Мировой экономический кризис и революция начала 30-х годов

Конец 20-х годов, как уже отмечалось, характеризовался острой конкуренцией основных производителей сахара на мировом рынке. Производство этого продукта уже в 1927 г. привело к падению цен, сохранивших и в последующие годы тенденцию к снижению. Например, в 1930 г. 1 фунт сахара-сырца стоил на нью-йоркской бирже 3,36, а в 1932 г. всего лишь 0,57 цента[A111].

За годы кризиса резко упало производство кубинского сахара (с 5 352 585 т. в 1929 г. до 2 073 055 т. в 1933 г.) и соответственно его доля в мировом производстве (с 19,89 до 9,10[A112] %). Все это привело к тому, что общая стоимость экспорта сахара сократилась до 199 млн. долл. в 1929 г. до 43 млн. в 1933 г.

Кризисное состояние главной отрасли кубинской экономики обострялось и другим обстоятельством – протекционистской политикой США, установивших чрезвычайно высокие таможенные пошлины.

В результате поступления в кубинскую казну от реализации сахара на рынке США оказались меньшими, чем американские таможенные пошлины, полученные за его продажу[A113].

 

Год	Поступления в бюджет Кубы (в тыс. песо)	Таможенные сборы США (тыс. песо)
	81 120	96 900
	68 587,5	89 500
	56 042	75 100

 

Кроме того, значительная часть доходов кубинского экспорта шла на погашение долгов американским кредиторам (примерно 12 млн. долл. в год). Правительство Мачадо даже в условиях катастрофического сокращения поступлений в бюджет исправно выплачивало эту сумму, оставляя без зарплаты государственных служащих, учителей и другие категории трудящихся.

Обвальные падения производства сахара прежде всего сказались на положении сотен тысяч сельскохозяйственных рабочих, занятых на выращивании и уборке сахарного тростника. Их заработная плата сократилось в 4-5 раз; к тому же резко возросла безработица в сельской местности.

Многократное падение валютных поступлений привело к сокращению импорта, в составе которого традиционно превалировали продовольственные товары. Это обусловило значительный рост цен на внутреннем рынке. Сотни тысяч кубинцев, лишенные пособий по безработице, в буквальном смысле слова превратились в нищих, существуя на подаяние. Стремительное падение жизненного уровня ускорило процесс радикализации масс; в борьбу против диктатуры Мачадо включились самые различные политические силы.

Правящий режим опирался на крупнейшие буржуазные партии – Либеральную и Консервативную, которые были объединены Мачадо в единый блок в рамках так называемой политики кооперативизма.

К ним примкнула и Народная партия, представлявшая, как и две другие, интересы «сахарократии», крупных землевладельцев и торговцев. Одна из специфических особенностей кубинских либералов и консерваторов заключалась в том, что они, появившись на политической арене в последней трети XIX в. и сыграв значительную роль в борьбе за достижение независимости, и в первые десятилетия ХХ в. продолжали оказывать большое влияние на вооруженные силы страны. Это во многом объяснялось тем, что большая часть офицеров и генералов Освободительной армии затем заняли лидирующие позиции среди либералов и консерваторов.

20-е и 30-е годы ХХ в. стали последним периодом кубинской истории, когда представители этого блока все еще оставались на первых ролях в политике. К ним принадлежал и сам Херардо Мачадо. Столь длительное существование его режима (с 1925 г. по август 1933 г.) во многом объяснялось не только опорой на армию и крупных собственников, но и поддержкой США. В ее основе лежали экономические, геополитические и торговые интересы, которые Вашингтон преследовал на Кубе. Характерно, что когда в апреле 1929 г. (за месяц до вступления Мачадо на пост президента на новое шестилетие) в Комитет по международным связям сената США поступила аналитическая записка, обвинившая Мачадо в коррупции, в его защиту сразу же выступили главы американских компаний, действовавших на Кубе, а на заключительном слушании в сенате по этому вопросу госсекретарь США Г. Стимсон подтвердил заинтересованность американской администрации в том, чтобы именно Мачадо правил Кубой. Помимо вышеназванных причин, эта позиция главы американского внешнеполитического ведомства определялась и редкостным подобострастием, которым отличалось правительство Мачадо по отношению к США. Сам Мачадо в глазах ведущих американских политиков являл собой абсолютную гарантию того, что Куба в период его правления будет «обезопасена» от угроз коммунистического и рабочего движения.

