Глава 12 Теория и практика ведения допроса

 

Допрос начинается задолго до того, как вы окажетесь в камере наедине с подозреваемым. И к тому времени, когда вы приступите к постановке перед ним своих вопросов, вы уже должны знать все ответы на них.

 

Сороковой этаж, как и четырнадцатый, представлял собой одно огромное помещение, но оно было пусто, если не считать квадратного металлического стола и пары стульев, стоявших посредине. Эмили встала по одну сторону от него, на краю яркого желтого круга света, направленного сверху. Она все еще сжимала в руке пистолет, но свою коробку для ленча оставила в машине, а вместо нее захватила портфель Анвина.

Напротив Анвина сидел мужчина с остроконечной светлой бородкой. Анвин страстно желал бы, чтобы этот человек – единственный из всех жителей города – оказался в числе сомнамбул. Но Хоффман, по всей видимости, предоставил служащим Агентства возможность невозбранно заниматься своими делами – сонное состоя-ние Эмили было, вероятно, результатом ее болезни. Что бы ни планировал этот фокусник и мошенник, он явно не желал, чтобы в это дело был замешан кто-то из сотрудников Агентства. Или, может быть, причина была в другом и, как считал Мур, Хоффман просто хотел, чтобы они полнее ощутили его триумф и свое поражение?

Даже если это было так, то мужчина со светлой бородкой не выказывал никакой озабоченности по поводу того, что происходило на улице. Не глядя на Анвина, он поставил на стол свою портативную пишущую машинку. Потом щелкнул пальцами в сторону Эмили и, после того как она передала ему портфель, начал извлекать из него содержимое.

– Два карандаша, – заметил он, стараясь избегать назидательного тона. – Нуждаются в заточке.

Затем он достал экземпляр «Руководства по расследованию преступлений».

– Стандартное издание, – пояснил он и презрительно ухмыльнулся, открывая книгу на титульном листе. – Четвертый выпуск, совершенно бесполезный.

Затем последовали несколько папок-скоросшивателей, все пустые: Анвин всегда старался иметь при себе несколько запасных.

Последней на свет появилась граммофонная пластинка. Ее он осмотрел более внимательно, повернув к свету, разглядывая бороздки, словно мог услышать запись при ближайшем рассмотрении.

– Файл высокого класса, достойный супервайзера, напрямую связан с Сайвартом. Запись сделана покойным мистером Ламеком, пластинка изготовлена мисс Полсгрейв в помещении Агентства. В служебном каталоге не зарегистрирована. Крайне подозрительно.

Он сунул пластинку обратно в конверт и положил на стол, потом перевернул портфель вверх дном и потряс. Портфель был пуст.

– Я полагаю, у Агентства имеются заботы поважнее, чем интересоваться тем, что у меня в портфеле, – сухо заметил Анвин.

– Тихо! – рявкнул мужчина со светлой бородкой.

Он сложил все вещи обратно в портфель, отставил его в сторону и заправил в свою машинку лист бумаги.

– Мне потребовалось несколько часов, чтобы вычистить шрифт, после того как ваш сообщник залил его водой. – Он сел очень прямо и закрыл глаза, потер виски кончиками пальцев, потянулся и потряс ладонями, расслабив пальцы. Создавалось впечатление, что он готовится к некоему представлению.

– Может быть, вам следовало бы записать все, что происходит в городе, – предложил Анвин.

– Если он произнесет еще хоть слово, застрелите его, – приказал Эмили мужчина со светлой бородкой.

Анвин вздохнул и принялся разглядывать стол. Мужчина же, повторив свои упражнения с потягиванием, полуприкрыл глаза и начал печатать. Делал он это быстро, точно так же, как в прошлый раз, в кафетерии при музее. Он как будто извлекал слова из воздуха и впечатывал в бумагу, словно вдыхая их.

Он вскоре добрался до конца страницы, вынул ее и отложил в сторону, а затем вставил в машинку новый лист. Анвин взглянул на свои часы, засекая время его работы. Вторую страницу мужчина закончил меньше чем за три минуты.

Когда он напечатал третью, то сложил их все вместе, перегнул пополам и вложил в конверт, сунув его затем в карман своего пиджака, после чего закрыл машинку крышкой и встал.

– И все? – спросил Анвин.

Мужчина взял портфель Анвина и направился к двери.

