На следующий день за обедом Джун достала из кармана сложенный тетрадный листок. — У нас есть официальная диспозиция! — объявила она. На листке было три колонки с именами. За Джека 2 страница

Джек Тот, Джулиан, Шарлотта и я шагали по большому вестибюлю к широкой лестнице. Пока мы поднимались на третий этаж, все молчали. Наверху был узкий коридор с уймой дверей. Джулиан приоткрыл дверь с табличкой «301». — Вот наш кабинет. Классным руководителем у нас будет мисс Петоза. Я слышал, она ничего, главное — не попасть к ней на математику. На уроках она зверствует. — Неправда, — возразила Шарлотта. — В прошлом году она вела математику у моей сестры, и сестра говорит, что мисс Петоза абсолютно нормальная. — Мне рассказывали другое, — ответил Джулиан. — Ну да какая разница. — Он закрыл дверь и двинул дальше по коридору. — Вот лаборатория. — Он встал перед полуоткрытой дверью точно так же, как и минуту назад. Он ни разу не взглянул на меня, но я другого и не ожидал. Я тоже на него не смотрел. — До первого сентября никому не известно, кто будет вести естествознание, но все хотят мистера Холлера. Он учил нас в младших классах. На уроках он иногда играет на огромной тубе. — Это не туба, а баритон, — заспорила Шарлотта. — Туба! — И Джулиан захлопнул дверь. — Слушай, дай ему хотя бы зайти внутрь и осмотреться, — буркнул Джек Тот, проталкиваясь мимо Джулиана и Шарлотты и снова открывая дверь. — Хочешь — заходи, никто не мешает, — сказал мне Джулиан. И впервые на меня взглянул. Я пожал плечами и пошел в лабораторию. Джулиан отскочил в сторону, будто боялся, что я случайно его задену. — А чего тут смотреть? — И Джулиан стал указывать пальцем на все подряд: — Это инкубатор. Черная штуковина — доска. Это парты. Это стулья. Это бунзеновские горелки. Это таблица химических элементов. Это мел. Это тряпка. — Джулиан, он знает, что такое тряпка, — сказала Шарлотта. Она чем-то напоминала мне Вию. — Ты уверена? — ответил Джулиан. — Мистер Попкинс сказал, что он никогда не ходил в школу. — Ты же знаешь, что такое тряпка, да? — спросила меня Шарлотта. Если честно, я так нервничал, что ничего не смог из себя выдавить и уставился в пол. — Эй, ты говорить-то умеешь? — спросил Джек Тот. — Ага. — Я пока не смотрел ни на кого из них, ну то есть не смотрел им в лицо. — Ты знаешь, что такое тряпка, правда? — спросил Джек Тот. — Угу, — промычал я. — Я же говорил, что тут нечего смотреть, — зевнул Джулиан. — У меня вопрос… — Я старался, чтобы мой голос не дрожал. — Э-э. «Наш кабинет» — это как? В нем какие-то особые занятия проходят? — Нет, это комната нашего класса, — объяснила Шарлотта, не обращая внимания на ухмылку Джулиана. — Ты туда приходишь с самого утра, а классный руководитель проверяет, кто отсутствует, делает объявления. В общем, это твой главный класс, хотя и не совсем класс. То есть, разумеется, класс, но… — Шарлотта, я думаю, он понял, — перебил ее Джек Тот. — Ты понял? — спросила меня Шарлотта. — Ага, — кивнул я. — Тогда идем отсюда. — Джек Тот направился к двери. — Погоди, Джек, нам нужно ответить на все вопросы! — остановила его Шарлотта. Джек Тот повернулся, закатив глаза. — У тебя есть еще вопросы? — спросил он. — Э-э, нет, — ответил я. — Ой, на самом деле есть. Твое имя — Джек или Джек Тот? — Джек — мое имя. Тот — фамилия. — A-а, просто мистер Попкинс сказал, что ты Джек Тот, и я подумал… — Ха! Ты подумал, что он «Джек тот», а не «Джек этот»? — загоготал Джулиан. Джек пожал плечами. — Меня часто зовут по имени и фамилии. Не знаю почему. Ну, теперь-то можем идти? — В актовый зал! — Шарлотта первой выпорхнула из лаборатории. — Там прекрасно! Тебе понравится, Август. Актовый зал

