Темный Ветер с зеленых холмов 12 страница

- Это ограда. Она ограждает Дом от Леса. Мы сейчас находимся в Лесу, по одну сторону ограды. Ночью на этой стороне человеку находиться крайне нежелательно - опасно.

- Почему это? - спросил Максим, уязвленный подобным тоном.

- Опасно, и все, - коротко отрепал Унген и, отодвинув створку ворот, забрался в "газик". Машина завелась и въехала во двор. Унген быстро выскочил и торопливо стал закрывать воротину, с ехидной усмешкой посматривая на закипающего Максима:

- Ну, так что, ты идешь?

- Нет. Погуляю немного здесь, на этой стороне ограды, - ответил тот и, повернувшись, сделал несколько шагом в темноту леса.

- Ну и дурак. Я же серьезно говорю...

Обернувшись, Максим увидел, что Унген стоит около ворот и растерянно смотрит на него. Эта растерянность не столько обрадовала, сколько насторожила Максима. Пацан явно чегото боялся, чегото, что находилось ночью именно по эту сторону ограды. Максим незаметно осмотрелся, но ничего подозрительного не увидел. Обычный ночной лес. Хотя с того момента, как они приехали в Горный Алтай, ничего вокруг уже не казалось ему обычным.

- Пойдем, а? - Унген с беспокойством следил за своим новым знакомым, действительно опасаясь, что у того хватит ума шляться ночью в глуши таежной чащи. Максим и сам уже пожалел, что занял подобную позицию, но отступать было поздно. Идти в дом значило признаться в своей трусости. Но и в лес идти тоже уже совсем не хотелось. Морозный ветер, пробирающийся к теплому телу через все отверстия в одежде, совсем не способствовал прогулочному настроению. Кроме того, Максим действительно чтото почувствовал....

 

Унген тоже почувствовал это и. подбежав к растерянному гостю, схватил его в охапку и затащил во двор, с шумом захлопнув скрипучую калитку в воротах. В его глазах был испуг.

- Ты что, сдурел? - Максим покрутил пальцем около виска.

- Это ты сдурел, - Унген привалился к калитке спиной, будто удерживая ее от напора неведомой опасности, снующей вокруг дома в темноте. - Здесь тебе не город, понял? Выделываться там, у себя в Барнауле, будешь, ясно? - Он был определенно сильно напуган, вероятно, потому, что знал, что могло случиться, останься приезжий на улице еще мгновение. - Я тебе не нянька и больше за тобой бегать не буду. Если у тебя башка на холоде замерзла, я за тебя отвечать не собираюсь. Максим хмыкнул и, пожав плечами, спросил:

- Что ты разорался? Напугать меня хочешь побасенками своими? Глаза Унгена расширились, он часто заморгал и, возмущенно выдохнув, тихо прошептал:

- Напугать? А ты еще не напугался? Нука иди сюда... Максим, усмехаясь, медленно подошел к нему и хотел чтото сказать, но Унген захлопнул ему рот рукой и прошипел в самое ухо:

- Тихо. Слушай.

Максим прислушался. Шум ветра, скрип замерзших стволов, хруст снега... Вот! Чьито осторожные, еле различимые на фоне остальных звуков шаги. Ктото крался там, вдоль забора, и этот ктото был не человеком. Человеку не могли принадлежать подобные звуки. Это больше походило на... скольжение удава, проминающего хрупкий снежный покров своим длинным гладким телом. Но откуда мог взяться удав здесь, в предгорной заснеженной тайге? Послышалось тихое мяуканье и легкое постукивание по частоколу. Максим, затаив дыхание, вслушивался в этот гипнотический шорох и смотрел на бледного от ужаса Унгена, который тоже замер, словно опасаясь, что существо за забором обнаружит их присутствие. Когда звук приблизился к мальчикам, Унген издал резкий, леденящий душу гортанный крик. От этого вопля, разорвавшего морозный воздух, Максим отшатнулся в сторону, поскользнулся и завалился в сугроб. Двери дома открылись, и на порог выбежали встревоженные отец, Араскан и Шорхит. Максим поднял мокрое от снега лицо и быстро встал, опираясь на протянутую Унгеном руку.

