Возникновение христианства 13 страница

Обратной стороной избыточной аксиоматизации является противоречивость системы аксиом: одни из них не совместимы с другими. Если бы из ограниченного набора постулатов выводились теоремы, некоторые из них были бы признаны ошибочными, но система в целом осталась бы верной. Христианство же приняло взаимоисключающий набор аксиом.

Отметим, что выбор христиан не был сознательным. Все произошло от необходимости. В период написания Евангелий, у них не было серьезных теологов, изучавших Писание и традицию. Вероятно, возможно обосновать христианство, используя раввинистические методы интерпретации – по крайней мере, в той форме, которая исключает композитность Б. и поклонение образу человека. Но у христиан некому было построить такие доказательства – и они вынужденно пошли по пути требования веры в каждое свое утверждение.

 

МФ 8, как и в других местах Евангелий, рассказывает о чудесах, произведенных Иисусом. Эта концепция весьма противоречит Торе, где пророки обычно не творили сами, но только по непосредственным указаниям Б. На самом деле, здесь явное заимствование из языческих преданий. А количество чудес призвано доказать, что Иисус сильнее языческих чудотворцев.

Отличный пример об исцелении бесноватых в 8:31: «И бесы просили Его: ‘если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней’». Известно, что язычники полагали, что бесы могут только переселяться из одного тела в другое, причем по указанию владеющего специальными навыками человека. В Писании же нет даже понятия бесов во множественном числе. Кстати, язычники-владельцы свиней едва ли бы отнеслись толерантно к уничтожению их стада только что прибывшим чужеземцем. И непонятно, почему Иисус сразу исцеляет язычника в стране Гадаринской или Гергесинской, но затем долго отказывается делать это для дочери хананеянки (15:24).

Неоднозначно происхождение историй о чудесах. Конечно, на поверхности лежит объяснение, согласно которому христианский бог должен был перещеголять языческих, которым приписывалось множество чудес. Вообще, в ту доверчивую эпоху чудеса считались чем-то обыденным, и не совершать их Иисусу было бы странно.

Возможно и то, что гностики создавали множество историй об исцелении, отнюдь не предназначенных для буквального толкования. Например, ТайнИак3:8: «Итак, знайте, что Он исцелил вас, когда вы были больны, так что вы сможете царствовать». Речь об излечении от мира. Позднее эти тексты могли быть поняты буквально.

 

8:1: «...за Ним последовало множество народа».

А Иисус говорит очищенному от проказы, 8:4: «...смотри, никому не сказывай...» Понятно опасение Иисуса ввиду нарушения им процедуры очищения (Лев14:4). Но это явная бессмыслица на фоне множества народа вокруг.

 

Иисус в Капернауме удивляется вере сотника, просящего об исцелении слуги. Не однозначно, были ли на постоянной службе у Ирода Антипы в Галилее иностранные наемники (и центурион – язычник). Население Капернаума вряд ли превышало несколько тысяч, и для чего мог потребоваться такой гарнизон?

Сотник просил не о посещении Иисусом, а лишь о его слове для исцеления. На что Иисус отвечает в 8:10: «Истинно говорю вам: и в Израиле не нашел Я такой веры». 8:13: «И сказал Иисус сотнику: ‘и, как ты веровал, да будет тебе’». То есть, по смыслу 13 идет сразу за 10.

8:11-12 являются вставкой. Они полностью отрываются от текста о вере, описывая приход других народов в Царство Небесное: «...многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном. А сыны Царства извержены будут во тьму внешнюю...» Иудеев Тора отнюдь не называет сынами Царства, но утверждает, что в некоторое время они туда попадут. Не находясь там, они, ясное дело, не могут быть оттуда и извержены. Более того, только что сказав в 10: «Истинно говорю вам...», Иисус в 11 начинает сначала: «Говорю же вам...» Такие вставки во множестве появились в Новом Завете, чтобы обосновать привлечение других народов.

В ряде мест Евангелия от Матфея Иисус отказывается идти к язычникам, помогать им, и запрещает ученикам это делать.

В целом, мало сомнений в фальсификации эпизода с целью показать, что даже язычники глубоко верили в Иисуса, когда иудеи его отрицали.

