Сокровища пресвитера Иоанна

Не существует адекватного языка для описания чужой культурной реальности. Любопытный пример смешения всевозможных сведений о загадочной Эфиопии имеется у брата Иордана де Северака (1328), который провел много лет в странствиях по Востоку. Мир, во всем отличающийся от европейского, представал взору путешественника, попадавшего в Индию. Казалось, что, переступая границы привычного, европеец готов был поверить в самые невероятные сообщения и слухи, тем более если они подтверждались легендарной традицией. Чужое культурное пространство и не могло восприниматься иначе как «страна чудес». Это был единственный способ «вписать» в известную картину мира новые наблюдения. Сложнее объяснить, почему оказались востребованы книжные сведения давно забытой эпохи. Создается впечатление, что странствующий европеец вовсе не совершал странствия, поскольку был перегружен старыми мифами. Всматриваясь в новую реальность, он видел свои прошлые сны. Иными словами, предметом наших изысканий будут мнимые чудеса Эфиопии.

Истинными сокровищами пресвитера Иоанна считались драгоценные камни — карбункулы, хранящиеся в головах отвратительных драконов. В памяти европейцев, странствовавших по Востоку, оживали самые архаичные представления: возродился древнейший миф об охоте за светоносными камнями, которые были глазами драконов. Вот как выглядел этот миф в популярной в раннее Средневековье книге римского писателя Солина.

Солин описывает драконов Эфиопии. «Среди этих раскаленных опаляющим зноем хребтов водится множество драконов. У настоящих драконов небольшая пасть, которая не может раскрыться для укуса. Кроме того, у них на морде имеются узкие отверстия, через которые они дышат и выпускают язык. Дело в том, что сила у них не в зубах, а в хвосте, так что они причиняют вред больше ударом, чем укусом. В головном мозге драконов находят драконий камень. Правда, камнем он будет только в том случае, если его извлекут из живого дракона. Если же змей уже умер, то камень теряет твердость и исчезает. Камень этот особенно ценят восточные цари, поскольку из-за его твердости в нем нельзя произвести никаких поправок, так что — и это говорит о его особом благородстве — он сияет своей естественной красотой. Сотак³ пишет, что ему приходилось видеть этот камень, сообщает он и о том, как его добывают. Охотники исключительной отваги выслеживают убежища этих змей. Затем, дождавшись, когда они отправятся на поиски корма, охотники стремительно бегут перед ними и разбрасывают сонное зелье. Когда, отведав зелья, драконы засыпают, охотники отрезают им головы и уносят как награду за свою отчаянную храбрость» (Солин. 30. 15-17).

К XIV в. образ драконов в европейском сознании претерпел странные метаморфозы. Светоносная природа драконов превратилась в их огненное дыхание. Они утратили способность к полету и возмущали воздух не крылами, а дыханием. Вот как выглядела рептилия по материалам епископа Исидора Севильского (VII в.): «Дракон (draco) больше всех гадов или даже всех животных на Земле. Греки называют его Spaiccov: от этого слова латынью, как уже сказано, заимствовано имя „дракон". Он часто, покинув пещеры, носится в воздухе, возмущая его. У дракона есть гребешок, небольшой рот и узкие отверстия, через которые он вдыхает воздух и высовывает язык. Сила его не в зубах, а в хвосте, и вред он наносит скорее ударами, нежели укусами» (Исидор Севильский. Этимологии. XII. 4. 4). О драгоценных камнях нет и речи.

Согласно авторитетному свидетельству Хильдегарды Бин- генской, пользы христианам от драконов не было никакой, за исключением мелочей. О драконе аббатиса пишет в мистиче-

^а Сотак — греческий ученый, исследовавший минералы. К его сочинениям часто обращался Плиний (см.: Плиний. XXXII. 158). Сотак жил на исходе IV в. до н. э.

ском медицинском трактате, где разъясняет свойства различных снадобий. «Дракон имеет в себе некую сухость и не свой жар, а также некий неумеренный огонь, но глубже плоть его не огненная. Дыхание сильное и резкое, так что когда оно выходит, сразу же воспламеняется, подобно огню, высекаемому из камня. Человека' же дракон очень сильно ненавидит. К тому же он имеет особую природу и дьявольское коварство. Посему иногда, когда дракон выпускает свое дыхание, воздушные духи при его выдыхании приводят воздух в движение. И все, что ни находится в плоти и костях его, кроме жира, представляет собой противоположность лечебным средствам человека. Потому что, когда дракон выдыхает, его кровь высыхает и перестает течь. Когда же он вдыхает, кровь его становится влажной и течет. Поэтому в крови его также нет целебных свойств» (Хилъдегарда Бинеенская. О тонкостях различных свойств творений Божьих. VIII. 1). И вновь о драгоценных камнях ни слова.

Под пером миссионера Иордана де Северака, писавшего в 1329 г., ожили казалось бы давно забытые мифы: «Скажу теперь об Индии Третьей. Говоря по правде, не был я в ней и не видел ее, но от тех, кто достоин доверия, немало наслышался я о многих тамошних чудесах. Истина, что в той стране тьма драконов, а у них на головах блестящие камни, называемые карбункулами. Драконы живут в золотых песках; растут они очень быстро, а из пасти исходит дух зловонный и тлетворный, густой, словно дым костра. Временами собираются эти драконы вместе и, распуская крылья, пробуют взлететь ввысь, однако по воле божьей, а она безмерна, низвергаются на свою погибель в реку, вытекающую из рая. Везде окрест выжидают, когда наступит драконов час, и, приметив, что какой-то из драконов низвергся в реку, отсчитывают семьдесят дней, а затем спускаются к берегу, отыскивают кости драконовы, с которых давно уже сошло мясо, и забирают карбункулы, что сидят в черепах, и камни доставляют императору Эфиопии, а вы его называете пресвитером Иоанном. (...) Говорят, что между Индией и Эфиопией, ближе к востоку, расположен рай земной и из него вытекают четыре райские реки, а в этих реках великое множество драгоценных камней и тьма золота. Здесь водятся змеи, иные рогатые, иные украшены драгоценными камнями. Люди той страны чернейшие из черных и жирные, но малорослые, и у них толстые губы, плоский нос, выступающий вперед лоб грубой формы, а ходят они нагишом. Я видел много таких людей; они охотятся на самых страшных зверей — львов, пантер, леопардов и на ужаснейших змей; стало быть, свирепейшие идут на свирепых. (...) Об Эфиопии скажу, что земля эта весьма обширная и жаркая и там много разных чудовищ, таких, к примеру, как грифы, а они стерегут золотые горы. В Эфиопии водятся змеи и прочие ядовитые твари, огромные и без меры вредные. Там многое множество драгоценных камней; думаю, государь этой страны сильнейший на свете и нет ему равного в достатке: ни у кого нет столько золота, серебра и драгоценных камней, и, говорят, ему подвластны пятьдесят два короля богатых и могущественных. Он правит всеми соседними землями, лежащими к югу и к западу. В этой Эфиопии есть две огненные горы, а промеж них — золотая гора. Все эфиопы — христиане, хоть они и еретики. Довелось мне повидать многих людей из этих земель, и вел я с ними беседы. Говорят, султан Вавилонии ежегодно платит императору Эфиопии пятьсот тысяч дукатов дани» (Иордан де Северак, с. 151-154). Иордан де Северак рассказы об Эфиопии слышал, находясь вдали от этой страны, и от людей, которые никогда не бывали в легендарной Эфиопии. Европейский миф о могущественном христианском правителе на Востоке дарил надежду на встречу с единоверцами в стремительно открываемом мире.

В 1384 г. группа флорентийских купцов совершила путешествие из Египта в Святую землю. Симоне Сиголи, сообщив о богатствах египетского султана, добавляет: «Истинно, что подобает этому султану всякий год откупаться, или же кланяться дарами пресвитеру Иоанну. Этот владыка пресвитер Иоанн живет в Индии, он христианин, и владеет многими землями христиан, а также и неверных. И причина, по которой султан откупается от него, в том, что всякий раз, открой этот пресвитер Иоанн некоторые врата на некоей реке, затопил бы он Каир и Александрию, и всю эту страну; и говорят, что река та — Нил, который течет подле Каира. Сказанные врата едва открыты, но и так река полноводна. Так что по этой причине, то есть из страха, султан посылает ему всякий год золотой

шар с крестом на нем, ценою в три тысячи золотых бизантов; и султан граничит с землями этого пресвитера Иоанна» (Записки итальянцев, с. 61-62).