- Что случилось? - отец тревожно смотрел на мальчиков, переводя взгляд с одного на другого.

- Мы играли, - Унген незаметно подмигнул товарищу, и тот машинально кивнул. Ковровстарший улыбнулся и, повернувшись, зашел в дом. Шорхит с Арасканом переглянулись, и старик вопросительно посмотрел на внука. Тот мгновенно подобрался, посерьезнел и показал на Максима рукой:

- Ктото приходил за ним. Он видел его сам... Мужчины опять переглянулись и, ни слова не говоря, тоже зашли в дом.

- Кто это был? - взволнованно спросил Максим через полчаса, уже сидя около разожженного камина, рядом с новым другом.

- Не знаю, - в тоне Унгена уже не было высокомерия. История с "удавом" какимто образом повлияла на его отношение к барнаульскому гостю. Он подкинул в огонь несколько сухих щепок. - Я, правда, не знаю. Лес ночью перестает быть обычным лесом. Там все становится подругому. Иногда, особенно ночами, Лес начинает шептать чужими голосами, и горе тому, кто поддастся этому коварному ночному зову.

- Откуда ты знаешь? Ты ходил туда ночью? Унген быстро замотал головою:

- Ты что? Нельзя. Мне рассказывали дед и Араскан, они ходили. Ночью там страшно. Ночью Лес превращается и обитель духов.

- Духов? - Максим опять недоверчиво улыбнулся. Но Унген был предельно серьезен:

- Да, духов. Их и днем там полно, но ночью открываются двери иного мира, их мира. И тогда они приходят к нам. Они везде. Их называют у нас - "кермосы". И каждый знает, что ночью они безраздельно властвуют по ту сторону ограды.

- А что, ограда может их остановить? Они же духи.

- Это не просто ограда. Вопервых, это специальная древесина. Колья вытачивают из цельных стволов, которые берут только в особых местах. Я знаю одно из них. Оно называется Серебряный Бор. Там никогда не бывает "джаман кермостор" - злых кермосов.

- А здесь? Здесь они есть?

- Здесь они есть, - хмуро пробормотал Унген и подкинул в огонь еще пару маленьких поленьев. - Они есть везде. Но есть определенные места, где их много и где они всемогущи. Также играет огромную роль время года и время суток. Вот, например, сегодня ты подвергался большой опасности. Ночью "лтынчи орен" - нижний мир - соприкасается с нашим миром. Их склеивает темнота. И тогда обитатели того мира появляются на земле. Они очень любят глухие темные места, особенно, где есть соединения - трещины в земле. Они выходят оттуда, и горе тому, кто остался после заката солнца в таком месте. Эти места называются "турчакту дер", там кермосы особенно сильны. Человек, оставшийся на ночлег в "турчакту дер", обречен. Кермосы отберут у него душу и унесут с собой вниз, в царство Эрлика, подземного бога. Поэтому после заката солнца люди скрываются в своих домах. Детям запрещают даже плакать, чтобы не привлекать духов, из дома не выносят вещи и пищу. Это время следует переждать, скоротать, слушая предания и сказки.

- Как мы с тобой? - Максим улыбнулся и протянул к огню сухой прутик. На конце сразу вспыхнула и затлела крохотная искра.

- То, что я рассказываю тебе сейчас - не сказки. И если бы ты не послушался меня там, за оградой, мне даже страшно представить, что бы сейчас с тобой было. Это не сказки, - значительно повторил Унген, - если не веришь мне, спроси деда, он много расскажет тебе об этом.

Максим помахал прутиком перед глазами, наблюдая за тлеющим огоньком:

- Унген, а твой дед, он кто?

- Кам.

- Ктокто? - Максим фыркнул, опять посмотрев на товарища недоверчиво.

- Кам - это шаман, - Унген, казалось, не обращал внимания на настроение своего гостя и объяснял ему все спокойно и терпеливо. - Шорхит очень сильный шаман. Таких, наверное, уже и не осталось на Алтае.