 

8:11: «Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном». Но в 22:30 Иисус отвечает саддукеям (zadduki): «Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы Б. на небесах». То есть, по меньшей мере, не возлежат.

Мистическое толкование понятно: обратившиеся к Закону люди из других народов попадут в Царство Небесное. Но это же говорит и Тора, и пророки. Так, у Иеремии все народы, даже враждебные, обратятся к Б. – но только при наступлении Мира, Который Придет[20]. У Иезекииля другие народы не найдут спасения – но до последнего дня у них есть возможность обратиться. Раввины говорили: «Праведники всех народов будут участвовать в Мире, Который Придет».

Второй Исаия в Ис49:3-6: «Ты слуга Мой, Израиль, в котором Я буду прославлен… Слишком легко для тебя быть Моим слугой, чтобы поднять племена Иакова и восстановить спасшихся Израиля; Я сделаю тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли». Кстати, речь об Израиле, а не Иисусе.

Аналогичные тезисы есть во многих псалмах и у пророков. Так что у христианских теологов нет оснований рассматривать этот тезис как радикально новое обращение к другим народам в целом (независимо от их обращения в иудаизм), причем вместо иудеев.

Раввинистическая традиция насчитывает семь заповедей, полученных Ноем – для всех людей, но язычники не соблюдали и их. К язычникам были посланы семь пророков – начиная от Валаама – и их не слушали.

Хотя авторы иудейской псевдоэпиграфии, в отличие от пророков, обычно писали об обращении язычников в рабство в последний день или их уничтожении, это было, скорее, мнение сектантов. Фарисеи же активно обращали в иудаизм. В любом случае, дорога в иудаизм была открыта для язычников – прозелитов.

 

8:14-15: «Когда Иисус вошел в дом Петра, он увидел его тещу, лежащую в горячке; Он прикоснулся к ее руке, и болезнь оставила ее, и она встала и стала прислуживать ему».

Достоверность эпизода несколько сомнительна. По-видимому, теща должна была жить со своими сыновьями, а не дочерью. Поскольку семьи тогда были многочисленными, отсутствие сыновей маловероятно.

Прислуживать за столом должна была жена. Других видов ухода за (чужим) мужчиной в Иудее не было – в отличие от греческой культуры, в которой этот эпизод выглядел бы естественно. Более того, в силу почитания к старшим, принимать такое отношение от тещи было, вероятно, неприлично. Точно неприлично было принимать его от матери (по аналогии, и от тещи).

Похоже, Матфей адаптирует Лк4:38: «теща Симона страдала от горячки… Он встал над ней и обличил горячку, и она оставила ее». У Луки Иисус изгоняет беса высокой температуры, что плохо выглядит с точки зрения не только современной науки, но и тогдашнего иудаизма.

Интересно, что Лука говорит о теще именно Симона, а не Петра. Ко времени, когда писал Лука, имя «Петр» должно уже было стать общеупотребительным, однако автор его не использует. Не исключено, что автор этого эпизода Луки вовсе не считал Симона и Петра одной фигурой.

 

8:16-17: «Он изгнал духов словом и исцелил всех больных. Да сбудется реченное чрез пророка Исаию, который говорит: ‘Он взял на себя наши немощи и понес болезни’».

Матфей ошибается.

Иисус изгонял бесов, а не переселял их в себя, как следовало бы из Исаии. Тогда считали, что физические болезни тоже вызываются бесами или являются наказаниями. В последнем случае Иисус прощал: то есть, тоже не принимал болезни на себя.

Иисус исцелял для демонстрации своей власти, а не для исцеления как помощи людям. Иначе невозможно объяснить, почему он не исцелял в своем городе (по неверию жителей), а также язычников и самаритян (kufi). Исцеление как демонстрация власти совершенно несовместимо с «он взял на себя наши немощи».

Моральность помощи некоторым, когда человек может помочь всем, также вызывает серьезные сомнения. По крайней мере, такие исцеления никак не свидетельствуют о доброте, любвеобильности и т.п.

 

8:20: «И говорит ему Иисус: ‘Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда, а сын человеческий не имеет, где приклонить голову’». Аналогично Лк9:58.