Шарлотта вела нас на второй этаж и болтала без умолку — о спектакле «Оливер», который они ставили в прошлом году. Оливера играла она, Шарлотта, даром что девочка. Сообщив это, Шарлотта распахнула двойные двери в огромный зал. На другом конце зала была сцена. Шарлотта поскакала к сцене. Джулиан за ней, но, пробежав половину пути, обернулся. — Давай сюда! — крикнул он мне и махнул рукой. — В зале собралась сотня людей, не меньше! — воскликнула Шарлотта, и я не сразу сообразил, что это она про «Оливера». — Я так волновалась! У меня было столько реплик, и еще я пела все эти песни. Очень трудная роль. — Обращалась Шарлотта ко мне, но на меня почти не смотрела. — На премьере мои родители сидели сзади, примерно там, где сейчас стоит Джек, но когда в зале темно и горят только огни рампы, актеры зрителей почти не различают. И я прямо места себе не находила: «Где мои родители? Где мои родители?» И тогда мистер Резник, он вел у нас театральное мастерство в прошлом году, говорит: «Шарлотта, да у тебя звездная болезнь. Прекрати!» А я ему: «Хорошо». А потом разглядела родителей и совсем успокоилась. Представляешь, я не забыла ни одной реплики! Пока она говорила, Джулиан исподтишка меня разглядывал. К этому мне не привыкать. Многие думают, что если на меня коситься, не поворачивая головы, то я ничего и не замечу, но я всегда замечаю — голова-то все равно немного наклоняется. Я обернулся проверить, куда делся Джек. Он так и остался у дверей, ждал нас со скучающим видом. — Мы ставим спектакли каждый год, — сказала Шарлотта. — Не думаю, что он захочет участвовать, — усмехнулся Джулиан. — Можно участвовать в спектакле, не выступая на сцене, — Шарлотта посмотрела на меня. — Заниматься освещением. Или раскрашивать декорации. — О да, мечта, а не работа! — хмыкнул Джулиан. — Но если не хочешь заниматься театральным мастерством, есть и другие курсы по выбору. Танцы, или хор, или оркестр. Есть курс «Искусство быть первым»… — На это «искусство» только ботаники записываются, — перебил Джулиан. — Джулиан, какой ты несносный! — не выдержала Шарлотта, но он в ответ только фыркнул. — Я выберу естествознание, — сказал я. — Ого! — воскликнула Шарлотта. Джулиан поглядел прямо на меня: — Согласно всеобщего мнения, естествознание — самый трудный курс по выбору. Без обид, но ты никогдане ходил в школу. С чего ты решил, что справишься? Ты когда-нибудь раньше занимался наукой? Настоящей наукой, а не наборами юного химика? — Да, — кивнул я. — Джулиан, он же учился, только дома! — вступилась за меня Шарлотта. — И что, учителя приходили к нему домой? — Его учила мама! — ответила Шарлотта. — А она учитель? — спросил ее Джулиан. — Она учитель? — обернулась ко мне Шарлотта. — Нет, — ответил я. — Ну я и говорю! — Джулиан торжествовал. — Как можно преподавать естествознание, если ты не настоящий учитель? — Уверена, у него все получится. — Что вы там застряли? Идем в библиотеку! — крикнул нам Джек, которому, видимо, надоело торчать в актовом зале. — А почему у тебя такие длинные волосы? — спросил у меня Джулиан. Он явно ко мне цеплялся. Я не знал, что отвечать, и просто пожал плечами. — Можно задать тебе вопрос? — не унимался Джулиан. Я снова пожал плечами. Вообще-то два вопроса он уже задал. — Что у тебя с лицом? Ты на пожаре обгорел или как? — Джулиан, ну зачем говорить человеку гадости! — возмутилась Шарлотта. — Это не гадости. Я просто спрашиваю. Мистер Попкинс говорил, что нам тоже можно задавать вопросы. — Да, но нормальные вопросы! И потом, он таким родился. Мистер Попкинс же нам все объяснил. Ты что, не слушал? — Еще как слушал! Но мало