Первые годы советской власти

Исчезнувшее село.

Очерки истории Кобры

 

 

 

Москва 2017

УДК 94(470.13-22)

 

 

Рецензенты:

 

д-р ист. наук, профессор Сыктывкарского государственного университета им. П.А.Сорокина

В.А.Семенов

 

д-р экон. наук, профессор Института социально-экономических и энергетических проблем Севера Коми НЦ УрО РАН

В.А.Иванов

 

 

Турубанов А.Н. Исчезнувшее село. Очерки истории Кобры.

В книге, на протяжении всего периода функционирования Кобры, рассматриваются, в основном на архивных материалах, наиболее важные и малоизученные аспекты жизни жителей села.

Монография адресована исследователям и всем тем, кто заинтересован в преодолении идеологических стереотипов в изучении истории нашего края.

Содержание

 

Введение
Дореволюционная Кобра
Первые годы советской власти
На переломе
В годы лихолетья
Кобра в послевоенные годы а) Колхозная деревня в 1946 – 1958 гг. б) Дела совхозные
Вместо заключения
Основные источники и литература
Приложения
Именной указатель
Рецензии
Сведения об авторе

 

Введение

 

Известный вологодский историк-аграрник П.А.Колесников отмечал, что 60 – 70-е годы ХХ века в Вологодской области ежедневно «выводилось» из оборота, а точнее «запускалось» 120 гектаров сельхозугодий. Примерно такая же ситуация наблюдалась и на территории современной Республики Коми. Конкретно этот процесс можно проследить на примере истории функционирования небольшого коми села Кобра.

История села не была еще предметом специального исследования, хотя отдельные факты жизни жителей этой местности были предметом изучении таких краеведов, как Котков П.Н. и Костин И.К. Их перу принадлежат малотиражные издания, а также статьи, опубликованные в различных издательствах страны.[1] Ветеран войны и труда П.Н. Котков посвятил свои работы в основном изучению истории трудового подвига коберцев годы лихолетья, а также частично боевым подвигам воинов из Кобры на фронтах Великой Отечественной войны. Им же проведена большая работа по выявлению судьбы воинов из Кобры, пропавших без вести. И.К.Костин в своей основной работе, указанной выше, ввел в научный оборот значительную информацию, в основном личного характера, по основным этапам истории села за время его функционирования.

Исходя из вышесказанного, можно заключить, что история села Кобра не получила адекватной оценки в исторической литературе.

Источниковой базой данной работы являются архивные документы, хранящиеся в государственных и муниципальных архивах Республики Коми, а также воспоминания тружеников тыла и фронта, опубликованные в периодической печати, а также записи автора во время бесед с жителями села Кобра.

В Национальном архиве Республики Коми нами изучены дела партийной и комсомольской организаций села Кобра, сельского совета, колхоза «Искра», советских и хозяйственных структур Визингского (Сысольского) и Койгородского районов, таких архивных коллекций, как «Межведомственная комиссия по лесозаготовке при Коми облисполкоме», Президиумов Коми облисполкома и Верховного Совета Коми АССР, других организаций.

В работе использованы материалы историко-демографического справочника «Населенные пункты Республики Коми (автор И.Л.Жеребцов), массово-политического издания «Труженики тыла. Койгородский район», а также имеющиеся документальные издания, в том числе официальных органов власти и управления.

К особой группе источников можно отнести и материалы передвижной выставки «История страны в семейных реликвиях» (страницы истории села Кобра), подготовленной к 60-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг., а также данные, выявленные в различных статьях и очерках, опубликованных в периодической печати. Весь этот комплекс документальных источников позволил реализовать основной замысел работы – на примере истории Кобры – показ сложных социально-экономических процессов, происходивших на территории села на протяжении всего периода его функционирования.

Автор книги выражает глубокую признательность работникам архивов, библиотек и музеев Республики Коми за помощь и содействие в работе по выявлению и сбору фактического материала для написания этого труда. Особую благодарность автор выражает коберским ветеранам войны и труда, которые много дали нам, чтобы эта книга получилась. Самые искренние слова признательности адресую также техническим редакторам редакционно-издательского отдела Института языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН Т.А.Лапиной, Э.Н.Ануфриевой и Е.В.Размысловой за качественный набор текста монографии.

Благодарю рецензентов – доктора исторических наук, профессора В.А.Семенова и доктора экономических наук, профессора В.А.Иванова за замечания и пожелания, которые помогли улучшить это издание.

 

Дореволюционная Кобра

Современники в XIX веке территорию Коми края считали «малопривлекательной для жизни в силу суровых климатических условий». В сборнике «Живописная Россия» отмечалось: «Устроится после тяжелой борьбы с природою небольшая крестьянская община на одном из полого-возвышенных, сравнительно сухих островов влажного лесного океана и расчистит удобное, но ограниченное тесными пределами пространство, неминуемо размножится на своем небольшом оазисе, но оазис этот сделается мало-по-малу не столько тесным, что уже не может прокормить своего не в меру сгустившегося, хотя слабого численностью населения...»

 

Территория водного бассейна реки Кобра интенсивно использовалась в качестве промыслового угодья жителями Лузской Пермцы уже с конца XV века. Это утверждение основывается сведениями из жалованной грамоты Ивана III жителям Перми Вычегодской 1485 года.1 Но в этом документе есть еще одно интересное сообщение:

«А што угодеи на реке Кобры и на Летской и на реке Маломы до реки Карсноя и до Чемиолины, то наше жалованье людям Лусские Пермцы на бедность, и сысоленом и ужговцом в тое реки не входити ни во что». Однако ужгинские сиряне, жители верхнесысольских селений Коми края, а также население Верхокамья в течение последующих двух столетий (XVI-XVII вв.) активно охотились и рыбачили в верховьях реки Кобра, то есть, «не соблюдали» это указание великого князя.

Здесь в этот период происходили важные изменения в социально-экономическом развитии региона: возрастала численность населения, увеличилась заселенность территории, постепенно снижалось значение охоты и рыболовства, как основных отраслей хозяйства, а роль земледелия и животноводства в жизни местных жителей росли.

В первой половине XVIII века на территории Коберского водного бассейна и в том числе в верхней его части, появились первые постоянные мигранты. С этого периода в данном районе Коми края стала быстро расти численность постоянных жителей, связанная, в первую очередь, с внутренней колонизацией этого региона. Первопоселенцы Кобры носили фамилии Тебеньков, Туробанов (Турубанов), Костин, Котков, Шемяков. О первом упоминании как о населенном пункте Кобра мы можем судить по материалам сказок второй Всероссийской ревизии 1745-1747 гг. К сожалению, в силу отсутствия документов, мы не можем привести данные о численности жителей этого поселения. В последующие годы, то есть между II и III ревизиями (1747-1763 гг.) численность населения в целом по Сысоле* возросла на 20 %**1. В экономических примечаниях к Генеральному межеванию 1784 г. в Кобре были зафиксированы 29 дворов с 158 жителями (86 мужчин и 72 женщины). Это было уже крупное поселение того периода.

Из материалов первой таблицы видно, что за первое столетие численность

 

Таблица 1

Численность населения и количество крестьянских хозяйств в селе

Кобра в дореволюционный период

Годы	Жители (человек)	из них	Крестьянские хозяйства (единиц)
мужчин	женщин
				нет свед.

 

Таблица составлена по: И.Л. Жеребцов. Населенные пункты Республики Коми. Историко-демографический справочник. М. «Наука», 2001 г., с. 200, 306, 385, 391, 450, 451.

