Роман «Люди в голом». 2009

Роман написан очень легким языком и не грешит академичностью, которую можно было бы ожидать от именитого филолога. Тем не менее, искушенный читатель найдет в тексте и скрытые цитаты, и игру с жанрами, и много еще такого, чем может побаловать современная литература.

Герой — петербургский очкастый интеллигент-неудачник рассказывает истории из своей жизни. Рассказывает последовательно, двигаясь от детства, в котором узнают себя многие, к годам студенческим и, наконец, к взрослой жизни. В этих историях, или «огрызках из отрывков», как названы они в романе, много иронии, юмора, а порой и сарказма.

Словом, можно и посмеяться, и подумать, и поиграть в литературу.

Критики оценили роман по-разному: кто-то отзывался восторженно, а кто-то называл графоманским. Жюри премии «Национальный бестселлер», в шорт-лист которого попали «Люди в голом» в 2010 году, роман оценили по достоинству.

 

«Мой научный руководитель Александр Анатольевич Чамеев в 1990 году подавал заявление на должность доцента в один гуманитарный питерский вуз. Он подготовил разные бумаги: дипломы, подтверждающие его научную степень и звание, список публикаций, трудовую книжку и медкарту. И принес все это в какую-то административную комнату. Там сидела очкастая секретарша, похожая, как рассказывали присутствовавшие при этой сцене, на мужчину средних лет. Она брезгливо приняла у Чамеева папку, достала оттуда бумаги и принялась их перебирать. В какой-то момент, не поднимая головы, она устремила на Чамеева поверх очков тяжелый взгляд и ледяным тоном спросила:

— А где анализ мочи? Сдавали?

— Нет, — растерялся Чамеев. — Я думал…

— Вы думали! — перебила его секретарь. — Доцентом вот хотите работать, а мочу не сдали!

— Да уж какой из меня доцент, если я мочу не сдал, — вздохнул Чамеев.

— Ну, вот видите, — смягчилась секретарь. — Сами ведь все понимаете.

Документы у Чамеева в тот день не приняли».

 

Кирилл Решетников: «Что же касается отечественных негероических героев, то среди них Аствацатуров занимает абсолютно уникальное место, что и делает его книгу настоящим событием».

Всеволод Емелин: «В общем, очень стоит прочитать эту смешную до слез гремучую смесь экзистенционального романа со свифтовской сатирой на нынешнее претенциозное литературоведение».

 

Почитать об этом:

1. П. Виноградова. Интервью «Игра в литературу». // Санкт-Петербургские Ведомости, № 5 Январь 2010

2. А. Аствацатуров. У меня нет иллюзий, что я буду понят. // http://www.online812.ru/2011/01/20/008/

3. В. Емелин, В. Айрапетян, Д. Орехов, Н. Рубанова. Аствацатуров в финале «Нацбеста». // http://www.chaskor.ru/article/astvatsaturov_v_finale_natsbesta_17514, 29.05.2010.

 

Ольга Поленова

Елена Семёновна Чижова

Елена Чижова — русский писатель, прозаик, лауреат российской букеровской премии 2009 года.

Директор Санкт-Петербургского Русского ПЕН-клуба, кандидат экономических наук. Преподавала управление производством и английский язык, в 1990-х годах занималась бизнесом. Главный редактор международного журнала «Всемирное слово» (Санкт-Петербург), прозаик, переводчик, эссеист, лауреат премии «Русский Букер-2009».

 

Терракотовая старуха (2011)

Книгу петербургской писательницы Елены Чижовой «Терракотовая старуха» можно назвать «филологическим романом» — его главная героиня Татьяна, филолог, преподаватель русской литературы, воспринимает мир сквозь призму русской классики, даже когда в начале суровых 90-х ей приходится круто изменить свою жизнь, пойти "в менеджеры" и стать правой рукой босса — "нового русского" бизнесмена…

 

«Можно ли влить новое вино в старые мехи?

В начале девяностых многим казалось - можно. Новая эпоха открыла невиданные возможности, а потом поставила перед выбором — "стать победителем-зверем или проиграть свою собственную жизнь, оставшись овцой?"

Сейчас, двадцать лет спустя, Татьяна, снова оставшись наедине со своей жизнью и своей великой русской литературой, пытается понять - кто же она в результате — виннер (победитель) или лузер (проигравший)?»

