К циклу лекций лля рабочих Гётеанума 8 страница

Мы могли бы сказать: пищевая кашица, которая теперь состоит из сахара, жидкого белка, глицерина, кислот и солей, переходит в тело; только наиболее плотные части переходят в тело при посредстве сосудов. Происходит так, что в голове откладываются соли, во всем остальном организме тоже происходит отложение солей, которые идут не по сосудам, но переходят в эти органы непосредственно.

Видите ли, если бы события развивались таким образом, что человек стал ощущать всю ту соль, которая откладывается у него в голове, если бы он постоянно ощущал это, то он испытывал бы постоянную головную боль. Вы, может быть, слышали кое-что о мигрени. Я тоже уже говорил здесь об этом. На разных ступенях можно объяснять вещи по-разному. В чем же состоит мигрень? Мигрень состоит в том, что все это перераспределение пришло в беспорядок, и в голове стало откладываться слишком много солей, так называемых солей мочевой кислоты. Соли мочевой кислоты вместо того, чтобы выводиться вместе с мочой, уриной, остаются в случае мигрени как отложения в голове; это происходит оттого, что другая пища перерабатывается неправильно и соли удерживаются. Мигрень отнюдь не является благородной болезнью, хотя по большей части именно благородные люди страдают ею. Мигрень можно даже назвать неприличной болезнью. То, что должно было бы выделяться вместе с мочой, откладывается в правой стороне головы из-за того, что уже в желудке оно обрабатывается с нарушениями. Итак, то, что в организме действует с левой стороны, в голове действует с правой стороны. В ближайшее время я еще объясню, почему это происходит.

Так что дело в том, что ингредиенты, которые должны были бы выделяться вместе с мочой, откладываются тут, в правой стороне головы.

Сколько же соли может вытерпеть человек? Вспомните о том, что я уже говорил вам однажды. Вспомните: в голове находится ликвор, спинномозговая жидкость. Только благодаря тому, что внутри находится ликвор, мозговая жидкость, благодаря тому, что мозг так легок, он вообще может находиться в человеке. Ибо тело, находящееся в воздухе, обладает известной тяжестью, некоторым весом. Но если мы погружаем это тело в воду, оно становится легче. Если бы это было не так, никто не смог бы плавать. И вы видите, мозг, если бы он не был помещен в воду, весил бы примерно 1500 граммов. Я уже говорил вам однажды: благодаря тому, что мозг плавает в ликворе, в воде, он весит только 20 граммов. Он становится намного легче; его вес составляет всего 20 граммов! Но чем больше соли откладывается в мозгу, тем тяжелее он становится, поскольку соль увеличивает вес мозга. Из-за соли он становится тогда слишком тяжелым.

Итак, мы можем сказать: у человека дело обстоит так, что когда в его мозгу происходит отложение солей, соли делаются легче — ведь и весь мозг становится легче (благодаря выталкивающей силе). Но подумайте о том, что у человека дело идет не так, как у животного. Вы должны подумать о том, что голова человека помещается наверху всего остального его организма. И голова имеет основательную опорную поверхность. У животного все обстоит иначе. Его голова расположена не на опорной поверхности; голова животного явно направлена вперед. Что из этого следует? У человека давление, которое оказывает голова — хотя она довольно легкая, — принимает на себя тело. У животного же она не опирается на тело. Видите ли, в этом состоит главное отличие человека от животного.

Естествоиспытатели задумываются над вопросом, как человек развился из животного.

Это очень хорошо, если на эту тему размышляют, но человека так рассматривать нельзя. Нельзя говорить: животное имеет столько-то костей и человек имеет точно столько же костей. Обезьяна имеет столько же костей, сколько имеет их человек. Следовательно, это одно и то же. Так говорить нельзя. У обезьяны всегда сохраняется та особенность, что голова свисает вперед, если она идет распрямившись, это сохраняется даже у орангутанга и у гориллы. Человек же устроен таким образом, что его голова посажена на тело сверху, все давление принимает на себя тело. Что тут происходит?