 

населения Кобры возросла более чем в 2,7 раза (по сравнению с 1916 г. – примерно в 2,6 раза). Это снижение темпов роста жителей Кобры можно объяснить их выездом как за пределы Коми края, главным образом в сибирские губернии, так и с призывом мужского населения в армию в годы I мировой войны. Анализ приведенного цифрового материала также показывает, что темпы роста численности мужчин и женщин по отдельным2 периодам были неодинаковы. Так, например, за первые 75 лет, т.е. с 1784 по 1859 гг. их число возросло почти в 2,4 раза, а за последние полвека – только в 1,1 раза. Одновременно наблюдались различия в росте численности жителей по полу: темпы роста женского населения были выше, чем лиц противоположного пола.

Как известно, изменения в численности жителей отдельно взятого поселения тесно связаны как с особенностями социально-экономического развития конкретного населенного пункта, так и природно-климатическими условиями хозяйствования, в данном случае коберских жителей. Приступая к анализу социально-экономического развития села Кобры, необходимо указать на основные занятия жителей этого северного поселения: земледелие, скотоводство, разнообразные неземледельческие занятия (промыслы). В начале надо отметить, что по меткому замечанию известного историка А.Я. Ефименко, для северного земледелия, характерно, в среднем на каждые 10 лет, три года полного неурожая, три года посредственного и четыре года хорошего урожая. Однако во второй половине XVIII века в целом по России не отмечались экстремальные природные явления, в результате чего «хозяйственное положение» населения страны, в том числе и в Коми крае в целом, «стабилизировалось», в первую очередь, из-за относительно благоприятных климатических условий. Кроме того, на территории Койгородской волости, в составе которой было поселение Кобра, во второй половине 18 века возникли промышленные предприятия – Кажимский и Нючпасский железоделательный и чугунолитейный заводы. На этих производствах, особенно на подсобных работах*, стал применяться труд местных жителей верхнесысольских сел и деревень Коми края, в том числе и жителей села Кобра. Одновременно, на территории Коберского поселения имелось достаточно много свободных земель для расширения пахотных и сенокосных угодий. Кроме того, наличие огромных лесных массивов, где водилось довольно много пушного зверя и птицы, позволяло жителям Кобры заниматься промысловой охотой на белок, зайцев, лисиц, медведей, рябчиков, тетеревов, а также ловлей рыбы для собственного потребления.

С ростом производственных мощностей Кажимских заводов возникла потребность вывозить производимую продукцию на этих предприятиях не только на внутренний, но и на внешний рынок. Значительную часть производимого чугуна и железа владельцы Кажимских заводов стали вывозить через пристань* села Кобры на юг – по рекам Кобра, потом Вятка, Кама и Волга. К сожалению, мы не располагаем конкретными данными о размерах судостроения в селе Кобра, но по имеющимся косвенным данным мы можем утверждать, что коберские мужики умели строить не только лодки для собственного употребления, но и большие суда для перевозки продукции Кажимских заводов. Кстати, надо отметить, что по свидетельству современников, основное количество железа и железных изделий, производимых в Кажиме, вывозилось к Нижнему Новгороду^**1 с Кобринской пристани.

По нашим данным, промышленная заготовка леса в бассейне реки Кобра началась в начале 60-х гг. 19 века. Уже в лесозаготовительный сезон 1867/1868 года было заготовлено в бассейне этой реки для сплава в Вятскую губернию 4750 сосновых деревьев длиною от 10 до 24 аршин, толщиною от 5 до 7 вершков или около трети всей древесины, вывезенной в Усть-Сысольском лесничестве^1*21 В последующие годы и десятилетия объемы заготовки древесины в Кобре непрерывно возрастали. Достаточно сказать, что в 1910 г. примерно 13% всей древесины, вывозимой в Усть-Сысольском уезде, было заготовлено коберскими мужиками***. Этот факт подтверждается данными вятского лесопромышленника И.Ф. Докучаева, приводимого им в своем письме, где он утверждал, что 15 коберских крестьян, получив отказ в увеличении зарплаты за сплотку леса (2463 бревна), сорвали сплав этого навигационного года. По его подсчетам, производству был причинен убыток в сумме 3 тыс. руб.32

Изучение повседневности дореволюционной деревни, в том числе и села Кобра, показывает, что вся жизнь сельчан была связана с заботой «о хлебе насущном». Однако, имея значительные пустующие земли и низкую плотность населения, сельчане Кобры ощущали недостаток в пригодной для сельскохозяйственной обработки земли. Вот поэтому на территории коберской крестьянской общины расширение пахотных и сенокосных угодий шло за счет расчистки лесных пространств в основном в крестьянской даче. Но в значительной мере эта работа осуществлялась самовольно, в том числе и в казенных лесах. Основными зерновыми культурами в Кобре была ячмень, рожь и овес. Однако урожайность этих культур была низкой. В «Описании Усть-Сысольской округи» 1880-х гг. отмечалось: «Урожай хлеба бывает, когда от холодности не произойдет вреда, ржи от 5 до 6, ячменя и овса от 3 до 5 и более четвертей на каждую посеянную четверть».

Во второй половине XIX в. в Кобре начало успешно распространяться новая продовольственная культура – картофель, а выращиванием технических культур – льна и конопли в селе начали заниматься значительно раньше, однако это производство носило преимущественно потребительский характер и, на взгляд исследователей Республики Коми, «не обеспечивало потребности населения в полной мере».

Земледелие в Кобре было тесно связано скотоводческой отраслью крестьянского хозяйства. В деревне держали лошадей, крупный рогатый скот, овец, в небольшом количестве свиней. Имеющиеся источники не позволяют определить поголовье скота в дореволюционной Кобре, но известно, что основная масса сельчан держала скот в ограниченном количестве, в основном из-за отсутствия достаточной кормовой базы. В целом, земледелие и скотоводство в Кобре носили преимущественно потребительский характер, а убыточное сельское хозяйство не обеспечивало основную массу сельчан необходимыми средствами существования и деньгами для уплаты разнообразных налогов. Вот поэтому неземледельческие занятия жителей Кобры получили широкое распространение: сельчане стали искать дополнительный заработок за пределами своего постоянного местожительства. По мнению местных исследователей, неземледельческие занятия населения Коми края приносили жителям региона основной доход, превышающий прибыль от сельского хозяйства. На наш взгляд, этот вывод можно распространить и на жителей села Кобра.

Как уже указывалось выше, сельчане Кобры занимались изготовлением лодок, их обслуживанием, лесным производством (не только рубка леса, но и его сплав по реке Кобре), извозом, а также на подсобных работах в Кажиме и «Нючпасске» (народный термин, здесь имеется в виду – «Нючпасский железный завод с пятью рудными местами», владение заводчиков великоустюжских купцов Ивана Яковлева сына Курочкина и Олександра Федорова сына Юринского...»; Завод начал работать в 1759 году, ликвидирован в 1926 году).

Снабжение населения, колониальными (имеется в виду сахар, керосин, ситец, другие необходимые предметы хозяйственного обихода и продукты питания) товарами осуществлялось в значительной мере через русские селения не только Слободского уезда Вятской губернии. Как известно, десятилетия сельчане Кобры были связаны по рекам Кобры, Вятки, Камы и Волги жителями Волжского бассейна: совместная работа по заготовке и сплаву леса, торговые связи, например по реализации пушнины, частично соленой рыбы и т.д. В целом, промыслово-аграрный характер экономики крестьянских хозяйств Кобры преобладал.

С учетом всего этого, материальное положение жителей села Кобры мало отличалось от условий жизни жителей южных волостей Коми края. Но в целом, крестьянские хозяйства Кобры в дореволюционный период изменились и изменились не в лучшую сторону. В чем это выразилось? В первую очередь, надо сказать, что достигнутые результаты в сельскохозяйственном секторе крестьянской экономики определялись повышением напряженностью труда. Конкретный пример о результатах работы середняка Кобры – Турубанова Афанасия Захаровича. Как вспоминала моя мама, Антонида Афанасьевна, мой дедушка, Афанасий Захарович, был очень и очень трудолюбивым человеком. Еще до 1917 года он успел построить новый дом, рядом со старым, ежегодно расширял запашку, возделывал новины, занимался извозом. Моя бабушка, Анна Егоровна, большая выдумщица в жизни, частенько во время ужина подсыпала в ложку мужа, которую он подносил ко рту, засыпая «на ходу», соль. Мой дед, проглотив суп и почувствовав его горечь, громко возмущался такими «проделками» своей жены.

Афанасий Захарович прожил немногим более полстолетия (умер в 1917 г.), надорвался на тяжелой крестьянской работе, но своему старшему тринадцатилетнему сыну Василию Афанасьевичу оставил хозяйство, которое в 1930 г. было обобществлено и передано в колхоз «Искра».

Во-вторых, появились возросшие возможности «подзаработать» на стороне: как уже указывалось выше, в верховьях реки Кобра развернули свою заготовительную деятельность лесопромышленники центральных губерний страны, да и можно было выехать на ближний промысел – на Кажимские заводы: продолжать жечь уголь, копать руду, заниматься их доставкой на действующие промышленные предприятия Коми края.

Таким образом, заработок на неземледельческих занятиях составлял значительную часть доходной части семейных бюджетов жителей Кобры. Это способствовало более или менее достойному уровню жизни сельчан. Однако в годы первой мировой войны уровень жизни жителей Кобры также снизился. Во-первых, значительная группа здоровых мужчин была призвана на военную службу, во-вторых, значительно возросли налоги и натуральные повинности, а побочные заработки, наоборот, снизились. В Кобре уменьшилось количество лошадей, крупного рогатого скота*, соответственно – урожайность полей в основном из-за недостатка местных удобрений – навоза.

В годы войны ухудшились транспортные связи Кобры не только с волостным центром (Койгородок), но и с русскими селами Слободского уезда Вятской губернии. Все это вызвало трудности в снабжении жителей села промышленными и продовольственными товарами и, прежде всего, хлебом**.

В целом, в дореволюционной Кобре условия жизни и быта жителей села были суровыми. Это касалось не только сельчан, занятых на сельскохозяйственном производстве, но и на отхожих промыслах. О тяжелом положении лесных рабочих профессор Нестеров на XII Всероссийском съезде лесовладельцев и лесохозяев отметил: «Если кто хочет определить значение лесопромышленности для местного населения, пусть приходит к тем «бескрестным» могилам, которыми усеян её «район действия», пусть подсчитает хоть в одной волости всех слепых и ослепевающих, которым лесопромышленный дым глаза выел...»1

 

 

* * *

 

 

Первые годы советской власти

«Триумфальное шествие советской власти» в Кобре началось после решения первого Усть-Сысольского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 10-20 марта 1918 г. «о ликвидации в уезде всех волостных земств и образовании вместо них Советов крестьянских депутатов». Местные исследователи утверждают, что «во всех волостях» Усть-Сысольского уезда Советы крестьянских депутатов были образованы в марте-апреле 1918 г. В селе Кобра сельский Совет так же был создан, однако точной даты организации этого органа местного самоуправления не удалось установить. В то же время известно, что в 1919 г. Коберский сельсовет уже регистрировал браки между жителями села*.

В первые годы своей деятельности сельские советы не имели четких указаний о своих правах и обязанностях. Только в 1924 г. на II сессии ВЦИК XI созыва было принято «Положение об уездных, волостных и сельских советах». Однако и на сей раз права и обязанности местного низового органа власти конкретно не были указаны, хотя первые шаги все-таки были сделаны, например, сельский совет «заботится об улучшении культурно-хозяйственного быта всего трудящегося населения села и содействует организации взаимопомощи и кооперированию трудового населения»1. В очередном постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 23 июля 1927 г. «О пересмотре прав и обязанностей местных органов советского управления» были расширены права и обязанности уездных, волостных и сельских советов в решении, в частности, финансовых и хозяйственных вопросов местного значения2.

В дальнейшем большое значение в советском строительстве в Коми крае имела внутриобластная административная реформа: взамен волисполкомов и административных уездов в Коми автономной области были созданы сеть сельских советов и экономически целостных районов. Выборы в новые сельские советы были проведены в июне-июле 1929 г. На этой выборной компании приняли участие 55,5% избирателей села Кобры, в том числе 60% мужчин и 51% женщин. Председателем Коберского сельсовета был избран Тебеньков Иосиф Васильевич**, секретарем – Турубанов Прокопий Афанасьевич.

На заседании Президиума Коми облисполкома 23 августа 1929 г. был рассмотрен вопрос «О правах сельских советов в области в связи с завершением внутриобластного районирования»: местные советы получили бюджетные права и ряд других прав и обязанностей ликвидированных волисполкомов, тем самым начался новый этап функционирования этих органов управления21. В компетенции местных органов являлось исполнение простейших нотариальных и административных функций, осуществление сбора налогов, страхование, самообложение и т.д. С середины 1920-х гг. во всех советах стали функционировать секции-комиссии (сельского и лесного хозяйства, культурно-просветительные, торгово-кооперативные, финансово-налоговые).

В жизни коберских жителей были свои трудности и радости. В первую очередь надо сказать, что территорию Коберского сельсовета миновали «бури гражданской войны 1918-1920 гг.» Однако «уйти» от последствий первой мировой и гражданской войн не удалось: в основной отрасли народного хозяйства села – в земледелии – наблюдался упадок: вследствие отвлечения части мужчин от своего хозяйства и сокращения поголовья скота произошло ухудшение обработки полей и, соответственно, падение урожайности. В целом по Коми краю валовой сбор основных полевых культур в 1921 г. по сравнению с 1917 г. сократился почти наполовину, а поголовье скота – примерно на треть31.

На наш взгляд, экономика крестьянских хозяйств Кобры находилась в лучшем состоянии, чем в целом по Коми краю.

В первой половине 1920-х годов уменьшилась численность жителей Кобры, занятых на неземледельческих промыслах, так как лесозаготовки как основной вид неземледельческих занятий сельчан в дореволюционный период, на территории Коберского сельского совета в 1917-1926 гг. не осуществлялись и возобновились только в лесозаготовительный сезон 1926/27 года*1.

Одновременно, в период новой экономической политики, перед жителями Кобры стояла задача возродить сельскохозяйственное производство в довоенных масштабах. Мы полагаем, что результаты в развитии сельского хозяйства в Кобре не уступали общеобластным показателям**. В селе постепенно росли посевные площади, поголовье скота. Жители Кобры, как и в целом по Коми АО, платили налоги (до 1923/1924 бюджетного года в основном натуральной форме), выполняли разнообразные повинности. В Кобре, как и в других местностях края, возникли разнообразные организации и, в частности, комитет крестьянской общественной взаимопомощи (ККОВ), потребительское общество, как общественно-хозяйственная структура. Как отмечалось нами в «Очерках истории потребительской кооперации Республики Коми» во многих отдаленных местностях края (имеется в виду Коми АО) создание потребительских «лавок» стало «зарождением новой формы общественного движения».

