Глава 9. Русалка на ветвях 2 страница

– Цыц! Лёле нужно дать горячего чаю и поесть чего-нибудь сладкого. И отведите ее куда-нибудь, где воздух посвежее.

– А тебя? – спросила Люба.

– Я в порядке, – сказал Антон.

И сел возле стены, мечтая только об одном – поспать…

Он смутно помнил, как вышел из подвала. Кажется, его кто-то вел. Или нес? Нет, все-таки вел. Не за руку, а как будто тащил на невидимой нити. Иногда он на ходу проваливался в сон, и тогда ему казалось, что он Иван-царевич верхом на волке.

В себя Антон пришел в столовой. Они с Лёлей сидели рядом, укутанные в какие-то одеяла. Лёля уже отошла от путешествия в подземелье, с аппетитом что-то уплетала. Антоха понял, что его сейчас стошнит. Но не успел он об этом подумать, как рядом с ним оказался Столовой с большой кружкой в руках.

– На, миленький, – бормотал он, подсовывая кружку Антохе, – это бульончик, куриный. Само то, что тебе надо!

У Антона не было сил спорить, и только поэтому он взял кружку. Сделал глоток. Бульон оказался густым, наваристым, с маленькими кусочками курицы и зернышками риса. Столовой, как всегда, оказался прав – это было «само то». Отхлебывая горячий эликсир, Антоха стал прислушиваться к разговору.

Собственно, это был не разговор, а монолог Лёли, которая рассказывала о подземелье. Все остальные смотрели ей в рот, позабыв о полных тарелках.

– …и Антон меня вытащил! Я прихожу в себя – а он совсем белый лежит. Ну, я его…

Тут Лёля совсем незаметно для остальных запнулась. Антоха, почувствовав краску на своих щеках, торопливо припал к кружке, которая очень удачно закрыла его лицо.

– …по щекам похлопала, он очнулся. Мы выбираемся – а тут вы.

– А Кладовой? – чуть ли не прошептала Маша.

– Не знаю, – Лёля повернулась за поддержкой к Антону.

– Там остался, – буркнул он из-за кружки. – Порядок наводит.

– А подсказку вы нашли? – жадно спросил Севка.

Видно было, что его уже очень давно мучит этот вопрос, но он никак не мог найти момента, чтобы задать его.

Лёля и Антон синхронно пожали плечами.

– Зря только по этим подвалам ползали, – угрюмо сказал Мишка и взялся за ложку. – Стену ломали…

Погрустневший было Севка встрепенулся:

– Да, я так и не понял – а что вы там взорвали? Такую дырищу пробили!

Люба пояснила, пододвигая к себе тарелку:

– Ничего не взрывали. Это Лёля… цветочком.

У Маши и Севки глаза полезли на лоб.

– Цветочком? – поразилась Маша.

Лёля погрустнела и достала из-за пазухи высохший стебелек.

Севка с восхищением первобытного человека, которому показали стреляющую палку, уставился на цветок.

– Правильно прихватила! Мы же ее сейчас изучим! Мы же такой взрывчатки забацаем!..

Но его мечты остудил Столовой, который как раз принес Антохе новую кружку бульона:

– Но-но! У меня в столовой чтобы никаких «забацаем».

Тут он заметил стебелек и чуть не всплеснул руками.

– Ай-ай-ай, – он не слишком вежливо сунул чашку Антону. – На, милый, попей… Это ж разрыв-трава! Охти мне!

Столовой повернулся к Лёле:

– Ты?

Лёля кивнула, жуя булочку.

– Ну а кто ж! – покачал головой Столовой и снова уставился на цветок.

– Извините! – Севка подергал Столового за рукав. – А где еще можно таких цветочков нарвать?

– Тебе – нигде! Это только Лёля может… да и то… не каждый день!

Теперь все с интересом прислушивались к Столовому.

– А этот, – Севка кивнул на засохшую разрыв-траву, – еще можно как-то применить?

– Можно, – согласился Столовой и трепетно, двумя пальчиками, взял стебелек, – ежели осторожно.