 

«В зеркале — мое отражение. Никого, кто встал бы у меня за плечом. Единственное, что мне осталось, — рудимент. Копчик. Пережиток хвоста, который нужен, чтобы сохранить равновесие».

 

Лиля Панн: «Надо <…> объяснить экзотическое название книги. Имеется в виду статуэтка архаического периода Греции в коллекции Эрмитажа. Женщина с огромным животом видится Татьяне беременной старухой — беременной, стало быть, заведомо мертвым ребенком. В образном мире книги Елены Чижовой терракотовая старуха становится эмблемой советской цивилизации, разродившейся мертвым чадом — постсоветским человеком. Ею, терракотовой старухой, и начинает ощущать себя бывший советский интеллигент, “...двинутая на своей литературе” (диагноз биолога Яны) Татьяна, названная в честь героини “Евгения Онегина” литературоцентричными родителями, выросшими — неслучайно? — в детском доме».

 

Почитать об этом:

1. Л. Панн Елена Чижова. Терракотовая старуха //Знамя, 2012, №2

 

2. Интервью с Еленой Чижовой // Петербургские Старости, http://spbstarosti.ru/kulturnyj-sobesednik/elena-chizhova-my-ne-mozhem-ostanovit-process-osmysleniya-nashej-istorii.html, 25. 01. 2012

 

 

Игнатьева Олеся

Андрей Аствацатуров

 

Люди в голом

«Люди с калом»… «люди с колом»… «люди в голом»? Да, говорит автор, бывают такие. Кто же они, «люди в голом»? Да мы с вами! Каждый из нас — человек в голом. Почему?..

Эту книгу нужно прочитать для того, чтобы ощутить наконец полноту бытия и собственную полноценность. И чтобы посмеяться от души над собой, над автором, над жизнью. А еще встретить всем известные имена и места, которые доцент-филолог Андрей Аствацатуров, внук литературоведа В. Д. Жирмунского, включил в перипетии автобиографического романа. Хотя критика равно как поет, так и ругается по поводу «ЖЖ-романа», называет его то «эгобеллетристикой», то «огрызками из отрывков», а то и вовсе фекально-туалетными «каками», однако, «Люди в голом» входили в 2009 году в шорт-листы премии «Новая словесность», «Национальный бестселлер» и лонг-лист премии «Русский Букер».

Если вы давно не смеялись в голом… (пардон, в голос!), то эту книгу непременно нужно открыть сегодня же вечером.

 

Я решил сочинять собственные сказки, потому что те, что были в книжках, меня решительно не устраивали. В них все казалось скучным, нечестным и вызывало протест. Заранее было ясно, что положительные герои, эти наглые, смекалистые зайчики, белочки, коньки-горбунки, всякие там Иванушки-дурачки, Иваны-царевичи, скучные златовласки, белоснежки и василисы победят, в конце концов, злобных лис и волков, страшных великанов, разбойников, людоедов, победят Горыныча, и даже Кащея (а он так старался, так хитро прятал от посторонних свою смерть!). В реальной жизни дела обстояли примерно так же.

Помню, Лариса Пална, воспитательница в детском саду, нам рассказывала про то, как добрые рабочие и крестьяне прогнали злого старого царя, а вслед за ним — министров-капиталистов. Я очень удивлялся, почему их прогнали по очереди, а не одновременно. И вообще не мог понять, откуда эти лиходейщики взялись, хотя с какого-то момента догадался, что, видимо, враги прибывали к рабочим и крестьянам поочередно и совершали свои злодейства тайно, пока их, наконец, не разоблачили. Еще она нам читала вслух сказки про Чиполлино и про Буратино.

Я слушал воспитательницу и всегда оставался недоволен. Победители вызывали у меня почему-то раздражение, а вот побежденные, наоборот, — сочувствие и жалость. Я жалел старого царя, которого прогнали. Жалел министров-капиталистов. Жалел сеньора Помидора, которого Чиполлино, этот луковый деревенщина, заставил плакать. Жалел Карабаса-Барабаса, которого обманул и обокрал деревянный длинноносый выскочка, тупой, как дрова.

И вот я захотел восстановить справедливость и помочь злодеям. В моих сказках все было наоборот. Отрицательные персонажи давали решительный отпор положительным. При этом положительные персонажи действовали подло, нападая на отрицательного всей гурьбой. В свою очередь, злодей у меня сражался в одиночку против ватаги честных, добрых, доблестных героев и непременно побеждал. Иногда, впрочем (тут я, как истинный сказитель, отдавал дань традиции и реализму), он погибал в неравной схватке, но всегда успевал убить или съесть кого-нибудь из своих недругов. Особенно доставалось всякой нахальной живности, которая была на побегушках у этих Иванушек и Василис, прислуживала, подзуживала, подсказывала, подобострастно суетилась, повсюду совала свой хитрый нос или глупый клюв. Этих волшебных помощников я карал безо всякой жалости, прямиком отправляя в пасть хищнику.

Почитать об этом:

1. Галина Юзефович: «Откровения профессионального лузера»

http://admarginem.ru/etc/2061/

 

2. Трофимова Татьяна: «Огрызки из отрывков»

http://admarginem.ru/etc/966/

 

3. Виктор Топоров: «Филолог в голом: сказка про двух Андреев»

http://admarginem.ru/etc/739/

 

4. Аглая Чечот: «Роман без правил»

http://admarginem.ru/etc/656/

 

5. Газета.Ру: «Из жизни интеллигентных насекомых»

http://admarginem.ru/etc/645/

 

6. Анна Наринская: «Скелетные материалы»

http://admarginem.ru/etc/559/

 

7. Наталья Курчатова: «Горе от забытого ума»

http://admarginem.ru/etc/560/

 

 

Жукова Полина

Евгений Гришковец

Евгений Гришковец — известный российский писатель, драматург, режиссер, актер и певец. Его творчество — новое слово в современном искусстве.

 

Следы на мне

Сборник рассказов «Следы на мне» — совершенно особая книга незамысловатых, житейских рассказов-воспоминаний из жизни Е. Гришковца. Он пишет буднично, просто, искренне. Все это похоже на вечерний разговор за чашкой чая. И тех, кто прочувствует эту атмосферу и особый писательский стиль, эта книга не оставит равнодушными. Все в ней близко и узнаваемо. Потому что Гришковец пишет о нашей жизни, о нашем времени, о нас.

Эта книга очень нужна тем, кто устал. Потому что она по-хорошему простая, легкая и добрая. Эта книга для тех, кто разучился видеть светлое в мелочах жизни. Для тех, кто завертелся в рутине. И пусть времени ни на что не хватает — читать ее стоит, тем более что читается она на одном дыхании. Эта книга, несомненно, оставит след на каждом из тех, кто возьмет ее в руки. Теплота, уют, дружеская атмосфера, легкость, — к этому захочется вернуться и еще раз тогда, когда до опустошения будет всего этого не хватать.

 

В каждом городе есть районы, застроенные многоэтажными типовыми домами. Эти районы называются спальными. Едешь из аэропорта любого большого города, и сначала тебя встречают эти девяти-десяти-двеннадцатиэтажки. Ты едешь мимо них к историческому, если у города есть история, или административному центру. Если будете ехать из аэропорта города Кемерово к центру, то вы непременно проедете недалеко от того самого дома, про который я рассказал. Его с дороги не видно, улица Свободы — это не проспект и не магистраль. Просто знайте, когда будете подъезжать к Кемерово с южной стороны, со стороны аэропорта, как только начнутся многоэтажные типовые кварталы, посмотрите налево. Там, чуть в глубине этих кварталов, тот самый дом. Не имеет смысла искать глазами и гадать, какой из них именно тот. Они, эти дома, все одинаковые. Окна, окна, окна. И не надо думать, что в этих домах живётся тоскливо и однообразно. То, что дома однообразные — это ничего не значит. Дома однообразные, а жизнь за этими окнами разнообразная. Хотя, зачем я это так пафосно заявляю. Это же и так ясно…(«Над нами, под нами и за стенами»)

 

Мы все расселись. И нам сразу, вместо вступления, три красивые студентки плохо спели песенку на французском языке. Потом, после наших аплодисментов, перед нами выступила весёлая дама в чем-то подчёркивающем её большой бюст, с яркими бусами на шее и яркими губами на лице. Она говорила про иностранные языки, про то, какой в них открывается волшебный мир. О том, что чтение великих иностранных авторов и чтение иностранных газет — это не то же самое, что чтение всего этого в переводах.