- Ух, ты! - Максим боролся сам с собой, не зная, как ему реагировать на все эти разговоры: смеяться или принимать все всерьез, за чистую монету. - Настоящий шаман?

Унген снисходительно усмехнулся:

- Ненастоящих шаманов не бывает. Если он ненастоящий, значит, это не шаман.

- А ты тоже станешь шаманом, когда вырастешь?

- Я стану тайшином, как дед и Араскан.

- Араскан? Это тот странноватый водитель?

С Унгеном случилась настоящая истерика. Он захохотал, запрыгал по комнате, держась обеими руками за живот и приседая от напряжения.

- "Странноватый водитель"? - переспросил он, отсмеявшись и обретая возможность связно говорить. - Эх ты, балда. Араскан - тайшин! Один из величайших. Но об этом я сейчас не могу с тобой говорить. Ой, держите меня, "странноватый водитель"...

- Конечно, - пробормотал Максим, чувствуя, что сморозил какуюто глупость, - это сразу бросается в глаза. Он, знаешь, что делал? Он мои сны искал, понял?

- Сны? Искал? - Унген вытер слезы с глаз, не переставая кривить губы в усмешке и подхихикивать.

- Ну да, сны. Мне приснилось, что за нами бежала черная собака, зон...

- Черная собака? - Унген даже привстал от изумления и восторженно посмотрел на гостя. - Ты видел во сне черную собаку?

- Ну да, видел. И что из этого?

Унген вскочил, нервно заходил по комнате, затем хлопнул в ладоши и сел обратно:

- Ну и дела! Ты даже представить себе не можешь, как тебе повезло! Значит, ты тоже сможешь стать тайшином?!

- А в чем, собственно, так повезлото? - пробормотал Максим, пожимая плечами.

- Балда! Это был один из духовзащитников: "Кара Адай" - Черная Собака, Дух Кэрсо. Он показался тебе, даже бежал за тобой! А такое бывает нечасто даже с тайшинами. Представляешь? Это огромный дар, а ты даже ничего не понял и не удосужился отблагодарить его. Балбес! - последнее слово Унген произнес без злобы, а с легким оттенком зависти и разочарования.

- Погоди, - Максим сосредоточенно пытался собраться с мыслями. - А кто он, этот Дух Кэрсо?

- Не могу сказать тебе наверняка, потому что сам не знаю. Но то, что он показался тебе, именно тебе, говорит о том, что ты отмечен какимто особым знаком. Может быть, именно поэтому Кишгуш хотел утащить тебя?

- Кишгуш? - Новое название неприятно резануло слух.

- Да, дух умершего черного кама, вышедший на ночную охоту. Я же говорил тебе - ночью лес становится охотничьими угодьями голодных духов. Зима и ночь резко увеличивают возможность их проникновения в наш мир. А ты приехал именно зимней ночью и еще вел себя при этом как дурак.

- Я же не знал, - извиняющимся тоном пролепетал Максим, рассказы товарища все больше и больше почемуто портили ему настроение.

- "Не знал", - писклявым голосом передразнил его Унген, - теперь знаешь. Зимой Лес очень опасен, даже днем. Зимой людям практически не приходится рассчитывать на помощь кровных чистых духов - "ару кермос". Говорят, зимой даже Небо замерзает и Ульгень, Высший Бог, не может спуститься на землю. Людям приходится рассчитывать только на себя. Сегодня ты спасся только благодаря тому, что я затащил тебя за частокол. Я уже начал рассказывать тебе об ограде, но ты не дослушал. Так вот, кроме того, что она изготовлена из древесины, отпугивающей духов, каждый кол остро заточен, а духи терпеть не могут острых предметов. Они, например, боятся веток колючих кустарников и деревьев, поэтому ты смело можешь оставаться на ночлег в зарослях шиповника или рядом с кедром, укрывшись еще, для верности, его ветками. Дед рассказывал, что давнымдавно воины во время походов ложились спать неподалеку от зарослей колючих кустов, обносили палатки кругами стрел, воткнутых в землю наконечниками вверх. А у входа в палатки втыкали свои мечи. Считалось, что в ночь перед битвой тучи сметливых голодных духов слетались к месту предстоящего кровопролития. Так древние воины отпугивали от своих стоянок этих вредоносных существ, которые в роковую ночь ордами скитались около лагерей, пытаясь проникнуть сквозь остроконечные заграждения...

