Дьявол собственной персоной 22 страница

– Ты так восхитительна, когда паникуешь по поводу владений. В тот раз, когда ты отказалась пройти через мою лужайку, мне захотелось поглотить тебе прямо там, под теми деревьями. Но я думаю, что с уверенностью можно предположить, что Джейк не будет спать здесь сегодня вечером.

– Ты не знаешь наверняка.

– Поверь, мой брат может быть упрямым, но мужчины – это мужчины. Он не откажет ей. Никто бы не сделал этого. На самом деле, я уверен, что он все еще у Эвана и прямо сейчас делает именно это…

Его рука скользнула под мое платье и все от этой ночи – молчаливость Джейка, гнев Джейка, незапланированное завоевание девушки – растворилось как призраки.

– Я хочу почувствовать, как ты становишься влажной... Тебе нравятся мои пальцы там? Или ты хочешь почувствовать мои губы?

Я хотела его губы везде. Но что-то было не так.

– Давай пойдем в твою комнату. Пожалуйста.

– Пока нет. Погоди, у меня есть Шопен для тебя.

Из всех возможных вещей – Шопен...

Он сел на скамью, притянул меня перед собой и начал играть. Это была та пьеса, которая подходила ему идеально: последний из этюдов, посвященный Листу. Я никогда не пыталась воспроизвести ураган этих звуков – не только из–за очень трудной техники (после многих часов практики всему можно было научиться), а потому что она взрывалась великолепием, которое всегда казалось мне не под силу.

Под его пальцами этюд звучал невероятно, триумфально. Он играл его с абсолютной легкостью, зная, что скорость его пальцев, порхающих по клавишам, зарядит меня эмоциями, сравнимыми с на американскими горками. Его лицо переключилось на меня – мои волосы, шею, плечи – но ритм не сбился ни на секунду. Он больше не смотрел на клавиши, но необходимость держать его руки над ними выводила его из себя. Пока последние аккорды не дали его телу свободу действий. Он переместил меня со скамьи на крышку фортепиано, закрыв его со стуком, который отразился по всей комнате. Его руки, которые больше не нужно было контролировать, стаскивали с меня и с него одежду с сильной, безрассудной настойчивостью.

Я попыталась замедлить его…

– Не надо. – Он поймал мои запястья, ограничивая их в движениях. – Я не могу бороться с этим больше, Теа. Я твой. Весь. Возьми меня.

Его жар овладел моей кожей. Затем весь он – давление его живота, скорость его дыхания, сила его ног, открывающих мои.

– Я умираю, как хочу сделать это, без вины или тайн.

Его голос. Он могло убедить меня в чем угодно.

Но у меня все еще были свои собственные тайны. Невероятное, застенчивое тело Джейка, настолько отличающееся от того, которое приближается ко мне сейчас. Его ошеломляющий поцелуй той ночью, когда я хотела, чтобы он был первым, единственным, кто когда-то был бы во мне.

Мои руки снова оттолкнули Риза.

– Не надо. – Он снова убрал их в сторону. – Говорят, что в первый раз всегда больно. Но больно не будет, я обещаю. Теа, посмотри на меня.

И я посмотрела.

– Я люблю тебя.

Слова пронеслись по мне электрическим зарядом. Я хотела ответить ему. Но мое сердце остановилось.

– Доверься мне, больно не будет. Просто поверь мне. Откройся, откройся для меня...

Внезапно все мое тело почувствовало его. Давление, дрожь во мне и по всей коже, причинение кратковременной боли, которая в тот момент прошлась по мне, сильная и пульсирующая, желание охватить его и принять каждой частичкой…

Когда хлопнула дверь, звук показался посторонним, и сначала мой разум не осознал, что произошло. Но все быстро стало ясно. И прежде чем хмурый взгляд Риза подтвердил это, я уже знала.

Джейк застал нас врасплох. Он слышал и видел нас.