Источник этих фантастических сведений назван в книге ал-‘Умари (1301-1349), занимавшего должность государственного секретаря Египта. Среди мусульманских стран, прилегающих к Египту с юга, самой могущественной считалась Амхара, правитель которой утверждал законность наследования в других странах ал-хабаша. «Говорят, что он превосходит всех отвагой, мудр в управлении, справедлив к подданным и заботится о бедных. Рассказывают, что под его рукой девяносто девять царей и сам он завершает сотню — это в областях, уже описанных, и еще во многих областях с неизвестными названиями, неслыханных и неведомых. (...) Несмотря на обширность и богатство страны, обилие населения и сильную армию, они нуждаются в призрении и заботе государя Египта. Дело в том, что митрополит, который главенствует над ними и над всеми церковными законодателями во всей христианской части страны, избирается из коптов-яковитов [в Египте после издания в Каире султанского указа патриарху христи- ан-яковитов] об отправке к ним митрополита. Но сначала с просьбой обращается царь ал-хабаша, называемый на их языке ал-хатти; он отправляет к ним посланных и подарки, которые они везут с собой. Они притязают на то, что оберегают русло Нила вниз по течению к Египту, а в одной из летописей я читал, что царь ал-хабаша может по желанию преградить его течение» (Арабские источники XIII-XIV вв., с. 458, 461).

Кем бы ни был император Эфиопии, он же пресвитер Иоанн, царь Великой Индии, история о нем — фантом, тревоживший воображение европейцев вплоть до XIX в. Дело в том, что правители Эфиопии приняли христианство в раннее Средневековье и с тех пор эти земли воспринимались как христианские. Вот что писал по этому поводу в 1528 г. весьма осведомленный путешественник Лев Африканский: «По многим соображениям, изложенным в пространных трудах, эта часть земли черных не считается частью Африки. Латиняне называют ее Эфиопией. Оттуда иногда приходят монахи, лица которых отмечены огнем. Их можно видеть по всей Европе, особенно же в Риме. Эта страна управляется главой наподобие императора, которого итальянцы называют пресвитер Иоанн. Большая часть страны населена христианами. Однако там есть магометанский синьор, который владеет значительной частью ее территории» (Лев Африканский, с. 17). Описанная ситуация нашла отражение на европейской карте XVI в.: над великолепным троном пресвитера Иоанна надпись: «Индия Великая Эфиопия».

 

Истинной загадкой в сведениях Иордана де Северака, мне кажется, указание на срок в семьдесят дней, по истечении которых следует отправляться на поиски сокровищ в головах погибших драконов.

Вредоносный оникс

Мифология минералов складывалась самым причудливым образом. Отрицательную репутацию ониксу на Востоке создали авторы словарей, взявшие сведения из «Книги о камнях» Аристотеля. На самом деле эта книга была написана в IX в. анонимным автором в Сирии⁴⁵. Оникс, по-арабски джаз⁴ — слово, означающее также «печаль, скорбь». Филологические изыскания породили псевдоминералогический сюжет: обитатели некой области Китая, добывая вредоносный оникс, избавляются от него. Поскольку это вымышленный рассказ, действие в нем перенесено за пределы арабского мира, в Китай. У арабов оникс пользовался большим спросом. Зная об этом, ал-Бируни с недоверием отнесся к истории о китайском ониксе.

«В „Книге о камнях⁴⁴ говорится: в Китае имеется копь оникса, к которой не приближаются из боязни дурного предзнаменования; добывают его там люди, находящиеся в нужде, и отправляют его в другие места; это происходит, как утверждают, из-за того, что [местные жители] верят, будто ношение оникса приносит много забот, и что если его подвесить детям [на шею], то у них начинается слюнотечение, и что пьющий из чаши, сделанной из него, страдает бессонницей. Говорят, цари Йемена также остерегались оникса, по причине его названия. Но это последнее восходит к авторам словарей, а то, [что говорилось] выше, основывается на его свойствах. А проверить это можно только опытом. Что касается известия о том, что копь оникса находится в Китае, то это — сообщение неизвестного лица из не заслуживающей доверия книги. Но нельзя отрицать, что народ может видеть в каком-нибудь предмете дурное предзнаменование, вызванное теми или иными причинами, после того, как рассказ о дурном влиянии этого предмета подтверждается. (...) И если бы то, что говорят о царях Йемена, будто они в ониксе видели дурную примету, было верным, то это с течением времени усилилось бы и распространилось среди простых людей, — они брали бы пример с царей и переняли бы нравы. Но мы видим, что поэты арабов постоянно описывают оникс, не стесняются его упоминать и не видят в этом дурных примет» (ал-Бируни. Минералогия, с. 164-166).

Ал-Бируни прав. Полосатый оникс, который вывозили из Йемена, в художественном промысле пользовался особой популярностью. Его перерабатывали на подносы, рукоятки мечей и ножей, чаши, и его пестрый блеск украшал почти все столы знатных людей⁴⁶. Оникс украшал священную Каабу: «Внутри мечети в западной стене на высоте шести локтей над полом помещен [кусок] оникса. Он имеет [пестрый] цвет: черный вперемежку с белым. Величина его — двенадцать локтей на столько же. Вокруг него — обруч из золота шириной в три пальца» (ал-Бакуви. II. 32).

О вредоносном ониксе говорится в средневековой латинской поэме, сочиненной епископом Марбодом Реннским (1035-1123). Сведения об ониксе заимствованны из «Книги о камнях» Псевдо-Аристотеля, той самой книги, что была отвергнута ал-Бируни как сомнительная. На общий источник указывает совпадение такой детали: оникс на шее у ребенка вызывал обильное слюноотделение. Таким свойством, по сведениям Плиния, обладал галактит; согласно молве, галактит отнимал память. Марбод наделяет оникс взаимоисключающими свойствами.

Оникс, — подвешен на шею, — а также прилаженный к пальцу,

Души неспящие мертвых и мрачное все изгоняет.

Он умножает и ссоры, и распри питает повсюду.

И, говорят, что слюны он у мальчиков множит избыток.

Нам этот камень арабы дают и Индия дарит.

И утверждают, что разных пять видов его существует.

Имя заимствует камень от слова по-гречески «ноготь»;

То, что ногти у нас называются «унгвес» обычно,

«Онихас» греческий их на родном всегда называет.

Но если сардий с тобой, — повредить тебе оникс не сможет.

Марбод Реннский. Лапидарий. 12

В трактате Хильдегарды Бингенской говорится только о том, что оникс избавляет от печали. Очевидно, аббатиса пользовалась другими источниками: «Если тебя мучает печаль, пристально посмотри на оникс, потом положи его в рот. Подавленное состояние духа пройдет» (Хильдегарда Бинген- ская. О тонкостях различных свойств творений Божьих. IV. 3).

В грузинском сборнике X в., где излагается перевод сочинения Епифания Кипрского (IV в.) о драгоценных камнях, упоминается благословенный оникс: «Цвет этого камня красно-томный. Им украшаются жизнерадостные невесты бояр, царей и богачей. Его растирают в воде и приготовляют напиток» (Сказание о камнях, с. 47). Если вымышленный оникс приносил заботы, то другой камень избавлял от них: «В Стри- моне родится камень, который называют „прекращающим го- рести“. Если кто-нибудь найдет его, то сразу перестает оплакивать случившуюся с ним беду. Об этом рассказывает Ясон Византийский в книге „О Фракии“» (Лжеплутарх. О реках. И. 2).

О копях оникса, расположенных у крайних пределов арабского мира, ходили удивительные слухи. «Ал-Ашбуна — прекрасный город в ал-Андалусе, близ Баджи. Там растут различные плоды и есть всевозможная охота на земле и на море. Он находится на каменистом мысу моря, и его волны бьют в стены города. Там есть гора, на которой находится камень ал-ба- ради_у который светится ночью, подобно светильнику. Гора эта — рудник оникса» (ал-Бакуви. V. 6).