Внезапно Унген замолчал. С улицы послышался сильный шум, и ребята, сорвавшись с места, выскочили в коридор. Там они столкнулись с Арасканом и отцом, которые беседовали до этого в дальней комнате. Шорхита с ними не было.

- Однако, веселая ночка, - Араскан прислушался к громыханию за оградой. Ктото с силой стучал в ворота.

- Может, заблудился кто? - прерывисто спросил Ковровстарший. Но Араскан отрицательно покачал головой:

- Здесь на двадцать километров тайга кругом. Никого сейчас здесь быть просто не может. - Его слова прозвучали както жутко и тревожно.

- Тогда кто это? - отец нагнулся к сумке со своими вещами, стоявшей в коридоре, и через минуту в его руке оказался небольшой черный пистолет. Араскан еще раз покачал головой:

- Убери это. Вряд ли придется стрелять в коголибо... Он открыл дверь и вышел на крыльцо. Тотчас в комнату ворвался морозный воздух.

- Кто там?

Грохот прекратился. В наступившей тишине было слышно, как ктото большой и грузный топчется около ворот, хрустя снегом.

- Кто? - хрипло повторил Араскан.

Тишина. Через мгновение за забором раздалось пронзительное шипение, затем послышался смех, а потом звук удаляющихся шагов.

"Хруп, хруп, хруп...". Все смолкло. Люди, стоявшие у открытой двери, обернулись, из глубины дома вышел мрачный и встревоженный Шорхит. Видимо, он спал, и эти чудовищные звуки разбудили его.

- Что случилось? Он вернулся?

Араскан, прищурившись, смотрел в черноту за частоколом:

- Вряд ли. Скорее всего, это не он. Он просто привел к нам более сильное и более заинтересованное существо.

- Зурда?..

Араскан мрачно кивнул. Ковровстарший недоуменно следил за этим непонятным диалогом, тоже поглядывая на частокол. Вдруг Араскан вздрогнул и изогнулся, прогибая спину и опустив голову.

- Уведите Максима в дом. Он возвращается.

- Кто? - Ковровстарший посмотрел на своего перепуганного сына и закусил губу, стараясь разобраться в происходящем. Через мгновение штурм ворот начался с удвоенной силой. Казалось, что пришелец лишь замер, притворился, что ушел, потому что мощные удары обрушились на ворога внезапно.

Максим вскрикнул от неожиданности и прижался к отцу, который напряженно смотрел на прогибающуюся под ударами калитку изза плеча Араскана. Унген шептал какоето заклятие, похожее на детский стишок. Шорхит наклонился к Максиму, парализованному ужасом, и тихо и спокойно прошептал ему на ухо:

- Не бойся, мы ему не откроем. С нами ты в безопасности. Иди вглубь дома и не выходи оттуда, что бы ни случилось. Ушей отведет тебя...

Максим кивнул, но ноги, налившись невероятной свинцовой тяжестью, отказывались сделать хотя бы шаг.

Араскан вдруг громко и страшно задышал, сцепив перед собой руки в замысловатый захват, и затем стремительно развел их в стороны с резким выдохом, похожим на "хайто". Удары стихли. В это самое мгновение до слуха Максима долетели удивительные чарующие звуки из ниоткуда. Они возникли в голове, и мальчик понял, что их издает существо за забором. Но, несмотря на это, они совсем не были страшными. Наоборот, они мягко втекали кудато вглубь тела, сжимая сердце, приглашая за собой в дали, неизвестные человечеству. Из этих далей уже не было пути назад, поэтому они были полны невероятно томительной тоски и исполненной наслаждением боли. Это было настолько невыносимо, что разум сдался под этим мощным натиском. Слабо ориентируясь в происходящем, Максим осмотрелся вокруг и понял, что никто, кроме него, этих звуков не слышит. Тогда он пошатнулся и сделал шаг, но не вглубь дома, а к двери, ведущей на улицу. Его сознание словно заморозили, и оно наблюдало со стороны за движениями украденного тела. Сопротивляться этим звукам было невозможно. Они влекли, тянули, приказывали, обволакивали...