В жизни селян Кобры важное место занимала первая общественно-политическая организация в деревне – ячейка Всесоюзной Ленинской Коммунистической Союза молодежи (ВЛКСМ). По нашему предположению, комсомольская организация в Кобре была организована в середине 20-х годов прошлого столетия и одними из первых комсомольцев явились двадцатилетние молодые активисты Костин Григорий Васильевич и Турубанов Василий Афанасьевич (см. приложение 1). Круг интересов этой организации молодежи был довольно широк: начиная с вопросов развития сельскохозяйственного и лесного производств в деревне, до ликвидации неграмотности и малограмотности населения села. Вместе с тем, многие проблемы сельской жизни решались очень не просто, хотя бы взять такой вопрос, как ликвидация неграмотности как взрослого населения, так и детей школьного возраста. По архивным документам Коберской комсомольской организации2¹ можно проследить работу этого общественного объединения по организации ликбеза в данной местности. Например, по инициативе комсомола в Кобре были организованы школа-передвижка, кружки политической учебы и т.д. Однако успехи ликвидации неграмотности до середины 20-х годов в Кобре были незначительными. По данным Всероссийской переписи населения 1926 г. грамотность населения Койгородской волости* составила всего 43,79%1.

Вторым общественным объединением в Кобре явилась профсоюзная первичная организация Койгородского волостного комитета Коми областного союза «Всеработземлеса»**. В составе этой организации были как служащие Коберского лесоучастка (позднее - учлеспромхоза) Вятской конторы «Волгокаспийлеса», так и работники, в основном сезонники Коберского и Нагорского сельсоветов, занятые в лесной промышленности на территории села Кобра. Как сообщал председатель рабочкома Коберского учлеспромхоза Н.Ф. Клинцов в начале 1929 г. в профсоюзной организации насчитывалось около 90 чел., однако 56 человек из них не платили взносы почти в течение пяти месяцев2¹. Роль профсоюзной организации в решении хозяйственных вопросов, в улучшении культурно-бытовых условий работников лесной отрасли Кобры, к сожалению, не удалось точно выяснить, но досконально известно, что уже в первые месяцы функционирования этой организации были созданы производственное совещание, культурно-бытовая комиссия, ряд других структур данного общественного объединения.

Партийная организация ВКП(б) в Кобре была создана (утверждена) в конце 1929 г. До этого периода коммунисты деревни были объединены в кандидатскую группу (см. приложение 2), которая мало что могла сделать для координации «усилий общественных организаций по улучшению культурно-хозяйственного быта» трудящихся села.

В целом, к середине 1920-х годов крестьянские хозяйства Кобры окрепли, наблюдалось «осереднячивание сельского общества». Например, в 1930 г. в Кобре насчитывалось 36 бедняцких хозяйств, 67 середняцких дворов и 4 зажиточных – всего 107 хозяйств31. Таким образом, свыше одной трети крестьянских хозяйств Кобры были маломощными, более 62% - середняцкими. У нас есть еще один документ – это протокол заседания лесной комиссии Коберского сельсовета* по распределению бесплатного леса гражданам села Кобра от 13 декабря 1928 г. Председатель собрания Клинцов Николай Фомич (член Койгородского волисполкома**) в своем выступлении отметил, что бесплатный лес выделяется, в первую очередь, беднякам – маломощным хозяйствам. На этом собрании было распределено 718 деревьев 20-ти крестьянским семьям (См. Приложение № 3).

В жизни сельчан Кобры со второй половины 20-х гг. 20 в. большое значение имела переориентация общегосударственной промышленной и аграрной политики в СССР, в частности, в стране наметился курс «на постепенную переориентацию индивидуального крестьянского хозяйства к кооперативному».

Жители Кобры старались не отстать от общих тенденций развития экономики крестьянских хозяйств в стране. В декабре 1927 г. в деревне Зинково***, в Коберском сельском совете, была организована первая сельскохозяйственная артель**** в составе 15 хозяйств***** (весной 1928 г. один член кооператива выбыл из его состава) или около 84% всех дворов в деревне1. Этот первый опыт кооперативной жизни жителей Кобры являлся важным для последующих шагов кооперативного движения в селе. В акте проверки работы Коберской артели (Зинковской) от 18 декабря 1928 г. отмечались первые результаты годичной работы трудового коллектива, в частности, в строительстве амбара для хранения сельхозмашин (имелась одна льномялка) и семян. В планах работы сельхозартели было предусмотрено расширение пахотных земель за счет поднятия целины, развитие льноводства21.

Вместе с тем, жители села испытывали все «напасти» этого периода в деревенской жизни страны. В первую очередь надо сказать, что кроме единого сельскохозяйственного налога сельчане Кобры платили еще самообложение, которое проводилось аж с 1924 г. «для удовлетворения имеющих общественное значение местных культурных и хозяйственных нужд сельского населения» (строительство школ, больниц, дорог и пр.). Как известно, самообложение было добровольным соглашением, однако уже постановлениями ЦИК и СНК СССР от 24 августа 1927 г. и 24 августа 1928 г. были внесены существенные изменения в «принципы добровольности» самообложения. Самым важным являлось, на наш взгляд, указание: «Недоимки по самообложению взыскиваются сельсоветом в административном порядке1*.

Далее, в сентябре 1929 г. Коми областной комитет ВКП(б) принял решение о проведении обязательных государственных хлебозаготовок в трех районах области (Визингском, Прилузском и Сыктывкарском). Для Кобры тоже был спущен план хлебозаготовок. С большим трудом жители села этот план выполнили и комсомольской организации села (секретарь Коткова М.А.) было поручено партячейкой Кобры организовать «красный обоз» для доставки собранного зерна в Койгородок2.

Как уже указывалось выше, в лесозаготовительный сезон 1926/27 гг. в Кобре начались подготовительные работы по возобновлению лесозаготовок на территории Коберского сельского совета**. В течение последующего года была проведена работа по строительству избушек (бараков), лесовозных дорог, а также отвод делянок, клеймение, подготовка младшего технического персонала, другие мероприятия. В сезон 1928/1929 годов начались «полноценные» работы по разработке лесных ресурсов в бассейне реки Кобра. Вместе с тем, как обычно, в деятельности новоиспеченной организации были большие трудности. На собрании Коберской кандидатской группы ВКП(б) 22 декабря 1928 г. отмечалось, что создание материально-технической базы лесоучастка идет плохо, снабжение рабочих и служащих продуктами питания и промышленными товарами поставлено неудовлетворительно31 и, конечно, план первого года первой пятилетки не был выполнен42. Причины были разные, но в основном, организационного и технического характера. В первую очередь надо сказать, что строительные и лесозаготовительные работы в Кобринском лесоучастке не полностью были обеспечены рабочей силой. (См. Приложения №№ 5 и 6) Между тем, в связи закрытием Кажимского чугунолитейного завода в 1928 г. близлежащих предприятий, где можно было коберским крестьянам зарабатывать часть денег для уплаты налогов, не стало. Жители села Кобра однако неохотно шли на это лесозаготовительное производство; отсутствие механизации лесозаготовок, тяжелые условия труда и быта работников этой отрасли хозяйства, другие несуразности этого периода в жизни советских людей, не способствовали достижению желаемых результатов.

* * *

На переломе

 

Исследователь Г.Ф. Доброноженко в своей работе «Кулаки как объект социальной политики в 20-е – первой половине 30-х годов ХХ века (на материалах Европейского Севера России)», опубликованной в издательстве «Наука» в Санкт-Петербурге в 2008 г. (стр. 454) указывает: «Подчеркнем следующую особенность в обосновании задач «социалистических преобразований сельского хозяйства» применительно в северной деревне: «необходимо подчинить коллективное движение успешному выполнению основной хозяйственно-политической задачи края – лесозаготовкам» и далее: «развитие колхозного движения и укрепление колхозов является ключом к разрешению крупнейшей проблемы края – обеспечению лесозаготовок организованной рабочей силой», т.е. колхозниками («Северный Краевой Комитет ВКП(б). О перестройке партийно-массовой работы». Сборник постановлений Крайкома ВКП(б). Архангельск, 1930. С. 38; Ленин туйöд (Ленинский путь). 1930, № 1, с. 16-20).

Как уже указывалось выше, в конце 1920-х годов сталинское руководство страны приступило к радикальной трансформации крестьянской экономики СССР. В Кобре, как и в целом по стране в 1930 г. началось создание новых сельскохозяйственных объединений – товариществ по совместной обработке земли (ТОЗы), в начале в деревне Турбан, потом в Шутово и Катыде (Верховье).* В дальнейшем эти сельхозобъединения, включая артель в Зинково, были реорганизованы в колхоз «Искра». Однако процесс коллективизации в Кобре шел с трудом. Неоднократно на общих партийно-комсомольских собраниях и бюро обсуждались вопросы «О культурно-хозяйственном переустройстве деревни – о коллективизации» (5 декабря 1928 г.), «О ходе вовлечения крестьян в члены ТОЗа» (7 января 1929 г.), «О коллективизации» (29 мая 1930 г.) и т.д. и т.п.1

По мнению одного из организаторов коллективного объединения в деревне Турбан Василия Афанасьевича Турубанова «при коллективизации» у нас не было перегибов»,2 однако это было все-таки не так. В первую очередь надо сказать, что инициатор кооперативного движения в Кобре тоже попал в опалу советской власти. Несмотря на то, что он прилагал все свои знания и умения развитию колхозного движения в селе Кобра, Василий Афанасьевич был репрессирован. В тезисной форме попытаемся рассказать о жизненном пути этого общественного и хозяйственного деятеля Кобры. Как уже указывалось выше, Василий Турубанов, оставшийся без отца в тринадцать лет, серьезно взялся за крестьянский труд и с помощью матери, Анны Егоровны, сумел сохранить доставшееся ему наследство: его двор не отличался от других хозяйств в деревне, а, может быть, и чем-то выделялся от соседей, так как рядом с новым домом, построенным еще отцом, Афанасием Захаровичем, сохранилось старое строение, где можно было еще как-то жить. В конце 20-х годов часть помещений крестьянского двора Василия Афанасьевича арендовала Коберская контора «Волгокаспийлеса», потом находились в этом здании правление колхоза «Искра», изба-читальня и почта. В одночасье все это было порушено (см. приложение 7). В чем дело?! Может быть, на этот вопрос «ответят» нижеприведенные факты жизни Василия Афанасьевича: один из организаторов молодежного движения села, секретарь комсомольской ячейки (1927 г.), ряд лет – член бюро ячейки, потом выполнение различных поручений: уполномоченный по организации комсомольской артели на сплаве (1928 г.), слушатель производственно-лесозаготовительных курсов (1929 г.), в этот же год он был переброшен на должность приказчика, потом председателя Коберского потребительского общества.* В 1930 г. Василий Афанасьевич – один из активнейших членов Коберского сельского общества: член ревизионной комиссии сельсовета, руководитель местного отделения «ОСОАВИАХИМа» (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (сокращённо ОСОАВИАХИМ) — советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая в 1927—1948 годы, предшественник ДОСААФ), делегат районной конференции общества потребителей и т.д. и т.п. В начале октября 1930 г. Коберская партийная ячейка подготовила список потенциальных выдвиженцев (активистов) из состава жителей Коберского сельского совета, куда был включен и Василий Афанасьевич (см. приложение № 8). 12 октября 1930 г. Коберская партийная организация приняла Василия Афанасьевича кандидатом в члены ВКП(б),1 как колхозника, активного общественника. Василий Афанасьевич ежегодно работал на лесозаготовительном производстве, пользовался заслуженным авторитетом среди своих товарищей. На открытом партийном собрании Кобры 19 августа 1931 г. Василий Афанасьевич был избран кандидатом бюро партячейки.2

Как же в дальнейшем сложилась жизнь Василия Афанасьевича на ниве сельскохозяйственного и лесного производств? Как уже указывалось нами выше, все его семейное хозяйство в 1930 г. было коллективизировано: В.А. Турубанов вступил в ТОЗ деревни Турбан. Все имущество семьи постепенно было обобществлено: земля, часть скота и сельхозинвентаря. Жена Василия Афанасьевича, Ефросинья Лаврентьевна работала в колхозе, ухаживала за детьми, держала домашнее хозяйство, а Василий Афанасьевич зимой и весной был на лесозаготовительных и сплавных работах. Первое февраля 1931 г. Василий Афанасьевич был назначен избачом в Кобре. Из чего же «состояла» работа руководителя Коберской избы-читальни? Вот как об этом пишет Василий Афанасьевич в своем письменном отчете на партийном собрании 21 сентября 1931 г.: «Приступая к работе, первым делом, – поездки по баракам лесозаготовителей 50 квартала, где проводил собрания по ликвидации неграмотности, [далее] собрания по сельскому потребобществу – по деревням и 7 делянке. 13 марта был направлен в 50-ю делянку для ликвидации прорыва комсомольской бригады, где работал на лесозаготовках до конца марта. После приезда в Кобру* – посевная кампания, потом на сплав, на Рöмашор, где работал 10 дней, потом кампания по сеноуборке. С первого июня – работа по учету объектов обложения сельхозналогом на 1931 г. и проведение самого учета объектов самообложения, где он был избран членом налоговой комиссии; работа по исчислению сельскохозяйственного налога. [Далее] – хлебоуборочная кампания и повседневная работа по оказанию помощи сельскому совету, а также руководство в [Зинковском] колхозе.** 1

Колхозные дела в селе «шли» трудно. В резолюции открытого партийного собрания коммунистов Кобры 6 сентября 1931 г. по отчету председателя Зинковского колхоза Турубанова В.А. отмечалось, что в колхозе не решены многие проблемы, в первую очередь, формы организации и учета труда на колхозном производстве, вопросы трудовой дисциплины, особенно среди животноводов, распределение доходов, отсутствие практической работы членов ревизионной комиссии и правления колхоза. Партийное собрание обязало правление колхоза «Зинковский» устранить имеющиеся недостатки в работе, подготовить проектно-сметную документацию для строительства скотного двора21. На следующем партийном собрании В.А. Турубанова обвинили в том, что у него отсутствует «административная жилка»: скотницы не слушаются, члены правления не работают». В целом, у Василия Афанасьевича не стали, на наш взгляд, складываться отношения с представителями местной власти.***

Как уже отмечалось выше, хозяйство Василия Афанасьевича было обобществлено*^*, в его доме размещались правление колхоза «Искра»,** изба-читальня и почта. В письме секретаря Коберской партийной организации Матвеева В.Я. от 3 декабря 1931 г. отмечалось, что в пять часов утра «враги подожгли дом Турубанова В.А.».1 По мнению В.Я. Матвеева, «поджигая дом, принадлежащий кулаку Турубанову В.А., классовые враги думают с этим самым поднять волну и развалить колхозное село. Откуда это видно? Опишу. 30 ноября был созван президиум [Коберского] сельского совета, где была поставлена информация председателя колхоза «Турубановский» Турубанова Сергея Павловича «О состоянии колхоза». [Турубанов] Василий Афанасьевич, участвуя на президиуме, ушел с него (обругал президиум). На другой день вечером, то есть 1 декабря 1931 г. на общем собрании колхозников деревни Турубановской [он] поставил вопрос о разделе колхоза, то есть отделить Турубановскую от Зинковской, который существует с 1929 г.». В письме Матвеева В.Я. были приведены слова Василия Афанасьевича на этом колхозном собрании: «Нам партия не нужна»; «Руководить партия не умеет»; «Бедняки – лодыри, они хотят жить на шее колхозников».

