VIII. 4. Понятие научной рациональности

Определение (3) может быть принято методологами, придерживающимися разных философских воззрений, ибо в нем не уточнено, что имеется в виду под "истинным знанием". Чтобы продвинуться вперед в понимании научной рациональности, нам нужно конкретизировать смысл понятия истины. В главе VII мы видели, что абсолютная истина - в смысле полного, исчерпывающего, завершенного знания о мире - актуально недостижима, к ней можно только бесконечно приближаться. Однако отсюда еще не следует, что наука не способна получить никакой истины. Этапами на пути движения к абсолютной истине являются неполные, неточные, частичные - относительные истины. Развив учение о степенях правдоподобности, Поппер, в сущности, признал эту идею частичной истины. Относительная истина актуально достижима для науки и может выступать в качестве реальной цели научного исследования. Дело обстоит точно так же, как и со всякой другой деятельностью, которая не сводится к некоторому единичному акту, а включает в себя ряд промежуточных этапов, объединенных общей целью. Общая и основная цель науки - абсолютная истина; движение к ней осуществляется путем достижения промежуточных целей - относительных истин. Стремясь в общем к абсолютной истине, наука в каждый отдельный период своего развития ставит перед собой конкретную, достижимую цель - решить те или иные проблемы и получить относительно истинное знание о мире. Поэтому теперь мы можем уточнить наше определение научной рациональности: (4) Научно рациональна та деятельность, которая приводит к получению относительно истинного знания о мире.

Нам осталось сделать последний шаг, ответив на вопрос: что, собственно, следует понимать под "относительно истинным знанием", в чем оно конкретно воплощено? По-видимому, на этот вопрос трудно дать какой-либо иной ответ, кроме следующего, который мы выражаем в виде допущения: (5) Относительно истинное знание в некоторый период развития науки воплощено в совокупности понятий, законов, теорий и т. п., принимаемых наукой в этот период.

Используя это допущение, мы могли бы сказать, что научно рациональной в некоторый период развития науки будет та деятельность, которая своим результатом имеет получение, утверждение, разработку концепций, принимаемых наукой в данный период. В какой-то мере это оправдано, ибо ученый любой эпохи развития науки, получая результат, в истинности которого он убежден, действует с точки зрения своей эпохи рационально. В то же время это не вполне удовлетворительно, ибо делает рациональным все зигзаги в развитии науки. Мало ли глупостей и заблуждений считалось когда-то истиной? Неужели в глазах науки равно рациональна деятельность астролога, вычисляющего по расположению звезд судьбу новорожденного младенца, и астронома, вычисляющего дату очередного Солнечного затмения? - Если не верить в прогресс науки и все человеческие идеи считать в равной степени опасными или, напротив, полезными иллюзиями, то можно ответить: "Да". Если же мы считаем, что наука прогрессирует, что она дает нам все более полное и глубокое описание мира и освобождает нас от заблуждений и предрассудков, то нам нужна некоторая общая для всех периодов развития науки точка отсчета, которая позволила бы нам во всей истории науки провести границу между рациональным стремлением к истине и нерациональным обольщением ложью.

Вспомним, что говорилось выше об оценке деятельности с точки зрения ее конечного результата: рациональность каждого отдельного действия, включенного в некоторую систему деятельности, можно оценить только после достижения конечного результата. Когда мы достигаем конечной цели, мы можем ретроспективно оценить каждый предшествующий шаг как рациональный или нерациональный, т. е. как способствующий достижению конечной цели или не способствующий этому. И даже если каждый наш шаг, взятый изолированно, рационален в том смысле, что приводит к своей конкретной цели, с точки зрения конечной цели многие шаги могут оказаться нерациональными. Конечной целью всего развития науки можно считать знание, признанное истинным в настоящий момент, т. е. в тот момент, когда мы оцениваем предшествующую историю.

Это - принципиально важный пункт для всех рассуждений о научной рациональности. Оценивая теории предшествующих эпох развития науки, философ или историк науки видит их несовершенство, элементы заблуждения, которые они включали, ибо - вольно или невольно - смотрит на них с высоты более совершенных теорий. Относительность всего предшествующего знания ему ясна. Но может ли он оценить относительность существующего, признанного в настоящий момент научного знания? - Нет, не может, ибо для этого он должен был бы взглянуть на него с высоты новых, будущих истин, которых в его распоряжении нет. Конечно, философ может осознавать, что и нынешнее научное знание несовершенно, что и оно когда-то будет заменено иным, более совершенным знанием, но 4/710 именно подвергнется изменению, что будет отброшено как ложь, ему неизвестно. Поэтому знание, признанное истинным сегодня, является абсолютной точкой отсчета для философа и историка.

Опираясь на эти соображения, мы можем теперь дать окончательную формулировку определения понятия научной рациональности: (6) Научно рациональной является та деятельность, которая направлена на получение, разработку, совершенствования, уточнение и т. п. теорий, признаваемых истинными в настоящее время.

Соответственно, нерациональной с точки зрения науки будет та деятельность, которая не связана с разработкой признанных ныне теорий, а иррациональной - та деятельность, которая направлена на устранение этих теорий и замену их иными теориями: если вы считаете современное знание истинным, то всякая попытка заменить его чем-то иным будет рассматриваться вами как выступление против истины, т. е. как иррациональная.

Взглянув на определение (6), мы замечаем, что наше понятие научной рациональности в чем-то похоже на то понятие рациональности, в основе которого лежит апелляция к законам разума. Действительно, если признать, что научная деятельность, результатом которой явилось современное знание, соответствует законам разума, а познавательные приемы, удовлетворяющие законам разума, неизбежно приводят к современному знанию, то мы придем к фактическому отождествлению двух понятий научной рациональности. Это сходство объясняется тем, что в основе этих двух понятий научной рациональности по сути дела лежит одно и то же - современное научное знание. Наше определение понятия научной рациональности прямо ссылается на современное знание как на конечную цель развития науки - цель, с позиций которой мы оцениваем предшествующую историю. Первое же понимание научной рациональности неявно апеллирует к современному знанию, говоря о законах разума, ибо последние представляют собой не что иное, как правила рассуждения, доказательства, обоснования, принятые современной наукой. Правда, наше понимание рациональности имеет то преимущество, что не приводит к метафизическому универсализму. Когда в качестве канонов рациональности выступают законы разума, то легко забыть, что эти законы устанавливаются на базе современного научного знания, и они столь же относительны, как и само это знание. Когда же мы прямо указываем на современное знание как основу наших оценок и стандартов, то иллюзии их вечности и универсальности не возникает. Относительность всех оценок, норм, правил рациональности выступает с полной очевидностью.

Гораздо более важным, однако, является то, что рациональность как целесообразность носит более фундаментальный характер, нежели рациональность, понимаемая как разумность. В самом деле, практика, деятельность первичны по отношению к мышлению. Сначала человек действует, добивается успеха, и лишь после этого разум вычленяет принципы успешной деятельности, придает им форму всеобщности и канонизирует их в виде законов, правил, норм. После этого человек начинает оценивать практику, деятельность с точки зрения соответствия этим "фигурам". Однако развитие практики способно приходить в столкновение с установленными ранее правилами и принципами и неизбежно приводит к их пересмотру. Поэтому исходным, первичным является успешная деятельность, законы разума лишь следует за этой деятельностью. Так обстоит дело и в науке. Ученые получают результаты, философы канонизируют их способ действий в виде методологических норм и стандартов, навязывая их последующим поколениям ученых. Однако новые поколения получают новые результаты, используя способы и методы исследования, не укладывающиеся в рамки известных, "разумных" схем. Наука развивается, решая задачи, добиваясь поставленных целей, и это - главное, а как она это делает - вторичное, производное. Из примата практики над мышлением и, в частности, научной практики над методологическим мышлением следует, что рациональность как целесообразность первична по отношению к рациональности как разумности. И если целерациональность приходит в столкновение с разумностью, последняя должна отступить и - добавим мы - обычно отступает.

Завершая обсуждение определения (6), мы должны отметить, что поскольку основой наших оценок рациональности является современное научное знание, постольку к самому этому знанию такая оценка неприменима. Бессмысленно говорить о рациональности или нерациональности знания, ибо оно и только оно вообще позволяет нам говорить о рациональности. Современное знание есть цель всей научной деятельности и с позиций этой цели мы и оцениваем деятельность ученых и историю развития науки. Вопрос о рациональности самого знания был бы вопросом о рациональности цели научной деятельности, но для постановки такого вопроса нам нужна какая-то иная - более важная и общая - цель, в отношении которой получение знания является лишь средством ее достижения. Это означает, что нам нужно выйти за пределы науки и говорить о рациональности в каком-то ином смысле. Если же мы остаемся в рамках науки и говорим о научной рациональности, то это понятие неприменимо к научному знанию, оно применимо только к средствам и методам научной деятельности.