Дальше все было как в тумане: полные ужаса глаза Унгена, который заметил эти странности в поведении товарища, неподвижная фигура Араскана, замершего в открытой двери с напряженными, разведенными в стороны руками, бледное лицо отца, сжимающего в твердой руке пистолет.

- Дед, дед! - закричал Унген, и разом все пришло в движение. Шорхит обернулся и, увидев неподвижный взгляд Максима, понял все:

- Держите его! Не давайте ему идти.

Максим рванулся на улицу, но Унген повис на нем всем своим весом, крепко обхватив товарища сзади.

- Черт, - прорычал отец и, отодвинув Араскана в сторону, несколько раз выстрелил по воротам. Изза частокола послышался издевательский смех и пронзительный вой.

- Нет, - Араскан затащил отца в дом и закрыл дверь. - Его невозможно застрелить.

- Кого его? - Ковровстарший возбужденно дышал, нервно переминаясь с ноги на ногу.

Араскан ничего не сказал и задумчиво посмотрел на Максима. Мальчик бился в судорогах, пытаясь вырваться из крепких объятий Унгена и Шорхита. Он уже не видел ничего вокруг. Бешеная пляска разноцветных огней перед глазами погружала его все глубже и глубже, на самое дно подсознания, которое уже не могло сопротивляться далекому зову могущественных духов.

 

Блик света... Тьма. Туман. Бесконечная ночь на многие километры вокруг. Снова свет... Сверкнул, ударил вспышкой по нервам и, метнувшись в сторону солнечным зайчиком, растаял в темноте. Туман потек, приобретая слабое серебристое свечение, растекаясь по пространству ровными переливами облаков. Тьма превратилась в море дымчатых волн. Свет... Опять яркая вспышка, и сквозь треснувшую тишину пробились смутные звуки. Это они бьют по обостренному восприятию световыми вспышками.

"...он выживет?".

"Не знаю... трудно... нет выбора... должен...".

"...там".

"Там погибнет... нет пути... здесь...".

Знакомые звуки. Голос отца! С кем он разговаривает?

"...я надеюсь на тебя..."

- "Поезжай... ему нужна иная жизнь... ты знаешь..."

: "Знаю... я хотел бы сказать ему "до свидания"... можно?"

"Конечно".

Теплая рука прикасается к руке Максима. Удивительное чувство, словно картинка из детства. "Почему я не вижу его? Папа, ты где?".

"Выздоравливай, Макс. Я вернусь за тобой, как только ты поправишься. Будь мужчиной. Мы скоро увидимся. До свидания... дорогой".

Прикосновение исчезло, и с ним улетучилось ощущение родительского тепла.

"Папа, папка!!! Постой!..".

Снова темнота. Бездна разверзается гдето внизу, и бесконечное падение на ее дно кажется смертью. Тоска, словно камень на шее, ускоряющий падение. Слезы и боль. Безысходность.

 

* * *

Небольшая поляна, затерянная в непролазной чаще сибирской предгорной тайги. На ней трое - Унген, Максим и Человек в Маске. Серый балахон, двухцветная маска и голос, властный гипнотический голос, вмуровывающий в мозг каждого из мальчиков странные истины. Это Айрук, их Наставник. Он не имеет лица, вернее, не хочет показывать сто детям, прикрыв свой облик странной маской, одна половина которой окрашена в белый, другая - в бледноголубой цвет.