Тут происходит нечто в высшей степени своеобразное. Мы имеем в нас сахар, текучий белок, глицерин, кислоты, соли. Соли, которые из области живота поднимаются в голову и откладываются там, должны — в случае, если их слишком много — возвращаться назад, они должны возвращаться назад через все тело. Но в отношении остальных веществ в теле должно происходить еще нечто иное. И тут, в то время, когда вещества поднимаются наверх, происходит новое преобразование. Оно происходит по той простой причине, что тело приостанавливает действие силы тяжести. Некоторая часть веществ становится все легче и легче; другая же часть оседает, как наиболее плотная. Подобно тому, как при растворении выпадает осадок, повсюду на пути от брюшной полости к голове выпадает осадок; более тонкие частицы поднимаются вверх и посредством этой облегченной силы тяжести преобразуются. Что же возникает, если наиболее легкие пищевые ингредиенты доходят до головы и преобразуются? Там из пищи возникает своеобразный фосфор. Это действительно происходит: из пищи возникает своеобразный фосфор, так что эта пища не просто поднимается в голову. Поднимаясь вверх, туда проникает многое; сахар, глицерин и так далее, все, что возможно, проникает вверх, но часть этого, перед тем как подняться, преобразуется в фосфор.

Видите ли, господа, в нашей голове мы имеем соли, которые были приняты из внешнего мира и почти не изменились, поднявшись вверх; также мы имеем там распространившийся в газообразном, очень тонком разреженном состоянии фосфор, находящийся в гораздо более тонком, разреженном состоянии, чем воздух. Это и есть самые главные вещества в голове у человека: соли и фосфор. Другие находятся здесь только для того, чтобы он мог сохранять себя в качестве живого существа. Но наиболее важными являются соли и фосфор. Так что мы можем сказать: в голове человека важнейшее — это соли и фосфор.

Можно было бы доказать, используя тот способ, который я вам в ближайшее время еще объясню, что если человек не имеет в голове положенного количества соли, то он не может нормальным образом мыслить. Человек должен иметь в голове такое количество соли, которое соответствует норме, чтобы он мог нормально мыслить. Соль в голове представляет собой то, что должно служить для мышления. Это относится к тому, что я вам уже говорил о мышлении. В человеке все очень сложно.

А если мы имеем в себе слишком много фосфора, это означает, что мы едим слишком огненную пищу, и тогда мы превращаемся в страшно вертлявого непоседу, который атакует все подряд, который всегда хочет изъявлять свою волю. Благодаря тому, что мы имеем фосфор, у нас есть воля. Если же фосфора слишком много, тогда эта воля становится чересчур непоседливой. А если организм таков, что он благодаря своему общему составу посылает наверх в голову слишком много фосфора, тогда человек становится не только непоседливым, и, как говорится, нервным — дело тут как раз не в нервах, а в фосфоре, — он не только суетливо мечется по всему свету, но он начинает буянить, становится безумным, становится буйнопомешанным. Мы должны иметь в себе совсем немного фосфора, для того чтобы мы вообще могли проявлять волю. Но если в нас самих слишком много фосфора, то мы становимся сумасшедшими.

Теперь, господа, представьте-ка, что вы подаете кому-то соль: как могли бы вы при этом вызвать мышление? Мне бы хотелось посоветовать вам: возьмите солонку и попытайтесь тем самым вызвать мышление! Вы постоянно делаете это; в вашей голове вы делаете это постоянно, вы используете соль, чтобы мыслить. А затем, пожалуйста, соскребите со спички немного фосфора, отслоите его немножко, чтобы он был мелким, затем подожгите его снизу и попытайтесь сжечь его. Он должен при этом обнаружить волю! Сгореть, то есть ускользнуть он может, но вот проявить волю он не может! Но ведь вы постоянно делаете это в себе. Разве теперь вы не скажете, что в вас есть нечто такое, что поистине гораздо разумнее, чем наша глупая голова, которая мало что может, которая не может сделать из соли мыслящее существо, а из фосфора — существо, обладающее волей? Это нечто в нас и есть то, что можно назвать душевно-духовным началом. Это нечто живущее, ткущее, это то, что можно назвать душевно- духовным началом. Оно как бы вложено внутрь нас, оно использует соль в голове для мышления и использует фосфор, поднимающийся вверх подобно совсем тонкому дыму, чтобы изъявлять волю.