– Сэр, – окликнул его Анвин, поднимаясь со стула. – Мне нужен мой портфель, прямо сейчас.

– Мы получили то, что нам было нужно, – сказал мужчина Эмили. – А вы действуете согласно данным вам распоряжениям.

Эмили нахмурилась, по-прежнему не просыпаясь. Ей будет нелегко его пристрелить, подумал Анвин. Но она явно разозлилась. Он обманул ее, обманул ее ожидания, заставил поверить, что он какая-то крупная фигура, хотя таковой вовсе не являлся. Она, вероятно, заснула вскоре после того, как посадила его утром на восьмой поезд. После чего стала жертвой этой эпидемии, что поразила весь город, но ее злость и гнев теперь были уже разбужены.

Она поправила очки, ткнув пальцем в переносицу, и прицелилась. Интересно, а в «Руководстве» имеется раздел, дающий рекомендации, как следует поступать в подобной ситуации? Нет, решил Анвин, сейчас нужно рассчитывать не на «Руководство по раскрытию преступлений», а на умственные способности его ассистентки.

– Эмили, – обратился он к ней. – Дьявол кроется в деталях.

Ствол пистолета чуть дрогнул.

Он повторил кодовую фразу, и Эмили покачнулась, словно под ней зашатался пол.

– А в вине он скрыт вдвойне, – отозвалась она, открывая глаза. И с ужасом посмотрела на пистолет в своей руке.

Анвин сделал жест в сторону мужчины со светлой бородкой.

– В него, – приказал он. – Цельтесь в него.

Эмили развернула дуло в сторону мужчины со светлой бородкой, и тот замер на месте.

– Сэр, мой портфель.

Мужчина бросил на Эмили испепеляющий взгляд и вернулся к столу. Через несколько минут портфель оказался перед Анвином.

– Вашу пишущую машинку тоже, – не унимался Анвин.

Тот поставил машинку на стол.

– Теперь сядьте.

Скрежеща зубами, мужчина со светлой бородкой сел. Эмили держала пистолет направленным на него, пока Анвин стягивал с мужчины галстук и связывал ему руки за спиной. Долго эти путы не продержатся, подумал он, но это было самое лучшее, что он мог сейчас придумать.

– Садитесь, быстро, – приказал он Эмили. – Мне нужно, чтобы вы напечатали служебную записку.

Она убрала пистолет, потом села и открыла машинку, вставив в нее чистый лист бумаги.

Мужчина со светлой бородкой засопел при этом носом, но ничего не сказал. Более того, как только Анвин начал диктовать, он наклонился вперед и с большим интересом стал слушать.

 

Бенджамину Скриду, детективу, двадцать девятый этаж, от Чарлза Анвина, ДЕТЕКТИВА, двадцать девятый этаж, временно находящегося на сороковом этаже.

 

Он глубоко вдохнул и продолжил:

 

Сэр, несмотря на неудачное начало нашей совместной работы, я надеюсь на то, что мы все-таки сможем найти способ действовать совместно ко взаимной выгоде, как и подобает коллегам. С этой целью я предлагаю вам возможность содействовать мне…

 

Тут Анвин нахмурился и сказал:

– Нет, Эмили, вычеркните это. Начните предложение снова:

 

С этой целью я предлагаю свое содействие вам в раскрытии весьма серьезного дела, вернее, нескольких серьезных дел разом. Помимо доставки в ваше распоряжение преступника, убившего Эдуарда Ламека, я намерен пролить новый свет на дела, ныне находящиеся в архиве Агентства, включая «Дело о старейшем убитом человеке», «Дело о трех смертях полковника Бейкера» и «Дело человека, укравшего двенадцатое ноября». Полагаю, что все это представляет для вас интерес, поскольку вы, несомненно, осведомлены о том, что наша организация стремится привлечь к работе новых детективов высшего класса; что же касается меня, то могу вас уверить в том, что не имею никакого желания заниматься этой работой. Если вас это устраивает, оставляю на ваше усмотрение назначить место нашей встречи. На встречу приду невооруженным.

 

Эмили выдернула страницу из машинки, быстро перепечатала текст набело и объявила:

– Пойду разыщу курьера.

– Никаких курьеров, Эмили. Не думаю, что им можно доверять. Это остается, как вы однажды сказали, нашим внутренним делом.