ли, может, он еще и в пожар угодил. — Эй, Джулиан, — сказал Джек с другого конца зала. — Замолчи уже наконец. — Сам замолчи! — огрызнулся Джулиан. — Август, идем в библиотеку, — позвал меня Джек. Мы с Джеком вышли из зала вместе. Он открыл двойные двери, пропустил меня и, когда я проходил мимо, посмотрел мне в глаза, будто хотел, чтобы я тоже на него посмотрел. Ну, я так и сделал. А потом я улыбнулся, честное слово. Иногда так бывает: вот-вот расплачешься, но вдруг раз — и уже чувствуешь, что вот-вот рассмеешься. Уголки рта у меня не поднимаются вверх, как у остальных людей. Губы растягиваются в прямую линию поперек лица. Но Джек Тот все равно понял, что я ему улыбнулся. И улыбнулся в ответ. — Джулиан дурак, — прошептал он. — Но, чувак, разговаривать-то тебе все равно придется. — Он произнес это очень серьезно: похоже, он пытался мне помочь. Я кивнул. Когда нас нагнали Джулиан и Шарлотта, мы немного потоптались на месте, рассматривая свои башмаки. Потом я поднял глаза на Джулиана. — Между прочим, правильно говорить «согласно всеобщему мнению», — сказал я. — Ты о чем? — Ты сказал «согласно всеобщего мнения». — Не говорил! — Говорил-говорил, — подтвердила Шарлотта. — Ты сказал, что естественные науки, согласно всеобщего мнения, очень трудные. Я слышала. — Ничего подобного. — Нашли о чем спорить, — сказал Джек. — Идем. Шарлотта пошла следом за Джеком по коридору, а я за ней. Но Джулиан внезапно выскочил вперед, и из-за этого я споткнулся и чуть не упал. — Ох, извини! Мне очень жаль, — бросил мне Джулиан. Но судя по тому, как он на меня поглядел, ему не было жаль. Ни капельки. Хорошие ребята

Мама и мистер Попкинс о чем-то беседовали. Миссис Диас первой увидела, что мы возвращаемся, и засияла своей ослепительной улыбкой. — Ну, Август, что скажешь? Понравилось? Я поглядел на маму. — Да. Джек, Джулиан и Шарлотта мялись у двери, не зная, входить им или они уже не нужны. Интересно, что им еще обо мне рассказали? — А цыпленка ты видел? — спросила мама. Я помотал головой, а Джулиан сказал: — Вы про цыплят из лаборатории? В конце учебного года их отдают на ферму. — Ах вот как, — протянула мама. Кажется, она немного огорчилась. — Но каждый год привозят новых, — добавил Джулиан. — Так что Август увидит их весной. — О, замечательно! — Мама посмотрела на меня. — Они такие славные, Ави! Лучше бы она не сюсюкала со мной на людях. — Ну, Август, — сказал мистер Попкинс, — ребята всё тебе показали? Я совсем забыл про спортивный зал. — Мы сами догадались туда заглянуть, мистер Попкинс, — успокоил его Джулиан. — Превосходно! — кивнул мистер Попкинс. — А еще мы рассказали о ежегодном спектакле и о курсах по выбору, — затараторила Шарлотта, но вдруг воскликнула: — Ой, мы же не показали ему кабинет изобразительного искусства! — Ничего страшного, — сказал мистер Попкинс. — Но мы можем сходить туда сейчас, — предложила Шарлотта. — А разве нам не нужно забрать Вию? — спросил я маму. Это был наш условный знак: так я сообщал маме, что пора уходить. — Ох, точно! — Мама встала. Кажется, даже на часы посмотрела. — Извините. Я совсем забыла о времени. Нам нужно забрать мою дочь из ее новой школы. У нее тоже экскурсия. Вия действительно сегодня знакомилась со школой, тут мама не соврала. Но вот заезжать за Вией мы не собирались. Ее должен был привезти домой папа, и позже. Мистер Попкинс тоже встал. — А что за школа? — С этой осени она будет учиться в Старшей школе Фолкнера. — Вот это да! В школу Фолкнера непросто попасть. Она у вас молодец! — Спасибо, — кивнула мама. — Правда, каждый день ей придется совершать целое путешествие. Сначала на метро до 86-й улицы, а потом на автобусе до Ист-Сайда — все вместе не меньше часа, хотя на машине каких-то пятнадцать минут. — Но это того стоит. Несколько наших выпускников поступили в школу Фолкнера и очень довольны. Я дернул маму за карман. — Мам, мы опаздываем. И мы стремительно распрощались. Наверное, мистер Попкинс удивился нашему внезапному бегству. Я подумал, вдруг он будет винить в этом Джека и Шарлотту, хотя по-настоящему меня расстроил только Джулиан. Поэтому, перед тем как уйти, я сказал мистеру Попкинсу: — Они и правда хорошие ребята. — Жду не дождусь, когда ты придешь к нам учиться. — И мистер Попкинс похлопал меня по спине. — Пока, — сказал я Джеку, Шарлотте и Джулиану, но не посмотрел на них — я вообще не отрывал взгляда от пола, пока мы не оказались на улице. Дома

Мы отошли от школы на полквартала, не меньше, и только тогда мама решилась: — Ну и как? Тебе понравилось? — Мам, не сейчас. Дома, — ответил я. Как только мы вошли в дом, я рванул в свою комнату и бросился на кровать. Мама, кажется, не понимала, что со мной. И я тоже не понимал. Мне было очень грустно и в то же время чуть-чуть радостно — опять это чувство, когда сразу и плачешь и смеешься. Дейзи притрусила ко мне в комнату и принялась лизать мне лицо. А я говорил ей папиным голосом: — Кто хорошая псина? Кто хорошая псина? — Все в порядке, милый? — спросила мама. Ей хотелось сесть рядом со мной, но Дейзи растянулась поперек кровати. — Извини, Дейзи. — Мама ее подвинула. — Тебя не обижали, Ави? — Да нет. — Я солгал, но только наполовину. — Дети как дети. — Но как они тебя приняли? Хорошо? Мистер Попкинс уж так их расхваливал — объяснял мне, какие они расчудесные. — Угу. — Я продолжал смотреть на Дейзи, целовал ее в нос и почесывал за ухом, пока она не отбрыкнула меня задней лапой. — Кажется, Джулиан из них самый симпатичный, — сказала мама. — Ну уж нет, он как раз самый несимпатичный. Зато мне понравился Джек. Вот он хороший. Я подумал, что у него двойное имя, Джек-Тот, а на самом деле он просто Джек. — Погоди, может, я их перепутала. Кто из них такой темненький, с челкой? — Джулиан. — И он вел себя не лучшим образом? — Ага, не лучшим. — Ну надо же! — Она на миг задумалась. — Значит, он из тех, кто со взрослыми ведет себя по-одному, а с детьми по-другому? — Похоже на то. — Терпеть таких не могу. — Знаешь, что он меня спрашивал? «Эй, Август, что у тебя с лицом?» — Я не сводил взгляда с Дейзи. — И еще: «Ты на пожаре обгорел или как?» Мама ничего не ответила. Я поднял на нее глаза — она застыла, совершенно ошеломленная. — Но он не издевался. Просто спрашивал. Мама кивнула. — И мне очень понравился Джек, — продолжал я. — Он сказал Джулиану: «Замолчи уже наконец!» А Шарлотта сказала, чтобы Джулиан не говорил гадостей. Мама снова кивнула. Она прижала пальцы к вискам, будто у нее болит голова. И щеки у нее горели. — Прости меня, Ави, — прошептала она. — Да все в порядке, мам. — Сынок, ты не должен ходить в школу, если не хочешь. — А я хочу, — сказал я. — Ави… — Правда, мам. Хочу. И я не врал. День первый

Ладно, чего уж скрывать: первого сентября меня трясло, крутило и мутило. Мама и папа, подозреваю, тоже волновались, но старательно изображали радость и спокойствие, фотографируя нас с Вией. Вия же тоже первый раз шла в новую школу. Несколько дней назад мы еще сомневались, идти мне в школу или нет. После той экскурсии мама и папа поменялись ролями. Теперь мама говорила, что не надо идти, а папа — что надо. Папа сказал, что гордится тем, как я осадил Джулиана, и что я превращаюсь в настоящего мужчину. И я слышал, как он говорил маме, что она все время была права. Но мама, наоборот, не очень-то