Так, при правильном рассмотрении мы переходим от телесного начала к душевному и духовному. Но что делает современная наука? Дойдя до живота, она прекращается. В лучшем случае она знает, что в животе возникает сахар и так далее; но на этом она сбивается со следа и если там происходят дальнейшие изменения, она уже не знает об этом. Поэтому наука ничего не может рассказать о душевном и о духовном. Эта наука должна быть расширена, должна быть более целостной. Нельзя ограничиваться брюшной полостью, а голову рассматривать, в лучшем случае, как то, что насажено сверху. При этом, конечно, не видят, как соль и фосфор поднимаются. Думают, что в голове происходит то же самое, что и в животе. Все зависит от того, ч го сегодняшняя наука знает кое-что только о животе, знает, что там что-то возникает; однако она совсем не знает о том, что печень может воспринимать, а почки — мыслить. Этого они уже не знают. А не знает наука этого по той причине, что она ничего не знает о голове. Она и не ищет этого знания, она считает совершенством, если ей удается положить на стол патологоанатома кусок печени.

Но это весьма далеко от совершенства; ведь в том состоянии, при котором можно просто вырезать печень из тела, души там уже нет. А пока душевное начало еще пребывает внутри, вы не можете вырезать печень. Итак, вы видите, что серьезная наука должна идти дальше, туда, где современная наука вынуждена остановиться. Вот в чем тут дело. Мы для того и построили здесь Гётеанум, чтобы наука могла объяснить тело человека в целом, а не ограничиваться несовершенными знаниями на уровне живота. Вот тогда это будет настоящая наука.

О РАННИХ СОСТОЯНИЯХ ЗЕМЛИ

СЕДЬМАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, 20 сентября 1922 г.

Господа, для того, чтобы понять человека лучше, чем мы понимали его до сих пор, давайте рассмотрим Землю. Когда земные люди сходятся вместе, им следовало бы рассматривать жизнь человека — его физическую жизнь — не саму по себе, но следовало бы рассматривать также и Землю.

Если приходишь в какой либо естественнонаучный музей, то видишь там остатки животных, а также растений, которые жили на Земле в очень давнее время. Вы, конечно, можете представить, что на Земле происходили разные события еще до того, как эти древние животные и растения при известных условиях были уничтожены. Вам также, может быть, вполне понятно, что, например, от некоторых животных в земле, в лучшем случае сохранились одни только кости, тогда как мускулы, мягкие ткани, сердце и другие органы исчезли, очень скоро разрушились, и поэтому можно найти лишь окаменевшие кости; это кости, которые после смерти животного были заполнены каким-либо материалом, например, в них попал ил. Можно найти только эти затвердевшие окаменелости, можно выкопать их, и на основе имеющегося — а это может быть всего лишь обломок кости — надо составить себе представление о том, как это когда-то выглядело на Земле. Вы можете также представить, что сегодняшнее состояние на Земле не могло возникнуть, если бы ему не предшествовало иное время, когда жили совсем другие животные и растения. Земля когда-то должна была выглядеть совсем иначе. Об этом я буду рассказывать вам сегодня.

Видите ли, об одном естествоиспытателе, Кювье, который жил в XIX столетии, говорили, что он, получив только одну кость, может составить представление о том, как выглядело это животное в целом. Если по-настоящему исследовать форму костей, если, например, иметь только одну-единственную кость предплечья, можно составить представление о том, как должно было выглядеть все в целом, ведь форма каждой отдельной кости изменяется в соответствии с изменениями всего тела. Следовательно, даже по отдельной кости можно твердо установить, как выглядело все тело. Не говоря о том, что в нашем распоряжении иногда бывают целые скелеты животных, когда-то живших на Земле, мы имеем также и упомянутые отдельные кости, и на основе этого можно составить представление о том, как все это когда-то должно было выглядеть на Земле.

Сейчас я приступаю к описанию того состояния Земли, которое было в очень раннюю эпоху, много тысячелетий тому назад. Это состояние я хочу описать вам в своем рассказе. С подробностями мы познакомимся позднее, но сейчас я хочу просто рассказать, как все когда-то выглядело на Земле, на которой мы обитаем сегодня. О сегодняшнем состоянии вам ведь все известно.

Это было так. Представьте себе Землю, кусочек которой я хочу изобразить здесь (см. рисунок 13). Эта Земля, однако, еще не имела таких горных образований, как сегодня, эта Земля была, в сущности, такой, какой становится поверхность Земли в настоящее время, если неделя за неделей идет дождь и образуется илистая грязь. Итак, поверхность Земли еще не была твердой, как сегодня, она была еще вязкой, илистой. Если бы уже тогда были люди в их современном виде, то этим людям пришлось бы или плавать — причем они бы постоянно пачкались в иле и были страшно грязными — или им приходилось бы постоянно тонуть. Следовательно, людей в их нынешнем облике тогда еще не было. Тогда Земля была

Рисунок 13

вязко-илистой, топкой и грязной, и все находилось внутри этой илистой Земли. Если сегодня, оказавшись на природе, вы возьмете камень, такой камень, какой принес однажды господин Эрбсмель, или если вы в Швейцарии заберетесь поглубже и найдете еще более твердые камни, то вы должны представить себе, что все эти камни были когда-то растворены в этой похожей на трясину Земле подобно соли, которую вы растворяете в воде. Ибо в этой тинистой земле были разнообразные кислоты, которые растворяли все, что можно. Итак, короче, это была достойная внимания илистая грязь, из которой состояла земная почва. А поверх этой земной почвы не было того воздуха, в котором содержится только кислород и азот; в нем содержались в газообразной форме всевозможные кислоты. Даже такая кислота, как серная, присутствовала там, присутствовали пары серной и азотной кислот; все это входило в состав того воздуха. Уже отсюда вы можете принять к сведению, что человек в его сегодняшнем облике не мог бы там жить. Конечно, эти испарения были слабыми, но они содержались в этом воздухе. Кроме того, этот воздух имел еще и такое свойство: вы почувствовали бы себя в нем примерно так, как если бы залезли сегодня в хлебную печь, жарко прогретую для выпечки хлеба. Это было бы нечто невыносимое для современного человека, если бы он оказался в этом воздухе, в котором, кроме всего прочего, пахло серной кислотой и было крайне жарко.

Но наверху был еще и другой воздух. Он был еще жарче, чем тот, который находился внизу. В нем образовывались облака. В этих облаках, которые образовывались там — поскольку они содержали в себе всевозможные вещества, включая серную и азотную кислоту, — постоянно возникали молнии и мощный гром. Там постоянно блистали исполинские молнии. Примерно таким было когда-то окружение Земли.

Чтобы как-то обозначить то, что находилось наверху, я хотел бы назвать это огненным воздухом, поскольку этот воздух был страшно жарким. Он, однако, не был испепеляющим, палящим — это представление современной науки неверно — он не был опаляющим, он был не жарче, чем в хлебной печи. Температуры, характерные для пламени, достигались там, наверху, но чем ниже, тем становилось холоднее. Итак, этот воздух, находящийся наверху, я хотел бы назвать огненным воздухом, а то, что было внизу — земным илом.

Так мы получаем приблизительное представление о том, что когда-то было на Земле. Внизу находился коричнево-зеленый ил, который становился иногда плотным, как конское копыто, но затем снова размягчался. То, что сегодня проявляется как зима, тогда выражалось в том, что ил становился плотнее, почти как конское копыто — он затвердевал. А летом, то есть когда светило Солнце, этот ил опять растворялся, размягчался и становился жидким. Вверху находилась эта жаркая атмосфера, в которой содержалось все, что позднее из нее выпало. Воздух очистился лишь позднее. Из этого состояния возникло другое, в котором жили удивительные животные. Итак, тут, наверху, как видите, в этом огненном воздухе жили всякие животные. Можно сказать, что они выглядели так: у них был хвост, целиком покрытый чешуей, который, однако, был плоским и мог в этом огненном воздухе служить в качестве хорошего крыла. У них были также крылья, как у летучей мыши, и вот такая голова. Когда в огненном воздухе больше не стало вредных испарений, они повсюду летали вверху. Именно такие животные были замечательно приспособлены к этому; конечно, если бури становились особенно сильными, если раздавались страшные удары грома и блистали молнии, то даже им становилось неуютно; но когда погода смягчалась, когда только немного потрескивало вверху и вспыхивали тихие зарницы, то они охотно уживались и с этими зарницами, с этими слабыми молниями. Они летали всюду, у них даже были способы распространять вокруг себя электрические излучения и посылать их дальше вниз, на землю. Так что если бы внизу оказался человек, то он по этим электрическим излучениям мог бы почувствовать: там, вверху находится птичья стая. Это были маленькие драконообразные птицы, которые распространяли вокруг себя электрические излучения и обитали в среде из огненного воздуха.

Видите ли, эти птицы, эти драконообразные птицы, находившиеся там, были в высшей степени тонко организованы. Они имели отличные, тонкие органы чувств. Орлы, коршуны, которые возникли из них впоследствии, когда эти особи видоизменились, — орлы и коршуны от того, что имели эти древние особи, сохранили только острое зрение. Сами эти особи чувствовали благодаря своим крыльям, похожим на крылья летучих мышей; эти крылья были страшно чувствительны, почти так же чувствительны, как наши глаза. Они могли воспринимать с помощью этих крыльев; они чувствовали все, что происходило. Если, например, светила Луна, они испытывали в своих крыльях чувство удовольствия, они двигали крыльями; как собака виляет хвостом, если радуется, так и эти «приятели» махали крыльями. Лунный свет был им очень приятен. Они кочевали с места на место, и им особенно нравилось выбрасывать вокруг себя маленькие огненные облака; это свойство до нашего времени сохранилось только у светлячков. Если светила Луна, то эти существа наверху были подобны маленьким светящимся облакам. И если бы тогда были люди, они могли бы увидеть вверху целые рои из сияющих шариков и светящихся облаков.

Когда же светило Солнце, у этих существ пропадало желание распространять вокруг себя свет! Тогда они по большей мере замыкались в себе и перерабатывали то, что им удалось вобрать в себя из воздуха, в котором тогда еще были растворены все вещества. Они питались посредством всасывания. А затем при свете Солнца они все это переваривали. Это были замечательные «персоны». Они действительно существовали когда-то в огненном воздухе Земли.

Спустившись ниже, туда, где начиналась Земля с ее земным илом, мы находим животных, которые отличались огромными размерами, они были исполинской величины....(пропуск в тексте)... когда рассматриваешь этих животных, которые когда-то вели на самой Земле такую жизнь, когда они наполовину плавали, наполовину бродили по вязкому илу. Останки этих животных сохранились, их можно увидеть в естественнонаучных музеях. Этих исполинских монстров, которые существовали тогда, называют ихтиозаврами, рыбоящерами. Об ихтиозаврах можно сказать, что место их обитания находилось уже на Земле. Эти ихтиозавры выглядели весьма примечательно. У них была своеобразная голова (изображается на доске), как у дельфина, но морда не была такой жесткой. Итак, голова дельфина. Вслед за тем шло тело ящерицы исполинских размеров, хотя и очень нежное, но со страшно толстой чешуей. Внутри головы у этой ящерицы были гигантские зубы, как у крокодила. Она имела зубы крокодила, так же, как и вообще все эти замечательные «ребята» имели замечательные крокодильи зубы. Затем она имела нечто, подобное плавникам кита — существо двигало ими и наполовину плавало — плавники были очень мягкими и с их помощью можно было и ползать, и плавать в иле.

Итак, имеется нечто, подобное плавникам кита, гигантское туловище, затем голова, как у дельфина, с острой мордой, заостряющейся спереди, и зубы крокодила. Замечательно было то, что существо имело огромные глаза, которые светились. Можно было увидеть электрические точки вверху, в облаках. Светящиеся птицы летали именно в лунную ночь. А когда наступали сумерки, то можно было — если бы все это можно было увидеть — можно было бы пережить в высшей степени неприятную для современного человека встречу; исполинский источник света, двигающийся навстречу, с туловищем больше, чем у современного кита, с плавниками, которые барахтаются в вязкой илистой воде; существо иногда приподнимается, если под ним становится тверже. Эта илистая вода становилась иногда такой же твердой, как лошадиное копыто. В таких местах можно было вылезти наверх. Затем существо двигалось дальше: плавники служили «руками», они были внутренне подвижны. Так оно, шлепая, перебиралось через рогообразные наслоения, которые походили на пустыню, и плыло дальше в более мягких, топких местах. Затем оно грузно ступало дальше, потом, если снова попадалась трясина, перебиралось вплавь. Если бы там мог путешествовать на лодке какой-нибудь человек — ходить он бы не смог, это было тогда невозможно, — то он мог бы встретиться с таким исполинским животным и даже взобраться на него по лестнице. Это было бы похоже на современный альпинизм. Могла повстречаться целая гора мяса! Но тогда было еще и нечто другое.