Согласно сочинению армянского врача Мхитара Гераци (XII в.), один из видов бирюзы обладал свойством внушать ее владельцу печаль: «Бирюза, зеленый, синеватый камень; есть красивые их сорта на вид. Если очистить частицу на воздухе, то она в утреннее время или в темноте вечером становится блестящей. Когда камень этот имеет изменчивые свойства, то он не является хорошим. Камень может быть с одной стороны белым. Такой сорт не следует держать при себе, так как он причиняет владельцу печаль. Он несколько мягок» (Мхитар Гераци, с. 131). Случай с бирюзой отчасти объясним. Бирюза пориста и легко впитывает жиры, а под воздействием углекислого газа и различных органических веществ теряет свой небесно-голубой цвет. В зависимости от температуры воздуха может высыхать, окисляться и переходить в другие соединения. Эти свойства породили представления о старении и смерти бирюзы. «Некоторые питают к ней отвращение из-за быстроты, с которой она меняется [в зависимости] от ясной погоды, туч и ветров; а также из-за того, что ароматические вещества понижают ее качество, тепло уносит ее воду, а масло убивает ее» (ал-Бируни. Минералогия, с. 159).

Видимо, не все знали и разделяли суждения о минералах, изложенные в «Книге о камнях» Псевдо-Аристотеля.

Невидимый звук

Хулм — средневековый город в двух днях пути от Балха (Афганистан). В книгах о чудесах мира утверждалось, что в его окрестностях был большой камень, упавший то ли с неба, то ли с гор. Удивительная особенность этого места заключалась в следующем: сидящие по разные стороны камня не слышат друг друга, при условии что они не видят друг друга.

Какие бы истории о камнях ни рассказывали любители диковинок, в первую очередь перед тем, как объяснять загадку, следует выяснить, что же было на самом деле. Например, автор персидской космографии в Хулме никогда не был и передает сочиненный кем-то рассказ. «В Балхе есть селение. Называют его Хулм. Там в поле упал камень величиной с конную статую. Если один сядет по эту сторону камня, а другой по ту сторону, так, чтобы не видеть друг друга, кричи и вопи они хоть тысячу раз, ни этот не будет слышать крик того, ни тот крик этого. Если же они будут видеть друг друга и разговаривать спокойно и тихо, то услышат друг друга» (Чудеса мира. 328).

Среднеазиатский географ Махмуд ибн Вали (XVII в.) читал об этом камне и при случае решил разыскать его, видимо, с целью убедиться в истинности прочитанного. Как и положено ученому, он сначала излагает содержание текста, который привлек его внимание, а затем сообщает о своем расследовании.

«Автор „Тухфат ал-гара’иб“ говорит: в Хулме есть камень, величиной с дом. Если кто-нибудь сядет по сторонам камня так, чтобы один другого не видел, то как бы громко они ни кричали, голоса друг друга не услышат. Когда же будут друг друга видеть, то хотя бы они разговаривали тихо, они голоса друг друга будут слышать. Жители тех мест называют тот камень „глухим камнем“. Пишущему [эти строки] неоднократно случалось проезжать по тому округу и расспрашивать живущих там о примечательности округа, однако об этом удивительном обстоятельстве до сего дня не было ни слуху ни духу» (Махмуд ибн Вали, с. 42). Замечательно, что местные жители ничего не знают о диковинке, которая, согласно книге о чудесах, была в их области.

Доверяя разысканиям Махмуда ибн Вали, мы имеем выбор из двух вариантов: камня с такими свойствами никогда не было и рассказ о нем вымысел; камень был и исчез либо утратил свои необыкновенные свойства. Последнее маловероятно.

Английский путешественник Джон Вуд, странствовавший по Афганистану в середине XIX в., пишет, что по дороге из Кабула в Кундуз, после Бамиана, в одной из горных долин он видел замечательный камень, носивший название Жаринг-жа- ринги. Камень этот — куб в восемь футов зеленого цвета; если ударить по нему чем-нибудь твердым, он издает звук колокольного металла⁴⁷.

§ 23. Царица жемчужин

В персидской космографии говорится о царице жемчужин, которая обладает удивительным свойством. Опущенная в морскую глубину, она притягивает к себе жемчуг. Тому, в чьих руках находится царица жемчужин, остается лишь поднять ценный груз со дна моря. Ныряльщики вообще не фигурируют в рассказе, а добыча жемчуга приобретает сказочный характер. Есть подозрение, что царицу жемчужин никто никогда не видел, а сведения о ней занимали воображение лишь составителей книг о чудесах мира. Индийская легенда о чудесной жемчужине и волшебном камне была известна грекам и персам.

«Есть жемчужина, именуют ее царицей жемчужин. Ее на цепях опускают в море в том месте, где находится месторождение жемчуга. Жемчужина притягивает к себе другие жемчужины так же, как магнит притягивает железо. Когда жемчужину выталкивают из воды, она вся бывает обвешана жемчугом. В перстне Хусрау Парвиза был камень. Тогда, когда у него было желание, он шел на берег моря и опускал свой перстень в воду и доставал [со дна] моря жемчуг» (Чудеса мира. 261). Средневековые путешественники и ученые, интересовавшиеся добычей жемчуга, не упоминают эти легенды (см.: Ибн Джубайр, с. 37; Еврейские путешественники, с. 168; ал-Бируни. Минералогия, с. 137-139).

За тысячу лет до этого история о царице жемчужин была известна греческому писателю Флавию Арриану (95-175 г. н. э.): «Вот еще что некоторые из индов рассказывают о Геракле: он, обойдя всю землю и море и вычищая их от всякого зла, нашел в море новый вид женского украшения, который те, что доставляют нам товары из страны индов, до сего дня охотно покупают и вывозят, и наиболее богатые и удачливые — раньше из эллинов, а теперь из римлян — с еще большей охотой покупают „морские маргариты“, как это называется на языке индов. Геракл же, так как ему понравилось это украшение, собрал со всего моря эти Маргариты в землю индов, чтобы служили его дочери украшением. И говорит Мегасфен, что за их раковинами охотятся сетями, живут же в море по многу раковин вместе, как пчелы. И есть у этих Маргарит царь или царица, как у пчел. И если кто-либо его случайно поймает, то и весь рой Маргарит легко изловит, если же царь от него ускользнет, то не поймать ему и остальных. Поймавшим нужно подождать, пока у Маргарит не сгниет мякоть, а костяшкой пользоваться как украшением. У индов Маргариты стоят в три раза дороже, чем чистое золото; и оно в земле индов добывается» (Флавий Арриан. Индия. 8. 8-13). По словам Солина, «раковины остерегаются рыбаков, поэтому скрываются по большей части среди скал или в тюленьих стадах. Плавают они косяком, в котором есть вожак. Если вожака поймают, то на берег вылезают и те раковины, которым удалось спастись» (Солин. 52, 27).

Сравнивая античный и средневековый варианты, легко заметить, что первоначально власть царицы жемчужин распространялась только на собственный рой. Этот вариант отражает фольклор ныряльщиков за раковинами, грезивших о богатом улове. Поздняя версия напоминает сюжет о волшебном камне пантарб.

В романе Флавия Филострата странствующий философ Аполлоний Тианский беседует с индийским мудрецом Иархом о самоцвете, притягивающем драгоценные камни. На вопрос Аполлония, существует ли такой предмет на самом деле, мудрец ответил: «Рассказам о камне, притягивающем и удерживающем другие камни, верить стоит, ибо ты сам можешь поглядеть на такой камень и подивиться его свойствам. (...) Родятся они в подземных пещерах на глубине четырех саженей и испускают столь сильный дух, что земля вздувается и покрывается многочисленными трещинами, едва затяжелеет таким плодом. И камень этот никому не дано отыскать, ибо он убегает, если только не привлечен заклинанием; и все же мы то обрядами, то заговорами умеем удержать пантарб — таково имя сему самоцвету. И ночью он являет день, будучи, подобно огню, багрян и лучист, а ежели днем взглянуть на него, то поражает он взор тысячами блистающих искр. Заключенный в нем свет есть дух сокровенной силы, ибо притягивает к себе все, что поблизости. Что я разумею, говоря „поблизости"? А вот вообрази себе камни, сколь угодно многочисленные, и рассыпаны они где-нибудь в реке или в море, но не по соседству друг с другом, а то тут, то там, как случится. Если же погрузить туда на бечеве пантарб, он собирает все камни посредством духовного проникновения, так что они лепятся к нему гроздью, словно пчелиный рой» (Флавий Филострат. III. 48). Фантастический камень пантарб, опускаемый в море на бечеве и притягивающий другие камни, каким-то неведомым путем оказался в оправе перстня легендарного персидского царя Хусрау Парвиза.