И тут вдруг потолок ощутимо содрогнулся, как будто полк огромных солдат по команде шагнул в ногу. Гости испуганно подняли головы. Столовой торопливо сунул цветок в карман.

– Уаааууаауауауааа! – раздалось сверху, и удары, сотрясающие перекрытия, стали частыми и хаотичными.

– Опять началось! – проворчал Столовой, прикрывая невесть откуда взявшейся скатертью еду на столе. – Когда уже угомонятся?

– Да кто это там? – без особой надежды на ответ спросил Антоха.

– Не надо это вам знать, – сердечно посоветовал Столовой. – Сидите себе тут. Тут вас никто не обидит. А там… как-нибудь утрясется!

Там, на втором этаже, утряслось так, что с потолка посыпалась штукатурка.

– Так я и думал. – Столовой довольно погладил скатерку, которая спасла еду от мусора, и растворился в воздухе.

– А разрыв-траву?! – крикнул Севка в пространство.

– Сделаю, сделаю, – ответили оттуда.

Когда грохот и невнятные выкрики наверху прекратились, удалось, наконец, нормально доесть. Севка глотал куски, не разжевав, бегом отволок посуду на «грязный столик» и бросился в коридор.

Оттуда он приволок план эвакуации школы при пожаре и шлепнул его в центр стола.

– Тааак! – довольно сказал он. – Заряды можно заложить тут, тут, тут… и тут!

Севка решительно тыкал в план, как маршал Жуков, планирующий операцию «Багратион».

– Тогда фасад рухнет стопудово! Я гений!

Севка оторвался от плана и гордо осмотрел товарищей.

– А если не рухнет? – спросил Антоха.

– Рухнет! Главное, чтобы разрыв-травы хватило! Стену подвала вы разрушили? Разрушили! То есть вышли за пределы школы! Что и требовалось…

И тут Севкино лицо вдруг вытянулось.

– Ой! – прошептал он. – А зачем нам фасад рушить? Вы же уже стену в подвале пробили… Вот там и вылезем.

За столом прекратилось всякое движение.

– Какие мы идиоты… – печально сказал Антоха.

– Нет, – тут же встряла Лёля, – мы не идиоты. Там и на двоих воздуха еле хватило, вот мы и тормозили.

– Но если там когда-то сидели люди, как сказал Кладовой, они же как-то дышали? – сказал Антоха.

– Так вентиляцию засыпало!

– Значит, ее надо откопать!

– И кто пойдет откапывать? У тебя есть баллон с воздухом? – спросила Лёля.

– Севка, у нас есть баллон с воздухом? – переспросил Антон.

– Нет, – ответил Севка, – но можно что-нибудь придумать. Давайте рассуждать логически: ветер дует из места с высоким давлением в место с низким давлением. Значит, нам надо понизить давление в подвале. Или создать большое разрежение воздуха в подземелье, в идеале вакуум, – тогда потом, после того как мы откроем дверь, воздух сам хлынет туда с огромной скоростью.

Севка гордо осмотрел друзей, но что-то в их лицах его смутило, потому что он резко перестал фонтанировать идеями.

– А может, – предложил Мишка, – просто договоримся с кем-нибудь… из этих?

– С кем? – удивился Антон.

– А не знаю, – пожал плечами Мишка. – Кто у них тут за воздух отвечает? Какие-нибудь воздушные?

И широко, до хруста в челюсти, зевнул. Зевота – штука заразная. Через секунду зевали все: сладко потягивалась Любка; коротко щелк нула зубами Лёля; Севка долго не мог закрыть рот, даже зажмурился от удовольствия; старательно заслонившись ладошкой, зевнула Маша. Антон понял, что и у него челюсти неудержимо разжимаются, а глаза, наоборот, слипаются.

– Так, сейчас мы все идем в спортзал. Спать, – сообщил Антон. – День был трудный, а завтра будет…

И все-таки сорвался на зевоту.

– …еще труднее, – закончил за него Мишка.

– Может, мы завтра уже дома будем, – мечтательно сказала Маша.

Остальные промолчали, думая каждый о своем.

Спал Антоха спокойно, совсем без снов, но вдруг среди ночи его как будто что-то ткнуло в бок. Проснулся он сразу, одним рывком, и увидел, как Лёля тихонько выходит из спортзала.

Антон вскочил, бесшумно слез с мата, в два прыжка пересек зал и успел протиснуться в закрывающуюся дверь. Лёлю он нагнал в конце школьного коридора, схватил за руку, рванул к себе и загородил дорогу.

– Куда? – грозно спросил он. – Кота мы кормили.

Лёля молчала.

– Ты хоть понимаешь, что одной шляться по школе опасно? Ты не вернешься, а мы даже не знаем где тебя искать!

– Не кричи на меня, – тихо сказала Лёля.

Антон собирался сказать еще что-то суровое и справедливое, но Лёля выглядела такой беззащитной и такой… странной… Полумрак в коридоре сделал ее глаза еще больше, а улыбку еще загадочнее. И Антон совершенно некстати вспомнил, что она его поцеловала. И ощущение от поцелуя вспомнил – как будто после долгой жары напился из холодного родника. Ругаться расхотелось. Уходить было глупо. Что делать – Антон не знал.

– Я к Кладовому, – прервала молчание Лёля.

– Зачем?

– Не могу заснуть. Хочу у него спросить про этот медальон. В нем какая-то сила, но я не понимаю какая…

– Думаешь, он знает?

– Да.

– Я пойду с тобой, – как можно тверже сказал Антон.

– А ты не боишься оставлять всех остальных?

В этот момент Антон больше всего боялся, что Лёля сейчас начнет с ним спорить, а про всех остальных просто не думал.

– Там Зальный, – быстро нашелся он, – он присмотрит.

Лёля пару секунд поколебалась, но потом вздохнула и согласилась.

 

* * *

 

Кладовой сидел в большой кастрюле, свесив ноги наружу, и с упоением читал «Слово о полку Игореве».

– Ох, ребята, – сказал он, когда они вошли, – вот умели ж слагать. Красиво, тягуче, никуда не торопясь… Не то что нынеча…

– Здравствуй, Кладовой-батюшка, – сказала Лёля. – Можно тебе вопрос задать?

– Отчего ж нельзя? Можно! Я даже знаю какой. Воздуховод я прочистил, так что можете идти в подземелье.

Антон захихикал.

– Мишка был прав, – прошептал он Лёле, – нужно было просто договориться.

– Нет, я не то хотела спросить, – сказала Лёля. – Этот медальон, который на мне, он что-то значит?

– А то ж! – ответил Кладовой. – Все на свете что-то значит. И не только на свете, в темноте тож…

Он попытался снова углубиться в книгу, но Лёля сдаваться не собиралась.

– В нем какая-то сила?

– Во всем есть сила, – сказал Кладовой немного раздраженно, – только пользоваться ею уметь надо.

– Я хочу научиться, – сказала Лёля.

– Значит, научишься, – сказал Кладовой и наклонился над «Словом».

– А ты мне поможешь? – спросила Лёля и чуть-чуть потянула книгу на себя.

– Помогу, – он крепко вцепился в корешок.

– Так помоги! – воскликнула Лёля, не уступая.

– «Помоги», «помоги», – проворчал Кладовой, сдаваясь и захлопывая книгу. – Толком скажи, чего надо-то?

Лёля отпустила «Слово» и сложила руки на груди.

– Дедушка! Расскажи, что за медальон, откуда он, что в нем за сила спрятана? Почему ты можешь им пользоваться, а я нет? Научи, ты же такой умный!

Антоха злорадно подумал, что эта девчонка не только им вертит, как хочет. Вот Кладовой – сколько веков живет, а все равно таять начал, как только Лёлин медовый голосок услышал.

– Охохо… – вздохнул Кладовой, отложил книжку и уселся поудобнее. – Ну вот давай вместе подумаем… Вот в старое время, чтоб сказать что-то человеку в другом городе, посылали гонца. Долго это было, неудобно… А гонца то убьют, то ограбят. И вот захотелось бы князю, чтоб только он волю свою сказал, тут же во всех городах все уже эту его волю знали и исполняли. И тут появляешься ты, и у тебя в руках этот твой, – он потер лоб, вспоминая слово, – мобильник… Расскажешь ты князю, как он работает?

– Так он не поймет… – сказала Лёля.

– О! Не поймет, – грустно ответил Кладовой. – А если даже и поймет, то пользоваться твоим… мобильником не сможет, потому что он там все равно не работает. А даже если и заработает, то…

– Что? – не выдержал Антон.

– То убьют князя, – совсем пригорюнился Кладовой, – и мобильники его сожгут. Потому что скажут, что все это дела нечистого… Ты поняла меня?

Лёля кивнула.

– О, то-то, – сказал Кладовой. – А помочь-то я помогу, это завсегда…

Лёля вздохнула. По тону Кладового стало понятно, что помочь-то он поможет… но как-нибудь потом. Дедушка-домовой потянулся, спрятал книжку под коробку и подошел к двери.

– Пойду я прогуляюсь, а то ночь на дворе, я а дома сижу, – сказал он, и громким шепотом добавил Антону прямо в ухо: – Смотри, береги, такая девка у тебя красавица! Уведут еще!

Антон подумал, что сейчас от смущения провалится сквозь землю, но Лёля хмыкнула, и он нашел в себе силы поднять глаза.

– Не такая уж и красавица, – фыркнула Лёля.

– Не уведут! – неожиданно для себя сказал Антон.

Остаток ночи он ворочался, то проваливаясь в сон, то выныривая из него. Во сне Антоха уже не бежал к неведомому врагу, а крался по какому-то косогору. Он был то волком, то его спутником, а иногда казалось, что и тем и другим одновременно. Впереди ждала опасность, но очень странная. Нельзя ни бросаться на нее, ни бежать от нее. Нужно принюхаться…

 

Глава 11. Ключ. Земля

 

Утро выдалось бурным. Проснулись все от шума крыльев. Причем по грохоту это было сравнимо с посадкой вертолета. Пока заспанные гимназисты пытались сообразить, что случилось, Антон уже вскочил на ноги, но замер в нерешительности. Да, выглядит, как нападение. Но чутье, которому он уже привык доверять, говорило, что опасности нет.

Хотя в спортзале творилось что-то совсем невероятное – несколько больших черных птиц, растопырив огромные крылья, обступали «кровать» Лёли. Каждая птица была размером с теленка.

Одна из птиц – самая шустрая – ловко стащила клювом одеяло с Лёли и радостно заорала грубым басом:

– В плен, в плен!

– О не-е-ет! – заныла Лёля, но по голосу было совершенно непонятно, чего ей больше не хочется – в плен или вообще вставать.

Мишка понял, что это не очередной кошмар, а самая что ни на есть ужасная действительность, и замер в столбняке. Остальные только хлопали глазами в такт крыльям.

Антон наплевал на чутье и схватил завалившуюся в угол гантель, чтобы как следует треснуть наглую птицу, но Лёля встретилась с ним глазами и чуть заметно подмигнула. Антон замер. Но гантель на всякий случай не выпустил. «Может, – подумал он, – это все-таки сон?»

В это время птица с трудом взгромоздила Лёлю себе на спину и, прогибаясь под ее весом, несколькими взмахами крыльев уволокла на баскетбольное кольцо.

– Тут у нас будет гнездо, – сообщила птица, – и тут у нас будет плен.

– Ха-ха-ха, – громко и зловеще сообщила другая птица, видимо, вожак, – теперь вы не увидите своего пленника никогда!

Лёля в это время уютно уселась на корзинке и, прислонясь к щиту, похоже, собиралась там досыпать. «Сон, – решил Антоха. – Реалистичные мне сны снятся в последнее время».

И тут раздался ужасающий вопль:

– Не-е-ет!..

Это Маша протерла наконец глаза, увидела вокруг страшных птиц, Лёлю в плену и ринулась на вожака с кулаками.

