Переход отэмпирических данных к эмпирическому обобщению и затем к эмпирическому понятию может принимать характер концептуализации.

Концептуализация — это форма работы мышления исследователя, его интеллектуальные усилия. Они дополняют информацию, поступающую через органы чувств (восприятие и наблюдение), оформляют, организуют и структурируют эмпирические данные путем восхождения на более высокие ступени абстракции и через обобщение. Концептуализацию можно понимать как индуктивный процесс выведения эмпирических понятий из данных наблюдений и эмпирических обобщений. Ее суть заключается в том, что благодаря осмыслению, переосмыслению, рефлексии данных наблюдений и эмпирических обобщений последние переводятся на более высокий уровень абстракции. Идеализация, переход в план мышления и представления, схематизация, установление логически непротиворечивых отношений между компонентами понятия и понятием как целым, как и между данным и другими понятиями,— во всем этом находит свое проявление концептуализация. В ней выражается движение исследовательской мысли от восприятия к мышлению и представлению, от конкретного к более абстрактному, от частей к целому, схематизация данных наблюдения и эмпирических обобщений. Результат концептуализации — эмпирическое понятие, превосходящее по уровню абстракции и по объему эмпирическое обобщение. Концептуализация позволяет вписывать одно знание, перцептивного порядка, в другое знание, более общее и абстрактное, мыслительного порядка. Концептуализация — это интеллектуальная процедура, противоположная операционализации: первая имеет дело с индукцией, движением в направлении абстрактного, с эмпирическим обобщением, эмпирическим понятием, в отличие от второй, которая представляет собой дедукцию, редукцию, движение к конкретному, доведение понятия до уровня наблюдения отдельных признаков явления (об операционализации см. выше). Концептуализация обеспечивает внутреннюю связность перцептивного и понятийного слоев психологического знания, задает представление о его уровневой организации.

Далее концептуализация раскрывается в следующих отношениях.

В психодиагностике она затрагивает, в частности, тему конструктной валидности инструмента измерения (соответствие вопросника или теста теоретическому конструкту). Скажем, пункты вопросника затрагивают область ощущений и восприятия и создаются на основе наблюдений множества независимых друг от друга признаков одного и того же явления. Шкалы данного вопросника (которые математически объединяют и схематизируют содержание данных пунктов) относятся к области эмпирических обобщений и/или эмпирических понятий. Пункты и шкалы вопросника должны измерять то, на измерение чего они претендуют. Здесь кроется проблема, решению которой способствует концептуализация. Не всякое наблюдение служит очевидным свидетельством в пользу эмпирического понятия. Психометрически нужно выявить такие пункты (область наблюдений), которые бы при обобщении приводили их именно к определенным (а не всяким) шкалам и, соответственно, к определенным эмпирическим понятиям. Решению этой задачи и способствует концептуализация. Обозначим решение такого класса задачи термином «психометрическая концептуализация».

При изучении каких-либо явлений (с помощью инструментов измерения) сначала в них выделяются отдельные признаки. Затем они структурируются, дифференцируются, интегрируются, сравниваются между собой внутри явления и с другими явлениями и т.п. Все эти операции (в плане мышления) направлены на то, чтобы совершить концептуальный переход от признаков явления (наблюдение и конкретизация) к собственно явлению, к явлению в целом. Оно укрупняется, подвергается описаниям и обобщениям на более высоком, чем прежде, уровне абстракции, доводится до уровня эмпирического понятия. Здесь концептуализация приводит к включению интеллектуального ресурса и способствует проникновению в суть явлений не только эмпирически, но и интеллектуально. Концептуализация также служит своеобразным фильтром, держащим под контролем необоснованные (неадекватные) эмпирические обобщения, которые могут приводить к ложным эмпирическим понятиям. Они могут возникать на основе ошибок восприятия, житейского здравого смысла, случайных или недостаточно проверенных обобщений, в результате отсутствия внешнего контроля над наблюдениями («Земля — планета, вокруг которой вращается солнце», «феномен умного Ганса», плацебо-эффекты, в экспериментах эффекты действия одних причин не отделяются от эффектов действия других причин; подробнее см.: Дорфман, 2005). Концептуализацию, возникающую в связи с эмпирическим изучением каких-либо явлений, обозначим термином «перцептуальная концептуализация и категоризация».

Довольно часто эмпирические данные получают на выборках определенного профиля. Соответственно, они экстраполируются не на всю популяцию, а на ее отдельные фрагменты. Эмпирическое изучение явлений увязывается лишь с отдельным родом занятий, только с определенным возрастом и/или полом и т.д. Иначе говоря, явление (или явления) может характеризовать отдельный слой (фрагмент) популяции и в то же время отсутствовать (или не обнаруживаться) применительно к другим слоям (фрагментам) популяции. Так наблюдаемые явления подвергаются эмпирическим (статистическим) обобщениям в пределах данного фрагмента популяции (генеральной совокупности). Это обстоятельство накладывает определенные ограничения и на концептуализацию: уровень абстракции эмпирических понятий приводится в соответствие с масштабом фрагмента популяции. На основании мета-анализа многочисленных эмпирических данных Г. Фейст (Feist, 1998) показал, что нейротизм способствует креативности артистов, но не связан с креативностью ученых. Экстраверсия же способствует креативности и артистов, и ученых. Художественная деятельность — это один домен, научно-исследовательская деятельность — другой домен. В области креативности своеобразие этих доменов обнаруживается по нейротизму, а их общность — по экстраверсии. По критерию домена, кроме того, можно заметить, что масштаб связанных между собой эмпирических понятий креативности и экстраверсии шире масштаба связанных между собой эмпирических понятий креативности и нейротизма. Подобного рода факты отмечают и другие исследователи (см., например: Vartanian, Poroshina, Dorfman, 2002), а т акого рода умозаключения возникают благодаря концептуализации, которая проявляется в о смыслении и рефлексии данных наблюдений и эмпирических обобщений. Концептуализацию, которая сопутствует изучению явлений на выборках определенного профиля, обозначим термином «доменная концептуализация».

Ограничения на эмпирические обобщения и эмпирические понятия могут возникать также по критерию разграничения лежащих в их основе явлений и явлений, приводящих к иным эмпирическим обобщениям и эмпирическим понятиям. В психометрических терминах, это случай, когда изучаемые переменные следует выделить и отделить от посторонних переменных, поскольку они могут смешиваться и в результате смешения изучаемые переменные будут искажаться. Отделить в наблюдении признаки одного явления от признаков другого (других) совсем непросто, если имеются в виду смежные, а не контрастные явления. Чем отличаются на уровне наблюдения за отдельными признаками агрессивность от психотизма, доминантность от маскулинности, агрессивность от доминантности, общительность от экстраверсии, пластичность как свойство темперамента от подвижности как свойства нервной системы и т.п.? Концептуально эти эмпирические понятия, конечно, различаются, но к разным эмпирическим понятиям порой приходят от весьма схожих признаков казалось бы разных явлений. Сравним некоторые пункты, относящиеся к (а) доминированию как первичному компоненту экстраверсии из Пятифакторного опросника личности (модификация Хийджиро Тсуйи; см.: Хромов, 2000), (б) доминированию как измерению шкалы межличностных прилагательных Дж. Виггинса (Wiggins, 1995), (в) маскулинности, как определяет ее Вопросник Сандры Бэм (см.: Вопросник Сандры Бэм…, 2003). Пункты, относящиеся к доминированию из Пятифакторного опросника личности: «Я люблю, чтобы другие быстро выполняли мои распоряжения», «Мне часто приходится быть лидером, проявлять инициативу», «Часто случается, что я руковожу, отдаю распоряжения другим людям». Пункты, относящиеся к доминированию из шкалы межличностных прилагательных Виггинса: уверенный, самостоятельный, напористый, неуступчивый, властный. Пункты, относящиеся к маскулинности: независимость, напористость; способность к лидерству; властность, амбициозность, честолюбие. Хотя отобранные пункты представляют собой лишь часть полных наборов пунктов, тем не менее легко заметить, что пункты доминирования как компонента экстраверсии, доминирования как измерения межличностного круга и маскулинности в значительной степени пересекаются и смешиваются. Так возникают не только вопросы о дискриминантной валидности этих инструментов измерений, но и о том, насколько отчетливо признаки одних явлений отделяются от признаков других явлений. В части эмпирических обобщений и эмпирических понятий также появляются вопросы. Например, можно ли по пунктам о лидерстве строить эмпирическое понятие «доминантность» или по пунктам о доминантности судить о маскулинности, и т.д. Вопросы корректного отделения одних явлений от других, как и их корректного обозначения теми или иными эмпирическими понятиями,— это тоже тема концептуализации, работы мышления исследователя, его интеллектуальных усилий, успешных или, наоборот, недостаточно убедительных. Концептуализацию, которая направлена на обособление одних явлений от других, как и одних эмпирических понятий от других эмпирических понятий, обозначим термином «дифференцирующая концептуализация».

Еще одна разновидность концептуализации — «структурная концептуализация». В определенном смысле она противостоит «дифференцирующей концептуализации». Если последняя направлена на то, чтобы одни явления не смешивать с другими, перед первой стоит задача раскрыть характер отношений между разными явлениями. Правда, вопрос ставится своеобразно: не просто о связи явлений, которые устанавливают парные корреляции, а о нечто большем, более общем и абстрактном; это индукционный выход на обнаружение цельных кусков реальности, которые сцепляются в единое целое из своих частей. В межличностной круговой модели Дж. Виггинса (Wiggins, 1995, 1996) личность характеризуют такие ортогональные черты, как «Доминантность» (вертикальная ось) и «Опека» (горизонтальная ось). Противоположный полюс «Доминантности» — «Подчинение» («Покорность»), противоположный полюс «Опеки» — «Враждебность». Существуют переходы «по кругу» одних черт в другие. Круг возникает вследствие того, что коэффициенты корреляций между межличностными переменными систематически увеличиваются или уменьшаются. В частности, между смежными переменными положительные корреляции очень высокие, а между переменными на полюсах одной оси очень высокие отрицательные корреляции. Так, «Доминантность» переходит к своему противоположному полюсу «Подчинение» либо через октанты «Наглый — Расчетливый» (BC), «Бессердечный» (DE) и «Замкнутый — Интровертный» (FG), либо через октанты «Общительный — Экстравертный» (NO), «Сердечный — Согласный» (LM) и «Непритязательный — Бесхитростный» (JK). Все эти сугубо эмпирические данные были обобщены в эмпирическое понятие личности. Его содержание раскрывалось, в частности, через такие чисто теоретические атрибуты, как межличностный круг, ключевые измерения и октанты, биполярность, двумерное пространство, дополнительность, переходы и т.д. Структурная концептуализация здесь способствует движению мысли не только «вверх», но и предлагает весьма плодотворную познавательную стратегию, обеспечивая ее интеллектуальной установкой на поиск целого, когда эмпирически даны его части.

Наконец, имеет смысл выделить такую разновидность концептуализации, как «концептуализацию-генерализацию». Ее блестящей иллюстрацией может служить теория креативности Г. Айзенка (Eysenck, 1993, 1995). Пожалуй, одной из главных является его идея о подобии шизофрении и креативности в их психологических проявлениях. Представления о генетическом родстве креативности и психопатии (в первую очередь шизофрении) не означает, что креативность и шизофрения тождественны, но означает, что между ними может быть что-то общее. В значительной степени теория креативности Айзенка построена по принципам аналогии и экстраполяции: если нечто наблюдается у шизофреников, то же нечто может иметь место у людей с высоким уровнем психотизма и высоким уровнем креативности. Отсюда и смелость предсказаний. Как правило, они основаны на эмпирических данных, полученных в связи с психотизмом или с шизофренией (подробнее см.: Дорфман, 2010). Ход мыслей Айзенка (концептуализация!) — это пример экстраполяции и генерализации данных, полученных в одной исследовательской области, на другую область.

Интерпретация

Интерпретация — это несколько иная разновидность отношений между эмпирическими данными, их эмпирическим обобщением и эмпирическим понятием. В одних отношениях интерпретация уподобляется концептуализации, в других отношениях, напротив, отличается от нее по своему назначению и содержанию.

Подобно концептуализации, интерпретация — это форма работы мышления исследователя, его интеллектуальные усилия. Интерпретация есть индуктивный процесс выведения эмпирических понятий из данных наблюдений и эмпирических обобщений благодаря их осмыслению, переосмыслению, рефлексии. Как и при концептуализации, в интерпретации исследовательская мысль движется от восприятия к мышлению, от конкретного к абстрактному, от частей к целому. В сравнении с концептуализацией, однако, интерпретация имеет более широкий контекст, поскольку выходит за рамки данных наблюдения, эмпирических обобщений, эмпирических понятий в поле существующих в психологической науке конструктов. Исследователь вписывает в них полученные им результаты. С другой стороны, интерпретация наступает после концептуализации, развивает и продолжает ее, придает ей новые значения и смыслы. Интерпретация — это «отскок» от концептуализации, подъем еще на более высокую ступень абстрагирования, чем при концептуализации.