 

Я ВЫСКОЛЬЗНУЛА ИЗ РУК Риза и слезла с фортепиано, желая исчезнуть – из комнаты, из дома, из жизней этих двух братьев. И из своей собственной.

– Это был Джейк, да?

– Сегодня вечером мой брат сошел с ума. Так хлопнул дверью, как будто было нарушено священное воздержание дома.

– Он все еще здесь?

– Это была дверь в его комнату – так что да. Но я надеюсь, что он не побеспокоит нас снова, потому что не хотелось бы заканчивать наш вечер ссорой.

– Он не пытается поссориться с тобой. Это моя ошибка; я – причина его…

– Не будь глупенькой. Мой брат увидел нас, занимающихся сексом, большое дело. Если он не может выдержать этого, то это его проблема, не наша.

Вот только это была наша проблема. Моя, по крайней мере. Я должна была рассказать Ризу правду и честно признаться во всем. Но опять же, слова отказывались формироваться.

– Риз, мне, наверное, надо уйти.

– Ты никуда не уйдешь. Если кому-то и должно быть стыдно, то это Джейку, а не тебе. – Он выключил свет и взял меня за руку. – Поднимайся наверх. Ты можешь забраться в постель, пока я побеседую с ним.

– О чем?

– О том, почему он ведет себя так, будто вернулся в период полового созревания. Я хотел, чтобы наш первый раз был прекрасным, а теперь он практически разрушен.

– Ничего не разрушено, ты был удивительный. Я просто... Я не хочу втягивать в это Джейка.

Он улыбнулся, поднял свою рубашку с пола и завернул меня в нее.

– Пожелание учтено. Кроме того, технически твой первый раз еще не закончен. Я планирую не давать тебе спать всю ночь, даже если это означает, что мы будем…

Шум оборвал его. Он услышал его раньше меня: опять двигатель, но на этот раз его рев доносился отчетливо в ночи. Закрылась автомобильная дверь. Затем открылись входные. За смехом девушки последовал ее голос в темноте.

–...Нет, я не буду просить тебя снова. Но если ты действительно хочешь, чтобы я оказалась под тобой, тогда должен сказать мне куда мне идти в жуткой темноте этого дома!

Нора.

Ее шаги отозвались эхом в прихожей и на лестнице.

– Мой телефон почти сел, так что прекрати говорить… – Снова послышался этот ее звонкий смех. – Прекрати говорить, что ты сделаешь со мной, а лучше скажи налево или направо. Да, я наверху.

Еще один звук, едва различимый: дверь открылась и закрылась.

– Наконец-то! Мой брат пришел в себя. Жаль, что он должен был при этом устроить сцену и почти разрушить наш вечер.

Затем он продолжил говорить о Норе. О том, что он мог бы поклясться, что она потеряла голову от Джейка на вечеринке, что была уже заинтересована в нем еще до того, как мы уехали. Я сделала вид, что слушаю, но все, о чем могла думать – это как Джейк овладевал ей. Раздевал ее. Позволял ей делать с ним все, что она хотела.

– Эй, что случилось? – Риз повернул мое лицо к себе. – Тебе, кажется, не сильно понравилась бедная девочка.

– Как она может кому-то не понравиться? Она явно прекрасна.

– Я надеюсь, что Джейк тоже так считает, хотя сомневаюсь в этом.

– Разве ты не говорил, что она – его тип?

– На самом деле, нет. Рыжие волосы и злющий характер. Другими словами в Норе слишком много энергии, она слишком напористая – как породистая кобыла. Но это не то, что привлекает моего брата.

Но этого было достаточно, чтобы пригласить ее в свою комнату.

– Почему он так рассердился, когда ты указал ему на нее?

– Поскольку она напомнила ему кое–кого. Я должен был знать, что не нужно этого делать.

– Почему?