Все это доступно познанию; так же, как Кювье мог по одной кости определить животное, так можно и сегодня узнать, как жили эти ихтиозавры, от которых сохранились ископаемые останки. Можно узнать, что они тогда могли делать своими исполинскими плавниками, узнать, что у них были огромные глаза, которые издали блестели, подобно громадным фонарям, так что можно было увернуться от встречи. Они передвигались поверху, то находясь на илистой земле, то погружаясь в нее.

Еще немного глубже находились другие животные. Они радостно шлепали по трясине и купались в ней, они были всегда страшно грязными, покрытыми коричнево-зеленой грязью. Эти другие животные иногда высовывали свои чудовищные головы из мягкой илистой земли; в ином случае они переваливались с боку на бок и приподнимались наружу, где ил становился немного тверже. Там они, как ленивые свиньи, располагались на долгое время. Только иногда они выбирались на поверхность, вытягивая свои головы. При этом достойно внимания было следующее.

Те, другие животные с огромными глазами, известные сегодня по их остаткам, называются ихтиозаврами. Были, однако, и другие, которые больше находились в земле, плезиозавры. Эти плезиозавры тоже имели китообразное туловище с огромным брюхом, голову как у ящерицы, своего рода тело кита с головой ящерицы; однако глаза у них были расположены по сторонам, в то время как мощно светящиеся глаза ихтиозавров располагались спереди. Плезиозавры имели тело, как у кита, однако оно было целиком покрыто чешуей. Достойно внимания то, что несмотря на свою лень, несмотря на то, что они как гигантские корабли больше плавали в илистой земле, были постоянно погружены в нее, у них, тем не менее, уже были четыре ноги, четыре неуклюжие ноги, на которых они даже могли ходить со всеми удобствами. У них не было плавников, как у ихтиозавров, на которые те опирались. Ихтиозавры опирались на плавники, если они наступали на твердое; когда им приходилось опираться, плавники расширялись: так они становились «ногами». По ископаемым остаткам видно, что они должны были иметь страшно крепкие ребра.

Вот как выглядела Земля в этом состоянии; совсем внизу вели свою ленивую жизнь плезиозавры, ихтиозавры же плавали на земле и даже взлетали — ведь животные с плавниками могут взлетать, хотя и совсем невысоко — а вверху над ними светились в сумерках при Луне блестящие облака, состоящие из драконообразных птиц, подобных звездам. Вот как это выглядело.

Плезиозавры были ленивы, впрочем, не без причины. Земля сама была гораздо ленивее, чем сегодня. В настоящее время Земля обращается вокруг своей оси за двадцать четыре часа. Но тогда это совершалось гораздо медленнее: сама Земля была более неповоротливой, ленивой. Она вращалась вокруг самой себя медленнее, и поэтому все шло по-другому. Даже то, что воздух сегодня стал более чистым, сильно зависит от того, что наша Земля совершает оборот вокруг своей оси за двадцать четыре часа; она, следовательно, с течением времени становится усерднее.

Наиболее неприятным — если судить об этом с точки зрения современного человека — наиболее неприятным было тогда положение драконообразных птиц, им приходилось плохо. Сами они не считали, что дело плохо, они испытывали огромную притягательную силу, страстное влечение к тому, что вы, услышав об этом сегодня, сочли бы чем-то скверным для этих драконообразных птиц. А было вот что: представьте себе ихтиозавра с его огромными глазами, которые щекочет очень знойный воздух; он взлетает, плавает, делает все, что возможно, но глаза его при этом очень сильно светятся. Такие светящиеся глаза привлекали этих птиц, находившихся вверху, как лампа привлекает мошек. Мошки в малом масштабе повторяют то же самое явление. Если вы зажжете лампу и в комнате есть мошки, они тут же налетают на нее и одновременно сгорают. Птицы, находившиеся там, вверху, были полностью загипнотизированы этими огромными глазами ихтиозавра, они устремлялись вниз, а ихтиозавр мог пожирать их. Так что ихтиозавры питались тем, что кружилось над ними в воздухе.

Если бы человек мог тогда странствовать по этой необычной Земле, он сказал бы так: тут находятся гигантские животные, и они пожирают огонь. Ведь это так и выглядело: огромные животные со свистом и шумом взлетают и пожирают огонь, который устремляется к ним из воздуха.

У плезиозавров же — я говорил вам, что они вытягивали голову вперед, — глаза тоже светились, и когда вниз шумно слетались птицы, плезиозаврам тоже доставалась их доля.

В реальной жизни все действует согласованно. Если вы плохо кормите собаку, то она тоже показывает вам свои крепкие ребра. Ихтиозавры объедали плезиозавров, съедая почти весь огонь: так что плезиозаврам доставались самые плохие огненные птицы; вот почему ребра у плезиозавров выпирали так сильно. Даже сегодня можно увидеть, что плезиозавры в древнейшие эпохи питались плохо.

Я говорил, что вы можете подумать так: ах, эти птицы наверху, эти прекрасные светящиеся птицы — ведь они и были прекрасны — эти прекрасные светящиеся птицы, как же плохо им приходилось. Но они шли на это охотно, они с чувством удовлетворения устремлялись к пасти ихтиозавра. Это доставляло им блаженство. Точно так же, как турки хотят попасть в парадиз, так и эти птицы почитали за счастье броситься в пасть ихтиозавра.

Но в действительности, господа, я мог бы сказать, что неудобства испытывал сам пожиратель огня: он должен был пожирать птиц, поскольку это была его пища, — однако этот «огнеглотатель» подчас испытывал большие неприятности, нежели те, другие, оказывавшиеся у него в брюхе. Огненные птицы устремлялись вниз в порыве блаженства; но ихтиозавру было неприятно, так как в его животе, внутри него, возникала электризация всех видов. И под влиянием этого поедания огня и этой электризации, которая возникала в его чудовищном желудке, заполнявшем почти всего ихтиозавра — сам ихтиозавр не имел почти ничего под своей внешней оболочкой, а был главным образом вместилищем чудовищного желудка, — итак, под воздействием указанного влияния ихтиозавр становился все слабее и слабее. Это продолжалось достаточно долго — ведь рыбья природа очень вынослива; я недавно говорил о природе человека, но и рыбья природа, в данном случае ихтиозавр, могла, конечно, перенести многое. Но, тем не менее, он мало-помалу становился все более и более слабым. Состояние слабости проявлялось у него по-разному. Его глаза светились уже не так сильно. Птиц не так сильно влекло к нему. И пища доставалась ему все труднее. Все больше и больше возникали у него боли и нарушения в животе. Что же означало все это? Ведь в этом мире все что-нибудь да значит.

Видите ли, в то время как эти ихтиозавры развивались на Земле и пожирали огонь, а затем переваривали его в своем желудке, сам желудок преображался: он, в конце концов, переставал быть нормальным желудком. И, наконец, дело доходило до того, что все эти ихтиозавры принимали другой облик. Они трансформировали себя.

Современная естественная наука скажет вам только одно: когда-то были другие животные, и они изменились. Это не лучше, чем когда человеку говорят: когда-то Господь Бог спустился вниз, взял кусок земли и слепил из него Адама. Первое утверждение столь же понятно, сколь и второе (то есть ничего не объясняет по существу — примеч. перев.).

Однако то, что я сообщаю вам сейчас, вы можете хорошо понять. Ведь благодаря тому, что ихтиозавры и плезиозавры пожирали драконообразных птиц, весь их внутренний организм трансформировался, и они становились другими животными. Эти изменения происходили также благодаря тому, что Земля вращалась все быстрее и быстрее — еще не так быстро, как в настоящее время, но быстрее, чем прежде, когда она была совсем неповоротливой. Кроме того, из воздуха выпадало все больше и больше веществ, которые были бы вредны для более поздних существ. От этих веществ атмосфера очистилась благодаря самой Земле. Все вещества, содержащие серу, были удалены благодаря самой Земле. Воздух становился все чище и чище, он становился хотя и не таким, как сегодня, но уже значительно чище, чем раньше. Только в более позднем состоянии воздух стал своего рода водяным воздухом, проникнулся водяными парами, туманом. До этого, раньше, воздух был чище, так как был горячее. Позднее он охладился и стал страшно затуманенным. Над Землей был сплошной туман, который никогда не прекращался, он не прекращался и под воздействием Солнца. Над Землей постоянно находился слой тумана. Ил тоже постепенно становился плотнее, и начали выкристаллизовываться более поздние камни. Ил стал плотнее, он еще был. Внизу находилась плотная масса, затем — все более жидкая масса, коричнево-зеленая илистая масса, а сверху был пронизанный туманом воздух.