Фм86: «…не имеет места, чтобы лечь и отдохнуть». В таком виде тезис приобретает смысл. Звери и птицы могут отдыхать, но человек всегда находится в беспокойстве, где бы он ни находился. Если для зверей и птиц безопасность жилища достаточна, чтобы не заботиться, то человек продолжает заботиться даже дома. У Луки и Матфея тезис, при буквальном толковании, описывает отсутствие у Иисуса собственного дома.

Фм27:2 требует соблюдать субботу, когда человек должен переставать заботиться.

Маловероятное объяснение: отсутствие жилища является аллегорией с попытками Мудрости найти себе пристанище на земле.

 

8:22: «Но Иисус сказал ему: ‘Иди за Мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов’».

В результате похорон ученик стал бы, согласно Торе, нечистым. Ему требовался бы недельный период очищения, в течение которого он, видимо, не мог следовать за Иисусом.

Не исключено, что здесь след традиции, рассматривавшей Иисуса как назорея. Тогда он не мог прикасаться к трупам.

Возможно, это утверждение привнес Матфей. Оно, с одной стороны, подчеркнуто иудейское, с другой – очень агрессивное к неверующим в Иисуса, которые названы мертвецами (второй смысл тезиса).

Даже если бы Иисус имел в виду чисто мистическое значение отречения от преходящего мира в пользу вечного, такое жесткое осуждение выглядит чужеродным.

 

8:28-34: изгнание бесов в свиней в земле Гадаринской или Герасинской, 30-50 миль от берега. Вряд ли свиньи бежали на такое расстояние, чтобы броситься с обрыва в озеро. Ориген считает, что речь идет о деревне Гергеса, но основывается на местности, а не на текстах Евангелий.

Элисинский[21] обряд: посвящаемые купаются с поросятами, в которых переходят их грехи. Непонятно, что делал Иисус в месте, настолько полном язычников, что там был спрос на множество свиней. Марк называет количество в 2000 свиней. Вероятно, стадо было не одно. Тогда в пустынной местности проживают десятки тысяч язычников, что сомнительно.

На то, что местность была заселена язычниками, указывает также 8:34: «Тогда весь город… просил Его покинуть окрестность». Ясно, иудеи не были бы так озабочены судьбой свиней.

Приход Иисуса в преимущественно языческий Декаполис трудно совместить с его запретом для учеников посещать города язычников (10:5) и отказом исцелять даже самаритян (15:22-24), которые были иудеями.

Непонятно и что делали свиньи около озера. Свиней обычно не пасут, они не травоядные, как коровы. Берег к востоку от озера пустынен и не плодороден, такому числу свиней там едва ли нашлась бы пища. Выгуливать стадо в две тысячи свиней очень проблематично: опять же, в отличие от коров, они разбегаются.

«Страна Гадаринская» - это пределы колена Гада. Но эта территория ограничивается южной оконечностью Галилейского моря, незаселенной территорией. Зачем бы Иисус туда отправился?

Видимо, обе деревни не были на берегу озера, и свиньям пришлось бы далеко бежать. Традиция со времен Оригена вынуждена исправлять на Герасин, деревню, близкую к озеру. Свиньям было бы трудно и броситься в море с крутизны, потому что берег там довольно пологий.

 

Интересно, что берег крут с восточной стороны не Кинерета, а Мертвого моря (по крайней мере, горы находятся совсем рядом). История о хождении Иисуса по воде также могла произойти оттуда. Не исключено, что в какой-то из ранних традиций Иисус проповедовал как раз в Иудее, а не в Галилее.

Тогда «его городом» могли называть не Капернаум или Назарет, а Вифлеем. И именно в Вифлееме он не мог сотворить чудеса, аналогичные произведенным в Капернауме, что объяснило бы противоречия 11:54 и 13:57.

Понятно тогда и 19:1: Иисус «оставил Галилею и отправился в местность Иудеи за Иорданом». А уже в 20:29, по пути в Иерусалим, Иисус «выходил из Иерихона». Если бы в 19:1 имелась в виду область Манассии (область к востоку от Галилеи), то путь в Иерусалим через Иерихон выглядел бы несколько необычно (хотя и не невозможно). Если же Иисус отправился в область Гада, к востоку от северной оконечности Мертвого моря, он бы непременно прошел через Иерихон.

 

9:2-8: «Иисус... сказал парализованному: ‘... прощены грехи твои’… некоторые из книжников сказали… ‘Он богохульствует’. Иисус же… сказал: ‘… что легче сказать: “прощены грехи твои”, или “встань и ходи?”’»