Назначение интерпретации состоит в том, чтобы предложить понимание, каузальное умозаключение и объяснение полученным данным. Объяснение здесь — это попытка осмыслить, чтó получилось (функция понимания). Возможность понимания эмпирических данных возникает тогда, когда исследовательское мышление выходит за область наблюдаемого в область ненаблюдаемого, находится в поисках латентных факторов и общих причин для полученных фактов на уровне описывающих эти латентности эмпирических понятий. Под таким углом зрения суть интерпретации состоит в том, чтобы прийти к определенным каузальным умозаключениям. Интерпретация представляет собой также попытку теоретически восполнить возникающие пробелы в области полученных данных и их обобщений (функция замещения). Дело в том, что одной из особенностей эмпирических данных является их дискретность, прерывистость и потому фрагментарность. Отсюда неизбежное появление своеобразных пробелов в области наблюдения. Вместе с тем пробелы эти могут восполнять, а порой и замещать эмпирические обобщения. Далее нужно отметить, что задача интерпретации состоит в том, чтобы вписать факты в определенный теоретический контекст (функция контекста). Эмпирические данные можно обобщать до уровня не всяких, а определенных эмпирических понятий. Одним и тем же эмпирическим данным можно находить объяснение в рамках одних эмпирических понятий, и те же эмпирические данные могут не вписываться в контекст других эмпирических понятий, а то и противоречить им. Кроме того, следует иметь в виду, что интерпретация содержит в себе нечто полагаемое, гипотетическое, еще не получившее прямой эмпирической поддержки (в отличие от концептуализации). Интерпретация как предположение — это теоретическая возможность, а не статистическая вероятность и даже не предсказание. При этом возможные пути для постановки и проведения новых эмпирических исследований раскрываются (функция исследовательского поиска), но никто не знает заранее, какой путь является перспективным, а какой — тупиковый.

Интерпретация может быть троякого рода. Первый род интерпретации заключается в том, что исследователь пытается понять и объяснить полученные им данные, обращая внимание прежде всего на их собственную (внутреннюю) организацию, не обращаясь при этом к теоретическому контексту, не эксплицируя его, но оставляя его за рамками проведенного исследования. Примерами могут служить интерпретации факторов (при эксплораторном факторном анализе) и кластеров (при кластерном анализе). В исследовании В.А. Гасимовой на старшеклассниках эксплораторному факторному анализу подвергались показатели креативного мышления и психометрического интеллекта при разных уровнях выраженности IQ (Гасимова, 2007). Было установлено, что показатели креативного мышления и психометрического интеллекта раскладываются на разные факторы независимо от уровня IQ. Фактор, в который входили со значимыми факторными нагрузками показатели беглости, гибкости, оригинальности, был интерпретирован как «креативное мышление». Фактор, в который входили со значимыми факторными нагрузками показатели вербального, математического, пространственного интеллекта, был интерпретирован как «психометрический интеллект». Эти факторы являлись ортогональными. Было сформулировано предположение о том, что у старшеклассников креативное мышление и психометрический интеллект являются независимыми. Если ограничиться только данными интерпретациями, тогда интерпретация существенно сближается с концептуализацией. Интерпретацию подобного рода можно обозначить термином «интерпретация-концептуализация».

Второй род интерпретации таков, что интерпретация полученных данных и сделанных на их основе эмпирических обобщений соотносится с эмпирическими понятиями теории, которая служила исходной предпосылкой соответствующего исследования. В подобном случае интерпретация как бы соединяет индукцию (движение мысли от эмпирических данных к эмпирическим обобщениям и эмпирическим понятиям, которые относятся к этим данным) с дедукцией (движение мысли от эмпирических понятий теории к полученным в ее контексте эмпирическим данным и эмпирическим обобщениям). Получается так, что интерпретация зиждется на двух опорах и при этом расширяет поле отношений эмпирических данных с эмпирическим обобщением и эмпирическим понятием. На одной стороне интерпретация завершает индукционный процесс и «поднимается» над концептуализацией, в то время как на другой стороне она возвращается к исходной теории и дедуктивно использует последнюю как точку отсчета для рассуждений о полученных результатах. Возникает своеобразное «кольцо», и если его возможно разделить на отдельные составляющие, то лишь в представлении, абстрактно, условно. Интерпретацию подобного рода можно обозначить термином «поддерживающая интерпретация». Причем различия между поддерживающей интерпретацией и концептуализацией просвечивают довольно ярко. Концептуализация имеет дело с эмпирическими данными и их обобщениями, поддерживающая интерпретация — с эмпирическими понятиями базовой теории. С. Кауфман изучал индивидуальные различия в интуитивных принятиях решений (Kaufman, 2009). Базовым было понятие латентного торможения. Интуиция рассматривалась как конструкт, выражающий своеобразие редукции латентного торможения. Полученные данные интерпретировались в пользу теории редукции латентного торможения. Таким образом, стратегия объяснения в работе Кауфмана иллюстрирует поддерживающую интерпретацию.

Поддерживающая интерпретация усиливает и укрепляет базовую теорию. Вместе с тем последняя при этом консервируется, ее развитие может сдерживаться.

Третий род интерпретации в некоторых отношениях подобен второму роду — поддерживающей интерпретации. Интерпретация полученных данных и сделанных на их основе эмпирических обобщений также соотносится с эмпирическими понятиями теории, которая служила исходной предпосылкой соответствующего исследования. Однако здесь «кольцо», соединяющее индукцию с дедукцией, разрывается, а индукция продолжает свой ход и выходит на уровень других теорий и эмпирических понятий. Такие ситуации могут возникать, когда эмпирические данные так или иначе расходятся с исходной теорией. Если эмпирические данные «плохо» вписываются в базовую теорию, их соответствие ее положениям недостаточно убедительно и вызывает сомнения, исследователь обращает свой взор на другие теории. Эта теория может быть близкой к базовой, но может быть и весьма далекой, и даже альтернативной ей. Но это иная тема, она не затрагивает вопросы собственно интерпретации. Возвращаясь к интерпретации, отметим, что если эмпирические данные и обобщения неудовлетворительно вписываются в исходную теорию, они могут стимулировать иной угол зрения на полученные при условии согласования эмпирических данных с новой теорией. Задача интерпретации в том и состоит, чтобы открыть эту перспективу. Назовем данный род интерпретации «перспективная интерпретация».

Различия между перспективной интерпретацией и концептуализацией опять-таки просвечивают довольно ярко. Как неоднократно отмечалось выше, концептуализация имеет дело с эмпирическими данными и их обобщениями, перспективная интерпретация — с эмпирическими понятиями перспективной (а не исходной) теории. Нередко отечественные исследователи интерпретируют свои данные сверхабстрактно, обращаясь к априорным и метафизическим понятиям. Такого сорта интерпретации полагаются на весьма отдаленные и смутные в эмпирическом плане перспективы. Перспективная интерпретация, напротив, является конструктивной; она обращается к теориям и понятиям, которые можно подвергать эмпирическому тестированию «здесь и теперь». Перспективная интерпретация предлагает объяснения, которые можно тестировать напрямую или, как минимум, конвертировать в формы, доступные для тестирования.

Одно из положений теории креативности Г. Айзенка (Eysenck, 1993, 1995) гласит, что умеренно выраженный психотизм является предпосылкой креативности. При этом Айзенк руководствовался тем, что между психотизмом и психопатией (прежде всего шизофренией) имеется известное родство (но не тождество). По меньшей мере, в отношении дивергентного мышления (как креативного мышления) одни эмпирические данные можно было интерпретировать как свидетельства в пользу теории Г. Айзенка. Другие эмпирические данные, напротив, невозможно было объяснить этой теорией. Осмысливая (интерпретируя) противоречивость фактических данных по отношению к роли психотизма для дивергентного мышления в теории креативности Айзенка, некоторые исследователи продолжили работу в русле его теории. Они предложили близкие к психотизму, но тем не менее новые эмпирические понятия для изучения предпосылок дивергентного мышления. В качестве кандидатов на замещение психотизма предлагались шизотипия и гипомания. Новые эмпирические исследования дивергентного мышления, кстати, поддержали эту конструктивную интерпретацию касательно и шизотипии (Burch et al., 2005; Fisher et al., 2004; Schuldberg, 2001), и гипомании (Batey, Furnham, 2006; Furnham et al., 2008; Schuldberg, 1990). Переосмысление теории креативности Айзенка в свете эмпирических данных и перенос внимания от психотизма к шизотипии и гипомании — это пример перспективной интерпретации.

Перспективная интерпретация не консервирует исходную (базовую) теорию и ее эмпирические понятия. Скорее, она трансформирует ее. Если же трансформация не приводит к эмпирической поддержке теории, на смену ей приходит другая теория или создается новая. Так перспективная интерпретация способствует развитию и движению теорий и психологической науки в целом.