Глава 9. Русалка на ветвях 1 страница

 

«Утро» оказалось заметно мудренее «вечера». Севка уже не рвался сию секунду копаться под дубом, Мишка поглощал завтрак, уставившись в одну точку, кажется, не понимая, что ест. Антону даже пришла в голову шальная мысль подсунуть ему в тарелку что-нибудь несъедобное – салфетку, например – и посмотреть, что будет. Но он сдержался. Он тут главный, не хватало еще ерундой всякой заниматься.

Все остальные тоже были немногословны, а Маша почему-то во все глаза пялилась на Лёлю, но когда та улыбалась в ответ, Маша пугалась и принималась торопливо жевать.

Никто не сказал ни слова, кроме дежурных благодарностей Столовому. Тот не ответил – только губы обиженно поджал и принялся ворчать под нос: «Ну кто так ест? Надо же с радостью, с удовольствием…»

К дубу подошли в сосредоточенном молчании. Кот спал, повернувшись к миру основанием пушистого хвоста.

– Ну что, – спросил Антон, – надумали чего?

Он надеялся, что всеобщее утреннее сумрачное состояние вызвано стремлением что-нибудь такое придумать – и, возможно, кто-нибудь что-нибудь сообразил. Антоха оказался прав наполовину. Все думали, но никто ни до чего не додумался.

– Так и будем стоять? – спросила кошачья спина. – Или все-таки покормим несчастное животное, лишенное самого святого – свободы?

Лёля поставила перед спиной лоток с свежайшей сметаной. Васька соизволил повернуться противоположной хвосту стороной.

– Сметана, – траурно произнес он. – Опять сметана!

И принялся есть с таким видом, как будто спасает Вселенную от страшного яда ценой своей жизни.

– Так вчера же сметаны не было! – удивилась Маша.

Кот не посчитал необходимым отвечать на всякую галиматью.

– Васенька, – ласково сказала Лёля, – а что ты про землю вчера говорил?

Васенька дернул кончиком хвоста в том смысле, что пошли вы все со своими проблемами, не видите – животное занято?

Мишка вздохнул, вопросительно глянул на Антоху и, получив ободрительный кивок в ответ, поднял наглого кота за шиворот левой рукой. В правой он сжимал полюбившуюся ему медную трубку.

– Ты! – грозно прорычал Мишка. – Нашу же сметану жрать – и нам же хамить?

– Мяу! – прохрипел Васька.

Мишка встряхнул его так, что внутри у кота что-то явственно булькнуло.

– Мяу! – твердо ответил Васька и зажмурился.

– Может, зря ты его так? – осторожно спросила Лёля.

– Могу и не так, – с угрозой ответил Мишка. – Могу и башкой об дуб! Или трубкой по башке, выбирай!

Мишка красноречиво отвел руку с трубкой. Кот зажмурился еще крепче. По его виду было, что он скорее умрет, чем подчинится грубой силе. Грубая сила в лице Мишки начала свирепеть. Неизвестно, чем бы это все кончилось, если сверху, из ветвей не раздался булькающий, как будто даже кудахтающий, голос:

– Юноша, вы его хорошо держите?

Все собравшиеся, кроме Васьки, дружно посмотрели наверх, но в густых ветвях дуба ничего не рассмотрели.

– Хорошо держу! – ответил Мишка и, видимо, чтобы убедиться в правдивости своих слов, еще раз встряхнул кота.

Васька коротко мявкнул.

– Вы уж покрепче, пожалуйста!

И с этими словами на землю спланировало странное существо. Размером оно напоминало курицу. Впрочем, курицу оно напоминало всей своей нижней частью: когтистые лапы, пух, перья, крылья… А вот голова на этом птичьем тельце была определенно человеческая, более того, женская. И очень знакомая…

– Здрасьте, тетя Лариса! – автоматически поздоровалась Люба.

Голова тети Ларисы – технички, которая держала в страхе всю школу, – укоризненно глянула на Любу и обратилась к Антону:

– Вы не против, если я поем?

– Да ради бога, – ответил Антон торопливо.