Фотий сохранил фрагмент сочинения Ктесия об Индии, где говорится о пантарбе: «Когда сфрагиды³ и другие драгоценные камни числом 477, принадлежащие бактрийскому купцу, были брошены в реку, пантарб притянул их к себе, собрав все вместе». Пантарб рассматривают как изменяющийся камень, разновидность опала. Бывают опалы сверкающие и блестящие как алмаз. Особенностью некоторых опалов является радужное сверкание, игра цветов, меняющихся с каждым поворотом камня. Опал не кристаллизуется. Это затвердевшее вещество, состоящее из растворенного в воде кварца. Опал флюоресцирует желтым и зеленым цветами.

Автор александрийского «Физиолога» знал о волшебном свойстве пантарба, но следуя замыслу своего сочинения, изменил известный сюжет: «Когда умельцы ищут жемчуг, то с помощью агата находят его. Привязывают агат крепкой веревкой и опускают его в море. И приходит агат к жемчугу, останавливается там и не движется. И сразу отмечают ныряльщики место агата и, следуя по веревке, находят жемчуг» (Физиолог, с. 153). На самом деле жемчуг должен был прийти к агату. Сюжет подстроен под толкование, где все разъясняется: «Под агатом понимается Иоанн, ибо он указал нам мысленный жемчуг, говоря: „Вот Агнец Божий, взявший грех мира“».

^а Печатки из полудрагоценных камней.

Персидская легенда о необыкновенной жемчужине оказалась пересказом древних мифов. Интерес к таким историям поддерживался в среде хранителей царских сокровищниц. Знаменитый ученый и философ Насир-ад-дин ат-Туси описывает резной изумруд хорезмшаха Текеша. На камне имелось изображение Сулаймана (библейского царя Соломона) на львином троне⁴⁸. Согласно преданию, перстень Сулаймана давал власть над животными, людьми и ангелами⁴⁹.

В средневековых арабских книгах, посвященных камням и их лечебным свойствам, сообщаются иногда удивительные вещи. В частности, утверждается, что индийский камень способен вылечить больного водянкой, впитав в себя воду из брюшной полости человека. Сюжет об индийском камне заимствован из греческих книг и, видимо, восходит к магическим медицинским практикам Древнего Востока. В истории этого камня нас интересует лишь один вопрос: каким именно образом восточные врачи применяли это лечебное средство.

В эзотерическом христианском сочинении II—III вв., известном как александрийский «Физиолог», описан впечатляющий способ лечения водянки: камень просто прикладывают к телу больного. И вот что из этого получается. «Есть камень индийский, называемый лягушачьим, имеющий такое свойство: если у человека случится водянка, искусные врачи ищут этот камень и привязывают его врачи больному человеку на три часа. И всю воду из страдающего водянкой выпивает камень. Затем отвязывают камень и взвешивают его с человеком на весах. И маленький камень поднимает тело человека на весах. Если положить камень на солнце на три часа, то вся гнилая вода, которую он взял из тела человека, изливается из него, и камень снова становится чист, как и был прежде» (Физиолог, с. 154). В Средние века эти сведения, воспринятые буквально, заняли устойчивую нишу в магическом универсуме камней.

В римскую эпоху, когда был написан «Физиолог», водянку лечили с помощью хирургического вмешательства, прикладывая к разрезу губку. Вот рекомендации врача Авла Корнелия Цельса: «У тех, кто страдает водянкою, нужно выпустить воду, теперь же следует сказать, каким образом это сделать. Некоторые

хирурги обычно делают прокол ниже пупка, отступив слева примерно на четыре пальца; некоторые сначала прижигают кожу, затем разрезают полость живота, так как то, что разъединено при помощи огня, менее быстро затягивается. (...) Потом туда должна быть введена свинцовая или медная канюля, или с изогнутыми наружу краями, или снабженная в середине какой-либо круговой задержкой, чтобы канюля не могла вся соскользнуть в полость живота. Та часть ее, которая внутри, должна быть немного длиннее, чем та, которая снаружи, чтобы она проникла в полость брюшины. Через канюлю следует выпустить влагу, и, когда большая ее часть выпущена, канюля должна быть закупорена опущенным лоскутом холста. Канюля должна быть оставлена в ране, если рана не прижигалась. Затем, в течение последующих дней следует выпускать по половине секстария, пока не останется и следа воды. Некоторые хирурги, однако, вынимают немедленно канюлю, даже если кожа не прижжена и сверху обвязывают рану отжатой губкой» (Авл Корнелий Целъс. VII. 15).

Никаких магических практик, никаких заклинаний и ворожбы в арсенале действующего римского врача не было. Однако на другом полюсе царила архаическая медицина, чьи приемы неотличимы от симпатической магии. Вот что рекомендовалось в римском лечебнике IV в.: «Если больной водянкой носит при себе гагат, то он выздоравливает. Намазывают на живот собачью рвоту. Засыпают теплым морским песком. Прикладываются сухие африканские губки. Пьют растопленный жир дельфина с вином, а так как он имеет тяжелый запах, то пьют его, заткнув ноздри, или мажут ноздри самой хорошей мазью. Употребляются в пищу морские и речные раки вместе с бульоном. Очищает желудок зеленый чеснок с двойной смоквой. Морской лук, положенный под язык, утоляет жажду. Головку морского лука сушат, очищают и сердцевину ее варят в воде. Когда же она пропитается водой, то ее вынимают и три обола ее пьют с медом и уксусом: выводится жидкость с мочой. Толкут горчицу, смокву, тмин, всего поровну, и прикладывают к животу. Отвар сухих смокв подливают к вину и к полыни, затем подсыпают ячменную муку и добавляют натр: все это вместе растирается и прикладывается. Растирают листья мирта, сваренные в вине, и дают выпить два киафа этого вина. Корни бузины варят в вине и пьют два киафа этого вина. Есть плющ, который называется chryso- carpos, так как он имеет зерна золотистого цвета. Двадцать зерен этого плюща растирают в секстарии вина, и этого вина пьют по три киафа; выделяется жидкость с мочой. Употребляют в пищу черепаху без ног, головы, хвоста и внутренностей в маринованном виде, чтобы есть ее без отвращения. Живот намазывают навозом теленка. Дают ложку муки сухого толченого барвинка с водой; это очень быстро возвращает здоровье. Растолченную в порошок чемерицу нужно смешать с редькой, положить все это в полотняном платке на живот так, чтобы немного порошка можно было бы посыпать сверху. Все это вместе нужно привязать и держать два или три дня подряд» (Медицина Плиния. III. 22). Индийского камня в этом перечне нет.

Рискну предположить, что такого способа лечения водянки, о котором говорится в «Физиологе», не было. Во многих случаях внутренних недомоганий и психических расстройств камни прикладывали к разным участкам тела, но водянка здесь ни при чем. Способ лечения с помощью индийского камня изобретен по случаю и призван помочь не больному, а заблудшему грешнику. Чудесное спасение больного от водянки на простом и живом примере раскрывает перед взором посвящаемого один из главных моментов христианского вероучения. Автор «Физиолога» разъясняет в толковании, что индийский камень — это Иисус Христос, исцеливший немощи грешников. Природный парадокс указывает путь к духовному прозрению. Если угодно, это пример излечения духа, а не тела. Весь грешный мир страдает водянкой, поскольку она есть вода дьявола в сердцах людей. Спасение в кресте, который нужно приложить к сердцу, чтобы очиститься и обрести истинный путь. Вот что говорится в толковании: «Камень этот — Господь наш Иисус Христос: „Совершенная любовь отбрасывает страх". Поскольку страдаем водянкой, имея воду дьявола в сердце, — Господь, сойдя и привязав Себя через крест к нашим сердцам, исцелил наши потоки, ибо „Он немощи наши взял и болезни понес"» (Физиолог, с. 154). Человеческое тело, по мысли христианских авторов, было сосудом соблазнов.