Мужчина со светлой бородкой теперь улыбался. Напрягая связанные руки, он повернулся и посмотрел им вслед. Анвин избегал встречаться с ним взглядом, оглянувшись назад только один раз, пока они с Эмили ждали прихода лифта. Он даже не озаботился просмотром документа, напечатанного мужчиной со светлой бородкой. Что бы в нем ни содержалось – фальшивое признание, воспоминание, каким-то образом выдернутое из его памяти, – оно после всего этого вряд ли будет иметь какое-либо значение. Они давно уверились в том, что он предатель, а теперь он еще и действовал как таковой.

Анвин беспокоился, что лифтер опознает его, что даже он может оказаться в курсе того, что Анвин считается беглым преступником. Но седовласый коротышка тихонько напевал себе что-то под нос, пока лифт спускался, как обычно не замечая своих пассажиров.

Эмили придвинулась ближе к Анвину и прошептала:

– А вы и впрямь знаете, кто убил Ламека?

– Нет, – ответил он. – Но если не узнаю в ближайшее время, это, думаю, уже не будет иметь никакого значения.

Эмили опустила взгляд на свои туфли.

– Я не слишком хорошая ассистентка, – призналась она.

Они замолчали, и в кабине слышались только звуки, издаваемые лифтером, да скрежет механизмов лифта. Анвин-то был уверен, что это он опростоволосился, а вовсе не Эмили. Ведь именно она спасла его от детектива Скрида, это она придумала кодовую фразу, выручившую его и во второй раз. Но когда они стояли возле отеля «Гилберт» и она спросила его о том, что станется с ней, когда они отыщут Сайварта, он не смог сообщить ей в ответ ничего определенного.

Может быть, ему следовало сказать ей, что он останется детективом и она по-прежнему будет его ассистенткой. А еще лучше, что они будут работать как напарники: педантичный и дотошный сновидец и его сонная помощница. Совместными усилиями они сумеют распутать все загадки Хоффмана и его негодяев-подручных, развязать все узлы, коими они опутали город и его сны. Все подозреваемые будут сперва обезоружены его типично клерковской мягкостью и неуверенностью; она же будет задавать жесткие вопросы, а также водить машину. Они отследят и выявят все ошибки, допущенные Сайвартом, заново раскроют все громкие дела и приведут в должный вид все файлы в архивах. Их рапорты будут точными, полными и актуализированными – на зависть всем клеркам с четырнадцатого этажа.

Но он пока еще не очистился от подозрений в убийстве, а теперь будет объявлена охота и на Эмили.

Она все еще не отрывала глаз от своих туфель, когда Анвин положил ей руку на плечо.

– Вы самая прекрасная ассистентка, о которой может только мечтать настоящий детектив, – сказал он.

Она тут же прижалась к нему – так, словно у нее пол ушел из-под ног или оборвался трос кабины лифта, – прижалась всем телом и спрятала лицо у него на груди, обняв его за талию. Анвин подавил возглас удивления при этом внезапном и весьма ощутимом проявлении служебного рвения со стороны молодой женщины. Он снова ощущал лавандовый аромат ее духов, а вместе с ним и острый запах ее пота.

Эмили приблизила губы к его уху и сказала:

– Это очень здорово, вам не кажется? Перед нами стоит грандиозная задача, а мы никому не можем доверять. А когда доходим до самой сути дела, то едва можем доверять друг другу. Но лучше уж так, чем иначе, мне кажется. Это заставляет нас все время думать, строить новые догадки. Мы всего лишь две тени – вот что мы такое. Стоит включить свет, и нам конец.

Лифтер перестал напевать, и Анвин поймал себя на том, что опять думает о правилах внутреннего распорядка Агентства.

– Эмили, – попытался он вернуть ее к реальности, – вы что-нибудь помните из того сна, что видели тогда?

Она чуть отодвинулась и поправила очки.

– Я помню птиц. Кажется, это были голуби. И ветер. Открытые окна. И там везде валялись бумаги.

Лифтер прокашлялся и сообщил:

– Двадцать девятый этаж.

Эмили медленно отстранилась от Анвина и вышла на полированный пол площадки перед лифтом. Уборщик выдраил его до полного блеска – не было видно никаких следов черной краски.

– Эмили? – окликнул Анвин.

– Да, сэр?

– Пожалуйста, постарайтесь не засыпать.