Я слушал не внимательно. Я переживал. Переживал из-за того, что пока доехал до университета через весь город на автобусе, волосы под шапкой вспотели и выглядели плохо, а ещё из-за того, что на лбу и на носу у меня краснели два шикарных свежих прыща. Я так хотел рассмотреть девчонок, но чувствовал, что все только и делают, что хотят рассмотреть мои прыщи и волосы. Так что я сидел в цветнике, смотрел прямо перед собой, слушал невнимательно, и сердце моё бешено стучало. А ещё я от всего этого потел, как мышь. («Дарвин»)

 

Критика

 

Петр Вайль: «У Гришковца удобная фамилия — так и следует называть тот непохожий жанр, в котором он работает, чем бы ни занимался, такой вид литературы и искусства.

<…>

Он пишет «как в жизни» — запинаясь, спотыкаясь, путаясь. В нем узнаешь свои, никогда никому не произнесенные слова, недодуманные мысли, невыраженные чувства. Попадания точны: болезненные, как укол, и радостные, как поцелуй. Такое встраивать никуда не хочется. Обыденное и очень хорошо знакомое опознается как исповедальное и неожиданное».

Почитать об этом:

 

8. Наринская А. Ничто человеческое // КоммерсантЪ Weekend №56 (32), 2007.

9. Новикова Л. Книги за неделю // КоммерсантЪ №163 (3379), 2007.

10. Вайль П. Другой Гришковец // Е. Гришковец. Планка, 2006.

11. Ефросинин С. Актуальное одиночество Евгения Гришковца // Новый Мир №11, 2006.

12. Ермошин Ф. Четырехмерный мифотворец // Октябрь №1, 2011.

 

 

Пономаренко Ирина

Иван Вырыпаев

 

Российский режиссёр, сценарист, драматург, актёр. Один из самых ярких представителей «Новой драмы» в современном российском театре, обладатель «Золотой маски» и приза Венецианского кинофестиваля. С апреля 2013 года — художественный руководитель театра «Практика».

 

«Кислород» (2008)

Это произведение не дает ответов. Только вопросы. Оно закидывает тебя ими с ног до головы. И вот — ты теряешься в догадках, мыслях, рассуждениях.

Что такое «кислород»? Если это свобода, то почему свобода вопреки? Неужели твоя свобода непременно должна нарушать чужую? И что тогда хуже: «кислородное отравление» или «кислородное голодание?» Вопросов очень много. И каждому стоит решить самому, считать их риторическими или попытаться найти ответ.

 

 

Композиция 2. Саша любит Сашу

1 куплет:

ОН: Вы слышали, что сказано: не прелюбодействуй? И что: всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Представьте, какое огромное сердце должно быть у мужчины, чтобы в нем могли поместиться все женщины, на которых он смотрит с вожделением? Это даже не сердце, а большая двухспальная кровать, простыни которой залиты семяизвержениями. И вот, мой знакомый Санек из маленького провинциального городка, возжелал в сердце своем девушку Сашу из большого города, увидев ее на парапете памятника одному писателю, в то время, как она с друзьями курила траву.

Припев:

И вот, если сказано: не смотри с вожделением, то это означает, не возжелай в сердце своем. А тот, кто смотрит на женщину с похотью, у того сердце закрыто на амбарный замок. И тот, кто смотрит на женщину с похотью, тот не ее желает наполнить, а лишь себя желает опустошить.

2 куплет:

А когда мой приятель, тот самый Санек, с кислородными танцорами в груди, увидел Сашу с рыжими волосами, то так сильно возжелал ее в сердце своем, что его сердце стало подобно пресловутой белой кровати, с той лишь разницей, что простыни на ней были абсолютно белого цвета. И когда он увидел Сашу, ходившую по парапету босяком, то с ним случилось кислородное отравление, потому что кислородное отравление случается с теми, у кого было кислородное голодание.

<…>

Финал:

Поэтому, если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, тоже именно поэтому. Поэтому, именно поэтому, Санек из маленького провинциального городка, поняв, что больше не смотрит на жену свою с вожделением, а только с похотью, схватил лопату, и сперва ударил ее по груди, прекратив танцы ее легких, потом краем лопаты рассек ей глаз, а после отрубил ей руку, ибо пусть лучше пострадают члены, чем все ее, впрочем, не очень то уж красивое тело, ввержено будет в геенну огненную.

 

Марк Липовецкий: «Кислород» синонимичен инстинкту свободы — свободы от заповедей, свободы от односторонних правд, от «великодержавного пафоса» и риторических заклинаний, свободы алогизма, а главное — свободы любить и ненавидеть безоглядно, повинуясь «нутряному», «животному» драйву. Здесь, видимо, кроется и объяснение избранной Вырыпаевым формы: ведь именно реп в современной культуре (причем в русской даже в большей степени, чем в западной) соответствует не скованному ничем, кроме ритма, свободному самовыражению».

 

Наталья Сиривли: «Тексты Вырыпаева — отчаянная попытка богоискательства в эпоху, когда все слова превратились в тлен: на всякую заповедь найдется другая заповедь, на всякую правду — другая правда. И он пытается отыскать ответ на главный вопрос как бы «на уровне живота», избегая готовых формул, сюжетов и смыслов. Он сочиняет своих полувменяемых, косноязычных героев, охваченных страстью, страхом удушья и жаждой кислородной эйфории, чтобы понять: «А есть ли что-то еще? Есть ли что-то внутри человека, помимо чужих слов, которые можно стереть, и лихорадочного поглощения из внешней среды кислорода?»

 

Почитать об этом:

1. Липовецкий, М., Боймерс Б. Перформансы насилия: Литературные и театральные эксперименты «новой драмы» / Марк Липовецкий, Биргит Боймерс. — М.: Новое литературное обозрение, 2012.
2. Зайонц М. Барышня и маньяк // Итоги. 2006. №48 (http://www.itogi.ru/archive/2006/48/31724.html)
3. Ковальская Е. Кислород // Афиша. 2002. 1 октября. (http://www.afisha.ru/performance/65813/reviews/afisha/)
4. Заславский Г. На гребне моды //Персональный сайт Григория Заславского (http://www.zaslavsky.ru/rez/kislorod.htm).
5. Кутловская Е. Иван Вырыпаев: «Я — консерватор» // Искусство кино. 2004. №2 (http://kinoart.ru/archive/2004/02/n2-article17)

 

Юлия Завирухина

Дина Рубина

 

Известная израильская писательница, член Союза писателей СССР (1979), международного ПЕН-клуба, Союза русскоязычных писателей Израиля (1990).

Творческий путь Дины Рубиной начался с напечатанного в журнале "Юность" рассказа, тогда ей было шестнадцать лет. Назывался он "Беспокойная натура", ироничный маленький рассказик. Потом еще два рассказа были там же опубликованы, после чего Дина Рубина торжественно перешла в отдел прозы этого журнала и печаталась там до самого отъезда из Советского Союза. За это время читатели запомнили и полюбили писательницу, ждали журналов с ее «вещичками» [взяла в кавычки. — О. П.]. Так что страну она покинула уже будучи известной писательницей.

Произведения Д. Рубиной многократно публиковались в израильской и зарубежной печати, в том числе в «Иерусалимском журнале», в журнале «Континент», «Знамя», «Новый мир», а также во многих литературных альманахах и сборниках.

 

Роман «На солнечной стороне улицы»

В 2007 году появляется новый роман Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы». На его страницах судьба играет с героями романа, переплетая в их жизни любовь и преступления, талант и страсть, которая способна и уничтожить личность, и вознести ее к самым вершинам творчества. Атмосфера послевоенного Ташкента… Запахи, смех, звуки улиц, голоса людей. Все это ощущает читатель, открывая книгу, благодаря тонким описательным оборотам Дины Рубиной, которые покидая страницы романа, доходят до глубинных чувств читателя.

Ташкент — самый большой герой романа — не самый главный, но именно самый большой. Сначала нравы этого пёстрого, дикого, жаркого города мучительно тяготят. Потом из его полотна начинают выплывать светлые персонажи. А к концу романа Ташкент «поэтизируется» воспоминаниями рассказчика, а потому становится почти священным.

И именно в Ташкенте перед нами предстают две героини: мать и дочь. Мир матери: сиротство, барыги, деньги, наркотики, ненависть, зло. Мир дочери: краски, книги, музыка, добро и, конечно, любовь. Мать ворует и перепродает, дочь рисует и влюбляется. Две разные судьбы, две разные истории двух родственных душ предстают перед нами в романе Дины Рубиной.

 

«Шарахнулись друг от друга в противоположные концы города. Два часа добираться двумя автобусами. А зачем и к кому? Ни та к этой, ни эта к той...

Вера привезла в свою однокомнатную малогабаритку на последнем, четвертом этаже, этюдник, книги, картины и Сократуса в рюкзаке... Кот выпрыгнул в пустой комнате, ошалело огляделся, и до вечера обхаживал новое жилье, оскорбленно уворачиваясь от нежностей, бесшумно возникая то в кухне, то в ванной... Потом оба поужинали купленными по пути сырыми сосисками, и Сократус хмуро улегся на Вериных тапочках. Ему, хлебнувшему тяжелого детства, бытовые потрясения были не по нутру.

Она же долго стояла посреди пустой комнаты, не зная — с чего начать здесь жизнь. Хотелось чаю, но мать забрала чайник себе, как впрочем, и все остальное.

Окно комнаты выходило на дорогу, круто обегавшую островок старинного мусульманского кладбища.

Говорили, что здесь похоронен какой-то святой невысокого ранга. При строительстве жилого квартала дорога должна была накрыть собой и выгладить три-четыре древние могилы, но старцы ближайшей махалли отвоевали у Горсовета покой для святых костей. Щетина выгоревшей травы мирно пробивалась между лазурными плитками щербатого куполка мавзолея. А за дувалом древнего кладбища ехал новый синий троллейбус.

Вера достала свой любимый блокнот в черном кожаном переплете, карандаш, примостилась боком на подоконнике и стала все это зарисовывать. Когда стемнело, бросила на пол, под батарею, осеннее пальто, растянулась на нем, и через минуту уже уснула молодым неприхотливым сном — не мята, не клята, — в своей собственной квартире, в своем углу...».

Наталья Юдина: «Для меня это произведение, безусловно, главное в ее творчестве, но я бы не сказала, что оно стоит особняком. Напротив, оно гармонично вписывается в творческую систему Рубиной. У нее и прежде были экскурсы в неизжитое прошлое, послевоенный Ташкент встречается во многих ее книгах, да и интонация здесь та же, что и в предыдущих вещах. Просто если раньше все это давалось дозированно, писательница словно бы сдерживала себя, то в «Солнечной стороне» оно спрессовано до зашкаливания. Это рассказ взахлеб, исповедь, полная тоски по месту, времени и себе, оставшейся там. Напрашивающееся сравнение здесь — Витебск Шагала. (Кстати, известно, что Шагал, приходя в ресторан, любил в задумчивости что-то калякать на салфетках, а после его смерти официант, заботливо собиравший эти почеркушки, издал альбом и разбогател — ровно то же проделывает один из персонажей романа с салфеточными набросками героини-художницы)».

Давид Гарт: «Про «особняки» говорить сложно, потому что за тридцать лет творческой биографии Рубиной многое изменилось: не только ее тексты, но и читательское (в том числе мое личное) восприятие и те же представления о беллетристике vs высокой литературе. «На солнечной стороне» соблазнительно воспринимать как opus magnum Рубиной, однако по разным параметрам он вовсе не стоит особняком, а дублирует другие ее произведения: ташкентские реалии — как в ранней малой прозе, автобиографическая линия, параллельная линии главной героини, как в «Вот идет Мессия!», сильная, одинокая, творчески успешная и чрезвычайно одаренная личность из советской провинции, эмигрирующая из Союза, в качестве главного героя, как в последующих двух романах…»

Елена Луценко: «Безусловно, этот роман и более ранняя повесть «На Верхней Масловке» — две самые большие удачи Рубиной. Роман неповторим соединением неприглядного бытового сюжета и легкой блюзовой интонации, рождающей воспоминание о прошлом, воссоздающей «солнечную сторону улицы», где Ташкент — полноправный герой повествования. Этот роман действительно исполнен эмоции и мелодики, настолько хороши в нем лирические отступления — помимо ловко смонтированной фабулы».

Почитать об этом:

1. Михаил Юдсон. Вера в Ра, или Новый Динабург
2. Данилкин Л. На солнечной стороне улицы. Режим доступа: http://www.afisha.ru/book/988/
3. Кац Р. Взгляд на современную русскую литературу. Режим доступа: http://www.booknik.ru/publications/?id=25503

 

Узнать более подробно о творческом пути Дины Рубиной и ее взглядах можно на ее личном сайте http://dinarubina.com.