– Однажды Джейк влюбился в девочку, несколько лет назад. Потерял голову, как сумасшедший. Те же самые рыжие волосы, но в остальном – очень хрупкая. Изящная. Она разбила сердце моего брата, Теа. Просто взяла и разрушила, как будто это ничего не значило.

– Как?

– Развлекаясь за его спиной. Я впервые услышал это от кого-то в Плюще и почти поссорился с этим парнем. Думал, что он нес какую-то чушь, чтобы отомстить мне за то, что я проголосовал против него вовремя недели «пик». Затем я услышал это от кого-то еще. Я знал, что это уничтожит Джейка, поэтому решил ничего не говорить, пока не подтвердил бы слухи. Тогда же он узнал от друга, который случайно встретился с ней на вечеринке. Но ты знаешь Джейка. Он доверял ей и выбросил все из головы.

– Чем всё закончилось?

– Я увидел это своими глазами и не мог поверить. Не мог понять, как женщина имеет наглость так изменять моему брату.

Я подумала, подходило ли то, что я делала с Джейком под то же описание. Для этого совсем не нужно быть наглым.

– Он поехал в Сиэтл выступать на одном из наших благотворительных вечеров. Мы были на вечеринке, где она выпила слишком много. В то время как я отвозил ее домой, она начала приставать ко мне, прямо там, в машине, говоря мне, что Джейку не нужно знать. – Гнев взорвался в его глазах. Он был пугающим и отказывался стихать. – Я рассказал своему брату, как только он вернулся. Он расстался с ней в тот же самый день, но ходил как тень в течение многих месяцев. Я не хочу думать об ущербе, который это нанесло ему. Из–за этого мне хочется найти ее и...

Было лучше не воображать вещи, которые он, возможно, сделал бы. – Что произошло с ней?

– Ее отправили в Европу.

– Отправили?! Кто?

– Я сказал ей убираться к чертовой матери из жизни Джейка. Она ушла с очень щедрым предложением. Озвучив свою цену, по правде говоря.

– Ты имеешь в виду... Ты подкупил ее?

– У таких девушек, как она, всегда есть цена, Теа. И, слава богу, что есть.

Девушки, как она. Разве я была на самом деле лучше? Только две ночи назад я целовала Джейка. Давала ему обещания, голая, в своей комнате.

– Ты выглядишь усталой. Пошли спать.

– А даемоны вообще спят?

– Это не обязательно. Я думаю об этом как о выборе образа жизни, чтобы быть как можно больше человеком. Если я буду делать это, то мое тело начнет нуждаться в целом пакете. Сон, еда, воздух.

– Тебе не нужно дышать?

– Я мог бы прекратить, если бы захотел. Но я делал это так долго, что мои легкие привыкли к воздуху, и иллюзия почти прекрасна. Мне нравится нуждаться в этих вещах. Становится немного пугающе, когда я не делаю этого. – Он выглядел печальным, когда говорил о том, кем он был. Как будто, если бы это зависело от него все те годы назад, он бы сделал другой выбор. – Что же касается тебя, то ты мне нужна невзирая ни на что. Моя единственная человеческая потребность, которая не является иллюзией.

Мы пошли в его комнату, и скоро он заснул. Я лежала в темноте, прислушиваясь к дому, к его обманчивой тишине. Где-то в другой части дома Джейк был с Норой. Делая с ней все, что обещал по телефону. Все, что он видел, как его брат делал со мной. И даже больше.

Его тип, по версии Риза, был другим – это изящная и рыжая девушка. Я попыталась не думать о той другой девочке и ее роковой красоте, но мой разум все время возвращался к ней. Невероятно хрупкая фигура. Очень бледная кожа. Восхитительные волосы, рыжина которых покорила сердце Джейка, то же самое сердце, которое она и разрушила.

Теперь я знала, почему он хотел держать своего брата вдали от меня в самом начале. Почему все время он ждал поражения, уверенный, что я выберу Риза, а не его.