– Я тебе покажу, курица общипанная, – закричала она. – А ну немедленно отпусти Лёлю!

– Вы меня оскорбили, мадам. Я – орел! – заявила птица и гордо вытянула шею. – И я вызываю вас на дуэль!

Орел мотнул головой, и третья птица приковыляла к ним, ловко вытянув из-под крыла красивый чехол с двумя блестящими шпагами.

– Выбирайте! – предложил орел.

Маша, не сомневаясь ни секунды, выхватила одну шпагу и встала в позу.

– В лапшу порублю! – сообщила она сквозь зубы.

– Я еще сплю? – шепотом спросила Люба. – Или Машку где-то подменили?

Даже Мишка вышел на мгновение из ступора и жалобно попросил:

– Антох…

Но Антон его перебил, откладывая гантель:

– Спокойно. Они, похоже, сами разберутся…

В это время орел с Машей закончили серию ритуальных поклонов и ринулись друг на друга.

– Ох, ничего себе, – воскликнул Севка. – А они не поубиваются?

Звон стоял, как в кузнице, даже искры летели. Антон тоже напряженно следил за тем, как мелькают шпаги и как раскрасневшаяся Маша парирует удары. Правда, присмотревшись, он понял, что орел нападает очень осторожно, давая девочке перевести дух и отскочить на безопасное расстояние.

– Давай, давай! – закричала из баскетбольной корзины Лёля. – Ма-ша, Ма-ша!

– О-рел, О-рел! – заорали птицы.

– Мы сошли с ума? – спросила Люба.

– А чем это невероятнее говорящего кота? – философски заметил Антон. – Но понять, что происходит, хотелось бы…

Маша перешла в нападение, зажала орла в угол и эффектным движением выбила шпагу из ослабевшего крыла.

– Ах, не добивайте меня, мадам, – заныл орел, – у меня дома орлуши, то есть орлятки, короче, эти, цыплята…

– Отпусти Лёлю! – грозно сказала Маша.

– Да, конечно, конечно… – засуетился орел и закричал: – Отпустите пленницу!

Птица в гнезде вздохнула, подставила спину, и Лёля аккуратно спланировала из «гнезда» прямо в руки своей спасительнице.

– Если вы еще раз… – грозно начала Маша.

– Всё-всё-всё, – сказали орлы, – мы уже уходим.

 

Они переглянулись, закурлыкали, схватили шпагу и улетели, шумно пихаясь, чтоб протиснуться в дверь.

– Что это было? – спросила Люба.

– Птичий грипп. С бредом, – хихикнул Мишка. – А Машка-то, оказывается, круто дерется…

Машка растерянно взлянула на сверкающую шпагу, которую продолжала сжимать в руке, ойкнула и мелко-мелко затряслась. Шпагу, впрочем, так и не выпустила.

А в углу Лёля тайком передала Зальному сдобную булочку, прихваченную с ужина.

 

* * *

 

За завтраком Маша не закрыла рот ни на секунду:

– А я просыпаюсь, и вижу… А потом он – выпад, а я в ответ… А он мне, а я ему, а потом он раз, и влево, а я раз, и вправо…

Антон с трудом улучил минутку, когда Маша выпустила из рук Лёлину руку и отошла от нее хотя б на полшага, и тихонько спросил:

– Это ты все придумала?

– Тссс… – зашипела Лёля.

– Лёлечка, я теперь тебя никуда не отпущу! – заявила Маша. – Если еще кто-нибудь на тебя покусится, то я…

– Маш, ты ешь лучше, – перебил ее Антон, – тебе нужно силы восстановить. А то придут враги, а ты без сил.

Маша уткнулась в тарелку. Лёля отхлебнула чаю и зевнула. Тут же рядом оказался Столовой, который принес ей новый чайник.

– Лучше этого попей, милая, – сказал он, – а то если полночи гулять, то проснуться тяжело. Да ты не красней, что я, не понимаю…

В полной тишине все уставились на Лёлю, которая сверлила Столового суровым взглядом.

– Ладно, ладно, молчу, молчу, – сказал Столовой. – А Антоха-то ничего, спать не хочет…

Антон грозно засопел.

– Да молчу-молчу, – сказал домовой. – Кстати, вы тут вчера за ужином вещичку забыли. Заберете?

Он положил на стол коробочку, с таким трудом добытую в кабинете химии.

– Да что ее брать, – сказала Маша и взяла коробочку в руки, чтоб передать Антону, – она все равно не открыва… Ой, открылась…

Все вскочили и столкнулись лбами над открытым футляром. В глубине лежал серебряный медальон, очень похожий на Лёлин, но еще более странной формы – как будто кто-то писал букву «ка», но забыл дорисовать последнюю палочку

.

 

– Какой красивый… – завороженно пробормотала Маша.

– Береги его, – предупредила Лёля.

– Я могу его взять, да? – Маша аж подпрыгнула от радости.

– Он твой, – тут Лёля спохватилась, – если, конечно, Антон разрешит.

Антон, стиснув зубы, кивнул. Столовой хихикнул, но тут же отвернулся, делая вид, что вытирает стол.

– Так, рассказываю план на сегодня, – сообщил Антон, после того как улеглись все охи и ахи по поводу нового медальона. – Кладовой прочистил воздуховод, и мы можем спуститься в подземелье. Все, кто хочет, конечно. Оттуда пробуем выбраться на поверхность. Если у нас это получается, то возвращаемся за остальными. Если не получается, то… все равно возвращаемся. Кто идет?

Все подняли руки.

– Тогда вперед!

– Забыли, забыли! – закричал из кухни Столовой. – Самое главное забыли!

– Что?

– Да я ж вам разрыв-травки заварил вашей.

Столовой поставил на стол еще теплую бутыль, заткнутую газетной пробкой. У Севки разгорелись глаза.

– Ух ты! – воскликнул он. – Какая доза? И какая взрывная сила?

– Какая взрывная сила? – удивился Столовой.

– Ну применять ее как?

– Да просто! – пожал плечами Столовой. – Плеснуть на какую-нить вещицу, она и отворится.

 

* * *

 

Второе путешествие в подземелье оказалось намного проще. То ли Кладовой действительно немного прочистил пути, то ли воздуха стало больше, то ли уверенности в себе, но в этот раз путь показался Антону с Лёлей гораздо короче. Похоже, трудолюбивый старичок прочистил заодно и сам коридор, потому что даже Мишка с Любой проходили относительно свободно, только кое-где приходилось протискиваться боком. Потруднее приходилось Мишке, тащившему несколько лопат. За ними топал Севка, который с предельной осторожностью нес бутыль с настоем разрыв-травы. Замыкала экспедицию Маша с трофейной шпагой на изготовку.

Дверь в каменный зал осталась открытой, и внутри было не душно, даже прохладно.

– Где будем взрывать? – деловито спросил Севка.

– Давай здесь, – Антон показал на дальнюю от двери стенку, – а мы на всякий случай там постоим.

Антон вывел всех за дверь и на случай взрыва велел всем зажмуриться.

– Севка! – крикнул он внутрь. – Начинай с самой малой дозы!

– Не учи Менделеева водку варить! – ответил Севка, но по его голосу было ясно, что и этот бывалый экспериментатор слегка дрейфит. – Внимание… одна капля!

Что-то булькнуло, зашипело…

– Ох… – раздалось из комнаты.

– Кажется, – прошептала Маша, – не взорвалось.

Все как по команде бросились в зал. Когда после небольшой толкучки в дверях экспедиция сгрудилась возле Севки, перед ним мерцало марево, которое быстро таяло в свете фонариков.

– И что это было? – спросил Антон.

– Это не взрывчатка! – возмущенно ответил Севка. – Это… галлюциноген какой-то!

И уже смело окропил стенку настоем. Снова раздалось легкое шипение, и из стены, как голограмма, выдвинулось суровое мужское лицо. Именно суровое, другого слова и не подберешь. Крупные черты лица, светлые волосы собраны в хвост, лицо закопченное… Видение было живое: лицо хмурилось, как будто было не очень довольно тем, что видело перед собой. Вдруг губы беззвучно зашевелились. Антон попытался потрогать объемную картинку, но рука прошла насквозь, а сама «голограмма» заколыхалась и начала таять.

– Кто это? – тихо спросила Люба.

– Это каменщик, – ответила Лёля, – мастер, который клал эту стену. Теперь понятно…

– Что понятно?! – Севка продолжал чувствовать себя обманутым. – Он же сказал, что если плеснуть, вещь разломается!

– Не разломается, а отворится! – поправила Лёля. – То есть откроется. Вот она и открыла нам себя… свою душу…

Мишка нервно оглянулся и покрепче сжал медную трубку, с которой не расставался все это время.

– А что, – спросил он, – эти все каменюки… одушевленные?

Лёля недоуменно посмотрела на него:

– У всех вещей есть душа. И память. Ты не знал?

– Антинаучно! – возразил Севка, но Антон остудил его пыл, помахав перед носом фонариком.

– А фонарик на вечном двигателе – это как, научно?

Севка промолчал, но по его лицу легко читалось все, что он думал про глупые фантазии всяких девчонок и про недобросовестных домовых, которые вместо взрывчатки варят не пойми что.

– А я чувствую, – тихо сказала Люба, поглаживая стену, – в них что-то есть…

Севка рассерженно поднял бутылку, явно собираясь вылить ее содержимое на пол, но Лёля успела поймать его за руку.

– Погоди! Это очень ценный напиток! Он нам пригодится! – спохватившись, Лёля обернулась за помощью к Антону. – Правда, Антон?

Антоха чуть не сплюнул. Ну почему он должен поддерживать все ее идеи? Только потому, что она… привела его тогда в чувство? Но все-таки в словах Лёли был смысл. Судя по всему, отвар мог для чего-нибудь пригодиться.

– Вылить всегда успеем, – сказал он сурово. – Ты лучше подумай, как наверх пробиться.

– Без взрывчатки?

– Зато с Мишкой и Любкой. Давай, придумывай!

Севка неохотно отдал бутылку Лёле и кивнул Мишке с Любой:

– Пошли.

Те безропотно вышли из зала вслед за Севкой. Маша, которая все это время бродила по залу, подняла с пола какую-то штуковину и протянула Лёле:

– А капни сюда! Интересно, что оно расскажет!

Лёля снова вопросительно глянула на Антона. «Ага, – подумал он, – можно подумать, я ей что-то запретить могу!» Но, рассмотрев штуковину, которая оказалась наконечником стрелы, присвистнул:

– Да, Машка, хорошую цацку ты нашла!

Лёля продолжала ждать разрешения. Антоха понял, что, несмотря на все доводы разума, ему это приятно.

– Ну капай… – сказал он предельно равнодушно.

Лёля по неосторожности не капнула, а плеснула…

Машка завизжала и выронила находку. Лёля охнула. Даже у Антохи во рту пересохло.

Весь подземный зал мгновенно заполнился людьми в кольчугах и кожаных доспехах. В первый момент показалось, что это не люди, а монстры: с перекошенными в беззвучном вопле ртами они бросались друг на друга, рубили мечами, били щитами, булавами, даже шлемами – всем, что подворачивалось под руку. Из ран хлестала кровь, враги, сцепившись, катались по убитым и раненым…

– Это война, – сказал Антон, просто чтобы разогнать тишину.

В безмолвии этот кошмар казался еще ужаснее.

Маша закрыла глаза ладонями:

– Это… это не война! Это… бойня какая-то! Не могу смотреть!

– А война – это всегда бойня, – неожиданно для себя самого, как-то очень по-взрослому сказал Антон. – Это тебе не кино про мушкетеров.

И он принялся разгонять видение руками, чтобы оно побыстрее исчезло.

После первого опыта они стали осторожнее. Антон отобрал бутыль у Лёли – к огромному ее облегчению – и приказал поискать что-нибудь не такое опасное. И более интересное. А самое главное – что-нибудь похожее на подсказку, как отсюда выбраться.

Очень скоро Лёля наткнулась на странный гребешок.

– Антон, давай на него капнем! На нем какие-то знаки, – сказала девочка, вертя в руках находку.

Антон подошел, предельно осторожно наклонил бутылку…

И появилась картинка: мальчик хохочет во все горло. Поодаль сидит женщина, которая держит в руках гребешок и сурово смотрит на ребенка. Потом не выдерживает и улыбается. Потом что-то говорит.

– Эх, звук бы включить, – прошептала Лёля и начала еще пристальнее вглядываться в картинку.

Мальчик, отсмеявшись, подбежал к матери и принялся сосредоточенно тыкать пальцем в гребень, что-то отчетливо произнося.

Лёля аж привстала на цыпочки, пытаясь прочитать по губам… и ее осенило!

– Это буквы! – прошептала она, – аз, буки, веди, глаголь… дальше я не помню. На этом гребешке алфавит… Какая прелесть, этот мальчик…

– То есть пользы нам от него никакой, – перебил ее Антон. – Давай искать дальше.

– Интересно, а это что такое? – спросила Маша, подняв с земли небольшой кружочек.

Капля зелья – и появилась изба, тесно набитая людьми. Высокий бородатый мужик в длинной рубахе держит в руках свиток, на котором болтается найденный Машей кружок. В свитке текст, написанный вроде по-русски, но мало что понятно.

– Антон, сфотографируй это! Быстрее! – закричала Лёля, – потом прочитаем!

Антон выхватил из кармана телефон и сделал кадр. Ему тут же стало вдвойне неловко. Во-первых, из-за того, что не ему пришла в голову идея сфотографировать. Во-вторых, что он так постыдно-торопливо бросился исполнять приказ Лёли. Чтобы успокоить себя, Антоха иронично заметил:

– Потом в интернет выложим – реальная фотография такого-то века! Интересно вообще, что там происходит? Кто эти люди? Рассказал бы кто…

Тем временем бородатый мужик принялся читать свиток вслух, вызвав довольно бурную реакцию собрания.

– Надо Кладового позвать, – сказал Антон, – без него не разберемся. Лёля, сходи-ка за Кладовым, он тебя послушает…

– А чего за мной ходить? – спросил Кладовой, вылезая из темного угла. – Я уже давно тут сижу, любуюсь… Эх, какое было время… Какие люди…

– Какое время? – заинтересованно спросил Антон. – Какие люди? Можно поподробнее?

– Время давнее. А люди… простые. Без этих нынешних… как это зовется… Тогда жив мужик – счастье, жена есть – счастье, сын – куча счастья. Дел тьма: поле вспахать, скотину выходить. И за все благодарили. И лишнего не просили. Лихо придет, они головой тряхнут, помолятся и вперед – дальше жить. И никаких тебе… депрессий, как у вас модно…

Слово «депрессий» Кладовой произнес с непередаваемым отвращением, словно червяка выплюнул.

– Да уж, мы тут видели этих людей, – Машу аж передернуло от воспоминаний. – Мясорубка какая-то. Дикари!

– «Дикари», говоришь, – прищурился Кладовой. – А ну-ка, Антоха, капни сюда.

Кладовой поднял с земли крошечную книжечку. Даже не книжку, а обложку, переплет.

Антон пожал плечами и капнул. И отшатнулся.

На него надвигалась свирепая физиономия в надвинутой на глаза каске с орлом, раскинувшим черные крылья. Физиономия что-то орала ему в лицо. Потом как будто камера немного отъехала, и стало видно, кто это.

– Фашистский солдат! – воскликнула Маша. – Это же совсем другое время!

Солдат отошел на пару шагов. Перед ним на коленях стоял старик. На его груди желтела нашитая на пиджак шестиконечная звезда. Солдат размахнулся и пнул его сапогом. Старик упал, у него из-за пазухи выпала книжечка, которую сейчас держал в руках Антон.

Солдат опять что-то заорал.