- Это ИТУ-ТАЙ, - говорит Айрук, показывая рукой на разноцветные поля маски, - сфера рассудка и сфера безрассудного, голос разума и шепот интуиции, область Света и область Тьмы, Солнце и Темная Луна.

Мальчики слушают, затаив дыхание.

 

* * *

Бешеное течение Катуни гудит гдето внизу утробным рокотом. По узкой тропинке, раздвигая кусты, вниз, к реке, идут четверо: Айрук, Унген, Максим и Айма, приемная внучка Шорхита. Он приютил ее у себя, когда ее родители, отец - русский, а мать - кумандинка, погибли в автомобильной катастрофе. Девочка тогда убежала в лес и бродила там трое суток, обезумев от горя, голода и страха. В таком плачевном состоянии ее и нашел Шорхит. С тех пор она осталась жить у него, став Унгену сводной сестрой. Правда, приезжала она в дом, где они жили, только весной и гостила там до осени. Зимой Айма жила у какихто знакомых или даже родственников Шорхита в ГорноАлтайске, куда приезжал и Унген. Там они оба ходили в школу.

В этом году Унген сдал программу второго класса досрочно - с ним много занимался Араскан, который, как оказалось, преподавал какуюто дисциплину в Барнаульском университете. Поэтому Унген остался с Шорхитом на зиму в тайге, а Айма приехала сюда только весной, застала в зимовье Максима и сразу подружилась с ним. Теперь они везде были втроем, правда, в обязательном сопровождении когонибудь из взрослых. Обычно это был Шорхит, но сегодня ребят взял с собой на прогулку Айрук.

Они остановились на берегу реки, наблюдая за ее стремительным течением.

- Знаете, зачем мы пришли сюда? - Айрук смотрит своей двухцветной маской на притихшую троицу. Все синхронно закивали головами, конечно же, не подозревая о цели данного мероприятия.

- Мы пришли сюда, чтобы один из нас умер на этом самом месте... Дети молчат, они знают, Айрука нельзя перебивать глупыми вопросами.

- Я думаю, вы догадываетесь, кто это... - взгляд Айрука останавливается на Коврове. Тот неуверенно улыбается, пытаясь понять смысл услышанной фразы.

- Помнишь, Максим, свою первую ночь здесь? Помнишь?

Максим помнил. Шаги духа за частоколом. Его настойчивые громоподобные удары в ворота. Шипение, свист, вой... Свист... Нежный, невероятно привлекательный мелодичный звук, дурманящий мозг таинственными аккордами, проникающий в самые отдаленные участки разума, пронизывающий до костей... Это было больше чем звук. Это был Зов, резонирующий на темных участках души, погруженных в тень сознания.

- Да, я помню.

- Это был темный Дух. Он пришел за тобой и почти уволок с собой тогда частичку твоей души. Он очень спешил, потому что знал - если ты попадешь к нам, ему будет очень трудно добраться до тебя вновь. Поэтому он и вел себя так агрессивно и яростно. Араскан и Шорхит удержали тебя, потому что время твоего решающего поединка с этим Духом еще не пришло. Теперь ты получил время, необходимое, чтобы научиться многим вещам, которые помогут тебе в будущем выстоять в поединке с ним. А он обязательно состоится. Этот Дух никогда не оставит тебя в покое. Он будет преследовать тебя до тех пор, пока не уничтожит тебя такого, какой ты есть. Поэтому, чтобы противостоять ему, ты должен измениться, стать другим. Но на это у нас уже почти не осталось времени, поэтому тебе нужно измениться сразу. А для этого тебе необходимо умереть. Мы все умирали когдато. Я делал это очень много раз. Вам еще предстоит эта пытка. Но другого выхода для тайшинов нет. Для того чтобы стать одним из нас, ты должен умереть для мира людей. Айма умерла, когда убежала в лес и бродила там, среди деревьев, трое суток. Лес убил ее, и Шорхит нашел там совсем другого человека, а не ту девочку Айму, какой она была еще несколько дней назад. Внешне она осталась такой же, но внутри... Унген умер несколько лет назад. Им, также как и тобой, овладела очень странная болезнь. Он бился в беспамятстве, постоянно плакал и визжал. Позже он стал вести себя вообще просто ужасно: впадал в безумство и выкрикивал имена кермосов, с кемто разговаривал, раскидывал руки и вертел головой. Все это указывало на то, что он тоже имел благоприятную почву для того, чтобы стать шаманом, как и его дед. Духи обычно очень сильно давят на потенциального шамана. Недаром говорят: "Тенгри аны пастит" - "Небо его давит, призывает". Тайшины обычно используют для подобных случаев свои специфические методы, но Шорхит, помимо того, что он тайшин, еще и шаман. Поэтому он решил применить старинный обряд камов. Мы отнесли Унгена на вершину одной горы и оставили там среди берез. Он должен был либо умереть, либо обрести власть над духами. Мы были очень рады, застав сто три дня спустя живым и полностью здоровым. Он лежал под березами на белом тканом покрывале. Шорхит сказал, что это добрый знак - волшебная хозяйка горы поила и кормила его все это время и отгоняла злых духов, которые нападали на него в темноте и жевали его руки и ноги. Теперь настало твое время, Максим. Для начала ты сделаешь один небольшой шаг в этом направлении - ты лишишься собственного имени. Мы будем называть тебя какнибудь подругому. Имя "Максим" останется для людей, но оно уже не будет сдерживать тебя. Итак, какое же имя ты выберешь?