Мое сердце всегда будет твоим. В любом случае.

Мне нужно было увидеть его. Но минуты тянулись, а Нора не уезжала. Наконец, я услышала, как сорвался с места мотоцикл: он повез ее домой. Когда тот же самый звук опять послышался возле дома, я выскользнула из постели и вышла из комнаты.

Две идентичных двери были друг напротив друга через каменную лестницу. Одна вела в спальню Риза; другая, должно быть, в спальню Джейка. Я толкнула ее – она даже не была полностью закрыта – и сразу все увидела.

Одежда, разбросанная по всему полу. Открытый пакет презервативов с одной разорванной оберткой, оставленный в спешке рядом с туфлями на шпильках и платьем, буквально разорванным на куски. Та поездка на мотоцикле… Джейку просто нужно было съездить в аптеку? Мои глаза наткнулись на кровать и два тела, безудержно набрасывающихся друг на друга на ней…

Я убежала, когда его лицо оторвалось от нее. Через открытую дверь я услышала ее голос.

– Что это? Ты не…

Затем его собственный, прерывающий ее.

– Оставайся здесь.

Я бросилась вниз по лестнице, но он догнал меня, в одних натянутых джинсах, а в остальном голый, возбужденный и пахнущий ее духами…

– Почему ты пришла ко мне? – Он толкнул меня по коридору в часть дома, которую я никогда не видела. – Ты хотела знать, что я делаю с ней?

– Джейк, я понятия не имела…

– Теперь имеешь: я занимался любовью с тобой. Если я не могу иметь девушку, которую хочу, то буду представлять ее в той, что находится в моей постели. Я воображал столько вещей с тобой…

Он прижал меня к стене, и я попыталась избежать его губ, в то время как его рот преследовал меня.

– Зачем ты пришла? Чтобы проверить, не свело ли меня с ума то, что я увидел вас с Ризом? Свело! Вот почему я позвал Нору. Разве увидев нас вместе, ты тоже не сошла с ума?

– Перестань говорить эти вещи мне!

– Я сумасшедший, Теа, абсолютно свихнувшийся. Я без ума от девушки моего брата, я хочу ее постоянно, даже тогда, когда она не рядом. И я хотел бы сделать сумасшедшие вещи для нее, ты знаешь это, не так ли? Я хочу сделать сумасшедшие вещи с ней...

Его рука поднялась к моей шее, и пальцы сомкнулись вокруг нее.

– Я не могу предать Риза – это то, что я говорю себе каждый раз. Но потом я оказываюсь рядом с тобой и…

– Мы должны держаться подальше друг от друга, Джейк.

– Не имеет значения. Я вижу тебя везде, в каждой девушке, которую встречаю. Я продолжаю надеяться, что одна из них изгонит мысли о тебе, но они все становятся тобой, как только я касаюсь их. Ты когда-то думала обо мне, когда ты с Ризом?

Я не могла ему ответить. Я попыталась отойти, но его хватка на горле усилилась.

– Скажи мне. Ты когда-то представляла себе, что это я, а не он?

– Даже если и представляла, то что?

– Ничего, я просто… Я должен был услышать это от тебя. – Его голос продолжал понижаться, сильнее, чем я когда-то слышала. – Я не хочу, чтобы ты забывала обо мне. Я хочу быть в каждом твоём вдохе, стоит тебе только открыть свои губы… – Он наклонился так близко, что я могла ощутить его тепло на своей коже, на своем лице. – Дыши, это все, что я хочу, дыши для меня…

Я задышала, и его губы втянули воздух из моих, не касаясь их. Затем он выдохнул. Я почувствовала, как заполнилась моя грудь: воздухом, который только что покинул его. Как будто он вошел в меня. Заполнив меня собой до тех пор, пока физическая необходимость в нем не стала причинять мне боль.

– Я кончаю от одного твоего дыхания, Теа… Я могу испытать оргазм всего от ощущения твоего дыхания на моем рту…

Будто тысячи фейерверков взорвались внутри меня. Я слышала, как мой голос произнес его имя, и почувствовала себя слабой, онемелой от боли, испуганной его властью, которую он имел над всем моим естеством.

– Отпусти меня, Джейк.

Он остался неподвижным, руки были прижаты к стенке по обе стороны от меня.

– Риз проснется. Мне нужно идти.

– И что, если проснется?

– И что? Он твой брат, и я с ним. Просто отпусти.

Его правая рука упала с боку от меня, безжизненно. Я пошла наверх не оглядываясь.

 

 

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Мой воровской поцелуй

Я проснулась и подумала, что все еще сплю: перед глазами стоял цветочный взрыв. Словно кто-то собрал все цветы на поле и соткал из них ткань.

– Мне кажется, я должен платить за просмотр того, как ты спишь. Оторваться не могу, – Риз сидел ка краю постели с летним платьем в руках и улыбкой на лице. – Как тебе такой выходной наряд?

– Мы сегодня остаемся дома?

– Ни в коем случае. Мы идем гулять, как только ты соберешься.

– А Джейк?

– Он уехал. Обратно в Нью–Йорк, полагаю. – Он подал мне платье, пока я пыталась совладать со смесью облегчения и вины из–за раннего отъезда Джейка. – Хочу увидеть тебя в нем.

– Я не могу в нем пойти. На улице зима.

– Несомненно. – Он подошел к окну и раздвинул занавески. – И самый настоящий снег.

Снег медленно падал пушистыми белыми хлопьями. Ерунда какая-то. Он хотел, чтобы я надела сарафан в середине декабря?

Пока я умывалась, на свет появилась остальная одежда: бежевое шерстяное пальто и резиновые сапоги в тон, украшенные те же цветочным орнаментом, что и платье.

Он подал мне пальто.

– Вот все, что тебе нужно.

Снег покрывал все и приглушал любые звуки, даже шум мотора, пока мы ехали по пустынным улицам. Когда Риз припарковался, деревья на обочине были едва видны.

– Закрой глаза.

Мы шли в морозной тишине. Неожиданно нас окутало теплом – тяжелым, пахнущим медом, словно летним. Он помог мне снять пальто. Снял с меня ботинки, и мои ноги коснулись чего-то мягкого, упругого…

Трава?

– Можешь открыть глаза.

Нас окружали маки – ослепительные, рвущиеся к небу, пьяняще алые. Тысячи маков. Повсюду, вплоть до деревьев вдали, где все еще лежал нетронутый снег, окружая нас эфемерной белизной.

– Узнаешь место?

Только теперь я заметила старую иву, с ветвей которой стекали в землю сонные видения.

– Так это ты был, тогда? Ты вырастил маки?

– Не смог устоять. Очень хотел произвести на тебя впечатление.

Не то чтобы ему стоило стараться. Мысль о том, чтобы встречаться с воплощением Диониса, сама по себе была достаточно ошеломительной. И немного жуткой.

Мы сели среди цветов. Я все еще завороженно смотрела на далекую полосу, где алые волны обрушивались на снег.

– Как такое вообще возможно?

Он улыбнулся.

– У даемонов свои секреты.

– Например? Абсолютный контроль над природой?

– Хорошо бы! Нет, конечно, не настолько.

– Каковы исключения?

– Люди.

Вот этому мне точно было трудно поверить, учитывая, какой эффект он оказывал на всех.

– Какие еще?

– Больше никаких, Теа.

Он начал объяснять что-то о параллельных измерениях и о том, как он создает параллельные вселенные, оставляя остальной мир нетронутым. Точный механизм был за пределами моего понимания, но я знала, о чем он говорит. Я видела, как менялся Карнеги превратился в видение на те несколько минут, что я играла. Пышная герань разрослась на балконах Манхэттенского концертного зала точно так же, как сейчас бесчисленные маки цвели в заснеженном лесу Принстона, ничуть не беспокоясь о зиме.

Я чувствовала себя ребенком, нашедшим волшебный клад.

– Покажи еще что-то!

Он сложил ладони. Постоял так немного. Развел их совсем чуть чуть, выпуская стайку черных бабочек – точно ветер разметал по полю горстку обрезков бархата. Когда он полностью раскрыл ладони, я увидела тонкое золотое ожерелье: цепочку с бутоном мака, склонившим свою голову с тоненького стебля. Он застегнул ее на мне и поцеловал место, которого коснулся цветок – между ключицами.

– Почему ты так любишь маки?

– Если вкратце, то они символизируют воскрешение после смерти.

– В греческой мифологии?

– В самых разных культурах, включая наших старых друзей греков.

– А если полностью?

Он провел пальцами по ближайшим лепесткам.

– Маки погружают в сон. Моя мать умерла от его недостатка.

– Риз, я… я знаю об Изабель.

– Правда? Кто тебе сказал?

– Кармела. Но она не виновата. Я, наверное, задавала слишком много вопросов.

– Неважно. Смерть моей матери не тайна.

– Ты думаешь, маки могли бы ее спасти?

Он сорвал один из множества цветов вокруг нас, несколько секунд изучал его, затем отбросил в сторону.

– Маки никого не могут спасти. Они так быстро умирают, как они могут вернуть мертвых?

– А даемоны могут?

– Только одна вещь может, и ты уже знаешь, что это. А все остальное, все это, – он обвел рукой поле, – подчиняется мне. Хотя я стараюсь не слишком влиять на реальность. Только если я чего-то очень хочу, и нет другого способа получить это.

– Как картина в твоей комнате?

– Пришлось сделать собственную: та, что хранится в Третьяковке, не продавалась. Они в сущности одинаковые, только на моей нет следов времени. Выглядит точно так же, как в день, когда была написана.

Лучше, чем оригинал. Я подумала о другом «оригинале», о том, с которым всегда буду себя сравнивать.

– Риз, я похожа на нее?

– На кого?

– На мою сестру.

Его тело напряглось точно так же, как несколько месяцев назад, когда я впервые упомянула Болгарию, на этом самом поле.

– Нет, не похожа. И я бы не хотел, чтобы было иначе.

– Почему?

– Потому что ты не… пытаешься заполучить людей. Ты позволяешь им оставаться рядом, пока они не захотят принадлежать тебе. Но ты и тогда этого не делаешь. Поэтому я в тебя и влюбился.

– А Эльза?

– Она непременно хотела добиться своего. Не представляешь, как это раздражает. – Его взгляд блуждал по полю, за пределами незримых границ теплого пузыря. – Мы познакомились летом, перед началом учебы в университете, на конкурсе пианистов в Болгарии. Мы оба стали победителями и выпили во время празднования. Когда началась учеба, она не переставала писать мне. Кажется, я ответил только раз – все это было бессмысленно. Но потом она подала документы в Принстон, и я… поддался. Она была самой сексуальной девушкой кампуса. А я был глупым и тщеславным, так что она решила облегчить мне задачу. Все было слишком просто, Теа! Мне оставалось только не говорить нет. Толпы парней были у ее ног, а мне и палец о палец не пришлось ударить. Я заполучил девушку, о которой все мечтали. Она была в моей постели. Каждую ночь.

Он откинулся назад. Его локти примяли несколько маков, но ему, кажется, не было до них дела.

