О начале производства мечей на Руси.

А.Н.Кирпичников

Статья опубликована в сборнике "Труды VI Международного Конгресса славянской археологии". Т.4., М., 1998. С.246-251. Публикуется с разрешения автора.

В раннесредневековой Европе мечи расценивались как необходимое боевое и в то же время как престижное оружие. Ученые давно пытаются раскрыть загадку о местах изготовления этих мечей. Новые поиски, связанные с находками на территории древней Руси, продвигают решение этой сложной проблемы.

Оказавшись в 1994 г. в Национальном музее истории Украины в Киеве, я обратил внимание на обломок меча, который был временно выставлен в витрине на месте увезенного на выставку в Данию. Мечи упомянутого музея были изучены мной в 1963- 1964 гг., но тогда этого предмета не видел. Он находился в помещении Фондов среди депаспортизированных вещей. Меч заметил археолог В.Н.Зоценко, разглядев, что на клинке уцелела старая этикетка с номером 6430 Музея древностей и искусств Императорского университета Св.Владимира (современный шифр хранения В-329). Благодаря любезности сотрудников музея В.Павловой и М.Панченко удалось не только расчистить и сфотографировать клинок меча, но и получить сведения о его находке. Судя по записи в рукописном каталоге, предмет был найден в Киевском уезде Киевской губернии и 31 декабря 1894 г. передан Императорской археологической комиссией в Музей университета[1]. Можно предположить, что меч был обнаружен в дружинном погребении Киева или его округи в 1890е г. Именно в этот период в печати отмечались неоднократные находки древних клинков, поступившие затем в различные собрания Киева[2]. К сожалению, не все из них описывались и публиковались.

Принадлежность меча захоронению устанавливается по ряду деталей. Навершие рукояти и нижняя половина клинка, по-видимому, были отломаны и не сохранились, а перекрестье сбито со своего первоначального места. На его нижней стороне сохранились отчетливые, сделанные в древности, вмятины от ударов. Прием преднамеренной порчи оружия, в том числе и мечей, типичен для языческих захоронений дохристианской поры. В Киеве и его округе этот обычай вряд ли удержался позже третьей четверти Х в.[3]. Соответственно этому наиболее вероятной датой погребения с мечом будет середина или третья четверть Х в. Не противоречат такой дате типологические и морфологические признаки самой вещи.

Длина обломка меча 28 см, ширина клинка у перекрестья 5,3 см, длина перекрестья 9,3 см (рис. 1). На поверхности перекрестья различимы бороздки, частью заполненные нитями красномедной и серебряной проволоки. Серебро и медь замечены у краев крестовины, а в ее центральной части удалось разглядеть остатки перевитых полосок серебра и меди. Инкрустация выполнялась таким образом, что на поверхности шириной 1 мм вмещались две бороздки для укладки цветного металла. Можно подсчитать, что мастер для отделки перекрестья затратил в общей сложности не менее 5 м. медной и серебряной проволоки. Подобная отделка типична для мечей Х в. западноевропейского рейнского производства, к примеру, относящихся к типу V (по Я.Петерсену). Не исключено, что навершие нашего меча было трехчастным и относилось к упомянутому типу.

Описанная техника украшения рукояти имеет особенности. Судя по отделке рукояти, рассматриваемый меч, хотя и напоминает образцы, изготовленные в Каролингском государстве, но не обязательно там был произведен. Для франкских мечей характерна более частая и плотная инкрустация рукояти: на поверхности шириной 1 мм проделывались 3 бороздки. Кузнецы в разных странах Европы, подражая этой технике, ее несколько упростили: вместо трех, они располагали две бороздки, что, как отмечалось выше, обнаружилось у киевского меча. Такая "вольность", как увидим ниже, оказалась не случайной.

При всех особенностях рассматриваемого клинка, его внешний облик вполне сходен с общеевропейскими образцами. Между тем, клеймо, выявленное на его лезвии, оказалось совершенно неожиданным и позволило по-особому охарактеризовать саму находку.

В процессе очистки клинка от коррозии, большая часть которой была уже когда-то ранее удалена, на поверхности дола с одной стороны выступили уставные кириллические буквы высотой до 2,5 см, то есть, равновеликие ширине дола, а на другой — столь же крупные геометрические знаки. Все эти начертания были в горячем виде наведены отрезками дамаскированной проволоки, которая на поверхности металла после шлифовки и протравки образует характерный, весьма нарядный, муаровый узор. На одной стороне клинка, которую можно считать главной, на поверхности дола у перекрестья проступили буквы СЛАВ. Продолжение этой, безусловно, именной надписи утрачено[4].

Формы букв, расположенных не тесным, уравновешенным образом, не противоречат стилю правописания древнейшей поры. Так обе половины Л и В пропорциональны, верх В не сокращен и петли сферичны — все это признаки первоначальной кириллицы[5]. При допущении, что букв перед С не было, надпись в полном виде можно представить в форме Славута, Славиша (вариант Словиша[6], Славомир и т. д.).

Подобные имена соотносимы с языческим именословом[7]. При всех вариантах имя с корневой основой СЛАВ, несомненно, славяно-русское и связано не с владельцем оружия, а его изготовителем. Этот последний знал славянскую грамоту и, скорее всего, работал в каком-то из русских городов, вероятнее всего, Киеве.

На обороте клинка оказались шесть геометрических знаков. Композиция явно оборвана из-за утраты нижней части клинка. В поврежденном виде предстали начальные знаки. У первого слева знака в виде буквы И уцелела бороздка от вертикального столбика (второй сохранился), таким образом, он полностью восстанавливается. Загадочен второй знак, частично распознается его нижняя часть с остроугольным изгибом. Далее следуют удвоенные фигуры в виде вертикальных столбиков и римской цифры “V”. Выявленные начертания, хотя и включают буквообразные знаки, но нечитабельны, возможно, что их смысл декоративно-маркировочный. У большинства именных раннесредневековых мечей на обороте клинка инкрустировались композиции из вертикальных и косых отрезков. В этом ряду фигуры рассматриваемого меча представляют оригинальный вариант клейма.

Особая маркировка меча и его "подражательная" геометрическая отделка рукояти, думаю, свидетельствуют об одновременном изготовлении и лезвия, и гарды в стенах одной мастерской.

Ближайшей по клейму аналогией меча из Киевской округи является клинок с русской именной надписью ЛЮДОТА (вариант ЛЮДОША) КОВАЛЬ. Он найден у м.Фощеватая бывш. Полтавской губернии и датируется концом Х - первой половиной XI столетия[8]. Техника наведения мет у обоих мечей одинакова. Различие же заключается в том, что мастер киевского меча пометил оборот полосы геометрическими знаками, а фощеватовского — словом КОВАЛЬ, что является индивидуальной разработкой клейма, обе части которого сделаны читабельными[9]. При анализе меча из Фощеватой высказывалась мысль, что следует ожидать новых находок с русскими словесными метами. Этот прогноз оправдался. Отныне с полным основанием можно говорить, что мечи со старорусскими метами не единичны и поэтому не случайны.

В этой связи обращает внимание та последовательность, можно сказать, настойчивость, с которой восточные писатели приписывают русам и славянам (сакалибам)[10] владение, торговлю и изготовление мечей. Согласно с этими известиями, а они соотносятся с IX—XI вв., русы постоянно носят мечи, видят в них средство к существованию, единоборствуют на суде, передают по наследству, везут их на восточные рынки[11]. Багдадский философ ал-Кинди в трактате "О различных видах мечей и железе хороших клинков и местностях, по которым они называются", посвященном халифу Мутасиму (823—841 гг.) среди 25 видов мечей Азии и Европы для последней указывает наряду с франкскими слиманские. Старший современник Кинди Ибн Руста (писал в 903— 913 гг.) называет народ, владевший этим оружием, русами[12]. Писатель и поэт Омар Хайям в своем списке 14 видов клинков, помещенном в его трактате Науруз-наме, также отмечает сулайманские мечи[13]. По этим и другим арабским сообщениям мечи франков и русов были почти одинаковыми, только у первых имелись на лезвиях фигуры в виде кругов, полумесяцев и крестов.

Мечи русов, несмотря на их сходство с франкскими, на Востоке все же выделяли. Об этом мы судим по тому, что они получили особое, можно сказать, престижное наименование слиманские или сулайманские по имени библейского царя Сулаймана (Сулеймана) — Соломона (965-922 гг. до н.э.). По исламским верованиям этот царь был включен в число пророков до Мухаммеда, ему были покорны не только люди, но и звери, а также духи, которые носили его на летающем ковре по беспредельному царству. Такое наименование мечей необычно, ибо это оружие восточные авторы обычно группировали по названию места, области или страны их производства. Расшифровка данного названия содержится в труде ал-Бируни "Собрание сведений для познания драгоценностей" (написан до 1050 г.). Именем Сулеймана называли диковинные вещи, "так как было в обычае, — писал ал-Бируни, — у простого народа приписывать ему все то, что казалось необычным по мастерству или удивительным по изготовлению"[14]. Действительно качество клинков русов оценивалось очень высоко. В 943-944 гг. мусульмане грабили могилы русов, погибших в походе у города Бердаа. Ибн Мискавейх сообщает, что они "извлекли оттуда мечи, которые имеют большой спрос и в наши дни (то есть в середине Х в. — А. К.) по причине их остроты и превосходства"[15].

В своем упоминавшемся трактате ал-Бируни раскрыл "секрет" изготовления мечей русов, казавшихся столь совершенным. Он писал, что "русы выделывают свои мечи из (сортов металла) шабуркана (сталь), а бороздки (долы) по середине их из нармахана (железо), чтобы придать им прочность при ударах и предотвратить их поломку"[16]. В другом месте своего сочинения ал-Бируни отмечает, что приготовлением железа для ковки клинков занимались русы и сакалибы[17]. Воспоминания о мечах русов сохранились на Востоке вплоть до XV столетия, а в одной рукописи индийца Факр-и Мудабира, написанной в мусульманском Дели (1210-1236 гг.) среди одиннадцати известных тогда групп мечей наряду с франкскими, хазарскими, византийскими, йеменскими, индийскими, китайскими и другими отмечены уже не сулейманские, а русские клинки[18].

В летописных известиях, относящихся к начальному периоду Киевской державы, меч выступает как своего рода "национальное" оружие и государственный символ. На этом оружии клялась "русь" в Х в. при подписании договоров с греками. Известна легенда о том, что поляне платили хазарам дань мечами "от дыма". Мечи русов археологически опознать было сложно, так как они по своим признакам описаны древними авторами недостаточно подробно. Ясно, однако, что это оружие в IX-X вв. было широко распространено в Восточной Европе и вывозилось в восточные страны. Ныне, обнаружив два подписных меча, можно, наконец, уверенно утверждать, что известия об этом оружии не миф и что в русских городах, в первую очередь, очевидно, в Киеве, не позднее Х в. было организовано специализированное производство клинков. Этот факт примечателен в международном масштабе. После Каролингской империи Русь является второй страной в Европе, где выпускалась собственная столь престижная клинковая продукция, метившаяся не латынью, а по-славянски. Меч из Фощеватой сигнализировал о том, что такое производство имело место в конце Х в. Новоизученный киевский — эту дату удревняет примерно на 50 лет. В тот период, в середине Х в. в разных странах Европы множились настойчивые попытки изготовлять собственные мечи, не довольствуясь их импортом из Западной Европы. В самом Каролингском государстве выдвинулись новые кузнецы-оружейники и мастерские, где клеймили свою продукцию различными латиноязычными именами. Этот процесс своеобразным образом, как можно установить, коснулся и Руси и привел к появлению мечедельных кузниц во главе с грамотными славянскими мастерами. В отделке мечей они внешне придерживались общеевропейских форм, но, нарушив признанную традицию, прибегли к собственной оригинальной маркировке выпускаемых изделий. По-видимому, киево-русские мечедельцы по отношению к рейнским кузнецам считали свои изделия конкурентоспособными. Пока трудно судить о масштабах местного клинкового производства. Его существование начинает улавливаться для той поры, когда в связи с проникновением христианства меняется обряд погребения и мечи, равно и другое оружие, перестают класть в могилы. Находки оружия, каковое было присуще языческим некрополям, сокращаются, приобретая все более случайный характер. Несмотря на оскудение наших источников, по отдельным, пусть разрозненным фактам, устанавливается, что во второй половине Х - начале XI вв. местные мечи существовали и дополняли привозные. Все вместе они удовлетворяли потребности в оснащении дорогостоящим клинковым оружием свободных членов общества: знати, дружинников, купцов, состоятельных горожан, чинов государственной администрации.

Славянский автограф на киевском мече предполагает определенный временной промежуток, прежде чем кузнец стал воспроизводить буквенную надпись, воспринятую из письменной культуры и перенесенную в ремесленную. Такое преобразование могло произойти в течение первой половины Х в., когда на Руси ширилось использование кириллической грамоты. Вопрос о внедрении славянской письменности на. Руси дискуссионен, но ныне накапливается все больше данных для его положительного решения по отношению к событиям Х столетия. Как известно, славяно-русские рукописи Х в. не сохранились и о первоначальном развитии письменности в Восточной Европе можно судить по немногим памятникам эпиграфики[19]. Отметим корчагу с надписью ГОРOУХША (предполагаются и другие варианты прочтения, датировка: первая половина и середина Х в.), некоторые деревянные цилиндры-замки из Новгорода (970-980 гг.), сребренники и златники первоначального чекана великого князя Владимира Святославича (конец Х - начало XI вв.)[20].

Кроме того, на изделиях Х в. встречены отдельные кириллические буквы. В этой связи обращает внимание граффити на дирхемах, некоторые из которых представляют, по нашему мнению, кириллические буквы, в их цифровом значении. На монетах процарапаны знаки 3, И, К, Л, ДА, Н, У, Х и их комбинации. Эти знаки, если их сопоставить с цифровым, буквенным письмом, могут иметь счетный, измерительный или оценочный смысл[21]. Без цифровых обозначений масштабные торговые операции, которые имели место в Восточной Европе, были бы просто неосуществимы. О развитии письменности в городской среде свидетельствуют также стили-писала, самые древние из которых в Новгороде происходят из слоев 953-989 гг.[22]. Не случайно, как полагают, международным языком в сфере евразийской торговли IX-X вв. был славянский язык, и славяне при заключении сделок на восточных рынках выступали как переводчики[23]. Логичен вывод о том, что Русское государство, будучи созданным, не могло обойтись без собственной, в данном случае, кириллической деловой, фискальной, торговой и дипломатической письменности, что произошло задолго до официального принятия христианства. Этот факт не противоречит тому, что в начальный период освоения грамоты на Руси использовались рунические знаки, элементы глаголицы, греческий алфавит, арабское исчисление (в целом так называемое вариативное письмо)[24]. Данные эпиграфики, в том числе клинковой, свидетельствуют о явном преобладании на Руси кириллицы[25].

Меч из Киевской округи важен, как оружие и как памятник письменной культуры. В нем воплотились общеевропейские (техника нанесения клейма, украшения рукояти в стиле геометрической инкрустации) и местные признаки (славяно-русская надпись, оригинальная композиция на обороте клинка). Таким предстоит это оружие, в котором с неожиданной выразительностью проявились международные искания русских ремесленников, внесших свой вклад в развитие материально-технической культуры Европейского мира.