То есть, Матфей избегает утверждать, что Иисус сам прощал грехи. Поскольку болезни считались наказанием за грех, то Иисус исцелял не своей собственной волей. Явно Матфей имеет в виду, что Иисус просто потребил более короткую формулу.

Однако 8:2: «подошел прокаженный и… сказал: ‘Господи! если захочешь, Ты можешь меня очистить’. Он… дотронулся до него, сказав: ‘Хочу, очистись’». То есть, христиане решили, что Иисус может и сам очищать от проказы.

Вероятно, позднее (возможно, из Луки) добавлен 9:6: «Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи… встань, возьми свою постель и иди к себе домой». Это явная вставка, полностью искажающая смысл Матфея.

Видимо, аутентичный текст в Эгер2:2: «Если Ты захочешь, я буду очищен». Тезис в этом виде соответствует Торе: от проказы может очистить Б.

6:14: «если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный…» Конечно, здесь людям предлагается прощать друг другу только мирские грехи. Ведущий к параличу грех мог произойти только от нарушения Закона. Такой грех может прощать только Б.

Похоже, что этот упрек стали адресовать христианским целителям, когда они пытались творить чудеса. В ответ они вынуждены были приписать Иисусу такое экстравагантное объяснение: он прощает грехи, потому что ему лень долго говорить. В Евангелиях нет текстов, похожих на аутентичные, в которых Иисус бы сам прощал грехи.

Интересно, что в дальнейшем миллионы священников стали самостоятельно – на свое усмотрение - отпускать грехи. Вряд ли кого-то может обмануть то, что они прикрываются декларацией наличия у них специальной власти от Б.

 

Иисус в нескольких местах запрещает исцеленным рассказывать о чуде. Видимо, первоначально истории об исцелении существовали как отдельные тексты. Не однозначно даже, относились ли они к Иисусу или были просто популярной традицией, довольно старой.

9:30-31: после чуда воскрешения, «Иисус строго сказал им: ‘смотрите, чтобы никто не узнал’. А они, вышедши, разгласили о Нем по всей земле той».

Логика Евангелия совершенно непонятна. Во многих других местах Иисус не ограничивает публику в распространении информации. Да и рассчитывать на секретность при такой демонстрации нереально. Не удается и проследить в Евангелиях связи секретности с определенным типом чуда или с определенной аудиторией.

Возможно, фальсификаторы время от времени упоминали секретность, чтобы объяснить непризнание Иисуса, которые в противном случае выглядело бы очень странно. Возможно, фальсификаторам требовалось доказать иудейским последователям Иисуса, которые считали его учителем, что, на самом деле, он творил чудеса, но, в силу секретности, они об этом не знали.

Запрет рассказывать в этих историях мог служить их достоверности: именно в силу тайны аудитория их не знала раньше, но узнавала только от рассказчика. Что-то вроде: «там-то и там-то такой-то человек был исцелен от какой-то болезни, но ему запретили об этом рассказывать. И вот, только сейчас мы узнали об этом исцелении от того-то».

Потом истории были вставлены в контекст Евангелий, к ним добавлена толпа, чудотворец ассоциирован с Иисусом. Автор не заметил возникших при такой подстановке противоречий.

Не исключено, что истории с чудесами изначально относились к какой-то иной традиции. Например (просто предположение), Иисус действовал тайно: исцелял, проповедовал и т.д. Его задачей было подготовить наступление последнего дня. И его не должны были узнать правители, священники и, возможно, злые духи.

Лк4:41: «Из многих выходили демоны, крича: ‘Ты – сын Б.!’ Но Он запрещал им и не разрешал им говорить, ибо они знали, что Он – Мессия».

Здесь мы сталкиваемся со следом какой-то иной традиции, по которой Иисус не должен был быть узнан. Вероятно, объяснение следует искать в сектантских текстах об отвергнутом и преследуемом Мессии. Следуя их логике, Иисус до какого-то момента должен был скрываться.

При наложении традиций возникла абсурдная ситуация. Все знают, что Иисус исцеляет, и ведут к нему больных. Иисус критикует назаретян, которые ему не верят, несмотря на чудеса в Капернауме. Однако Иисус требует от исцеленных молчания. Все слышат крики изгоняемых бесов. Сам факт экзорцизма показывает власть Иисуса. Однако он заставляет демонов молчать.