Проамериканскому блоку, возглавляемому Мачадо, противостояли Националистический союз, Университетский студенческий директорат Коммунистическая партия Кубы вместе с поддерживавшими ее рабочими и молодежными организациями, партия АВС и группа сторонников Антонио Гитераса.

Партия Националистический Союз, созданная в начале 30-х годов полковником Карлосом Мендиэтой и одним из лидеров консерваторов, бывшим президентом Кубы Марио Менокалем, а также сыном бывшего президента Кубы Хосе Мигеля Гомеса, Мигелем Марьяно, генетически была очень близка к правящему режиму. Во-первых, потому, что это были или вчерашние либералы, или вчерашние консерваторы; во-вторых, их отличала та же степень лояльности к США; в-третьих, все они в той или иной степени принадлежали к кубинской олигархии и готовы были отстаивать ее интересы. Единственное, что заставило «националистов» перейти в оппозицию, - это то, что они оказались лишними при дележе правительственного «пирога».

Университетский студенческий директорат возник в 1930 г. После убийства А. Мельи у кубинских студентов не было общепризнанного лидера. Вместе с тем в этот период в их рядах начинали свою политическую карьеру многие впоследствии известные деятели общенационального масштаба, среди них

Э. Чибас, Прио Сокаррас, А. Варона. Они придерживались реформаторских взглядов, и всех их объединяли в этот период ненависть к диктатуре Мачадо, готовность бороться за ее свержение, абсолютное неприятие вмешательства США во внутренние дела Кубы.

Компартия Кубы, оказавшаяся в силу исторических обстоятельств в центре событий, не всегда могла играть роль, адекватную этому положению. Было несколько причин, препятствовавших росту ее значения в общественно-политической жизни страны. Одна из них – малочисленность и отсутствие средств для проведения пропагандистских кампаний. В 1929 г. КПК насчитывала несколько сотен членов, осуществлявших работу главным образом в крупных городах. В этот период коммунисты начинают значительно больше внимания уделять молодежи. Они направляли деятельность таких организаций, как Лига молодых коммунистов (3500 членов), Левое студенческое крыло (300 человек), Лига пионеров. Существенное место в деятельности КПК Антиимпериалистическая лига (5 тыс. членов) и Радикальный союз женщин.

Другой серьезной, а может быть, и важнейшей причиной, тормозившей рост влияния КПК, была ее сектантская позиция по отношению к различным социальным группам, прежде всего к мелкой буржуазии. Характеристика последней как «цепного пса империализма», данная на I конференции компартий Латинской Америки в 1929 г., в течение нескольких последующих лет (до VII конгресса Коминтерна) оставалась для КПК руководством к действию.

В мае 1931 г. в аналитическом докладе, отправленном в Южноамериканское бюро Коминтерна, говоря о революционном движении на Кубе, в Перу и Бразилии, один из крупных коминтерновских функционеров, Синани, отмечал, что в этих странах в «качестве политически наиболее активного элемента до сих пор продолжают выступать городская «революционная» мелкая буржуазия и зажиточная кулацкая верхушка самостоятельного крестьянства, пытающиеся в своих целях использовать нарастающее рабоче-крестьянское движение, но предающих его во всех случаях углубления и обострения борьбы[A114]».

Если, следуя сектантской формуле «класс против класса», КПК явно недооценивала мелкую и среднюю буржуазию как своих потенциальных союзников, то в пролетарской среде организационная деятельность коммунистов имела несомненные успехи. С 1925 г. они руководили крупнейшим рабочим центром – Национальной конфедерацией трудящихся Кубы, а к концу 1925 г. создали профцентры сахарников и табачников.

В 1932 г. возникла организация АВС, поставившая цель посредством ряда террористических актов «разбудить» народ и направить его борьбу против диктатуры Мачадо. Ее основали и возглавили молодые адвокаты Хоакин Мартинес Саэнс и Карлос Саладригас, получавшие финансовую поддержку от испанских торговцев, проживавших на Кубе и недовольных уступками, которые были сделаны Мачадо американским деловым кругам в сфере внешней торговли, что поставило под угрозу собственный бизнес испанцев.

Эта организация нередко в исторической литературе характеризуется как профашистская. Думается, что можно говорить лишь об отдельных элементах идеологического характера и о символике, в какой-то степени близких к фашистским. «Демократия, которую исповедует АВС, - писал Х. Мартинес Саэнс – не следует за традиционной линией демолиберализма в той форме, в которой появился в мире после Французской революции… Исторический опыт свидетельствует о том, что человек является свободным лишь теоретически, так как при демократической системе, существующей сегодня, многие люди находятся в экономическом рабстве[A115] …»

В Манифесте-программе АВС, подготовленной в 1932 г., содержались предложения, направленные на достижение экономической независимости Кубы: 1) увеличение национальных валютных поступлений за счет роста экспорта; 2) максимально возможная задержка этих поступлений в рамках национальных границ и разрешение вывоза капитала только в случае крайней необходимости; 3) создание новых источников национального богатства и диверсификация производства, как для внутреннего, так и для внешнего рынка.

«АВС считает, - подчеркивалось в Манифесте-программе, что для борьбы с империализмом есть только одна возможная и эффективная формула – создание средств экономического сопротивления[A116]». Очевидно, эти истины разделялись многими, тем не менее АВС не стала массовой партией.

Антиимпериалистическая риторика лидера АВС перемежалась с антикоммунистической, причем коммунизм именовался не иначе как варварским и иностранным явлением. Преклонение перед тоталитарной и корпоративной системой государственного управления и зеленые рубашки итальянских фашистов, использованные АВС в качестве униформы, одобрялись отнюдь не всеми ее членами. Вскоре от нее отделилась АВС Радикальная: эта организация во главе с Оскаром де ла Торре встала на национал-реформистские позиции.

Еще одна политическая линия была связана с именем Антонио Гитераса Олмеса (1906 – 1935), яркой фигуры нового поколения латиноамериканских борцов за подлинную независимость своих стран, сформировавшегося в 20-е – в начале 30-х годов.

Начав свою политическую деятельность в 1927 г. в студенческом движении, Гитерас в августе

1931 г. принял участие в вооруженном выступлении, организованным партией Националистического союз. Затем последовало поражение, четырехмесячное тюремное заключение и новая попытка вступить в борьбу с диктатурой. Видимо убедившись, что лидерами «националистов» движет только уязвленное самолюбие, он искал свой собственный путь свержения Мачадо.

В 1932 г. Гитерас написал Манифест-программу, весьма далекую от тех идей, которые станут для него характерны в 1934-1935 гг. Однако и в этом документе, олицетворявшем своего рода переходный этап в его становлении, было довольно радикальное определение «революции» как обновления всех ценностей и всех институтов, а не простой замены людей. В апреле 1932 г. он предпринимает новую вооруженную акцию в провинции Ориенте. Предполагалась одновременная атака воинских казарм в Сантьяго-де-Куба, Сан-Луисе, Канесе, Виктория-де-лас-Тунасе и бомбардировка казармы Монкада с самолета гражданской авиации. В целом эта акция не удалась, но уже сама дерзость замысла и его размах свидетельствовали о масштабности личности Гитераса.

Обострение противоречий в кубинском обществе достигло кульминации в августе 1933 г. Антидиктаторское движение приняло массовый характер и самые разнообразные формы протеста: забастовки, манифестации, вооруженные выступления. Поддерживавшие долгое время Мачадо «три кита» - крупнейшие собственники, армия и правительство США, почувствовало полную политическую бесперспективность диктатора, теперь делали все более решительные шаги, направленные на избавление от него. Особенно показательна в этом отношении тактика Белого дома.

При переизбрании Мачадо и деловые круги США, и госдепартамент оказали ему полную поддержку. Мировой экономический кризис, парализовав кубинскую экономику, многократно увеличил оппозицию диктатуре, отвечавшей на это усилением репрессий. Белый дом, напуганный ростом влияния левых сил и все больше политической изоляцией Мачадо, 21 апреля 1933 г. назначил в Гавану нового посла С. Уэллеса, личного друга нового президента США Ф. Рузвельта. Последнее обстоятельство само по себе говорило о том, сколь большое значение придавал Вашингтон защите своих интересов на Кубе.

Новый госсекретарь США К. Хэлл в мемуарах отмечал: «Я инструктировал его (С. Уэллеса – Авт.) чтобы он довел до сведения президента Мачадо о том, каково будет наше участие в улучшении экономического положения на Кубе, чтобы он вел переговоры о новом торговом договоре с Кубой, чтобы он предложил свое дружеское посредничество и чтобы выразил президенту Мачадо нашу большую надежду на то, что он предпримет шаги с целью положить конец состоянию терроризма[A117]».

Со дня первой встречи Уэллеса с Мачадо (13 мая 1933 г.) тон их бесед становился все более напряженным. Американский план состоял в том, чтобы ввести на Кубе пост вице-президента и заставить диктатора передать ему свои президентские полномочия. Однако 1 июня 1933 г. Мачадо заявил, что намерен оставаться у власти до конца своего периода правления, т.е. до мая 1935 г.

Но всеобщая забастовка 12 августа 1933 г. организованная коммунистами, в один день сняла вопрос о диктаторе: он поспешно бежал и нашел убежище в США. Во главе правительства встал Карлос де Сеспедес, бывший ранее государственным секретарем.

Смена хозяина в президентском дворце не принесла никаких перемен и кардинальных решений стоявших перед страной проблем. К тому же новый «президент» был совершенно «непопулярен» в политических кругах и знаменит только как сын своего отца – Карлоса Мануэля де Сеспедеса. США даже

не успели признать его правительство, как менявшаяся не по дням, а по часам кубинская действительность задала им новую политическую головоломку: 4 сентября последовал так называемый «военный переворот сержантов».

4 сентября 1933 г. началась головокружительная карьера сержанта Фульхенсио Батисты (1901 – 1973). Выходец из бедной крестьянской семьи, мулат, человек, не получивший сколько-нибудь серьезного образования, он в последующую четверть века кубинской истории станет ее ключевой фигурой.

Конечно, Батиста мог бы и не состояться как политик такого масштаба в период спокойного эволюционного развития страны. Во время революционной ломки, приведшей к падению диктатуры, внезапному выдвижению Батисты на первые роли способствовал ряд обстоятельств. В 1932-1933 годах он был членом партии АВС и состоял в конспиративной организации «Военный союз Колумбии».
В правительство К. Сеспедеса входили лидеры АВС М. Саэнс и К. Саладригас, что в свою очередь развязало руки группе сержантов, в которой находился Батиста, и которая теперь фактически легализовала свою деятельность по очистке армии от генералов и офицеров, скомпрометировавших себя сотрудничеством с диктатором. В условиях глубокого экономического кризиса армия столкнулась с серьезными проблемами. Казалось, вот-вот станут реальностью настойчивые слухи о том, что солдатам понизят денежное содержание с 24 до 13 песо в месяц, что грядет серьезное сокращение армии. К тому же рядовой и сержантский состав этой профессиональной армии возмущала невозможность сделать сколько-нибудь заметное продвижение по служебной лестнице. И в этой ситуации, когда «верхи» были фактически парализованы, солдатские «низы» заявили о себе в полный голос.