Лифтер закрыл двери кабины, и Анвин велел ему спускаться в архив. Клеркам и даже детективам доступ в архив был запрещен внутренним распорядком, но коротышка не стал протестовать. Он передвинул рычаг хода и уселся на свой табурет.

– Архивы, – задумчиво объявил он. – Вечная память нашей уважаемой организации. Без нее мы ничто, разве только беспорядочное нагромождение банальностей, заблуждений, дутых хитростей и всевозможных уловок.

Лампочка на панели управления загорелась желтым, и лифтер остановил кабину. Анвин обнаружил, что оказался перед огромным помещением четырнадцатого этажа, а у дверей стоит мистер Даден, его начальник. Круглое лицо старшего клерка при виде Анвина сморщилось, он сделал шаг назад и сказал:

– Я лучше уж потом поеду.

 

Тот факт, что доступ к архивам Агентства разрешен только младшим клеркам, поселил в душе Анвина постоянно подогреваемое чувство обиды по отношению к нижним чинам организации. Он иногда даже грезил наяву, как во время перерыва на ленч подловит одного из этих вежливых людишек и пойдет вместе с ним в ближайшую закусочную. Там он заплатит за сандвич для этого ничтожества, а еще закажет ему пикули, стакан чего тот пожелает, а потом постепенно переведет разговор на его работу – что, безусловно, запрещено служащим разных департаментов. И мало-помалу зловредная скрытность младшего клерка уступит место счастливой открытости; в конце концов, он ведь тоже гордится своей работой ничуть не меньше, чем Анвин – своей. И вот таким образом Анвину удастся узнать секреты архива, куда каждый день поступают все файлы завершенных и оформленных им дел, да и дела сотен других клерков, остающиеся там на вечное хранение. И обойдется это ему всего лишь в стоимость одного сандвича – ростбифа на ломте ржаного хлеба.

Конечно, Анвин никогда подобных попыток не предпринимал. Он ведь не шпион, не мошенник. По крайней мере до последнего времени он и мысли о подобном не допускал.

Лифтер высадил его на подземном уровне, на один этаж ниже подвала. Перед ним был коридор, упиравшийся в узкую деревянную дверь. Медленно, но не слишком медленно, чтобы никто не подумал, что он нарушает какие-то правила, Анвин открыл эту дверь и вошел внутрь.

Сердце архива (а чем же еще могло оказаться это помещение?) пахло одеколоном, пылью и сладковатым ароматом увядших цветов, исходящим от старых бумаг. С потолка, такого же высокого, как вознесшиеся вверх своды Центрального вокзала, свисали гирлянды электрических ламп, упрятанных в зеленые стеклянные абажуры, а стены были сплошь заставлены шкафами и стеллажами с выдвижными ящиками для хранения папок с делами. Ящики с бронзовыми ручками, изготовленные из темного дерева, были явно старинной работы. Передвижные библиотечные лестницы на колесиках – каждая высотой в семь человеческих ростов – обеспечивали доступ ко всем секциям хранилища. Помещение, заставленное шкафами и оборудованное лестницами, разделялось на секции восемью массивными колоннами.

Здесь трудились десятки скромных тружеников – младших клерков: они копались в выдвинутых и открытых ящиках, записывали что-то на каталожных карточках, поднимались и спускались по лестницам, сновали между своими открытыми папками и квадратной выгородкой в центре помещения. То и дело здесь появлялись и снова исчезали курьеры в своих желтых подтяжках, они входили через двери, замаскированные под шкафы и стеллажи, причем некоторые из них располагались довольно высоко от пола. Чтобы добраться до такой двери, курьер должен был взобраться по передвижной лестнице, потом отворить саму дверь с помощью телескопически выдвигающегося штыря, который каждый носил в своей сумке, и уже потом запрыгнуть в открывшийся проход.

Анвин прикрыл за собой дверь, замаскированную под стеллаж для файлов, и пошел вдоль стены, ища какие-нибудь указатели, позволяющие разобраться в системе хранения дел. Но на ящиках не было никаких ярлычков или табличек, к тому же они не были разделены на секции – ни в алфавитном порядке, ни в каком-либо другом. Он выбрал наугад один, на уровне талии, и открыл его. Папки были все темно-синие, а вовсе не светло-коричневые, к которым он привык. Он вытащил одну и обнаружил, что к ее обложке приклеена карточка. На ней были напечатаны следующие названия: