологической проблемы и теоретические разработки программы исследований сознания человека показывают, как нам представляется, что теория функциональных систем дала в руки исследователей действительно универсальный инструмент для изучения систем любого уровня и отношений между уровнями. Эта теория, обеспечивающая, по выражению П.К.Анохина «концептуальный мост» между активностью элементов и системы в целом, в настоящее время широко используется уже не только в различных областях физиологии [Альберте и др. 1986, Судаков 1984], но и в генетике мозга [Системогенез...1983], в эмбриологии [Ата-Мурадова 1980], зоологии [Баскин 1975], психологии [Ломов 1975, Проблемы...1980], лингвистике [Вероятностное... 1973, Тимофеев 1980] и тд., что говорит о тенденции этих наук к синтезу на единой основе.

Системно-эволюционное преобразование и синтез различных аспектов рассмотрения единого эволюционного феномена человека и его мозга позволяет связать единым пониманием мозговые процессы молекулярного, клеточного, организменного и «социального» уровня. Без этого невозможно решать такие комплексные проблемы, как проблемы развития и обучения, индивидуальных способностей и «разумных потребностей», детерминации нормального и отклоняющегося человеческого поведения, в том числе алкоголизма и наркомании и т.д.

Человеческий фактор в настоящее время признается одним из ведущих в социально-экономическом развитии, в связи с чем психологии придается важное значение в обеспечении процесса перестройки. Очевидно, что эффективность использования психологии в общественной практике зависит от обоснованности психологических рекомендаций, которые, в свою очередь, определяются степенью разработанности психологической теории.

Достигнутые в последнее время в науке о мозге результаты, такие, как установление генетической детерминации поведения, клеточных и биохимических основ различных видов поведения, молекулярных и нейрональных основ памяти и т.д., а также открывающаяся возможность объективного изучения субъективной реальности должны быть использованы в психологии. Это позволит поставить психологические теории на прочный естественнонаучный фундамент и сделать более обоснованными и, следо

вательно, более действенными их практические рекомендации как в области обеспечения социальных условий всестороннего развития личности, так и в области активизации человеческого фактора в социально-экономическом развитии.

Использование всех этих достижений в психологии может быть осуществлено на основе теории функциональных систем П. К. Анохина, 90-летие со дня рождения которого мы отмечаем.

ОБ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЦЕННОСТЯХ С ПОЗИЦИЙ СИСТЕМНО-ЭВОЛЮЦИОННОГО ПОДХОДА (глазами психофизиолога)

«Мнение о недостаточности научного знания опирается на тот факт, что науке нечего сказать о «ценностях». С этим я согласен; но я не соглашусь с выводом, что этика провозглашает истины, которые наука не может ни доказать, ни опровергнут. Поскольку общего мнения по вопросам морали нет, должен подчеркнуть, что все дальнейшее — мои личные убеждения, и я ни в коем случае не хотел бы, чтобы их принимали за точку зрения науки» [Рассел 1987].

«Жизнь мира совершается по чьей-то воле — кто-то этою жизнью всего мира и нашими жизнями делает свое какое-то дело. Чтоб иметь надежду понять смысл этой воли, надо прежде всего исполнять ее — делать то, чего от нас хотят» [Толстой 1983].

Проблема смысла существования, «правильных» и «ложных» ценностей отдельного человека, объединений людей и человечества в целом традиционно считается философской. В философии, однако, до сих пор не выработан даже единый подход к этой проблеме. Философских этических учений, вероятно, не меньше, чем религиозных этических систем и практических этик, существующих в разных культурах [Дробницкий 1974, Поппер 1983]. Попытки вывести «общечеловеческие ценности» как нечто общее для всех этих учений, систем и этик или определить их путем опросов представляются неубедительными, так как сохраняют все недостатки уже существующих учений.

Общечеловеческие ценности — как мы понимаем — это объективно правильные ценности, и возможность их установления всегда связывалась с проблемой космического обоснования «абсолютной» этики. На наш взгляд, эти ценности можно попытаться определить только исходя из решения проблемы космического предназначения человеческого разума. Это предназначение разума в свою очередь можно попытаться установить, рассмотрев его появление в эволюции и место в эволюционирующей Вселенной.