Новеллы «Физиолога», состоящие из сюжетной части и толкования, следует рассматривать как единое целое. Толкование, оторванное от сюжета, выглядит бессмысленно. Ожидалось, что сюжеты, поскольку они искусственно сконструированы и подстроены под толкование, вне контекста также должны утрачивать смысл. Однако история средиземноморской культуры показывает, что с сюжетами «Физиолога» произошло нечто удивительное. Они стали восприниматься как рассказы о малоизвестных особенностях животных, растений и минералов. Меньше всего автор «Физиолога» рассчитывал на такой успех. Этот успех кажется крайне сомнительным, поскольку вопреки первоначальному замыслу нравственные наставления были отринуты, а сами сюжеты пополнили коллекцию занимательных историй. Фактически они стали неразличимы на фоне яркой палитры мировой литературы о чудесах природы.

Ал-Бируни слышал об индийском камне, но признается, что никогда не наблюдал за результатами такого способа лечения водянки. В трактате «Минералогия» ал-Бируни дает ряд примеров, иллюстрирующих тему притяжений: «Свойство притягивать и быть притянутым имеется у многих веществ и помимо этих двух (янтаря и магнита): так, нефть притягивает к себе огонь, масличный камень — оливковое масло, по имени которого он и назван, уксусный камень — уксус, а водяночный камень (хаджар ал-хабаш) — воду из брюшной полости у больных водянкой. Все это известно, хотя мы сами этого не наблюдали» (ал-Бируни. Минералогия, с. 202). Фраза о широкой известности водяночного камня поразительна, поскольку на самом деле его никто не видел. Владевший блестящей коллекцией минералов, ал-Бируни обычно отвергает не проверенные на опыте сомнительные сведения, но на этот раз он попал под обаяние магического сюжета.

В трактате по фармакологии ал-Бируни сообщает дополнительные сведения: «Хаджар хинди^в — индийский камень. Он останавливает кровь из заднего прохода. В „Китаб ал-ахджар“ сказано, что это — камень, который впитывает [в себя] „желтую воду“ у больных водянкой, [при этом] увеличивается его

^а Lapis Indicus.

вес и если его выставить на солнце, то вода истекает из него. Он легкий, рыхлый и пористый» (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 303). Сведения из «Книги о камнях» (Китаб ал-ахджар) Псевдо-Аристотеля в конечном счете восходят к «Физиологу».

Ал-Бируни приводит также выписку из неизвестного источника о «венечном камне»: «Это — то, что впитывает воду из органов больных водянкой, если прикладывать его на них» (іал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 298). Просто поразительно, насколько оказался живуч сюжет, сочиненный автором «Физиолога».

Осталось выяснить, как на самом деле применяли индийский камень. В армянском трактате «О драгоценных камнях и их лечебных свойствах», авторство которого приписывают Мхитару Гераци (XII в.), врачу арабской школы, говорится о приеме каменной крошки внутрь: «Рагпі, камень горяч и сух. Находят в Африканской стране, в местах, где встречается красная сера. Соскабливают от нее кусок величиною в три ячменных зерна и дают при водянке, помогает, очищает желтую воду и вылечивает» (Мхитар Гераци, с. 133). Арабский шейх Усама ибн Мункыз (XII в.) рассказывает об известном враче из Алеппо Юханне ибн Ботлане, который не нашел лечебного средства, чтобы помочь больному водянкой. Однако каким-то образом болезнь прошла. Заинтересовавшись столь удивительной переменой, врач выяснил, что больной вовсе не лечился, поскольку был беден, а питался лишь хлебом и уксусом. Врач заглянул в кувшин с уксусом и обнаружил на дне двух разложившихся гадюк (Усама ибн Мункыз, с. 276).

Лечению водянки в «Каноне» Ибн Сины уделено особое внимание. Он называет два десятка лечебных средств (морской лук, настой корня ситника и ириса, молоко ослицы, различные смолы, щелочь, содержащую золу растения солянок из рода Salsola, корицу, выжатый сок одуванчиков и полыни, морскую пену — смесь водорослей и полипов), но индийский камень среди них не значится. Все перечисленные средства, как и окись меди, принимаются внутрь: «Захрат ан-нухас — „медный цвет“, окись меди. Действия и свойства. Вяжущее, разъедающее, жгучее. (...) Четыре обола („медного цвета") выводят густой сок и „желтую воду"» (Ибн Сина. Канон. И.

230). Врач X в. Абу Зайд ал-Арраджани пишет, что водянку лечат «мекканским сахаром»: «Сахар, который привозят из Хиджаза и который подобен кусочкам соли, представляет собой манну, выпадающую на асклепиаду; вместе с верблюжьим молоком помогает от водянки» (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 550). Предлагалось и такое средство: «Если засолить мясо ежа, а потом будут есть его в течение недели с си- кангабином, то это поможет при водянке» (Хубайш Тифлиси. XII. 19в).

Ибн Сина рекомендует и лекарственные повязки трех видов, польза от которых отдаленно напоминает лечебный эффект от прикладывания индийского камня. В первом случае применялся неочищенный углекислый натрий (баврак) в том виде, в каком его находят в природе в окрестностях Александрии Египетской, в Армении и Северной Африке: «Баврак. Сущность. Баврак крепче соли и [всех веществ] с такой же силой, но не является вяжущим. Его иногда жгут в глиняной посуде над пылающими углями, пока он не прокалится. (...) В смеси с инжиром из него приготовляют лекарственные повязки от водянки, которые вызывают ее уменьшение» (Ибн Сина. Канон. И. 87). Следующий вид повязок: «Кал коз, в особенности горных, с некоторыми пряностями пьют от желтухи; это испытанное средство. В виде лекарственной повязки и в питье он помогает также и при водянке, причем прикладывание лекарственной повязки или втирание [кала] должно происходить на солнце» (Ибн Сина. Канон. II. 235). И последнее средство: «Тин мутлак — глины. (...) Глиной из земли, подверженной действию солнца, смазывают больных водянкой и страдающих от затвердения селезенки, и они получают явное облегчение. Глина часто вылечивает мясную [водянку]» (Ибн Сина. Канон. И. 312).

Таким образом, индийский камень на поверку оказался лечебной глиной. Использованную глину выбрасывали. Многократное же применение индийского камня, который очищается на солнце, — смелая метафора, эзотерический парадокс, попытка рассказать о высших истинах простым языком: «Поскольку страдаем водянкой, имея воду дьявола в сердце, — Господь, сойдя и привязав Себя через крест к нашим сердцам, исцелил наши потоки».

В географическом сочинении Закарийи ал-Казвини упоминается эфиопский камень, обладающий удивительными лечебными свойствами. «Камень ал-хабаш вывозится из страны ал-хабаша. Он желтоватого цвета; им излечивают косноязычие, снимают бельмо с глаза и удаляют шрамы» (Арабские источники XIII-XIV вв., с. 74). Эти сведения большей частью заимствованы из книги «О простых лекарствах» Ибн Сины. Новостью здесь является избавление от косноязычия.

Кажется, эфиопский камень существовал на самом деле. Сведения о нем арабская медицина получила в наследство от античной медицины. Ссылка ал-Бируни на мнение Диоскорида и Галена подтверждает это предположение: «Хаджар хабаши (Lapis thyites). Камень — это кусок земли, или воды, или растения, окаменевший в воздухе или в воде. Камней много, их различают по их руднику, или цвету, или трением и др. Наиболее правильным является определение камней по их порядковой близости к камню, который является для них родовым. Диоскорид говорит, что в Эфиопии есть зеленый камень, если его растереть, то образуется нечто подобное молоку. Гален говорит, что молокообразный [продукт растирания] щиплет язык. В другом месте он говорит, что этот камень привозят из Эфиопии и он как яшма имеет желтоватый оттенок» (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 286). Поскольку в трактате по минералогии ал-Бируни не вспоминает этот камень, то кажется правдоподобным предположение, что он никогда его не видел.

Картина, рисуемая Ибн Синой, создает впечатление реального знакомства с эфиопским камнем, но на поверку оказывается, что и этот знаток лечебных средств лишь пересказывает то, что было известно античным врачам: «Хаджар хабаши — „эфиопский камень“. Сущность. Этот камень привозят из Эфиопии; он желтоватый, и его растирают в порошок, который

жжет язык и походит на молоко. Органы глаза. Он сводит с глаза пелену, если она не сопровождается опухолью и воспалением. Помогает от следов, оставляемых язвами. Помогает от мягкой крыловидной плевы» (Ибн Сина. Канон. II. 293). Диоскорид рекомендовал это средство при истечениях из глаз и при язвах (,Диоскорид. V. 93).

Камнем, который при растирании превращался в вещество, похожее на молоко, был галактит, описанный Плинием: «Галактит бывает только молочного цвета. Тот же камень называют и лейкографитом, и синнефитом; растертый, он приобретает вид и ощутимый вкус молока. Говорят, он дает кормилицам обилие молока для вскармливания; также, подвязанный на шею детям, он вызывает слюнотечение, во рту же тает. Говорят, тот же камень отнимает память. Приносят его реки Нил и Ахелой. Галактитом называют и смарагд, обвитый белыми жилками» (Плиний. XXXVII. 59, 1). Ибн Сина называет галактит млечным камнем и приписывает ему лечебные свойства, которыми, согласно Диоскориду, обладал эфиопский камень: «Частицами этого камня, измельченными от растирания в воде, смазывают [глаза], и это препятствует приливу к глазу излишков и образованию в нем язв» (Ибн Сина. Канон. II. 286).

Армянский врач Мхитар Гераци (XII в.) следует традиции арабских врачей, когда пишет о неком зеленом минерале. Возможно, это тот же самый эфиопский камень: «Малахит, зеленый камень, похожий на изумруд, бывает многих цветов. Есть и другие похожие на него камни. Находят его в медных рудниках. Малахит мягок; если его скоблить, то поддается соскабливанию, и если положить соскоб в глаз, то он очищает бельмо; если присыпать им укушенное место или поскоблить и смешать его с уксусом и положить на сыпь, то помогает. Проясняется и мутнеет вместе с изменением состояния воздуха, становится чище в утренние и вечерние часы» (Мхитар Гераци, с. 131). Малахит встречается на окисленной поверхности медных залежей, чаще всего в виде корочек, землистых масс; хорошие кристаллы образуются редко, обычно встречаются тонколучистые сростки кристаллов, натечные скопления. Цвет малахита — ярко-зеленый, голубовато-зеленый, темно-зеленый.

Эфиопский камень, с каким бы минералом его ни отождествлять, к излечению косноязычия никакого отношения не имел.

В книге о животных византийского писателя Тимофея Га- зийского (V в.) есть выписка из «Истории животных» Аристотеля, где говорится об особенности куницы: «Половой орган у этого зверька костяной; он помогает при лечении мочевого пузыря в случае тяжелого мочеиспускания» (Тимофей. О животных. 37. 1). Однако это средство было не единственным. В ход шли любые редкие камешки или окаменелости. Их толкли в порошок и, растворив в воде или вине, принимали как лекарство. Ожидалось, что таким же образом растворятся камни в мочевом пузыре.

В эпоху Тимофея пользовались популярностью следующие рецепты при лечении этого недуга. «Для размельчения и изгнания камней растирают пустые раковины. Их пепел, насыпанный в питье, гонит камни. Всыпают в питье тертые камешки, которые находят в курином пузыре или в желудке диких голубей. Едят похлебку из молотых бобов с голубиным пометом. Полезно выпить при боли в пузыре цикад, подсушенных на сковороде. Против всех болезней мочевого пузыря употребляют пепел перьев диких голубей с уксусомедом. Разводят теплой водой комочек глины из гнезда ласточки и пьют. Прикладывают помет горлицы, сваренный с медовым напитком. Можно есть серых дроздов с миртовыми ягодами. Помогает пить воду, в которой были отварены ножки ягнят. Убитый морской скорпион с вином лечит болезни мочевого пузыря и гонит камни; его съедают, а вино выпивают. Полезно выпить камешек, который находят в хвосте морского скорпиона. В голове рыбы bacchi находятся как бы камешки, которые если их выпить с водой, очень хорошо излечивают страдающих камнями в мочевом пузыре. Морских ежей толкут вместе

с иглами и по одному пьют с геминой³ вина» (Медицина Плиния. И. 17). Из этого замечательного перечня лечебных средств проследим за дальнейшей судьбой морских ежей.

Считается, что арабские врачи применяли для лечения болезни мочевого пузыря ископаемые иглы морского ежа Cidarus glandiferus (араб, хаджар ал-йахуд — «иудейский камень»). В «Минералогии» ал-Бируни мимоходом упоминает хаджар ал-йахуд и замечает, что это окаменевшие остатки морского животного. В другой его книге есть выписка из сочинения греческого ботаника и фармаколога Диоскорида: «[Иудейский камень] по своему виду похож на мелкий орех, на нем имеются параллельные линии, как бы образованные от царапания стрелой. Он белый, красив на вид и встречается в Палестине. Диоскорид: камень йудайкус^ъ встречается в Эфиопии, он похож на желудь, имеет белую [окраску] с красноватым оттенком; на нем [видны] линии, как будто [специально] вырезанные. Продукт его растирания не имеет вкуса. Он крошит камень [в мочевом пузыре]» (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 301).

Однако Ибн Сина этого мнения не разделяет: «Хаджар ал-йахуд — „иудейский камень". Сущность: он подобен маленькому, слегка продолговатому орешку, который пересекают полоски, идущие от концов, и другие, поперечные полоски, параллельные [между собой]; они пересекаются [с продольными] и на камне образуются маленькие блестящие чешуйки. (...) Он помогает от почечных камней и выводит их [наружу]. За раз дают пить десять оболов в горячей воде. Утверждают, что он помогает и от камней в мочевом пузыре, но это не так» (Ибн Сина. Канон. II. 283).

Видимо, не без влияния Ибн Сины изменилось представление о применении иудейского камня. Согласно космографии ал-Бакуви, этот камень находят в Хорезмийском озере (Аральском море) и используют для лечения почек: «Озеро получает воду из Джейхуна. Из озера извлекают камень, похожий на арбуз и именуемый иудейским камнем. Он имеет много полез-

^а Гемина — мера жидкостей, равная 0,275 л. ^ь Диоскорид. О лекарственных средствах. V. 117.

ных свойств, одно из которых — излечение от камней в почках» (ал-Бакуви. V. 28).

В персидском трактате «Описание ремесел» Хубайша Тиф- лиси (XII в.) предлагаются иные средства: алмаз, львиная желчь и моча свиньи. «Если один гран алмаза возьмут на кончике катетера, окунут- в мастику и введут в мочевой пузырь, то это раздробит камни в мочевом пузыре»; «И если возьмут данник львиной желчи, смешают с анисом и медом и съедят, то измельчатся камни в мочевом пузыре»; «И если смешают свиную мочу с выпаренным вином и дадут это с едой человеку, страдающему от камней в почках и мочевом пузыре, то камни начнут растворяться и будет значительное улучшение» (Хубайиі Тифлиси. XIV. 7а; XII. 34г, 38г).

Во всей этой истории с ископаемыми иглами морского ежа мне кажется удивительным одно обстоятельство: необыкновенный авторитет и влияние Ибн Сины на авторов космографий.

Минерал, находимый ночью

Считалось, что некоторые драгоценные камни можно обнаружить на поверхности земли только ночью, поскольку только ночью виден их блеск. В античной средиземноморской традиции такими минералами были топаз, яхонт, хризопассий и лихнит. В поэме о камнях Марбода Реннского (1035-1123) говорится, что хризопассий сокрыт дневным светом, а ночь его открывает. Историей этого эфиопского чуда мы и займемся чуть ниже. Исходное сообщение выглядит так:

Камень дает хризопассий земля эфиопов. Во мраке

Сразу является он и скрывается в светлое время.

Блещет огнем по ночам, а при свете дневном пропадает.

Камень без блеска лежит, погруженный в мерцании злата.

Здесь распорядок природы мы видим совсем измененным:

Камень, что светом сокрыт, вдруг незрячая ночь открывает.