Техничка была единственным человеком в школе (кроме директора), которого Антон побаивался и даже не стеснялся в этом признаться. Тетю Ларису все побаивались. И директор, кстати, тоже.

Полуптица-полутехничка с аппетитом взялась за сметану. Васька утробно завыл.

– Смотри у меня! – на всякий случай Мишка поднял кота повыше.

Васька завывать не перестал.

Некоторое время все молча смотрели, как пернатая тетя Лариса уплетает котову еду, время от времени бросая цепкие взгляды на Ваську и вытирая губы крылом.

Когда она, наконец, утолила свой пернато-человеческий аппетит, Севка решился спросить:

– Простите… а вы кто?

– Райская птица! – гордо ответила полукурица.

– О! – выразил общее удивление Антон.

В его представлении райская птица должна была выглядеть несколько по-другому.

 

– Ну ладно, – недовольно кудахтнула райская птица, – можете звать меня русалкой.

На сей раз никто не произнес даже недоуменного «О!». Все просто вытаращили глаза. На русалку тетя Лариса в курином обличье была похожа еще меньше.

И тут Мишку, что называется, пробило на хи-хи…

– Ой, не могу, – загоготал он, – Русалка… Ой, ха-ха-ха… Вот они какие, оказывается… Ой, я сейчас лопну от смеха…

Мишка даже кота выпустил, тот отбежал от него на расстояние вытянутой цепи и принялся нервно вылизываться. «Русалка» на всякий случай взлетела на ветку дуба.

– Ой, всё, это уже предел, – хохотал Мишка. – И так от этих чудес крыша едет, так еще и это… Оно – русалка… Ха-ха-ха… Все, я сейчас умру…

Тетя Лариса смотрела на Мишку с выражением такого испепеляющего презрения на лице, что, по идее, он должен бы был самовозгореться и исчезнуть.

– Ой, – сказала Маша, которая как завороженная смотрела на птицу-техничку, – «Русалка на ветвях сидит»…

Лёля хлопнула себя по лбу и сказала:

– Ну конечно! Тетя Лариса! А я-то думала все время, зачем же Пушкин русалку на дуб засадил, ей же там неудобно, и вообще сухо.

– Умная девочка, – поджав губы, сообщила тетя Лариса.

– То есть? – спросил Мишка, перестав смеяться.

– Похоже, – пояснил Севка, – в старину русалками называли вот таких кури… э-э-э-э… птиц. Райских.

Райская курица величаво кивнула.

– И Пушкин, когда писал, имел в виду именно такую русалку, – продолжила Лёля.

Тетя Лариса приняла картинную позу, поклонилась сначала в одну сторону, а потом в другую.

– Ой, я такую в книжке видела. В сказках, – сказала Маша.

– А я в старом мультике, – сказала Люба.

– Ну вот и познакомились, – с царским видом кивнула тетя Лариса.

Мишка подавленно молчал.

– Вы не переживайте, молодой человек, я вам прощаю ваше невежество, – милостиво сообщила Русалка. – Я когда сытая – добрая.

Васька зашипел.

– Ой, боюсь, боюсь, – картинно всплеснула крыльями тетя Лариса. – Тоже мне, вещий Боян, трепло сказочное…

Васька попытался запрыгнуть на ветку, но не смог.

– Жрать меньше надо! – сообщила Русалка. – Скоро в школу не пролезешь.

Васька издал утробное кошачье завывание и отошел подальше, готовясь к прыжку.

– Смотри-ка, – захихикал Мишка, – у Васьки человечий язык отнялся.

– Вы разбудили во мне зверя! – сообщил кот сквозь зубы. – Давненько я не завтракал русалками…

– Ох-хо-хо, – заквохтала тетя Лариса, – лапы коротки!

– Мррряу!

– Морда треснет!

– Урррр!

– Пузо подбери, позорище! И убирать за собой надо!

– Слушай, похоже, они уже не первый год ругаются, – шепотом сказала Лёля Антону.

Антон кивнул.

– Извините, – сказал он, – может, вы нам расскажете что-нибудь про земляную часть ключа, да и ругайтесь на здоровье, а?

Кот и Русалка с недоумением посмотрели на присутствующих, они успели совершенно забыть об их существовании.

– А? – спросила Русалка. – Ах, да!

Она опять приняла картинную позу, откашлялась и пропела, провывая гласные, как батюшка на службе:

– Копааайте вглубь четвёёёртого измерения. И там, на уровне велииикой битвы вы найдете то, что вам нууужно. Толстая морда, толстая морда!

Русалка свесила с ветки крыло, Васька судорожно попытался до нее допрыгнуть, зацепил когтем и свалил вниз, прямо себе на голову. Райская птица немедленно поднялась, и пока Васька выплевывал перья, встала и отбежала по земле на безопасное расстояние.

– Бе-бе-бе, бе-бе-бе, – начала дразниться она, вертясь в сантиметре от Васькиной лапы. Дальше бедного кота не пускала цепь.

Все потрясенно смотрели на это безумство.

– Вот уж никогда не думала, что у тети Ларисы такой характер, – сказала Маша. – А с виду приличная женщина…

– Ну, ты с виду тоже… – Севка запнулся. – А оказывается, ничего, нормальная…

Маша вспыхнула, не нашлась, что сказать, и спряталась за Лёлю.

– Что она сказала? – задумчиво спросил Антон. – Что нам надо делать?

– Копать, – вспомнила Люба.

– Интересно, в каком смысле? – спросил Антон.

– Вглубь четвертого измерения… – пробормотал Севка. – Четвертое измерение – это время. Копать вглубь времени? Что-то искать?

– Там, на уровне великой битвы… – задумчиво проговорила Маша. – Интересно, а какие здесь были битвы? Кто-нибудь знает?

– Я знаю! – воскликнула Люба. – Вернее, знаю, кто знает! В кладовке живет домовой, то есть Кладовой. Он тут, судя по всему, много веков, он должен помнить битвы. Тем более великие!

– Ну пошли к Кладовому, – вздохнул Антон.

 

* * *

 

Кладовой уже ждал их, сидя на пороге своей кладовки.

– Здравствуй, батюшка-домовой! – поздоровалась Люба.

– Здравствуйте, милые, здравствуйте. Зачем пришли-пожаловали?

– Батюшка-домовой, ты же все помнишь, все знаешь, – начала Лёля. – Будь другом, расскажи нам про великую битву.

– Великую битву? – переспросил Кладовой. – Да я обычный домовой, я в эти дела не впутываюсь.

– Ну ты же знаешь, когда она была?

– А как же! – сказал Кладовой. – Это любой знает.

– Да? – обрадовался Антон. – И когда же?

– Так, давеча. Аккурат перед тем, как вы ко мне заглянули…

И Кладовой посмотрел на них чистыми ясными глазами, но понимания в ясных глазах визитеров не встретил.

– Наверное, это не та битва, – неуверенно сказал Антон.

Кладовой только плечами пожал.

– А может быть ты помнишь, что тут в войну было, а? – спросила Лёля.

– В которую? – живо поинтересовался Кладовой.

– Трудно сказать, – честно сказала Лёля, – нам нужна великая битва. Мы не знаем какая, не знаем, когда она была… Думали, ты нам поможешь.

– Батюшка-домовой, не томи, нам советом помоги, – сказал Мишка.

– О! – обрадовался Кладовой. – Вот можете же, когда хотите! Советом – это можно. Что посоветовать надо?

– Посоветуй, как нам выведать у тебя, когда здесь битва была, – мрачно сказал Антон.

– Так запросто! – сказал Кладовой, – Я вам загадку загадаю. Отгадаете – на любой вопрос отвечу. Ладушки?

– Ладушки, – вздохнул Антон и пробурчал: – Можно подумать, у нас есть выбор…

– Я простенькую, – потер руки Кладовой и выдал: – Размых, размых малу махнушку, пущу белу голышку. Что это?

– Чё? – вырвалось у Мишки.

После минуты очумелого молчания Кладовой сдался:

– Это варьги!

– А что это? – спросила Маша.

– Ну как? – удивился Кладовой. – Зимой, в мороз, что на ручки надеваем?

– Перчатки…

– Варежки…

– О! – обрадовался Кладовой. – Так они варьги и есть!

– Ой, – сказала Лёля, – ты нам что-нибудь попроще загадай, а то мы таких слов не знаем.

– Попроще? – огорчился Кладовой. – Ну хорошо… Едет орда, оглобля одна, а дуги ни одной! Что это?

– Ну что вы молчите? – обиделся Кладовой через пару минут. – Тут же все слова понятные! Это ж рыдва́н с ды́шлом!

– Знаешь, батюшка-кладовой, – расстроилась Лёля, – наверное, у нас не получится с загадками. Будь добр, ты нас пожалей, дай другое задание, а?

– А хочешь, мы тебе порядок в кладовке наведем? – спросила Люба.

– А то как же! Конечно, желаю! – обрадовался Кладовой. – А пока вы будете работать, я вам что-нибудь и поведаю.

Разбор кладовки занял несколько часов. Все порядком устали, очень сильно запылились и узнали неимоверное количество всяких историй из быта семьи, в которой жил Кладовой. Периодически Лёля пыталась вернуть его к теме:

– Расскажи про битву, а?

– А как же! – потирал руки Кладовой. – Вот приходит мужик под утро домой, еле ноги волочет, а хозяйка моя его скалкой, скалкой… Вот уж была битва так битва!

Но в конце работы Кладовой вдруг посерьезнел и, глядя на практически идеальный порядок, сказал:

– Ладно, дорогие, болтал я с вами, болтал, да долг платежом красен. Думал я, вспоминал, про какую же битву вам рассказать… Да не знаю я ответа. Много войн я пережил, много горя видел… И дома жгли – помню, и бомбы кидали… Говорят, где-то битвы были, но сам я не видел. Лечить раны помогал, от горячки заговаривал. Один раз кошку осколком зацепило, ее выхаживал. А так чтоб прям битва… Не помню, не знаю…

Кладовой печально покачал головой. Но Лёля решила не сдаваться.

– Может, когда-то давно? – спросила она. – Нам сказали, что мы должны вглубь времени копать.

– Давно? – задумался Кладовой. – Ох не знаю… Я тогда еще совсем малым был…

– И что? – оживилась Лёля.

– А ведь правда! – обрадовался Кладовой. – Была! Была битва! Я ж не подумал, что это про нее, уж больно давно…

– Ну?! – воскликнула Лёля.

– Так это ж когда было! – пожал плечами Кладовой.

– Когда?!

– Так не знаю! – воскликнул Кладовой. – Я ж говорю, я тогда еще совсем мальцом был, а сколько мне веков стукнуло, я ж не считал.

– Но ты нам расскажи что-нибудь, может, мы разберемся, – попросил Севка.

– Да не знаю я, чего рассказывать, – сказал Кладовой. – Тогда война была, не то что потом. Кто с кем, кто за что – непонятно… Жили себе, жили… Потом набежал кто-то, всех повырезал, мужиков, кто не спрятался, порубили… А кто? За что? То соседний князь, то другой соседний князь… Помню, что тогда вроде много князей рубилось… Битва-то сама чуть в стороне была, но нам тут хватило. Говорят, на реке дрались, так прям берега были кровью залиты…

– Кровавые бреги Немиги, – сказала Машка шепотом.

– Что это? – быстро спросил Антон.

– Битва, – сказала Маша, – великая. Мы ее проходили. Первое упоминание Минска в летописях. И она описана в «Слове о полку Игореве». И не смотрите на меня так, я тоже не помню, кто с кем дрался! Но в «Слове» написано, что кто-то там проскочил волком от Дудуток до Немиги… Помните, мы когда в Дудутках на экскурсии были, нам рассказывали?

Все только покачали головой, экскурсовода в Дудутках никто не слушал, все были гораздо более озабочены вопросом, долбанет страус из загона Витьку Петрова насмерть или просто покалечит.

– А в каком году была эта битва? – спросил Севка.

– В 1067, – тихо сказала Маша.

Все потрясенно замолчали.

– Ты это помнишь?! – спросила Лёля Кладового.

– Да плоховато, – скромно сказал домовой. – А мне расскажете, че там было, а?

 

Пока гости судорожно вспоминали учебник, сбивчиво пытались пересказать, кто с кем и за что воевал, Маша вспомнила про «Слово о полку Игореве» и принесла книжку.

– Вот, почитай, – сказала она Кладовому. – Тут есть перевод.

Но тот, увидев старорусский текст, чуть не прослезился.

– Ай, спасибо! Ай, порадовали! Вот, умели же писать, – вздохнул он. – Да я за эту книжку ваш вечный должник. Что надо – смело просите. Но потом. Пока почитаю… Вы идите пока…

И Кладовой ушел в самый дальний угол, тихо шевеля губами.

 

Глава 10. Разрыв-трава

 

Антон мотался по коридору от стены к стене, как заведенный. Остальные расселись по подоконникам и хмуро за ним наблюдали.

– Да не маячь ты! – не выдержала Лёля. – Быстрее не будет!

– Я так думаю! – огрызнулся Антоха, не прекращая вышагивать туда-сюда.

– О чем? – встрепенулся Севка. – Тебе помочь?

– Вряд ли, – Волков наконец остановился. – Я даже не думаю, а так… вспоминаю…

– Что-нибудь по программе? – Теперь уже Маша обрадовалась возможности стать полезной.

Антоха помотал головой. Все уж испугались, что он снова начнет метаться по комнате, но Волков сдержался. Это потребовало от него серьезных усилий.

– Мне отец рассказывал… Когда школу строили, наткнулись на что-то… Под землей как раз… А что – не помню, хоть сдохни!

– Сдыхать не надо! – заявил Севка, спрыгивая с подоконника. – Ты помнишь хотя бы, где должны были школу построить? По начальному плану.

Антоха помотал головой с еще большим остервенением.

– Будем рассуждать логически! – теперь уже Севка выхаживал по коридору.

Правда, делал он это очень важно и степенно, так что почти не раздражал остальных.

– В ту сторону, – Севка ткнул в направлении входа в школу, – улица. Там и там – жилые дома. Их раньше, чем школу, построили, это точно. Значит, остается…

Севка остановился, давая возможность Антону закончить мысль. Но мысль закончила нетерпеливая Маша:

– Стадион!

– Стадион! – насмешливо протянул Мишка. – Так он за стенами школы. Как мы туда выйдем?

– Под землей! – Антоха решительно сжал кулаки. – Так, Маша и Севка – самые умные, они остаются ждать, пока Кладовой начитается и что-нибудь скажет. Остальные – за мной!

Маша и Севка довольно покраснели. Люба с готовностью соскочила с подоконника, Лёля с некоторым колебанием последовала за ней. Мишка подозрительно уточнил, сжимая верную трубку:

– Куда?

– Тебе понравится, – усмехнулся Антон.

 

* * *

 

– «Понравится»! – пробурчал Мишка, протискиваясь между какой-то ржавой металлической конструкцией и сырой стеной. – И ничего мне тут не нравится!

Люба вздохнула. Ей в подвале тоже приходилось туго. Худенькая Лёля и жилистый Антон легко пробирались в самых узких местах, а вот Мишка с Любой постоянно застревали.

– Не думал, что у нас такой запутанный подвал, – не унимался Мишка.

– Спокойно, – Антоха остановился. – Пришли.

Все уставились на серую глухую стенку.

– Пустырь – там, – Волков кивнул на нее.

– А мы тут! – вздохнула Люба.

Мишка подошел и от души постучал по стене трубкой. Удары вышли глухие.

– Ну вот, – сказал он удовлетворенно, – сходили, посмотрели… Можем возвращаться.

– Да, Антон, – Лёля говорила без тени насмешки. – А как ты собирался выйти? Я думала, тут подземный ход…

Антоха разозлился:

– «Думала»! Все такие умные! Никак я не собирался выйти, хотел на месте разобраться!

– Ты не расстраивайся, – мягко сказала Люба, – давай вдоль стены пройдемся, может, и правда, есть какой-нибудь ход!

Антоха посветил фонариком в одну сторону, в другую…

– Нет тут никаких ходов! – рявкнул он и, не сдержавшись, треснул фонариком по стене.

Фонарик погас, ярко мигнув напоследок. Волков зарычал от бессилия.

– Ничего! – еще мягче сказала Люба. – Сейчас осторожненько выйдем наверх, подумаем…

Антоха с ненавистью посмотрел на стенку. Попал в такое дурацкое положение, а еще так уверенно за собой всех повел! На что он рассчитывал? На удачу, наверное…

– Погоди, – в голосе Лёли вдруг послышалась надежда. – А постучи еще раз.

Антоха с удовольствием снова треснул по стене.

– А теперь чуть в сторонке…

Через минуту стало понятно, что Антоха привел свой отряд правильно: именно там, где они остановились, за стеной явно была какая-то пустота – удары сломанным фонариком звучали гулко. У Антохи радостно забилось сердце. Все-таки не совсем он опозорился.

– И что? – скептически уточнил Мишка. – Будем стену ломать?

– Ну, – Люба принялась возить фонариком по сторонам, – ударим чем-нибудь потяжелее, может, и проломим!

Пятна света принялись шарить в темноте, отыскивая подходящий таран. Неожиданно Лёля задержала луч своего фонарика у самого пола. Там, в щелке между стеной и полом, рос махонький цветочек.

– Ничего себе! – Лёля присела и потрогала цветок пальцем, словно проверяя, не причудилось ли ей.

Цветок оказался настоящим, хотя и очень бледным.

– Какая прелесть! – сказала Люба, присаживаясь рядом. – Это что?

– Камнеломка, – ответила Лёля, продолжая удивляться. – Как он тут пророс?

Антон требовательно протянул руку:

– Девчонки! Вам одного фонарика хватит, чтобы гербарий собрать? А то у нас тут вообще-то срочное дело! Стену ломать надо!

Люба тут же вручила свой фонарик Антохе, а Лёля продолжала гладить цветочек.

– А знаешь, – сказала она странным голосом, – сейчас мы стену сломаем. Безо всякого железа.

И с этими словами Лёля быстро (Люба даже ахнуть не успела) сорвала цветок.

Она поднялась с таким торжественным видом, что никто ничего не стал спрашивать. Потом осторожно подняла хилое растеньице на уровень глаз, улыбнулась… и вдруг хлестнула цветком стену.

Севка, если бы увидел результат такого применения флоры, бросил бы химию с физикой и плотно засел за ботанику. Потому что легонький, почти бесплотный стебелек взорвал бетон не хуже фугаса. К счастью, вся сила камнеломки ушла в стену, но еще пару секунд всем пришлось мотать головой, чтобы прийти в себя.

– Ничего себе цветочек! – Мишка постучал по спине Любу, которая никак не могла откашляться от поднятой пыли. – Как, говоришь, называется? Камнеломка?

– А еще разрыв-трава, – Лёля осторожно положила мгновенно высохший цветок в карман.

– В следующий раз предупреждай! – ревниво заметил Антон и первым шагнул в разлом.

За ним шмыгнула Лёля, а вот дальше случилась заминка. Люба еще как-то втиснулась в узкий проход, а вот Мишка откровенно застрял.

Он пыхтел и старался съежиться, но у него плохо получалось.

– Все потому, – грустно пошутил Антоха, наблюдая за этим зрелищем, – что кто-то слишком много ест.

– Ничего я не ем! – возмутился Мишка, но в его голосе послышалось облегчение от того, что не придется лезть в эту непонятную дыру, в которой наверняка кишмя кишат разные опасные домовые и прочая нечисть.

– Любка, Мишка, – скомандовал Антон, – остаетесь тут. Если через… два часа не вернемся, придется вам расширять лаз и нас вытаскивать. Лёля, пошли!

