Ну, какая может быть любовь?

Он сказал, что женится на ней, что сумеет ей понравиться. И оказался прав. Марина, сколько могла, боролась с этим неуместным, неудобным, совершенно неправильным чувством. Какая может быть любовь, когда за плечами три брака и трое сыновей?

Первым мужем Влади был Робер Оссеин - актер, исполнитель роли Жоффрея де Пейрака в фильмах про «Анжелику, маркизу ангелов». Он мечтал, чтобы Марина оставила кино. За четыре года брака, с 1955-го по 1 959-й, у них родились двое сыновей - Игорь и Пьер.

Вторым мужем Марины стал Жан - Клод Бруйе, пилот, владелец авиакомпании. Пара сочетались браком в 1963 году, тогда же на свет появился сын Владимир. Разногласия между супругами начались по той же причине: Жан-Клод хотел сделать из Влади домохозяйку.

Третьим был Леон Шварценберг - врач-онколог, министр здравоохранения Франции, правозащитник. Марину и Леона познакомил в Париже кинорежиссер Андрей Тарковский. В 1981 году они сыграли свадьбу. (В 2003 году Леон умер от рака).

И вот она живет во Франции, а Высоцкий - в Москве, да еще и невыездной, и оба обожают свою работу. Марина чувствовала ответственность за детей, за маму. А мама все поняла первой.

- Ты влюблена, моя девочка, - сказала она исстрадавшейся Марине.

С постоянными мыслями о Владимире, о СССР, о том, что правильно и неправильно в этом мире, Марина Влади вступила в актерский профсоюз и Коммунистическую партию Франции. В конце концов, большинство ее друзей были социалистами или коммунистами.

Благодаря этому поступку Влади стала - в СССР любимой актрисой не только у зрителей, но и у чиновников. Ей с легкостью выдавали въездные визы, ее воспринимали чуть ли не как «посла доброй воли» между двумя странами.

Марина Влади вернулась в СССР, чтобы сниматься в роли Лики Мизиновой в фильме о Чехове «Сюжет для небольшого рассказа». На этот раз с ней приехали мама и сыновья. Потом мама вернулась во Францию, сыновей Марина отправила в пионерский лагерь, чтобы они научились русскому языку, а сама - как в омут - погрузилась в роман с Высоцким.

По-настоящему Марина осознала, что полюбила, когда Владимир увез ее на пустынный пляж в Подмосковье и там - где никто не мог его услышать - спел ей несколько самых опасных, «антисоветских» песен, в которых упоминались и сталинские репрессии, и мучительная несвобода интеллигенции. И самая любимая песня Марины в творчестве Высоцкого - «Охота на волков» - впервые прозвучала для

нее именно тогда, на том пляже.

- Я понимаю, что ты приносишь мне в дар эти стихи, которые еще никогда никому не пел. Я пьянею от какой-то ребячливой гордости. Сам Поэт поет мне свои строки, и я становлюсь хранительницей его творчества, его души!- писала она позже в книге о Высоцком.

«Мы вместе отныне и во веки веков!»

Любовниками они стали только осенью. Несмотря на возраст и опыт, долго робели, не решались переступить последнюю грань близости. Впрочем, невозможность уединиться тоже способствовала долгому ожиданию, ведь в СССР нельзя было снять на ночь гостиничный номер. Наконец Марина решилась и сама попросила кого-то из московских друзей оставить их с Владимиром на ночь одних в квартире. Вот как она вспоминает об этом в своей книге:

- Это может показаться бесцеремонным, но в Москве, где люди не могут пойти в гостиницу - туда пускают только иностранцев и жителей других городов, - никого не удивит подобная просьба. Хозяйка дома исчезает к соседке. Друзья молча обнимают нас и уходят. Закрыв за ними дверь, я оборачиваюсь и смотрю на тебя. В луче света, идущем из кухни, мне хорошо видно твое лицо. Ты дрожишь, ты шепчешь слова, которых я не могу разобрать, я протягиваю к тебе руки и слышу обрывки фраз: «На всю жизнь... уже так давно... моя жена!»

Всей ночи нам не хватило, чтобы до конца понять глубину нашего чувства. Долгие месяцы заигрываний, лукавых взглядов и нежностей были как бы прелюдией к чему-то неизмеримо большему. Каждый нашел в другом недостающую половину. Мы тонем в бесконечном пространстве, где нет ничего, кроме любви. Наши дыхания стихают на мгновенье, чтобы слиться затем воедино в долгой жалобе вырвавшейся на волю любви. Нам по тридцать лет, у нас большой опыт жизни - несколько жен и мужей, пятеро сыновей на двоих, профессиональные успехи и неудачи, взлеты и падения, слава. А мы очарованы друг другом, как дети, впервые узнающие любовь. Ничто и никогда не сотрет из памяти те первые минуты бесконечной близости. На третий день на рассвете мы уходим из этого доброго дома. Мы вместе отныне и во веки веков.

Омут

Дальше была практически «студенческая романтика». Чтобы провести вместе ночь, Марина и Владимир просились «на постой» к друзьям, арендовали на несколько часов каюту на катере или покупали билеты в купе поезда «Москва-Ленинград»...

- И каждый раз у нас остается смутное воспоминание о спешке и полная неудовлетворенность, - писала Марина.

К тому же оба они снимались в это время в кино, страшно уставали. Когда Владимир предложил поселиться у его мамы, Марина с радостью согласилась: по крайней мере, там двухкомнатная квартира, и целая комната будет принадлежать им.

О том, что Владимир пьет, ее предупреждали их общие друзья, да и сам он признавался, что пить ему нельзя. Но Марина не сразу поняла, насколько серьезна у ее возлюбленного проблема с алкоголем. Сначала ей казалось, что от выпивки он раскрепощается и веселеет, тем более что и сама она оценила прелесть русской водки, согревающей в слякотные осенние дни и позволяющей расслабиться.

Но вот однажды Владимир не вернулся вечером, а среди ночи Марине позвонили и попросили срочно его забрать. И ей - французской актрисе, любимице миллионов, «колдунье» - пришлось брать такси и ехать в чужую неопрятную квартиру, выволакивать на плече стонущего, грязного, пьяного мужчину, потом отмывать его, приводить в чувство.

- Впервые в жизни я увидела, как засасывает людей омут мертвой пьянки. Ты очнулся больной, злой, но полный надежды. Это продолжалось всего несколько часов, и ты остановился. Тебе трудно в это поверить - хватило одного моего присутствия. А ведь никому до сих пор не удавалось остановить это безумие, в котором ты тонул. Отныне я - порука твоей выдержке. Твоя мать полна благодарности и приписывает мне всяческие добродетели. Она никогда не видела, чтобы в полном бреду ее сын согласился бы вернуться домой. Я - единственная и неповторимая, я - твоя спасительница. Такая легкая победа воодушевила меня, я уверовала в собственное могущество и, не раздумывая, приняла посвящение в этот сомнительный сан.

Это было первой неприятностью.