– А потом ее выходки начали раздражать. Она вечно меня преследовала. Я предупреждал ее с самого начала, что мне не нужна девушка. Что это всего лишь секс, ничего серьезного. Но она вела себя так, словно я шутил. Когда я попытался разорвать отношения, она точно с ума сошла: плакала, умоляла, угрожала. Потом она резко сменила пластинку и предложила что-то совсем иное: перемирие на моих условиях. Никаких ожиданий. Никаких эмоций. Хотел ли я сходить с ней на вечеринку тем вечером? Скрепить договор печатью, так сказать. И не просто вечеринку – на «лесной пир за пределами наших дичайших инстинктов». И конечно, я пошел. Так это безумие и началось. Как только меня во все это втянули, пути назад не было.

– Втянули во что?

– Ритуалы. Кто бы мог подумать, что какая-то там древняя языческая фигня переживет пару тысячелетий, а? Сначала я думал, что это шутка. Ну или какие-то сестринские заморочки – явно не американского происхождения, это все, что я знал. Что бы это ни было, в общем, я никогда не делал ничего подобного. Я был свободен и неуязвим – и меня это очаровывало. И одновременно чертовски пугало. Но оторваться было невозможно.

– А кем были остальные женщины?

– Мужчины там тоже были, я был не единственным. И они казались нормальными парнями. Но женщины, они… – он поискал выражение помягче. – Они были готовы на что угодно, Теа. Мы пили безостановочно – всевозможные «эликсиры» сомнительного происхождения. И барабаны. Из ниоткуда, прямо в лесу, пока все занимались сексом со всеми.

– И моя сестра?

– Она в основном была со мной – но да, и она. Мы начали ходить туда каждую неделю. Однажды там даже устроили шуточную свадьбу. Белые вуали для женщин, венки из плюща для мужчин… Я напился в хлам, мало что помню. Мне кажется, у одной из женщин даже была змея.

Я знала о роли змеи в ритуалах, но промолчала.

– После той ночи Эльза убедила себя, что все было по–настоящему, и мы действительно были женаты. Смехотворно. Но я никак не мог ее переубедить. Потом она снова начала мне писать. И не просто письма – всевозможные записки на случайных клочках бумаги, жутковатые сообщения в книгах. Оставляла их повсюду, даже у меня дома! Ты, кстати, видела одно – в той книге, на Винъярде.

– Почему ты его сохранил?

– Я не сохранял. Я все выбросил много лет назад, но Джейк, должно быть, нашел и оставил себе Рильке. Мой брат… живет в своем мире. Иногда я совсем его не понимаю.

Кое–что о Джейке он не поймет никогда, и об этом-то говорить и не стоило.

– Помнишь библиотечную книгу, которую я тебе однажды показывала? «Цыганские баллады»? Эльза и там оставила записку. Я узнал почерк.

– Хорошо, что я не видел этого. Я бы потом Лорку читать не смог.

– Почему ты ее так ненавидишь? Она тебя обожала. Хотя бы в этом я ее понимаю.

– Тебе так только кажется. Но ты бы никогда не стала преследовать парня так, как она. Через два дня после смерти моих родителей она пришла с книгой, исписанной этой ее бессмыслицей и подписанной «Э. Э.» – Эльза Эстлин. Сказала, что у меня не осталось никого, кроме нее. Можешь поверить в это? Мы опять поссорились: я пытался расстаться с ней, а она притворялась, будто не слышит. Когда она наконец ушла, я выпил все спиртное в доме. Отключился в итоге, только чтобы прийти в себя и увидеть, как она надевает мне на палец кольцо. Я точно с ума сошел, Теа. Просто крыша поехала. Я кричал, она кричала в ответ. Потом я пообещал отвезти ее в Форбс, чтобы больше никогда о ней не слышать. Она промолчала – странно, но я был только рад, что она, наконец, заткнулась. Мы сели на мотоцикл, и я дал ей свой шлем. Это и были последние мгновения моей человеческой жизни.

– Но ведь началась твоя вторая жизнь. И это же здорово, потому что… как бы мы иначе встретились?

Он выдавил улыбку.

– Да, она остановила время для нас. Видимо, нужно сказать спасибо.

– Насколько ты старше меня, кстати?

– Чисто технически, мне все еще около двадцати.

– Чисто технически?

– Ну скажем, мне двадцать девять.

– Это произошло пятнадцать лет назад. Ты не можешь быть таким молодым.

Он по–прежнему улыбался.

– И что значит «ну скажем»?

– Мне может быть столько лет, сколько я захочу.

– Твой возраст меняется по желанию? – Это было почти так же невероятно, как и все, что я услышала в тот день. – Тогда я хочу посмотреть, как ты выглядел до катастрофы. Ты правда так можешь?

Он встал, прошел позади меня и подошел с другой стороны.

В первую очередь я заметила длинные волосы, волнами спадавшие на куда более хрупкие плечи, на узкую грудь. Лицо было тем же: поразительно безупречным. Только… щеки теперь запали. Губы стали бледными. И грусть – та самая грусть, которую я замечала в нем столько раз – нарушала безмятежность голубых глаз, лишала их блеска. Ниже, под расстегнутой рубашкой, можно было пересчитать все ребра – точно пальцы скелета, тянущиеся к его животу

Я подошла к нему, к измученному парню примерно моих лет, и поцеловала безжизненные губы. Когда я открыла глаза, он снова выглядел старше.

– Такой ты мне больше нравишься, такой, какой ты со мной.

– Тогда забудем обо всем остальном.

Забыть Эльзу. Только этого-то я никогда и не смогу сделать.

– Риз, а она хороша в…

– В чем?

Я не могла это произнести, но он, должно быть, понял, что я имела в виду секс.

– Она не человек, Теа.

– А когда была человеком?

– Ты не хочешь об этом говорить, поверь мне. Не хочешь.

– Я все время об этом думаю. И я бы лучше услышала это от тебя.

– Тогда да, она была хороша.

Он откинулся на траву, сложив руки за головой.

– Просто хороша или невероятно хороша?

– Невероятно хороша.

– А теперь, когда она больше не человек?

Он сомкнул веки.

– Точно в тебя вливают наркотик, которого ты жаждешь, но который оставляет тебя развалиной. И тогда ты его ненавидишь.

– Но все еще невероятно хороша?

– Лучше.

Лучше. Даже в теории с этим невозможно соревноваться.

– Вот тебе и «оцените от одного до десяти», – я пыталась казаться беспечной, но он все понял.

– Твою сестру кто угодно оценил бы на десять.

– А ты?

– Бессмысленные оценки, – он положил мою руку себе на живот, туда, где ощущался пульс, а потом медленно подтолкнул ее ниже. – За всю мою жизнь только ради твоего прикосновения я был готов умереть.

– Тогда… давай не будем говорить о смерти.

Он улыбнулся и достал из кармана небольшую книжку.

– Мы чуть было не забыли о изначальной причине, зачем я привел тебя сюда.

– Ты и ее из воздуха достал?

– Нет, это я привез с собой.

Простая белая обложка с золотым тиснением:

Артур Рембо «Стихи».

– Трудный ребенок французской поэзии. Написал все эти никогда не виданные стихи, а в двадцать лет распрощался с поэзией и не написал больше ни строчки. – Он нашел нужную страницу. – Это было сто пятьдесят лет назад. Должно быть, он повстречал тебя – только звали тебя Нина – и написал о тебе прекраснейшее стихотворение «Ответы Нины». Рифма в переводе теряется, но все остальное на месте.

– Прочти мне его на французском сначала.

– Ты говоришь по–французски?

– Почти совсем нет. Просто хочу послушать тебя.

Краткие, ломкие строки переплетались в воздухе: первая с третьей, вторая с четвертой. Он дочитал до конца, но не остановился, и я не сразу поняла, что он перешел на известный мне язык. Что он обращался напрямую к моему сердцу:

 

– Что медлим – грудью в грудь с тобой мы?

А? Нам пора

Туда, где в луговые поймы

Скользят ветра,