Разум человека связан с активностью его мозга. И именно мозговые процессы определяют в конечном итоге познавательные способности человека (в том числе его понимание мира и своего места в нем) и детерминацию (в том числе ценностную) его поведения. Поэтому необходимо рассмотреть проблему общечеловеческих ценностей с позиций психофизиологии.

Для обсуждения наших проблем представляется важным, что с момента Большого взрыва (20 млрд. лет назад) Вселенная эволюционирует в двух направлениях: 1) она расширяется и остывает, т.е. в ней происходит уменьшение энергии, что в конечном итоге (через 20 млрд. лет) должно привести к ее деградации; 2) в ней происходит возрастание организации материи, описываемое в общем виде неравновесной термодинамикой [Пригожий, 1985]. Это возрастание организации мы будем называть прогрессивной эволюцией.

С позиций системно-эволюционного подхода, подробно изложенного в предыдущих публикациях [Швырков 1985,1987,1988, 1989], для целей настоящей работы прогрессивную эволюцию можно рассматривать как процесс усложнения систем, т.е. последовательную интеграцию систем предшествующего уровня организации в системы более высокого порядка. На Земле, где зародился разум человека, примерами таких систем являются атомы, молекулы, клетки, многоклеточные организмы, интеграции организмов, общности людей и человечество в целом.

Системы любого уровня взаимодействуют с определенными изменениями среды с помощью активности определенных же наборов своих элементов. Эти фиксированные наборы, обеспечивающие стабильность системы как целого в соотношениях с теми или иными изменениями среды, мы, несколько расширяя исходное

значение термина, введенного П.К-Анохиным [1975], называем функциональными системами. Их совокупность образует память системы и определяет ее возможности адаптивно взаимодействовать со средой. Адаптивность задается тем, что функциональные системы обеспечивают определенные соотношения системы с определенными изменениями среды — результаты, гарантирующие ее устойчивость. При усложнении систем их соотношения со средой, или функциональные системы, изменялись качественно и получали возможность возрастать количественно, что увеличивало устойчивость, или адаптивность, систем. Эти закономерности можно проследить на всех уровнях организации материи, но мы рассмотрим их, начиная с живых систем, магистральное развитие которых привело к появлению человека и его разума.

РАЗВИТИЕ ОРГАНИЗМОВ И ИХ СООТНОШЕНИЙ СО СРЕДОЙ

Возникновение жизни в настоящее время связывают с объединением (полимеризацией) молекул нуклеотидов в полинуклеотиды и аминокислот в белки, причем уже в первичном бульоне полинуклеотиды (будущие гены) оказались способными размножаться путем комплементарного матричного копирования и строить соответствующие белки из аминокислот (экспрессия генов). Эти образования дали начало прокариотическим клеткам, объединения которых создали предпосылки для эволюции эукариотических клеток и затем — многоклеточных организмов. Все это усложнение определялось усложнением геномов, аккумулировавших удачные сочетания генов, обеспечивавшие выживание организмов в изменяющейся среде и в условиях жесточайшей конкуренции, которая уже имелась в первичном бульоне [Dawkins 1978].

Дифференцировка клеток, являющаяся результатом конкуренции генов за субстраты [Козлов 1983], привела к появлению у некоторых из многоклеточных организмов нервной системы, клетки которой, регулируя экспрессию генов и метаболические процессы в других тканях, оказались в привилегированном положении в организме. Число генов, экспрессируемых в нервных

клетках, значительно превосходит число генов в других тканях тела [Dawkins 1978, Hahn a. oth. 1982].

Как мы уже неоднократно отмечали, появление нервной системы (именно потому, что в ее клетках экспрессируется наибольшее число генов) привело к изменению формулы соотношения организма со средой: вместо «геном <-> тело <-> среда» стало «геном <-> нервная система <-> тело о среда». Это означало появление в эволюции психики, так как нервные процессы оказались одновременно и субъективным отражением объективных соотношений тела со средой, и их регулятором, т.е. психикой [Швырков 1989].