Марбод Реннский. Лапидарий. 9

В средневековой христианской культуре представление о ночном камне было связано исключительно с адамантом и получило широкую известность благодаря александрийскому «Физиологу». Большинство сюжетов «Физиолога» не имеют параллелей в античных источниках и искусственно сконструированы в соответствии с христианскими толкованиями⁵⁰. Рассказ об адаманте не исключение. На вопрос, почему этот камень находят ночью, следует эзотерический ответ, адресованный искателю вечной жизни, а не тому, кто ищет причины явлений: «Ночью находят, а не днем — „народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в краю и тени смерти взошел свет⁴⁴». О самом же адаманте кратко сообщается: «Находят в восточной стороне и находят не днем, но ночью. Адамантом же называется, потому что все одолевает, сам же ни

чем не одолевается» (Физиолог, с. 144). Адамант (adamas — «неукротимый») в данном случае — алмаз; считается, что адамантами называли и другие минералы.

Позже описание свойств адаманта вошло в арабские сочинения о чудесах мира, но название камня было утрачено. В космографии ал-Бакуви, в разделе, посвященном Индии, сказано: «Одно из ее чудес — камень, который встречается ночью, а днем его нет. Он разбивает любой камень, но другой камень его не может разбить» (ал-Бакуви. И. 40). Такой прочностью обладал только алмаз. О чрезвычайной твердости этого минерала пишет ал-Бируни: «Название алмаза по-индий- ски — хира^а, по-гречески — азамас, а также адамантун. Ал-Кинди говорит, что слово это означает ‘тот, который не разбивается*. (...) Главное свойство его заключается в том, что он все разбивает, его же самого никто не может разбить» (іал-Бируни. Минералогия, с. 81-82).

При желании можно проследить, каким образом сюжет «Физиолога» попал в восточные космографии. Однако это задача для историка культуры, мы же займемся существом дела. Большинство авторов космографий специально не интересовались минералами, а лишь пересказывали сведения, однажды попавшие в их поле зрения. Выявив пути передачи этих сведений, мы обнаружим заведомо известный факт: авторы средневековых компиляций выступают как хранители традиции. Нас же интересуют другая история минералов и другой взгляд на вещи, представленный суждениями знатоков камней.

Есть основания полагать, что сведения об алмазе, который находят только ночью, относились к другому минералу и связаны с мифологическим сюжетом, где описывается добыча волшебного предмета. Непременными элементами такого сюжета являются змеи, охраняющие драгоценные камни, и смельчаки, добывающие желанный предмет⁵¹, например топаз.

(Рассказ Плиния о добыче алмазов ставит под сомнение версию «Физиолога»: «Наибольшую цену в человеческих вещах, и не только среди драгоценных камней, имеет алмаз, известный долгое время лишь царям, да и среди них весьма немногим; так называется слиток золота, встречающийся и притом

^а Санскр. hira.

крайне редко в металлах: спутник золота, как кажется, он не возникает нигде, кроме золота. Древние полагали, что находят его у эфиопов лишь в металлах в святилище Меркурия, а также на острове Мерое; они же сообщили, что встречается он не больше семени огурца и не похож на него по цвету. Теперь насчитывают шесть его видов: род индийского алмаза образуется не в золоте, но он имеет некоторое сходство с хрусталем. Ведь алмаз и не отличается от хрусталя своим прозрачным цветом и шестиугольными гладкими гранями, и коническим его верхом с двух противоположных сторон, чему еще более мы удивляемся, как если бы соединялись два конуса своими широчайшими сторонами; величиною же они с зерно авелланского ореха. Подобен этому арабский алмаз, только он мельче и образуется подобным образом; у прочих алмазов бледный цвет серебра и не родятся они нигде, кроме как в наилучшем золоте. Положенные на наковальню, они так отражают удар, что железо повсюду разрывается, и даже сами наковальни раскалываются» (Плиний. XXXVII. 15. 1). Интересно, что китайское название алмаза — «твердость золота» (или «твердость из золота»), так как считалось, что он образуется внутри золота. Это название — частично китаизированное санскритское слово ваджра\ так именовали всесокрушающую молнию Индры, его оружие, называвшееся также алмазной палицей, см.: Шефер Э. Золотые персики Самарканда. М., 1981. С. 292.)

Согласно Страбону, на Змеином острове в Аравийском заливе топаз находят только ночью. Подробности, передаваемые Страбоном, создают впечатление реальности происходящего, но указание на препятствие в виде змей позволяет перевести сюжет в мифологическую плоскость. Змея, охраняющая драгоценные камни, сигнализирует о путешествии героя в нижний мир. Змеи, драконы, грифы, охраняя сокровища, всегда охраняют пути к бессмертию, ибо золото, алмазы и жемчуг есть символы, воплощающие в себе сакральное, дарующие силу, жизнь и всеведение⁵². Вот что рассказывает о добыче топазов Страбон: «Остров очистил от змей царь как из-за того, что они причиняли смерть пристававшим к острову, так и ради находимых здесь топазов. Топаз — это прозрачный камень, сверкающий золотистым блеском; днем его заметить нелегко, так как он поглощает солнечные лучи, но собиратели видят его ночью. Последние ставят сосуд над местом нахождения камня в качестве знака и днем выкапывают камень. На острове находился отряд людей, назначаемых египетскими царями для охраны и собирания этого драгоценного камня; цари снабжали этот отряд продовольствием» (Страбон. XVI. 4. 6).

Плинию известен другой рассказ об острове, где нашли топаз: «На аравийский остров Китие высадились разбойники троглодиты, обессиленные от голода и непогоды, и случилось так, что, выкапывая травы и коренья, они вырыли топаз. Таково мнение Архелая³. Юба рассказывает, что остров Топаз находится в Красном море и отстоит от материка на расстоянии одного дня плавания. Этот остров окутан туманами, и потому моряки часто его ищут; по этой причине он и получил свое название. Ведь на языке троглодитов topazin означает „искать". Впервые этот камень был привезен оттуда Филемоном, наместником царя, для царицы Береники, матери Птолемея Второго, и чрезвычайно ей понравился. Из него была сделана статуя в четыре локтя, посвященная храму, который назвали золотым, для Арсинои, жены Птолемея Филадельфа. Новейшие писатели утверждают, что он родится в окрестностях города Алабастра в Фиваиде; есть две его разновидности: прасо- ид и хрисоптерон, подобный хрисопрасу. Топаз полностью сходен по цвету с соком лука. Это самый большой драгоценный камень» (Плиний. XXXVII. 32. 1). Топаз, описанный Плинием, не является минералом, который сейчас называется топазом; полагают, что речь идет о перидоте (оливине) с его разновидностью — хризолитом. Остров Топаз отождествляют с островом Св. Иоанна (арабск. Зебергед) в Красном море, который находится на расстоянии ок. 56 км к юго-востоку от мыса Банас; на этом острове и сейчас есть перидот⁵³.

Красные гранаты, рубины и турмалин назывались лихни- дами (lychnis от слова Хх>ууо<; — «светильник»). О карфагенских лихнидах сообщалось, что их находят по отражению в полнолуние. Вот что известно Плинию об этих минералах: «К этим же огненносверкающим относится и лихнида, названная

^а Архелай в 36 г. до н. э. был назначен Марком Антонием царем Кап- падокии (в центре восточной части Малой Азии).

так по зажиганию светильников — тогда она особенно приятная. Рождается она в окрестностях Ортосии и во всей Карии и соседних местах, но самая лучшая — у индийцев. Некоторые говорят, что следующая по качеству, которая похожа на так называемый цветок Юпитера, представляет собой карбункул послабее. Есть и другие, как я узнал, разновидности ее: одна, которая сверкает пурпуром, другая, которая — черве- цом; нагретые солнцем или трением пальцев, они притягивают к себе мякину и волокна бумаги. Говорят, что этим же свойством обладает и кархедонская, однако она намного хуже предыдущих. Она рождается в горах у насамонов, как думают жители — от божественного дождя. Их находят по отраженному свету луны, в особенности — полной; некогда их доставляли в Карфаген» (Плиний. XXXVII. 29-30)⁵⁴. Таким же способом ночью по блеску искали селениты в Аравии (см. § 33). В трактате III в. н. э. не без иронии утверждается: «На берегах Гидаспа родится камень, называемый лихнид; он похож цветом на оливковое масло и очень ярок. Его находят, играя на флейтах при растущей луне, а пользуются им при опухолях» (Лжеплутарх. О реках. 1. 2).