Далее в письме отмечалось: «На другой день, то есть 2 декабря было закрытое партийное собрание [в Кобре], где было вынесено решение о снятии [Турубанова В.А.] с должности председателя колхоза [Зинковский] и [он был] исключен из партии. [В] тот же вечер был отобран [у него] револьвер и был поставлен вопрос о переводе его хозяйства [в] кулацкое».2¹

Так «завершилась спокойная жизнь» В.А. Турубанова: он с чужим документом покинул Кобру, работал потом в городе Мураши, был призван в Красную Армию, прошел всю войну, стал офицером и закончил свой жизненный путь в Львовской области, так и не побывал на своей родине – все еще боялся, что его могут снова репрессировать.

Итак, как уже отмечалось выше, на начало 1928 г. в селе Кобра существовало одно товарищество по совместной обработке земли, но в целом уровень коллективизации в селе был низок. Однако постепенно темпы колхозного движения возрастали, хотя этот процесс не был постоянным (см. таблицу 2).

Таблица 2

Динамика роста коллективизации в Коберском сельском совете в довоенный период*

Год (дата)	Всего (единиц хозяйств селе)	Из них коллективизировано	% коллективизации
На 01.01.1928 г.	95**		15,7***
на 11.11.1930 г.
июнь-июль 1931 г.		22****	10,5*****
на 01.1933 г.	нет свед.		нет свед.
на 02.1934 г.			51,7
на 2-. 01.1939 г.
на 01.01.1940 г.

* Источник: И.Л.Жеребцов. Указ. соч., с.200; Исполнительный Комитет Совета депутатов трудящихся Сысольского района Коми АССР. Протоколы заседаний (1929 – июнь 1941 г.). – Сыктывкар, 2011, с.269-272; ГУРК «НАРК», ф.п. 615, оп.1, д.2, л.75; д.14, л. 26; д.18, л.4-6; ф.р. 3, оп.1, д.664, л.19; ф.р. 1408, оп.1, д.63, л.70.

** Данные переписи 1926 г.

*** Как уже указывалось выше, вначале в Кобре было организовано товарищество по совместной обработке земли.

**** Сведения без хозяйств, объединенных в ТОЗы.

***** С учетом хозяйств, объединенных в ТОЗы, – 89%. - А.Т.

 

Как видно из материалов таблицы, колхозная «горячка» захватила и Кобру: половина хозяйств села была к осени 1930 г. коллективизирована.

Однако «выдержать запланированный темп коллективизации» в Кобре, как в районе сплошной коллективизации – до 100%, было возможно лишь с использованием прямого и практически неограниченного насилия в отношении крестьян. Как об этом пишет Г.Ф. Доброноженко, «основным методом давления на крестьян при проведении кампании по организации колхозов зимой – весной 1930 г. стало раскулачивание или его угроза, создание атмосферы страха для ослабления сопротивления насильственному включению хозяйств в колхозы»1 (см. Приложение № 9).

«Ретивые» работники Кобры наметили раскулачить пять крестьянских хозяйств села,*12 из них три двора** из клана Шемяковых.*** Однако в ходе пересмотра списков кулаков23 Кобры хозяйства Шемякова И.И., Шемякова Н.В. и Шемякова П.В. были отнесены к группе середняков,3⁴ а два хозяйства все же были причислены к группе кулаков (см. Приложение №10). Одновременно многие «единоличники» Кобры «выехали» из села, притом большинство из них в неизвестном направлении, опасаясь преследований со стороны местных властей. Например, Тебеньков Иван Иванович выбыл из Кобры, выехал из пределов Коми автономной области,**** так же поступили Шемяков Пантелеймон Васильевич, ряд других крестьян.

После известной статьи И.В. Сталина, появившейся в «Правде» 2 марта 1930 г., и Постановления ЦК ВКП(б) «О борьбе против искривления партийной линии в колхозном движении» от 14 марта того же года в стране начался «отлив» из колхозов. В Кобре этот процесс имел катастрофические последствия: в селе практически осталась одна артель – Зинковская. Имеющиеся ТОЗы, по словам Турубанова Василия Афанасьевича, председателя Зинковского колхоза, существуют только на бумаге, их надо перевести на устав сельхозартелей».41

В ноябре 1930 г. бюро Коми обкома ВКП(б) приняло постановление «О дальнейшей коллективизации сельского хозяйства в Коми области», в котором райкомам партии предлагалось усилить работу по вовлечению бедняков и середняков-единоличников в колхозы, разъясняя предоставляемые им льготы. Общий курс партии, указанный в постановлении ЦК ВКП(б) от 10 марта 1930 г. о «Закреплении достигнутых успехов в коллективизации и планомерном использовании их для дальнейшего продвижения вперед», в целом продолжался. Президиум Визингского райисполкома 29 апреля 1931 г. принял постановление «О довыявлении кулацко-зажиточных хозяйств» (см. Приложение № 12). На основании этой директивы в Кобре репрессии против тружеников села* продолжались часто на принудительной основе и с чрезмерным изъятием средств производства. Как видно из материалов второй таблицы, на начало 1933 г. в селе Кобра процент коллективизированных хозяйств достиг примерно 70-80%. На наш взгляд, эти сведения – все же с учетом хозяйств, которые формально числились в составе ТОЗов села, тем более, что через год, то есть на 1 февраля 1934 г., число коллективизированных дворов села сократилось: в этот период наблюдались частные случаи исключения граждан села из колхоза.1 Медленный рост коллективизированных хозяйств в Кобре объяснялся политикой ограничения вступления крестьян в колхозы, проводимой как в Коми АО, так и в других районах страны. 26 ноября 1934 г. бюро Коми обкома ВКП(б) приняло постановление «О практических мероприятиях и массовой работе в связи с приливом единоличника в колхозы» а в Постановлении Президиума Коми облисполкома от 16 июня 1935 г. «О народнохозяйственном плане на 1935 г.»» «завершение коллективизации в области через вовлечение в колхозы честных единоличников» является «важнейшей задачей 1935 г.».

Налоговая политика 30-х годов в нашей стране также была направлена на завершение коллективизации. 6 июля 1935 г. Сысольский районный исполнительный комитет принял постановление «О проведении сельхозналога на 1935 г.», согласно которому «налоговые ставки с единоличного хозяйства не менее чем на 25% должны были превышать ставки, установленные для колхозников,**2¹ что должно было стимулировать «желание единоличника вступить в колхоз». Как видно из таблицы № 2, к началу 1939 г. процесс коллективизации в Коберском сельском совете был в основном завершен».*** И чтобы упрочить колхозный строй, центральные советские и партийные органы принимали ряд мер для стабилизации социально-экономической ситуации в стране. В этом отношении важное значение имело принятие на II Всесоюзном съезде колхозников-ударников в феврале 1935 г. примерного Устава сельскохозяйственной артели, «согласно которому колхозник получил право на личное подсобное хозяйство (ЛПХ), с четким определением его размеров».