4 сентября 1933 г. так называемый Военно-революционный союз, или Хунта восьми, низложил правительство К. Сеспедеса. В состав хунты входили: сержант Пабло Родригес – лидер движения, сержанты Педраса, Лопес Мигойя, Батиста, ефрейтор А. Эчеварина и рядовые Альфонсо Эрнандес, Р. Крус Видаль и Эстевес. В этот день произошли кардинальные перемены и внутри самой хунты. Появившееся на следующий день в газете «Эль Мундо» «Обращение к народу Кубы» было подписано наряду с лидерами Студенческого директората и других менее влиятельных движений только Батистой, который называется в документе не иначе, как сержантом – командующим всеми вооруженными силами республики. Подписанты именовали себя «Революционным объединнием Кубы», созданным «для того, чтобы придать импульс всем революционным требованиям, за которые борется и будет бороться большая часть кубинского народа[A118] …»

На основе этого объединения предполагалось создать власть, которая перешла бы к квинтету в составе известного журналиста Серхио Карбо, профессора-физиолога Рамона Грау Сан-Мартина, юриста Хосе Мариа Ирисари, профессора университета Гильермо Портелы и Порфирио Франка. Из этой группы

не был связан с кубинской интеллектуальной элитой только П. Франка – влиятельный банкир, которого, как отметил еще в 1940 г. известный кубинский энциклопедический справочник, «включили в последний час, чтобы не обидеть класс капиталистов[A119]».

Последующие события не только показали эфемерность власти этой группы, но и выявили того, кому в дальнейшем определить судьбу Кубы. 5 сентября Уэллес записал в дневнике: «Меня посетили сержанты Батиста и Сантана. Они пришли выяснить мое отношение к так называемой революционной группе и узнать, насколько доброжелательной будет реакция США на образование правительства во главе с этой группой[A120]». Посол поддержал сержантов, что, по существу, и стало трамплином для Батисты. Уже 8 сентября 1933 г. в правительственной «Гасета офисиаль де ла Република» появился декрет № 1538, где говорилось: «Первое: произвести сержанта… Фульхенсио Батисту… в чин полковника за военные заслуги и исключительную деятельность на благо родины. Второе: назначить полковника Батисту начальником генерального штаба[A121]».

Батиста решительно приступил к делу, завершив в короткий срок «чистку старого генералитета и высшего офицерства и назначив вместо них 527 своих ставленников из рядового и сержантского состава[A122]». Этой акцией Батиста не только укрепил свое положение, но и обеспечил себе на долгие годы симпатии и поддержку командования кубинской армии.

10 сентября было сформировано правительство Кубы во главе с Р. Грау Сан-Мартином. Вместе с ним ключевыми фигурами в новом кабинете стали Ф. Батиста и А. Гитерас, назначенный министром внутренних дел. Американский посол, встречавшийся с Грау Сан-Мартином вечером 5 сентября, видимо, остался не совсем удовлетворен претендентом на президентский дворец в Гаване. Уже 7 сентября

С. Уэллес отправил Хэллу телеграмму, предлагая посредством высадки американской морской пехоты восстановить правительство Сеспедеса. Президент США и госсекретарь решили не торопиться с интервенцией. Во-первых, потому, что была еще далеко не очевидной логика развития событий на Кубе, а во-вторых, в декабре 1933 г. в Монтевидео должна была состояться VII Панамериканская конференция, на которой делегация США собиралась заявить о своей внешнеполитической доктрине в Западном полушарии – «политике доброго соседа».

Церемония инаугурации нового президента Кубы (10 сентября) подтвердила некоторые опасения Белого дома. Когда Грау Сан-Мартин выступал перед гаванцами на площади перед президентским дворцом, к нему подошел один из его приближенных и сообщил, что президенту Кубы звонят с американской столицы. И глава кубинского государства впервые публично заявил: «Скажите Вашингтону, пусть подождет, я сейчас говорю с народом Кубы[A123]».

Правительство Грау Сан-Мартина просуществовало до 15 января 1934 г. Оно в значительной степени выражало интересы национальной буржуазии и пыталось защитить их. Неудивительно, что такая позиция вызвала недовольство кубинской крупной буржуазии и связанного с ней американского капитала.

Падение режима Мачадо «прибило» к кубинским берегам лишь три американских эсминца, а к 11 сентября 1933 г. «в кубинских водах и на пути к ней находились 30 военных кораблей[A124]». Их пушки, нацеленные на Гавану и на кубинскую независимость, вдохновляли богатейших собственников на саботаж всех правительственных программ, неуплату налогов, на отказ правительству в финансовой поддержке.

Тем не менее правительство, благодаря прежде всего инициативам А. Гитераса привело за столь короткий срок ряд радикальных реформ и декретов, и декретов, противоречивших интересам американского капитала: был осуществлен правительственный контроль над некоторыми электростанциями и сентралями Кубино-американской сахарной компании; снижены на 40-50 % расценки Кубинской электрической компании, контролировавшейся американским бизнесом; смещен американец Т. Чэдборн с поста председателя Сахарной экспортной корпорации на Кубе; конфискованы земли, принадлежавшие активным мачадистам; прекращены платежи США по займам Мачадо; отменена конституция 1901 г., включая «поправку «Плата».

В интересах широких народных масс были приняты важные законы: повышен более чем вдвое минимум заработной платы на сахарных плантациях сахарного тростника; введен 8-часовой рабочий день, принято одно из самых прогрессивных в Западном полушарии рабочее законодательство, возвращена автономия Гаванскому университету, снижены цены на товары первой необходимости; кубинцы получили предпочтение перед иностранцами при приеме на работу; Главный девиз правительства Грау Сан-Мартина «Куба для кубинцев» определило отношение к нему Белого дома: оно так и не было признано.

Но и внутри страны правительство Грау Сан-Мартина оказалось в политической изоляции. Рауль Роа, возглавлявший левое студенческое движение, писал впоследствии о правительстве Грау: «Оно не имело ни минуты передышки и находилось под постоянным давлением. С ним огнем и мечом сражались: американское посольство, разжалованные офицеры, АВС, старые политиканы, крупные испанские торговцы, экономические корпорации, иностранные компании, монополисты сферы услуг, Коммунистическая партия, Национальная конфедерация Кубы, левое студенчество и почти вся пресса[A125]».

Столь воинственная реакция США и правых сил на политику этого правительства очевидна: они видели в нем посягательство на их монопольное владение Кубой. Оппозиция же КПК и КНОК была связана с рядом причин объективного и субъективного характера.

Августовская забастовочная волна 1933 г., несмотря на смену хозяев президентского дворца в Гаване, не потеряло своей силы и в сентябре. После того 21 августа рабочие-сахарники в Пунта-Алегре (провинция Камагуэй) овладели первым сентралем, этот процесс в последующие дни стал определяющим в сахарной промышленности. Через месяц уже 36 сахарных сентралей оказались под контролем рабочих, которые сменили американских управляющих (часть этих сентралей принадлежали собственникам из США), создавали в поселках советы, вооруженную охрану сахарных заводов и «красную» милицию. Рабочие также установили контроль над железорудным рудником в Дайкири (Ориенте), принадлежавшим американской компании. Возглавляли это движение коммунисты.

Как только Батиста стал командовать армией, он сразу же начал подавлять мятежные сентрали, разгонять советы, сажать в тюрьмы и расстреливать рабочих-активистов. Это была одна из главных причин, не позволивших КПК поддержать правительство Грау. Другая немаловажная причина оппозиционности коммунистов заключалась в их идеологической ориентации, навязанной Коминтерном и сводившийся к недооценке национальной буржуазии как возможного союзника в политической борьбе. В этом отношении весьма показательна заседание латиноамериканского лендерсекретариата, (так назывались постоянные комитеты политсекретариата Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, объединяющие отдельные группы стран) от 27 марта 1934 г., на котором обсуждалось роль городской и мелкой буржуазии в буржуазно-демократической революции. Резолюция пленума бюро лендерсекретариата, по словам Синани, «разделил схематически абстрактно мелкую буржуазию на три части, сказала, что один часть уже на стороне феодализма, другая колеблется между империализмом и антиимпериалистической революцией, а третья делает шаг в направлении к рабоче-крестьянской революции, с тем, чтобы ей изменить и перейти на позиции первой группы[A126]». Отсюда вытекало, что никакой из частей буржуазии нельзя доверять, и оставалось только следовать формуле «класс против класса». Так на Кубе и случилось.

В свою очередь, неоднократно встречавшийся с Уэллесом Батиста был единственным влиятельным членом правительства, которому доверял Белый дом. 4 октября 1933 г. посол США сообщал К. Хэллу: «Я сказал Батисте, что, на мой взгляд, он является единственным человеком, представляющим сегодня власть на Кубе[A127]». В конце того же месяца Уэллес направил в Вашингтон срочное сообщение: «Батиста просил информировать меня, что он полностью согласовал с К. Мендиэтой, как временным президентом, состав кабинета из известных людей и законодательной ассамблеи, в которую войдут представители политических фракций, торговли, финансов, рабочего сектора и Университета[A128]».

Эта шифровка в госдепартамент свидетельствует, что уже 27 октября судьба правительства Грау была предрешена и согласован его преемник. В конце года Вашингтон отозвал Уэллеса, вновь занявшего пост помощника государственного секретаря по Латинской Америке, а ему на смену приехал тот, кого он сменил в Гаване в первой половине 1933 г. – Дж. Кэффери. В свое время Уэллес должен был решить судьбу Мачадо, теперь то же самое, но уже в отношении Грау, должен был проделать Кэффери.

Новый посол успешно реализовал уже подготовленный сценарий, главным действующим лицом которого являлся Батиста. Они неоднократно встречались и обсуждали все детали переворота. В три часа утра 14 января 1934 г. Кэффери отправил в госдепартамент срочную шифровку: «Положение очень тяжелое. Однако Мендиэта говорит, что готов стать немедленно временным президентом, но только в том случае, если он заранее будет уведомлен, что США признают его. Ситуация такова, что нужно что-либо сделать этой ночью для обеспечения быстрой замены правительства. Батиста мне говорит, что поддержит Мендиэту. Исполненный почтения, прошу немедленно разрешения признать Мендиэту в качестве президента.

В противном случае Батиста может переметнуться к левым, что приведет к полному крушению наших интересов здесь, или же он объявит себя военным диктатором[A129]».

В тот же день антагонизм между Ф. Батистой и А. Гитерасом достиг своего апогея. По приказу последнего была национализирована Кубинская электрокомпания, контрольный пакет акций которой принадлежал американцам. И тогда Батиста, опираясь на силу штыка, объявил правительство Грау

Сан-Мартина вне закона, и через несколько дней «привел к присяге» К. Мендиэту.

Этим переворотом закончилось развитие революционного процесса по восходящей линии. И хотя в 1934-1935 гг. имели место и массовые забастовки, и даже партизанские выступления против установленного режима, все они жестоко подавлялись. Последовавшие годы получили в кубинской историографии наименование «период легального террора» (1934 – 1937).