Максим озадаченно посмотрел на Унгена и Айму. Те растерянно пожали плечами. Айрук усмехнулся:

- Это имя должно "смазать" твою историю, лечь поверх нее подобно маске. Оно ни к чему тебя не обяжет, но будет означать остановку в непрерывности твоей обычной жизни. С этого часа пойдет другой отсчет времени. Смена имени и последующий за ней Толчок вызовут спазм, который установит новую вибрацию в твоем теле. Итак, выбирай, у тебя есть минута.

Максим лихорадочно соображал, но в голову при этом лезли лишь какието идиотские прозвища и клички.

Айрук встал и, отряхнувшись от песка, налипшего на серый балахон, пошел в направлении небольшой скальной возвышенности, омываемой бурлящей водой. Ровно через минуту он уже стоял на самой ее вершине.

- Ну что, придумал?

Максим нахмурился и, вздохнув, крикнул в ответ:

- Мало времени, не могу сосредоточиться.

Айрук рассмеялся и помахал ему рукой, приглашая к себе. Максим еще раз посмотрел на друзей, словно ожидая от них поддержки, но было видно, что те сами сильно растерялись, не зная, чем ему помочь.

Когда он залез на возвышенность, Айрук сидел на самом ее краю, свесив вниз ноги. Жестом руки он показал на место рядом с собой. Отсюда открывался удивительный, захватывающий дух пейзаж. Мальчик медленно подошел и осторожно сел на траву, рассматривая мелькающие внизу стремительные волны Катуни.

- Видишь ли. Максим, твоя заминка объясняется тем, что в твоей голове слишком много мыслей. Эта галдящая орава постоянно путает тебя, заводит в тупик. На самом деле в тебе не одно, а очень много "Я", и каждое хочет получить новое имя. Тебе нужно измениться. Найти свое настоящее, истинное "Я". Скоро ты поймешь, что все мысли, которые сейчас роятся в твоей голове, на самом деле тебе не нужны. Только тогда ты обретешь последовательность и четкость восприятия. Тебе нужно сменить ритм, который ведет тебя по жизни. А для этого тебе нужен Толчок, и не один. Чтобы добиться чегото действительно стоящего, тебя нужно безжалостно Толкать. Но сделать это может лишь тот, кто уже сам добился состояния, когда мышление становится четким и ясным, а действия - последовательными и гармоничными. Я один из таких людей. Я изменю ритм в твоем теле и задам ему новый. Я стану для тебя чемто вроде "крестного отца". Поэтому я сам придумал тебе имя. Оно будет перекликаться с одним именем из древней легенды, которая повествует о богатыре Сартакпае и его сыне, богатыре АдучиМергене. Унген должен знать эту легенду, и если ты попросишь его, я думаю, он не откажет тебе, рассказав ее всю. Она пришла мне в голову сегодня, когда ты сказал, что очень любишь Катунь. Согласно этой легенде, Катунь вел к ее слиянию с другой рекой богатырь АдучиМерген. Мне будет забавно называть тебя именем, которое связано с именем этого древнего воина. Другого ведь все равно нет? А следовательно, мы будем звать тебя Адучи, и я искренне надеюсь, что первый Толчок не вызовет у тебя ни обиды, ни страха.

Максим вдруг понял, что сейчас произойдет, но было уже поздно чтото изменить. Сильная рука Айрука подтолкнула его в спину, и он с истошным криком полетел вниз, в бурлящие волны обжигающе ледяной Катуни.

 

Сумерки. Адучи проспал весь день. Проснувшись, он откинул полог палатки и выполз наружу. Солнце еще не исчезло, но уже склонялось к закатной линии, зависнув оранжевым диском над горизонтом. Унген все еще спал, уткнувшись лицом в синее одеяло, разложенное на дне палатки. Айрука нигде не было видно. Адучи осмотрелся. Поблизости, в нескольких десятках метров, шумела холодная Катунь. В этом месте она образовывала несколько притоков, которые обуздывали бешеный нрав этой горной реки, гася инерцию течения и омывая неспешными уже потоками заросшие кустарником островки. С другой стороны от палатки располагалось небольшое озерцо, берега которого покрывали редкие камышиные заросли. Заходящее солнце бросало на поверхность озера последние пурпурные лучи. Близилась ночь. Нужно было разводить костер.

Отсутствие Наставника не беспокоило Адучи. В последнее время Айрук часто заводил их с Унгеном в предгорные холмы или таежные лесополосы и оставлял в одиночестве, предоставляя самим себе, иногда даже на несколько суток.

Легкий запах дыма коснулся чуткого обоняния. Адучи улыбнулся и позволил своей интуиции вести себя вперед. По пути пришлось два раза переходить ледяные ручьи с илистым дном. Вечером вода казалась намного холоднее, чем днем, и прикасаться к ней было уже совсем неприятно.

Айрука он нашел неподалеку, у подножия огромного поросшего густой растительностью холма. Тайшин сидел перед небольшим костром. Отсветы огня метались по всегда безмятежным застывшим чертам маски, которая сразу же повернулась в сторону ствола большого кедра, за которым стоял, спрятавшись, Адучи.

- Проснулся?

Мальчик вышел изза укрытия. Его уже не удивляло сверхъестественное чутье Наставника. Обычный человек ни за что не смог бы увидеть мальчика, прижавшегося к шероховатой коре огромного дерева в сгущающихся сумерках. Айрук мог. Его просто невозможно было застать врасплох. Поэтому Адучи никогда особенно не обольщался на этот счет.

- Как ты меня заметил? - он подошел к костру и присел прямо на землю. - Я старался двигаться бесшумно, как ты меня учил. Ветер дул в мою сторону. Как?

Айрук поднял обе руки и закрыл пальцами глаза, уши и нос маски.

- Зрение, слух и обоняние очень легко ввести в заблуждение. Поэтому никогда не полагайся только на них. Всегда имей в резерве чтото еще, что поможет тебе, если эти чувства тебя подведут. Тайшин должен чувствовать мир. Понимаешь? Чувствовать всем своим телом, в котором глаза, уши и нос - только отдельные элементы. Почувствовать должно чтото внутри тебя, уловить волны внутренней сущности окружающих вещей. Только тогда ты сможешь уверенно действовать в любой ситуации. Тайшин должен практиковать необычные для людей способы восприятия. Если ты будешь рассчитывать только на свои, пусть и тренированные, сверхчувствительные органы чувств, привычные и известные людям, любой человек сможет обмануть тебя. Именно в этом преимущество тайшинов - в необычных способах восприятия. Вот, например, сейчас ты чувствуешь чьенибудь постороннее присутствие?