Он повернулся к проходу, очень довольный, что последнее слово осталось все-таки за ним. Но он ошибался – последнее слово сказала Лёля. Она протянула Любе кончик нитки с катушки, которую сжимала в руке:

– Держи. По ней вернемся, если заблудимся. А если дернем три раза – срочно пробивайтесь к нам!

 

* * *

 

Продвигались они очень медленно, прощупывая руками землю впереди себя, чтоб никуда не свалиться. Было очень душно и жутко. И когда Лёля, которая шла второй, почувствовала у себя на плече чью-то руку, у нее почти в прямом смысле слова сердце свалилось в пятки.

– Меня забыли! – сказал, запыхавшись, Кладовой. – Насилу вас догнал.

– Чттто ж ттты тттак пугаешь? – воскликнула девочка, с трудом отдышавшись.

– Извиняй, – хихикнул Кладовой, протискиваясь вперед мимо Антона с Лёлей.

– Ты знаешь, что это за подземелье? – спросил Антон.

– Это еще не подземелье, – сказал Кладовой. – Это уж потом выкопали. Настоящее подземелье много ниже.

– А зачем это копали?

– Увидишь! – сказал Кладовой, осмотрелся и добавил: – Пойдем!

Метров десять пришлось ползти на карачках, потом опять пошел спуск вниз.

– Где-то здесь, где-то здесь, – начал волноваться Кладовой, крутясь на месте, – ох, не помню точно, мал я был… Мал я был! Значит где-то ниже, я тогда с трудом доставал… А, вот!

Он любовно расчистил на стене какой-то камешек, блеснувший золотом в луче фонарика, и принялся копать с удвоенным рвением. Буквально через пару минут от земли удалось очистить кольцо, сантиметров двадцать в диаметре.

– Это ручка, – сказал Кладовой. – Теперь надобно дверь отрыть.

Антон и Лёля принялись очень осторожно, чтоб не завалить проход, разгребать землю, освобождая дверь. Здесь почва была слежавшаяся, влажная, как будто жирная.

– Вы не переживайте, тогда люди поменьше были, да и двери маленькие делали, – говорил Кладовой.

Он заметно оживился, совершенно не выглядел старым дедушкой и честно работал наравне с остальными.

Дверь проступала медленно. Деревянная, очень массивная, черная от времени, на ней с трудом угадывался то ли узор, то ли надпись. Антону была примерно по грудь, сверху сильно закруглена, поэтому больше напоминала люк.

– Ну что, готовы? – спросил Кладовой, когда от земли был расчищен весь контур двери. – Теперь дергаем за кольцо на себя. Три-четыре! Еще раз, три-четыре! И еще раз, давайте, она уже поддается!.. Три-четыре!

Дверь открылась. И выяснилось, что это все-таки не совсем дверь, потому что, открывшись, она просто вылетела из стенки прохода, как заглушка, чудом не отдавив никому ноги. Кладовой довольно потирал руки.

– Ну вот и я дома! – сообщил он.

Антон встал, отряхнулся и посветил фонариком в проем. Лёля поднималась тяжелее, в свете фонаря ее лицо блестело от пота и глаза казались огромными.

– Вот умели же строить, а! – гордо сказал Кладовой.

 

Антон с Лёлей зашли внутрь, в большую, почти круглую комнату. Ее стены, пол и своды были выложены крупными камнями, по бокам в нишах остались каменные лавки, покрытые таким же черным, как дверь, деревом. В стенах темными дырами зияли несколько проходов.

– А что там? – спросил Антон.

– Там кладовая, – сказал домовой. – Если долго тут сидеть, то надо ж и кушать. А там, извиняйте, отхожее место выкопано.

– А как сюда попадали? – спросил Антон.

– Раньше ход шел из-под церкви, что стояла рядом с дубом. Потом его засыпало, а этот, по которому мы ползли, мы совсем недавно прокопали. В последнюю войну.

– Зачем? – спросил Антон.

– Людей тут прятали, как и тогда.

– Когда тогда?

Тут Антон заметил, что Лёля как-то странно присела в углу.

– Лёля, что с тобой? – встрепенулся он.

– Спать хочу, – еле слышно ответила девочка.

– Охохонюшки, – запричитал Кладовой, – воздуха ей мало. Вентиляцию засыпало. Давай-ка ее отсюда вытаскивать…

Путь назад был очень тяжелый. Вверх, а не вниз, с Лёлей, которая засыпала через каждый метр и ее приходилось выталкивать или волочь за собой. Через некоторое время и Антон начал чувствовать, что силы уходят и глаза слипаются.

– Вы пока дверь выкапывали, все силы истратили, весь воздух выдышали, – пыхтел Кладовой.

Антон сел, привалился к стенке и попытался отдышаться. Ему все чаще стала приходить на ум малодушная мысль – подергать нитку, которую он добросовестно наматывает на руку. «Не пролезут, – вяло подумал Антоха, – узко тут».

Лёля прислонилась к нему, положила голову на плечо и провалилась то ли в сон, то ли в обморок. Антон тихонько расстегнул ей воротник на кофте, чтоб было не так душно, и в лучах фонарика блеснул серебряный медальон, найденный в бассейне.

– Ох! – завороженно сказал Кладовой. – Ну и дела…

Он подошел к девочке, осторожно взял в руки «неправильную единичку». Потер ее в руках, согрел, пошептал. Медальон вспыхнул глубоким голубым светом, словно ожил. А Кладовой взял Лёлину руку и быстро накрыл ею это волшебное сияние. Рука сжалась, и уже через несколько секунд девочка открыла глаза.

– Что со мной? – спросила она.

– Сомлела, – ухмыльнулся Кладовой.

– Мне снился сон, – тихо сказала девочка. – Я шла, шла, мне было очень тяжело, я не могла дышать… А потом, когда стало совсем плохо, я увидела речку. Она как будто сама пришла ко мне, обняла… подняла на руки… И сразу стало так хорошо…

Лёля улыбнулась, села и огляделась по сторонам.

– Как я сюда попала? – удивленно спросила она.

– Антон принес, – ответил Кладовой.

– Антон? – переспросила Лёля.

Она все еще была как зачарованная, где-то на грани яви и сна.

– Во сне со мной рядом был волк, он помогал мне идти… Антон?

– Ну вот, – возмутился К ладовой, – теперь этому плохо… Что ж вы нежные такие? А у него такой волшебной цацки нету.

Лёля разжала руку и посмотрела на медальон у себя в руке.

– Так это он меня спас?

– Ага, – кивнул Кладовой.

– Так я отдам его… – попыталась снять украшение Лёля.

– Нет, – перебил Кладовой. – Тут уж каждому свое. И ты не раскидывайся. Береги.

– Антон, Антоха, вставай! – начала теребить друга Лёля.

 

Потом оглянулась, присела рядом с ним, взяла его лицо в ладони и… даже не поцеловала, а как будто вдохнула что-то в него. Антон медленно поднял голову:

– Ты как? – спросил он Лёлю.

– Нам надо выбираться отсюда.

Поднялась с колен и стала быстро продвигаться к выходу. Антон мутно глянул на нитку в своей руке, сильно дернул ее… и грустно посмотрел на оборванный конец.

– Антон! – донеслось из коридора. – Ты где там?

Антоха отшвырнул катушку и с трудом пошел на голос.

Кладовой покачал головой и пробормотал ему вслед:

– Вы идите, идите! А я там чутка приберусь… Давно надо…

И заспешил вниз.

 

* * *

 

Когда Антон с Лёлей вылезли в подвал, там уже собрались все оставшиеся и горячо обсуждали, как же им снарядить спасательную экспедицию. Появление пропавших было воспринято криками «Ура!» со стороны Мишки и слезами счастья со стороны Маши, которая немедленно повисла на Лёле.

– Лёля, Лёлечка, ну что там? Ну как там? Ну расскажи!

Антон довольно грубо ее перебил: