Некоторые трезвеннические термины, разработанные Г. А. Шичко и используемые при изучении его метода

Опьянение — добровольное сумасшествие.

Аристотель (384—322 до н. э.)

В изучаемом курсе мы постоянно оперируем присущи­ми ему терминами. Разработаны они Г. А. Шичко [64], и некоторые из них требуют пояснений.

Трезвенник — человек, не имеющий питейной запрограм­мированности и совершенно не употребляющий спиртное.

Пьяница - проалкогольно (питейно) запрограммирован­ный человек, имеющий привычку к регулярному употреб­лению спиртного и поглощающий его. Так называемые умеренно пьющие, на самом деле, являются пьяницами.

Алкоголик - проалкогольно (питейно) запрограммиро­ванный человек, испытывающий потребность в регуляр­ном употреблении спиртного и поглощающий его.

Воздержанник — питейно запрограммированный человек, но в силу тех или иных причин не пьющий.

Абсурдист — носитель и пропагандист различных глу­постей.

Алкогольный абсурдист — носитель и пропагандист лож­ных сведений об алкогольных изделиях и последствиях их употребления.

Дезалкоголизмия — процесс превращения алкоголика в трезвенника путем замены в сознании человека програм­мы потребления алкоголя на программу сознательного его неприятия.

Культурное употребление спиртного. Умеренное питье — не­лепые словосочетания. Поглощение любого вредного для здоровья или испорченного продукта, тем более яда и нар­котика — признак бескультурья. Термин «культура», как и «умеренность», не может сочетаться со словами, обознача­ющими отрицательное, вредное. Так, не может быть как умеренного взяточничества или культурного воровства, так и умеренного курения или культурного алкоголепития.

Проалкогольная (питейная) запрограммированность — изуродованность сознания ложными проалкогольными све­дениями, вынуждающая человека, вопреки инстинкту са­мосохранения, поглощать алкогольную отраву. Включает в себя настроенность (установку) на употребление спир­тного и развернутую программу положительного отноше­ния к нему.

Гортоновика — (лат. hortatio — различные виды речевых воздействий, novo — обновлять, изобретать) — новая наука, изучающая возможности благотворного влияния на чело­века целенаправленной речью.

Так что, изучая эту книгу, постигая, в данном случае, письменную речь, мы проходим курс гортоновической дезалкоголизмии. И когда бывшие собутыльники, по старой па­мяти, будут приставать к вам с предложением «выпить», вы им скажите, какой курс наук освоили. И пока они будут размышлять, что же это такое, вы уже будете от них за пару кварталов.

6.5. «За что я уважал алкоголь и табак...»

В чарке тоска ищет облегчения, малодушие — храб­рости, нерешительность — уверенности, печаль — радости, а находят лишь гибель.

Бенджамин Джонсон (1572—1637), английский драматург и поэт

Дорогие мои друзья! Вот мы и заканчиваем вторую треть нашего курса и завтра перейдем к третьей, заключительной части. Наше продвижение к трезвости мы вновь увекове­чим литературным трудом — сегодня и завтра напишем по сочинению. Дневники в эти дни писать не нужно.

Тема сегодняшнего сочинения: «За что я уважал алко­голь и табак, что «хорошего» дали мне эти яды, и почему я решил от них отказаться?» «О чем же писать в этом сочинении? Да и тема уж боль­но необычная. Взять хотя бы слово «уважал». Оно хоть и заключено в кавычки, но все же режет слух. Да и не ува­жал я алкоголь никогда. Просто казалось мне раньше, что есть от него какая-то польза: веселье дарит, горе притуп­ляет, но это раньше...»

Вот так дословно начинается сочинение одного нашего соратника. А слова в нем подчеркнуты мною, дабы обра­тить на них ваше внимание. Смотрите, пошел всего шес­той день наших занятий, а уже режет слух автору сочине­ния сочетание слов «алкоголь» и «уважал».

А ведь еще недавно многие соратники слушали, а то и говорили, открывая бутылку отравы, примерно так: «Ты меня уважаешь? Я тебя уважаю. Оба мы уважаемые люди». К счастью, все это в прошлом. Так и должно быть.

Однако, где-то подспудно, в глубине души существует протест — не хочется вспоминать совсем недавнее прошлое. Не хочется, потому что это больно вспоминать. А вот совсем недавно было больно так жить. Ведь не будь больно, не взя­ли бы вы в руки эту книгу или не пришли бы ко мне на лекции.

Так вот, боль боли — рознь. Совсем недавно болела душа, потому что ее мучила совесть. Совесть — это от Бога. А вот сейчас больно вспоминать, хочется забыть бесцель­но потраченное время. Так вот эта боль от кого, от Бога? Нет, от Его противника.

Мы обязаны помнить недавнюю боль, да и не только свою, ведь не одна наша душа страдала, переживали за нас наши близкие и родные нам люди. С годами боль утихнет, но мы никогда не должны забывать, почему она существо­вала, откуда она бралась.

Дорогие мои читатели, все, о чем я пишу вам, пережито мною. К сожалению, я не могу привести вам свои сочине­ния тех времен, они не сохранились, зато остались целы два стихотворения.

Первое написано незадолго до прихода на курсы к Юрию Александровичу Ливину в только что созданный им клуб «Оптималист». Привожу его, чтобы показать, что творчество, а именно оно требуется от вас сейчас, всегда подразумевает победу одной половины нашего Я над другой. Победу той части нашего естества, где властвует совесть, над той половиной, где затаился грех.

Муки творчества, муки любви, — Звуки рыдают, ты их позови: Ширь океана, просторы земли, Слезы Господни, улыбки твои.

Хмурое утро и звездная ночь; Когда-то смеялся, больше невмочь. Мне бы увидеть юности цвет, Но позабыты любовь и рассвет.

Мне бы промчаться птицей во сне. Мне бы алмазом явиться к тебе. Мне бы украсить родное чело, И позабыть то, что было давно.

Ширь океана, просторы земли, Мне вас не увидеть — вы не мои. Только забытый мною рассвет Совесть пробудит, а может, и нет.

Второе стихотворение написано уже в «Оптималисте». У меня тогда, как и у вас сейчас, возникло твердое, осмыс­ленное желание жить новой, трезвой жизнью. А вот молить Бога о помощи в делах должны мы все и всегда.

Рюмка, последняя рюмка, Когда же ты будешь моей, Иль успокоится сердце В сени родных тополей.

Иль успокоится совесть, Или любовь пропадет, Иль материнская горесть В последний проводит полет. Или разбуженный громом, Или сраженный грозой, Или наказанный Богом, Или спасенный Тобой.

Иль наберусь я терпенья, Или охватит азарт, Нет для меня повторенья, Нет мне дороги назад.

Сочинения мы пишем в дополнение к дневникам, по­тому что в них мы учимся неформально отвечать себе на важ­нейшие вопросы: «почему это случилось?», «к чему приве­ло?» и «что я сделаю, чтобы это не повторилось?» Верные ответы на эти вопросы — залог успеха в нашем стремлении к трезвой и бездымной жизни.

Ниже я привожу сочинения нашей соратницы, успешно прошедшей курс в этом году. В нем она ответила на неко­торые из приведенных вопросов. Успеха вам в вашем труде!