В грузинском сборнике X в. представлен перевод с греческого сочинения Епифания Кипрского (IV в.), где говорится о двенадцати драгоценных камнях. Считалось, что иакинт (яхонт³) ночью испускает свет. «Цвет иакинта подобен блестящему огню, по червлености же своей подобен панаки (?). Он попадается в странах каркедонцев, которые суть либийцы в Африке. Сказывают, что этот драгоценный камень отыскивается не днем, а ночью. Блеск его ночью виден издали и, подобно свече, освещает [темноту]; или же этот камень, подобно огненной искре, пускает свет, а иногда светит как горн, в котором догорают уголья. Его видят издали же по испускаемому им блеску; иногда он блестит как искра, а иногда как пламя, и, идя по направлению к свету его, поднимают [с земли] и, не зная, что он драгоценный камень, не кладут в карман, а держат в отдалении от себя. Блеск его света освещает далекое пространство, и благодаря такому блеску его он назван горящим углем» (Сказание о камнях, с. 31-33).

^а О яхонтах или сапфирах см. прим. на с. 76.

В конце концов, появились известия о камнях, не находимых ни днем ни ночью, что вызвало саркастическую реакцию ал-Бируни: «Говорят, что оникс составлен из сливающихся в нем черных и белых полос³; [и потому] белые полосы и дневной свет, взаимодействуя, делают его невидимым для взора, а черные полосы и ночной мрак, действуя совместно, также скрывают его от глаз; но из этих слов можно сделать только один вывод, а именно: что оникс нельзя заметить ни днем ни ночью, однако его все же находят днем; и поэтому нет никакой пользы в том, что здесь было сказано» (ал-Бируни. Минералогия, с. 167).

Ал-Бируни прав, в рациональном плане сведения о невидимом ониксе бессмысленны, но в мифологической перспективе все выглядит иначе. Добыча минералов или золота из земных недр была связана с вторжением человека в подземный мир. Эта сфера деятельности отличалась сакральностью, и требовались специальные ритуалы, призванные сделать минерал видимым⁵⁵. В арабской «Книге проникновения в чудеса городов» сообщается о добыче драгоценного камня в пустынях Западной Африки. Этот минерал обладает необычной прочностью, в его окраске смешаны красный, желтый и белый цвета. Он считается одним из самых дорогих камней. Однако найти

^а Следует привести описание оникса у Плиния: «Судин утверждает, что в ониксе есть белизна, сходная с человеческим ногтем, а также цвета хризолита, сарды и яшмы. Зенотем считает, что индийский оникс имеет очень много разнообразных оттенков: он бывает огненного цвета, черного, цвета рога с белыми прожилками, окружающими камень в виде глаза, и с извилистыми, которые их пересекают. Сотак рассказывает, что аравийский оникс отличается от других. Так, например, индийский оникс имеет искорки, окруженные одним или многочислеными белыми ободками, но иначе, чем в индийском сардониксе: там они как точка, здесь как кружок. Аравийские ониксы черные с белыми ободками. По мнению Сатира, индийские камни плотные, содержащие часть карбункула, часть хризолита и аметиста; всю эту разновидность в целом он не признает. Настоящий оникс, по его мнению, имеет очень много различных прожилок с молочно-белыми ободками, цвет его неописуем, так как все оттенки переходят друг в друга, являясь в гармоничном единстве, что придает ему милую привлекательность» (Плиний. XXXVII. 24. 1-2).

его непросто: «Этот камень на поверхности земли не виден: для того, чтобы его найти, нужно зарезать верблюда и окропить его кровью месторождение; тогда камень становится заметным и его собирают» (Арабские источники ХІІ-ХІІІ вв., с. 81). Этот сюжет вновь возвращает нас к теме камня, скрытого от глаз днем. Ночь, когда минерал можно обнаружить, есть метафора невидимости.

Золотоносные корни

Связь алмаза с золотом³ породила удивительное представление о золоте, растущем подобно траве. В армянском географическом сочинении VII в. сказано: «К Италии принадлежит страна Корсика на острове Кюрнос, имеющем в окружности 400 миль, с 13 областями, 6 реками и с Золотой горой, в которой золото и серебро растут из земли подобно спарже» (Армянская география, с. 20).

По словам еврейского путешественника Петахии Регенсбургского (XII в.), «в стране измаильтян (Аравии) золото растет, как трава; ночью находят его по блеску и обозначают место золою или известью, а на другой день приходят и собирают траву с золотом. Поэтому золотые монеты там не редкость, а у жителей вообще много золота» (Еврейские путешественники, с. 303).

В XIV столетии в Европе сведения об аравийском золоте приобрели фантастический характер. Вот что пишет ученый муж и знаток светской литературы Иоанн Хильдесхаймский: «Аравийская же земля, на которой стоит гора Синай, цветом вся красная, почти сплошь каменистая и наполнена диковинными лесами и благородными деревьями, и все, что там растет или лежит в земле, имеет совершенно красный цвет. И есть в той земле золото, красное, как жар, которое тянется в разные стороны наподобие тонких корней» (Иоанн Хильдесхаймский. X).

Эти представления связаны с легендарными рассказами о торговле мусульманских купцов в «стране золота» Гане, одной из областей Судана на юге Магриба. «Говорит Ибн ал-Факих:

^а См. сведения Плиния на с. 125-126.

золото произрастает в песке этой страны, подобно тому как растет морковь, и его собирают при восходе солнца» (Араб- ские источники ХІІ-ХІІІ вв., с. 123). Арабский историк и библиотекарь Ибн ас-Са‘й ал-Багдади (ум. 1275) сообщает о золоте Ганы интересные новости: «Как будто бы ее царь отказался от власти над нею потому, что в ней и в областях, расположенных позади нее на юге, [находились] места произрастания золота. А известно, что, когда страна, где произрастает золото, была захвачена и в ней распространился ислам и азан^а, растения, [дающие] золото, из нее исчезли. И поэтому государь Мали оставил ее, ибо он — мусульманин и ему полагается с нее большая, установленная дань, которую ему приносят каждый год. Растения, [дающие] золото, появляются в этой стране в августе месяце. И случается, — а Аллах лучше знает, — что это растение высаживают от июля до августа, когда солнце побеждает, а это бывает при начале подъема и разлива Нила. Когда же Нил понижается, то [люди] идут на те места земли, где оно было высажено, и выдергивают там из земли растение, похожее на ан-наджил. Золото находится на его обломанных корнях. То золото, которое находят, подобно мелким камешкам. Первое золото, [которое находят], — самое крупное, самое чистое и самое ценное по [химическому] составу» (Арабские источники XIII-XIV вв., с. 43-44). Золото, растущее как трава, превратилось в золотоносные растения.

Востоковед А. Мец полагает, что способ обнаружения золотого песка, о котором сообщает Петахия, был распространен по всему Ближнему Востоку⁵⁶. Но в том-то и дело, что Петахия говорит не о песке, а о траве, поиски которой не составляли особого труда. Петахия соединил в одно сообщение два разных слуха, на что А. Мец не обратил внимания.

Столицей золотоискателей была долина Вади ал-‘Аллаки, на расстоянии 15 дневных переходов от Ассуана. Ночью при слабом лунном свете золотоискатели выходили на разведку и отмечали те места, где они замечали что-нибудь блестящее. По сведениям арабского географа ал-Идриси, в эту долину устремлялось множество людей. «Пустыня представляет собой сухую степь с мягкими зыбучими песками. В первые и по-

^а Азан — призыв к молитве.

следние ночи арабского месяца старатели в ночное время отправляются в эти пески и исследуют их. Каждый из них исследует землю вокруг себя. Когда кто-нибудь увидит светящуюся ночью золотую пыль, он отмечает это место известным ему значком. Затем он проводит там ночь, и когда наступает утро, каждый устремляется к своему значку на кучах песка, которые он отметил, забирает песок, везет его с собой на верблюде и привозит к колодцам, которые там есть. Затем он начинает промывать его