В 1930-е годы коберская деревня переживала «трудные времена». В первую очередь надо сказать, что Кобра как отдаленный край, оторванный от всех и вся, не могла пользоваться услугами машинотракторных станций, которые были созданы в 30-е годы прошлого столетия на территории Коми края. Те небольшие материальные и финансовые ресурсы, которые выделялись государством на развитие сельскохозяйственного производства: на закупку сельскохозяйственной техники – плугов, веялок, льномялок и других необходимых машин, а также на приобретение племенного скота и семян, были, конечно, крайне небольшими. За счет внутренних ресурсов колхозники села Кобры начали возводить животноводческие помещения – коровники, свинарники, конефермы и т.д. Однако темпы ввода этих помещений были недостаточными: на начало 1941 г. обеспеченность общественного стада в колхозе составляла общественными постройками всего 80%, оставшаяся часть скота размещалась в индивидуальных помещениях жителей села.1 В колхозе «Искра» появились первые специалисты низшего звена – заведующие фермами, ветеринарные работники и другие специалисты, которые были подготовлены на краткосрочных курсах обычно в селе Визинга, т.е. в своем райцентре.

Урожайность основных сельскохозяйственных культур оставалась низкой, так как погодные условия, как всегда, были неблагоприятными (кроме 1937 г. и частично 1938 г.). Валовый сбор основных зерновых культур был незначителен: он возрос в основном, за счет роста посевных площадей. Так, например, общая площадь посевов в 1938 г. в колхозе «Искра» составила 230 гектаров, против 131 г в 1934 г.*2 По материалам Коберского сельского совета валовой доход на одно колхозное хозяйство в 1938 г. составил 600 рублей, а в 1937 г. – 753 рубля.31

В развитии животноводческой отрасли Кобры были достигнуты весьма скромные результаты (см. таблицу 3).

Таблица 3

Поголовье скота в колхозе «Искра» в 1935-1939 гг. (данные на 1 января указанного года)^*

Вид скота (единиц)	1935 г.	1937 г.	1939 г.	1939 г. в %
к 1935 г.	к 1937 г.
Рабочий скот				75,2	74,1
Крупный рогатый скот				117,7	87,3
Свиньи				263,6	53,7
Овцы				122,7	97,5

* Источник: ГУРК «НАРК», ф.р.1408, оп.1, д.62, л.72.

В нашем распоряжении есть еще данные о выполнении планов развития этой отрасли хозяйства за 1938 г. И конкретно: по рабочему скоту – план 140 голов, фактически – 109 голов, по крупному рогатому скоту – соответственно – 280 и 251; по мелкому скоту (овцы и свиньи) – соответственно – 30 и 22 головы.12

В колхозе «Искра» наблюдался высокий падеж скота. В 1936 г. по различным причинам «пало» 14 голов скота, в 1938 г. – уже 31 единица.23 В 1939 г. обеспеченность общественного скота кормами составила 75%, в сезон 1940/1941 г. – 95%, средний удой от одной фуражной коровы в 1939 г. составил 480 литров, в 1940 г. – 585,3¹ что было значительно ниже, чем по Коми АССР.4²

На колхозном производстве было занято большинство населения села, в то же время число лиц, занятых в личном подсобном хозяйстве, было значительным (это, в основном, женщины), что объяснялось «слабой развитостью сети культурно-бытовых учреждений на селе».

Приведенные в таблице 2 данные показывают, что за 6 лет, то есть, с 1934 по 1940 гг. численность крестьянских хозяйств в Кобре уменьшилась на 19 дворов, наблюдалось также уменьшение численности наличных трудоспособных колхозников – до 227 человек на 1 января 1940 г., против 236 человек на начало 1939 г.53 Как известно, после 1935-1936 гг. состав колхозников села пополнялся в основном за счет вступления в колхоз единоличников. В целом, в Кобре была значительная по местным меркам, рабочая сила, которая использовалась не только на сельскохозяйственном производстве, но и на разработке лесных ресурсов на территории Кобринской лесной дачи.

Как отмечалось в предыдущем разделе нашей работы, план лесозаготовок первого года первой пятилетки работниками Коберского лесоучастка «Волгокаспийлеса» не был выполнен. Новый лесозаготовительный сезон, то есть 1929-1930 год, начался с ускоренными подготовительными работами на лесных делянках. Наибольшее внимание было уделено строительству дорог и жилых помещений (бараков) в основных лесоучастках: Федуловском, Рöмашор и Ванюшбанядор. Значительный объем работ был выполнен на сооружении основных объектов в местечке Рочтуй («Вадор»), около села Кобра – двухэтажной конторы, общежитий, гаражей и других вспомогательных помещений. В докладе заведующего Кобринским учлеспромхозом Юранева А.Д. на общем партийном собрании коммунистов села 26 ноября 1929 г. отмечались крупные недостатки по созданию материально-технической базы предприятия. В первую очередь, стройки леспромхоза не были обеспечены рабочими кадрами (в резолюции собрания отмечалось отсутствие плотников, пильщиков, столяров, других квалифицированных специалистов). Кроме того, на строящихся объектах практически отсутствовали необходимые технические материалы, из-за этого сооружение ледянки и тракторной дороги срывались, то есть до 1 декабря 1929 г. они «не будут готовы».1 В резолюции партийного собрания также было указано на неудовлетворительное снабжение рабочих и служащих Кобринского лесоучастка продовольственными и промышленными товарами, в том числе спецодеждой, на отсутствие медфельдшера, культурно-массовых учреждений не только в селе, но и на лесоучастках. Но в целом первые шаги по постановке лесозаготовительного производства на территории Коберского сельского совета были сделаны: сформирован аппарат кобринской конторы в количестве 43 человек (см. Приложение № 13*), из них 9 человек – это жители Кобры, из Самарской области – 4 чел., из Вятского края – 7 чел., из других регионов страны – 11 чел. (с учетом одного работника из Прилузского района Коми АО). В составе работников из Кобры 7 человек являлись десятниками, т.е. младшими техническими работниками, которые получили свою специальность на различных курсах как на территории Коми АО, так и за ее пределами.2¹ В деревнях Коберского сельского совета осенью 1929 г. началась активная агитация по выходу сельчан на лесозаготовительные работы. Однако этот процесс в Кобре шел с большим трудом. Как известно из литературы, плановые задания по заготовке древесины на 1929/1930 г. в Коми АО были увеличены почти в два раза.²³ Такие же темпы были предусмотрены и для Коберского учлеспромхоза. Однако первоначальный план лесовывозки был уменьшен с 130 тыс. куб.м до 80 тыс.³⁴ в связи с тем, что, во-первых, отсутствовали необходимые рабочие кадры – рубщики, возчики и строители. По расчетам заведующего учлеспромхозом Юранева А.Д., для выполнения планового задания на заготовку лесоматериалов необходимо было привлечь более 900 чел., а имелось в наличии в 4 раза меньше людей, на вывозку – около 800 человек, в наличии было тоже примерно в четыре раза меньше.⁴⁵ Дополнительную рабочую силу не только из соседних деревень Койгородского сельского совета, но и других мест Коми АО Коберский учлеспромхоз не имел права приглашать на работу, а сезонные рабочие из Нагорского сельсовета Вятского края также неохотно шли «на работу в Коберский учлеспромхоз, так как условия плохие, дорог нет, особенно осенью». Во-вторых, вместо пяти тракторов в Кобре работал только один, который смог вывезти только 5 тыс. куб. м древесины, а было заготовлено для тракторной вывозки 15 тыс. кубометров.1 Вот поэтому, как всегда, чтобы как-то выйти из сложившейся ситуации, на заседании «ударной (производственной) пятерки» 6 марта 1930 г. в составе заведующего учлеспромхозом Юранева А.Д., председателя сельского совета Тебенькова Иосифа Васильевича, председателя потребительского общества Турубанова Леонида Васильевича, председателя рабочкома Тупицына Н.С. и секретаря партийной организации села Кобра Костина Григория Васильевича принимается решение – «Все в лес», с указанием конкретных заданий каждому члену пятерки, присутствующего на этом совещании,2 т.е. «мобилизация всех людских и материальных ресурсов села для выполнения задания второго года пятилетки». Однако и уменьшенный план был выполнен на 40%, т.е. было заготовлено всего 32 тыс. куб. м древесины.3 На последующих заседаниях «пятерки» неоднократно обсуждались вопросы сплава заготовленного леса и как всегда, в связи с нехваткой рабочих кадров на месте, т.е. в Кобринском сельсовете, были обращения к руководству Визингского района с просьбой – «выделить недостающую (необходимую) рабочую силу из других мест». Однако Визингский райисполком запретил проводить вербовку рабочих на проведение сплавных работ в Коберском учлеспромхозе, а рекомендовал использовать только местные людские ресурсы Кобры. «Выход» был найден: значительную часть рабочих на скатке леса на шести катищах Кобры составили «лишенцы», которые были направлены в Кобринский учлеспромхоз для проведения лесосплавных работ.¹⁴