 

9:9: «Иисус… увидел человека, которого звали Матфей, собирающего налоги, и сказал ему: ‘Иди за Мной’. И он встал и последовал за Ним».

Лк5:27: «увидел сборщика налогов, которого звали Леви… и он встал, оставил все и последовал за Ним».

Можно гадать о направлении редактирования. Лука мог усилить текст Матфея, добавив «оставил все», или Матфей мог сделать текст Луки более реалистичным, изъяв эту фразу.

Как Матфей мог бросить службу и, вероятно, собранные деньги – и его не искали? Он вряд ли был самостоятельным откупщиком налогов, поскольку тогда апостолам не пришлось бы нищенствовать.

Можно предположить, что отождествление Леви и Матфея основывается только на идентичности эпизодов двух Евангелий, упоминающих разные имена. Согласимся, такое отождествление – довольно сомнительный способ согласования противоречий в текстах.

 

9:10: «...многие мытари и грешники пришли и возлегли с Ним...»

Лук5:29: «И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других…»

Откуда в маленьком городке «множество мытарей»?

Позиция контрастирует с 5:46: «Ибо, если вы любите любящих вас, какая награда вам за это? Не поступают ли так и мытари?»

С точки зрения соответствия христианской доктрине, более интересно другое. Мытарь Левий обратился и последовал за Иисусом. Соответственно, он должен был раздать имущество, взять крест и т.д. Однако он вполне сохраняет свой дом и деньги. Это видно из того, что он устраивает банкет. Иисус же против этого не только не возражает, но и участвует в пиршестве.

У Матфея дело происходит в неопределенном месте в Капернауме. Опять же, неочевидно, уточнил ли Лука описание Матфея, или автор Матфея изъял из текста Луки упоминание о пребывании Иисуса в доме одного из (очень грешных) мытарей.

Сравнение мытарей и грешников, которое могло зародиться только во вполне светском кругу, негативно относящемуся к сборщикам податей. В Торе не содержится прямых «запретов на профессии», кроме, разве что, блуда. Последующие теологические объяснения неприемлемости взимания налогов светской властью были, скорее, объяснениями сформировавшейся нелюбви к мытарям. Термин «мытари и грешники» предполагает, что непосредственно грешниками мытари все-таки не были, но от обычных людей существенно отличались в худшую сторону.

Особое внимание к мытарям может происходить от самого Матфея, сборщика податей. Натурально, он хотел показать себя и коллег особыми грешниками, чтобы его обращение к Иисусу имело тем большее значение. Тогда общение Иисуса с грешниками от Матфея перешло к Луке, и отсутствует у Иоанна.

Отметим, что особо негативное отношение к сборщикам податей должно было появиться после Иудейской войны, когда они собирали резко повышенные налоги и специальный fiscus Judeaus. Отсюда возможная датировка упоминаний о мытарях после 70г.

Учитывая количество мытарей, проституток, больных и т.п., вряд ли для иудеев общение с грешниками и нечистыми было такой уж большой проблемой. Такое поведение особенно шокировало бы ессенов. Евангелисты могли отмечать его именно как противопоставление обычаям традиционных ессенов.

Иудеи отнюдь не вычеркивали грешников из общества. Например, известный ребе Симеон бен Лакиш в молодости был грабителем. Условием обращение было раскаяние, отход от прежних злых путей. Евангелия же описывают Иисуса как общающегося с грешниками. То есть, его проповеди их не убеждали и не наставляли на путь добра. Нет прямых упоминаний даже о том, что Иисус вообще ставил перед собою цель их обратить. «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» - просто популярная пословица, а не высказывание Иисуса.

Конечно, в многообразии талмудической традиции есть аналогии и поведению Иисуса. Sanh37: р.Цейра дружил с грабителями, рассчитывая своим примером направить их на новый путь. После его смерти, они раскаялись. Остальные раввины осуждали поведение р.Цейры.

Zohar2:128: «Стоящий человек должен следовать за грешником и помогать ему избавиться от нечистоты, подчинить Злой Дух, и излечить его душу. И это зачтется достойному человеку, как если бы он родил грешника заново». Или, Sotah47: «Даже когда твоя левая рука отталкивает их, твоя правая рука должна приближать грешников». То есть, отношение иудейского общества к грешникам можно охарактеризовать, как готовность помочь в раскаянии, но отказ участвовать в нечистоте.

Возможно и циничное объяснение. В отсутствие патроната секты Иисуса аристократами, обеспеченные мытари и прочие грешники могли быть основным источником доходы секты. Талмуд часто упоминает матрон, очевидно, бывших донорами раввинов.

 

9:12-13: на критику фарисеями его пиршества с мытарями, «Иисус… сказал им: ‘Не здоровые имеют нужду во враче, но больные…’ Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию».

Совместное пиршество за счет грешников трудно охарактеризовать как попытку призвать их к покаянию.

Иисус мог знать эту популярную пословицу, видимо, греческого происхождения. Интересно другое. Иисус описывает грешников в традиционном смысле, как нарушающих Закон (блудницы, мытари и т.п.) Именно их он считает грешниками.

Получается, что он не призывал к покаянию (по крайней мере - немедленному, в первую очередь) фарисеев, книжников, иудеев вообще. Возможно, здесь мы имеем дело со следом очень старой традиции о простом проповеднике, который обращался к обычным грешникам, и не собирался перестраивать весь мир.

Иисус называл грешников больными, требующими исцеления. Следовательно, он соглашался с существованием грехов и Закона, их определяющего. А в результате исцеления они должны были перестать совершать грехи – то есть, жить по Закону. То есть, для спасения важна была не (только) вера в Иисуса, но благочестивость.

С другой стороны, здесь подмена понятий. Совместный обед в той культуре означал дружбу, расположение, признание. Несомненно, фарисеи возражали не против проповеди к грешникам, обращения их, а против их признания, расположения к ним, выражавшегося в совместном обеде.

 

9:14-15: «Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: гости на свадьбе не оплакивают, пока с ними жених, не так ли? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься». Лк5:34-35 вместо «оплакивают» прямо говорит «постятся». Очень похоже, что редактор Матфея усиливает текст Луки.

Друзья жениха не постились и не молились во время брачного пира. Но здесь проявление практичности иудаизма: от веселящихся и подвыпивших людей нельзя ожидать глубокой молитвы или самопогружения, свойственного посту. В случае Иисуса, наоборот, общение с ним должно было бы способствовать молитве и посту. Нет веселья и пьянства, им препятствующих.

Естественно считать довольно ранней традицию Taanit8: при временной невозможности поста, следует начать поститься при первой же возможности. Такого рода ситуации возникали часто, и соответствующая halackah должна быть очень древней. Трудно сомневаться в том, что она была известна Иисусу. Однако отсутствуют упоминания, что апостолы постились после казни Иисуса (с учетом пропущенных постов, это было бы длительное время). Иоанн описывает их трапезу, на которую явился воскресший Иисус. Деяния также не описывают поста после вознесения Иисуса. Скорее, тут позднее объяснение христианской практики несоблюдения иудейских постов.

Интересно, что ученики Иоанна Крестителя не только не примкнули к Иисусу, но и вели себя иначе, чем его ученики, и общались с фарисеями. Иисус для них был авторитетным учителем, но явно не Мессией с абсолютным авторитетом, иначе они бы не спрашивали «почему», а прекратили бы поститься. Иоанн также по-прежнему имел своих учеников, а не бросил проповедь крещения и не пошел за Иисусом. Слова Иоанна Крестителя «Идущий за мною сильнее меня… Он будет крестить вас Духом Святым и огнем…» явно не относились, в его понимании, к Иисусу.

Иисус мог рассматривать несоблюдение заповедей как временное исключение. Тезис вызывает сомнение не только в контексте приверженности Иисуса Закону. Кстати, в религиозной Иудее ему трудно было бы найти сторонников, если бы его ученики (и он сам) не соблюдали Закон.

Вообще-то, апелляция в вопросах точного соблюдения Закона к галилеянину довольно неуместна. Даже если Иисус изначально был иудеем, а не потомком галилеян, обращенных за столетие до него Иоанном Гирканом в иудаизм, жители Галилеи описываются как весьма либерально относящиеся к Закону (хотя ревностно относящиеся к нему в целом). Так, ребе Йоханану бен Заккаю, за восемнадцать лет пребывания в Галилее, задали всего два вопроса о Законе (Y.Shabb16:7). Матфей, несомненно, знал о таком отношении иудеев к галилеянам, и вряд ли стал бы ссылаться на Иисуса в тонкостях Закона, рискуя вызвать смех у своих читателей.

Фм27 специально говорит о посте: «Если вы не будете поститься от мира, вы не найдете царства». Это гностический тезис, «поститься» употреблено в мистическом значении воздержания от мира.

Фм104: «Они сказали Иисусу: ‘Давай сегодня помолимся, и дай нам поститься’. Иисус сказал: ‘Какой грех Я совершил…? Но, когда жених уйдет из чертога брачного, тогда пусть люди постятся и молятся’».

Концепция Иисуса понятна: при нем ученики воздерживаются от мира в мистическом посте, но после его ухода понадобится физический пост. Явно он не считал своих учеников способными к самостоятельному самоосознанию.

Весьма возможно, что Фм104:3 («Но, когда жених уйдет…») является поздней вставкой. Этот тезис несколько противоречит Фм104:2, где Иисус утверждает, что чистому (не согрешившему) не требуется поститься. Единственный способ натянуто совместить Фм104:2 и Фм104:3 – допустить, что рядом с Иисусом ученики были чисты, а после его ухода начнут грешить.

Пост отождествлен с печалью или грехом, что некорректно. Едва ли бы Иисус допустил такую ошибку.

Учитывая отсутствие «много» в ряде манускриптов, история вообще становится очень сомнительной: ученики Иисуса не постились вообще. Это противопоставляется ученикам Иоанна, которые постились.

 

Обратим внимание, что возможным признаком фальсификации является защита Иисусом собственных учеников, странным образом нарушающих Закон или традицию: пост, умывание рук, срывание колосьев.

 

9:16-17: «Никто к старой одежде не пришивает заплаты из не севшей ткани; ибо заплата оторвется от одежды, и дыра станет еще хуже. Не вливают также вина молодого в старые мехи; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается и то, и другое».

Лк5:36: «Никто не отрывает кусок от новой одежды, чтобы пришить на старую…» Похоже, редактор Матфея заменил цитату Луки на более реалистичную. Впрочем, как обычно, направление редактирование достоверно не известно. Например, аудитория Луки могла быть не знакома со свойствами не стираной ткани, и Лука решил заменить тезис на более понятный. В любом случае, очевидно полное отсутствие пиетета евангелистов: они вряд ли рассматривали текст как аутентичный, и уж тем более как откровение.

Фм47: «Человек не может сидеть на двух лошадях или сгибать два лука. И слуга не может служить двум господам… Никто не хочет пить молодое вино сразу после того, как пил старое. Молодое вино не наливают в старые мехи, потому что они могут порваться, и старое вино не наливают в новые мехи, потому что оно может испортиться. Старую заплату не пришивают к новой одежде, потому что порвется».

У Фомы речь о несовместимости нового и старого путей (иудейского и чисто гностического). У Матфея – только о преимуществе нового. У Матфея изъято «старое вино не наливают в новые мехи». Также изъяты ссылки на равноправные объекты: две лошади, два лука. В результате, у Матфея остается только описание ущербности старого. Видимо, у Матфея это поздняя, сильно обработанная, вставка для обоснования нового завета - учения Иисуса, и отказа от Ветхого Завета.

Первичен, видимо, текст Фомы. Матфей пишет: «и вино вытекает, и мехи пропадают», явно ужимая текст Фомы (там порванные мехи и прокисшее вино разнесены в два тезиса).

Лк5:39 повторяет Фому: «И никто после старого вина не хочет молодого, но говорит: ‘Старое лучше’». Впрочем, Ин2:10 описывает хитрость распорядителя на свадьбе в Кане: сначала наливать старое вино, а когда гости опьянеют и перестанут различать – молодое. Трудно предположить, что означал этот тезис у Фомы. Возможно, что иудеи были довольны Библией и не желали христианского гностического учения. В любом случае, тезис настолько плохо уживался с церковной политикой, что некоторые манускрипты исправили на «старое хорошо», а из многих этот перикоп просто убрали.