Активность нервных клеток служит выполнению генетических программ жизненных циклов организма, она возникает, когда потребности нейрона в определенных метаболитах, обусловленные активностью его генома, не удовлетворяются. Эта активность приводит к активации других связанных с данным нейроном клеток, к изменениям телесных процессов и соотношений тела со средой, т.е. к осуществлению определенного внешнего поведения. Результат этого поведения — новое соотношение со средой — может изменить приток метаболитов к данному нейрону и согласовать его с потребностями генетической программы. Тем самым будет выполнена какая-то часть программы данного нейрона и организма в целом. Сопоставление результатов наших исследований с данными литературы убеждают в том, что нейроны специализированы именно относительно таких поведенческих актов [Швырков 1987, 1989, Shvyrkov 1990].

«Молчащие» клетки представляют собой «запас» и, как показывают наши эксперименты, специализируются в процессах индивидуального обучения относительно приобретаемых поведенческих актов [Горкин 1987]. При этом очень важно отметить, что нейроны «запаса» уже заранее генетически преспециализированы относительно возможных для данного животного поведенческих актов. Специализация означает только, что преспециализированный нейрон становится активным при формировании соответствующего поведения [Швырков 1987, Shvyrkov 1990]. Например, нейроны, преспециализированные относительно сексуального поведения, становятся активными лишь на определенной стадии онтогенеза, когда приобретается сексуальный опыт.

Чем больше количество и разнообразие нейронов «запаса», тем больше адаптивных актов может запасти данный организм в процессах обучения. Неиспользуемые нейроны «запаса», по-видимому, постепенно отмирают, а чем больше нейронов специализируется, тем больше нейронов «запаса» может быть сохранено. Специализация устанавливается, вероятно, за счет дополнительного синаптогенеза, который хорошо прослеживается при обучении. Известно также, что нейроны, не устанавливающие нужных связей в онтогенезе, гибнут. Таких нейронов в разных структурах насчитывают от 15 до 85% [Коуэн 1982]. Поэтому детеныши, воспитанные в одиночестве и обедненной среде, отличаются от детенышей, воспитанных в обогащенной среде, меньшими толщиной корковых слоев, числом нейронов в коре и связей между ними и худшими способностями к дальнейшему обучению [Rosenzweig 1985].

Новые элементы памяти наслаиваются на врожденную основу. Между нейронами различных специализаций и, следовательно, разными элементами памяти существуют как облегчающие, так и тормозящие взаимовлияния, которые лежат в основе различных ассоциаций, в том числе и «условных рефлексов» [Горкин 1987, Горкин, Шевченко 1991]. Все процессы, которые происходят в мозгу во время поведения, — это изменения состояний субъективного мира, определяемые экспрессией генов в нейронах, специализированных относительно различных элементов индивидуальной субъективной памяти, отношения между ними и реальными соотношениями тела со средой. Вся индивидуальная память животного представляет собой «расширение» возможностей удовлетворения его первичных биологических (витальных) потребностей, т.е. исходных соотношений тела с основными факторами среды: гравитацией, температурой, химическими веществами, обеспечивающими метаболизм (такими, как кислород, вода, аминокислоты, глюкоза и тд.). Все существование организма с нервной системой остается направленным на то, чтобы размножить свои гены и увеличить их количество в генофонде; организмы и соответственно гены, проигравшие в конкуренции, просто исключались из популяции и ее генофонда [Dawkins 1978].

Эволюция соотношений организмов со средой неизбежно определяется эволюцией геномов [Джиллеспи и др. 1986], в пер-

вую очередь увеличением числа и разнообразия экспрессируемых генов в нервной системе. Как известно, в филогенезе мозга новые структуры добавляются к уже существующим. Этот процесс является результатом генетической изменчивости, т.е. вызывается обязательными изменениями в геноме. При этом естественный отбор имеет дело не с морфологическими новообразованиями самими по себе, а с новыми поведенческими актами, которые становятся возможными лишь с использованием клеток данных новообразований. Как показали наши исследования, реализация любого «отдельного» акта внешнего поведения представляет собой рекапитуляцию в течение сотен миллисекунд всей истории формирования этого акта, включая не только историю индивидуального обучения, но и всю эволюционную историю поведения вида, зафиксированную в специализациях нейронов древних структур (например, спинного мозга), непосредственно связанных с регуляцией телесных процессов [Shvyrkov 1990].

Животные с развитой нервной системой руководствуются в поведении именно состоянием нервной системы. Все, что способствует собственному «процветанию», оставлению как можно большего числа потомков и гарантии их успеха в борьбе за выживание, соответствует «удовольствию», а все, что этому препятствует — неудовольствию. Эти состояния часто связывают с активацией специальных «эмоциональных» структур мозга и уменьшением или увеличением выделения эндорфинов. Наши данные, однако, показывают, что «мотивациям» и «эмоциям» соответствуют активация и торможение различно специализированных нейронов практически во всех областях мозга [Shvyrkov 1990]. Учитывая, что нейроны обмениваются огромным числом разнообразных метаболитов [Nemeroff 1986], трудно согласиться с тем, что удовольствие и неудовольствие зависят только от какого-либо одного из них, хотя инициация того или иного поведения действительно может определяться небольшим числом специфических веществ, вызывающих активность специализированных нейронов. Например, стремление животного к совершению полового акта исходно детерминировано гормонами и активацией нейронов полового поведения, что соответствует «неудовольствию» и мотивации, обеспечивающей слож

ное поведение (ухаживание и т.д.), включающее уже самые разнообразные нейроны с соответствующими метаболизмами. Прекращение активности этих нейронов при достижении определенных результатов будет соответствовать «удовольствию», или положительной эмоции.

Несколько антропоморфизируя, мы можем сказать, что животные руководствуются в поведении принципом гедонизма, который в природных условиях соответствует выполнению задачи выживания и размножения. На уровне нервных клеток двигателем поведения и обучения, а также источником субъективного комфорта и дискомфорта являются противоречия между метаболическими потребностями различных нейронов, в которых экспрессируются разные наборы генов. И поведение направлено на минимизацию противоречий между нейронами. Противоречие между специализированными нейронами — это противоречие и между элементами субъективного опыта; оно вызывает внешнее поведение, устраняющее это противоречие. Новые, не встречавшиеся в прошлом противоречия вызывают поисковое поведение и специализацию новых нейронов «запаса», вступающих в сложные взаимоотношения с прежде специализированными нейронами и своей активностью обеспечивающих новое поведение, устраняющее противоречия между нейронами. В ситуации, когда это успешное поведение не удается отыскать методом проб и ошибок, противоречия между нейронами устраняются за счет активности нейронов других видов поведения, происходят отказ от поиска и смещенная поведенческая активность. В случае же повторения таких фрустрирующих ситуаций нейроны неудачного поведения, по-видимому, гибнут так же, как гибнут в онтогенезе нейроны, не сумевшие установить нужных связей.

У высших млекопитающих, особенно хищных, запас «молчащих» нейронов настолько велик, что позволяет совершать пробы и ошибки «в уме», не реализуя их во внешнем поведении, что лежит в основе «рассудочной деятельности» животных [Крушинский 1977]. Понятно, что это дает существенный выигрыш в экономии нервной и мышечной энергии, увеличивает продолжительность жизни и возможный репродуктивный успех организма.

РАЗВИТИЕ СООБЩЕСТВ ЖИВОТНЫХ И ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ В НИХ

Как известно, организмы самых разных уровней развития объединяются в сообщества (например, некоторые бактерии и эукариотические клетки; млекопитающие, образующие группы, семьи, стаи и т.д.). Эти объединения можно считать следующим — по сравнению с организмическим — уровнем организации материи, системами более высокого порядка. Функциональные системы в таких системах проявляются в адаптивных соотношениях сообществ со средой, таких, как совместная охота, общественные постройки, совместное выведение потомства и т.д. Внутри сообщества каждая особь получает выгоды в смысле экономики индивидуального поведения и в то же время находится в жесточайшей конкуренции с каждой другой особью. Эта конкуренция намного выше, чем между особями разных видов, ибо особи одного и того же сообщества конкурируют за одни и те же ресурсы. Тем не менее, R.Dawkins [1978] отмечает: «Если животные живут группами, значит, их гены больше выигрывают от этого, чем им приходится платить». Гены реализуют свою активность через активность соответствующих нейронов. Следовательно, существует своеобразная экономика нервной активности, учитывающая ее «затраты», телесную усталость и «доход», который может дать внешнее поведение. И выигрыш, и плата оцениваются все той же вероятностью репродуктивного успеха.