В последующие годы первой пятилетки, т.е. за период 1931-1933 гг., трудности на лесозаготовительном фронте коберцев были аналогичными, как в начальные годы пятилетки. В первую очередь надо сказать, что кампании по принятию тружениками села «самообязательств» продолжались. Однако это не всегда решало проблему, т.е., выполнение плановых заданий по заготовке, вывозке и сплаве древесины, обычно не удавалось выполнить,¹⁵ притом наблюдалось даже некоторое снижение сплавленного леса до конечного транзитного пункта назначения – до города Нагорск.

Так, например, в 1932 г. самозаготовитель «Союзстандартсельстрой» народного комиссариата земледелия СССР «вывез по реке Кобре 27,5 тыс. куб. м древесины.²¹ *

В нашем распоряжении есть более полные сведения о ходе лесозаготовительных работ в Кобринском ЛПХ за 1933/1934 год.** В справке инспекторов Коми областной рабоче-крестьянской инспекции, подготовленной Семечковым и Улитиным, отмечалось, что Коберский ЛПХ неудовлетворительно выполняет государственный план лесозаготовок в сезон 1933/1934 г.*** В чем причина, по мнению проверяющих работу леспромхоза? В первую очередь, необеспеченностью рабочей силой «для выполнения программы работ лесозаготовительного сезона 1933/1934 г.». Всего в леспромхозе на 20 февраля 1934 г. было занято 268 человек, из них из Коберского сельского совета – 100 человек, 9 работников из других мест Коми АО (из Кебры и Визинги) и 159 работников из центральных областей Российской Федерации, в том числе из ближайшего к Кобре Нагорского сельсовета – 23 человека. В составе работников из Кобры были 44 колхозника и 56 единоличников. На основных работах были заняты 225 чел.**** или 84% всех работников леспромхоза.1

На основных лесозаготовительных операциях, включая подготовительные лесосплавные работы, было занято 127 лошадей, из них 30 голов из колхоза Коберской «Искры» и 24 головы – из Нагорской «Искры». Между тем, из общего количества лошадей собственного обоза 64 единиц, на работах по основной деятельности было занято только 36 лошадей, то есть, примерно половина наличного состава.2

Лучшие показатели по выполнению норм выработки имели колхозники Коберской «Искры», а также некоторые единоличники из Коберского сельского совета. Та часть рабочих, которая была привлечена на лесозаготовительные работы в Коберском леспромхозе (это, в основном, из-за предела Коми АО) работали хуже, не выполняли нормы выработки на основных лесных работах, хотя на данном предприятии, по мнению проверяющих, нормы выработки были ниже, чем на других предприятиях Северного края.

После двух крупных пожаров летом 1934 г.,* на территории Коберской лесной дачи лесозаготовки на данной местности были прекращены.** Труженики Коберского сельского совета стали работать в основном на лесных делянках Комского лесопункта Койгородского леспромхоза. Однако на новом месте работы объемы лесоразработок коберцев были ниже чем в предыдущий, пятилетний период (см. таблицу 4), что можно объяснить только организационными неувязками этого периода.1 Между тем, хозяйственные и общественные органы села принимали ряд мер, чтобы увеличить объемы лесозаготовок в Комском лесопункте.

Таблица 4

Динамика основных показателей лесозаготовительных работ в Коберском сельском совете (тыс. куб. м)*

Показатель	1934/1935 г.	1935/1936 г.	в % к предыдущему году	1936/1937 г.	в % к предыдущему году	1937/1938 г.	в % к предыдущему году	1940/1941 г. (плановое задание)
Заготовка	6,2	10,5	169,4	14,0	133,3	–	–	–
Вывозка	8,8	11,6	131,8	9,5	81,9	20,7	217,9	14,0 (подвозка)

 

* Источник: ГУРК «НАРК», ф.р. 1408, оп.1, д.63, л.68; д.64, л. 17, 40.

 

Комсомольцы и молодежь Коберского сельского совета выступили инициаторами создания комсомольско-молодежной бригады на одном из лесоучастков вышеназванного лесопункта. Бюро Коми обкома ВЛКСМ в октябре 1938 г. одобрило эту инициативу (см. Приложение № 14). Итоги работы нового лесоучастка***были подведены в статье секретаря комсомольской организации Кобры А.А. Турубанова, опубликованной в газете «Коми комсомолец» 8 января 1940 г. В ней отмечалось, что «впереди соревнующихся шли комсомольцы вальщики-раскряжевщики М. Комушев и А. Турубанов, навальщики И. Котков, А. Костин, возчицы Н. Костина, Е.Кузнецова, А. Тебенькова.

В целом, за три года третьей пятилетки (1938-1940 гг.) лесозаготовители и колхозники Коберского сельского совета накопили опыт работы на этом производстве, что впоследствии пригодился при выполнении больших производственных заданий в суровые годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.).

Переходя к следующему кругу вопросов, именно о повседневной жизни жителей Кобры, необходимо в первую очередь сказать о материальных условиях жизни тружеников села. Материальное положение коберцев, на наш взгляд, мало отличалось от других жителей Коми АО (с 1936 г. – Коми АССР). Как и везде, в первые годы функционирования в Кобре колхозной системы оплата труда на общественном производстве была несовершенна, хотя государственные органы страны принимали меры «по ликвидации последствий сплошной и форсированной коллективизации сельских тружеников». Как отмечается в современных исследованиях, аграрная политика государства в 30-е годы была «противоречивой». Например, в 1938 г. союзным правительством были приняты два противоречащих друг другу решения. По первому постановлению центрального органа страны на оплату труда колхозников должно было отпускаться не менее 60-70% получаемых средств производственного коллектива, а на пополнение неделимого фонда – не свыше 10%. Второе постановление правительства «отменяло эти пропорции и увеличивало выделение части дохода на наращивание колхозной собственности». Подобная ситуация наблюдалась как в целом по Коми АССР, так и в колхозе «Искра» Коберского сельского совета.* В 1937-1938 гг., учитывая неплохие урожаи этих лет, в колхозах республики было распределено в среднем на один трудодней от 2,2 до 2,5 кг зерна, то в последующие годы третьей пятилетки уже значительно меньше.1 У двух семей колхозников Кобры (Турубанов С.А. и Турубанов И.А.) за 1937-1938 гг. средний заработок в месяц составил 42-48 рублей. Кроме того, С.А. Турубанов в 1937 г. на трудодни «получил 1130 кг зерновых», И.А. Турубанов в 1938 г. – 1164 кг.2 На наш взгляд, эти данные в целом на один крестьянский двор (у Степана Андреев