верила, что она права. Когда утром папа сказал, что они с Вией проводят нас с мамой до моей школы — это же рядом, а им все равно по пути, — мама вздохнула с облегчением. Она была рада, что мы пойдем все вместе. И я тоже. Хотя школа Бичера находится всего в нескольких кварталах от нас, я в тех местах почти не бывал. Я вообще стараюсь не соваться туда, где много детей. В нашем квартале все меня знают, и я знаю всех. Я знаю каждый кирпичик, и каждое дерево, и каждую трещину на тротуаре. Я знаю миссис Гримальди — она всегда выглядывает из окна; и старика, который разгуливает по улице туда-сюда, насвистывая, как птица. Я знаю ларек на углу, где мама покупает бублики, и официанток в кофейне, которые зовут меня «лапочкой» и всякий раз угощают леденцами. Я люблю Норт-Ривер-Хайтс. Но сегодня улицы, которые всю жизнь были моими, казались какими-то незнакомыми, и от этого мне было не по себе. Эймсфорт-авеню, на которой я бывал миллион раз, выглядела почему-то совсем чужой. На ней толпились люди, которых я никогда прежде не видел: одни ждали автобуса, другие катили детские коляски. Вия шла рядом, как обычно, а мама и папа сзади. Мы перешли Эймсфорт-авеню, повернули на улицу Хайтс-Плейс и сразу же за углом увидели море детей перед школой — сотни детей, которые смеялись и болтали друг с другом, разбившись на группки, или стояли рядом с родителями, а те разговаривали с другими родителями. Я опустил голову. — Тут все нервничают точно так же, как и ты, — сказала Вия мне на ухо. — Не забывай, что сегодня все новички. Хорошо? У главного входа учеников и их родителей встречал мистер Попкинс. Врать не буду: пока ничего ужасного не стряслось. Никто не пялился, никто вообще не обращал на меня внимания. Только один раз, подняв голову, я заметил каких-то девчонок, которые глазели в мою сторону и шептались, но они тут же отвернулись. Мы дошагали до входа. — Ну вот, пятиклассник, мы и пришли. — Папа положил руки мне на плечи. — Удачи! Я тебя люблю. — Вия расцеловала меня и обняла. — И тебе удачи, — сказал я. — Я тебя люблю, Ави. — Папа тоже меня обнял. — Пока. Потом и мама стала меня обнимать. Но я понял, что она вот-вот расплачется — только этого не хватало! Поэтому я быстро отвернулся и скрылся за дверью школы. Классный час

Я понесся прямиком в триста первый кабинет на третьем этаже. Хорошо, что две недели назад мистер Попкинс устроил для меня экскурсию: теперь я точно знал, куда идти, и мне ни разу не понадобилось поднять голову. Конечно, в коридорах на меня таращились. Но я изо всех сил делал вид, что не замечаю. Я вошел в класс. Учительница что-то писала на доске, дети рассаживались за одноместные парты, стоявшие полукругом. Я выбрал ту, что посередине, самую дальнюю. Я подумал, что так будет труднее меня разглядывать. Голову я все еще не решался поднять, а из-под челки мне были видны только ноги. Свободных парт почти не осталось, но рядом со мной никто не садился. Пару раз кто-то подходил, но в последнюю секунду давал задний ход и садился куда-то еще. — Привет, Август! — Шарлотта мне помахала. Она выбрала себе место впереди. Передняя парта по доброй воле! Вот этого я совсем не понимаю. — Привет, — кивнул я. Потом я заметил, что через несколько столов от нее сидит Джулиан и с кем-то разговаривает. Он меня видел, это точно, но не поздоровался. Вдруг кто-то плюхнулся за парту справа от меня. Джек! Джек Тот. — Как дела? — сказал он. — Привет, Джек! — Я помахал ему рукой и тут же об этом пожалел: получилось как-то по-детски. — Так, ребята, внимание! Все расселись? — Учительница повернулась к нам. На доске была написана ее фамилия: «Мисс Петоза». — Занимайте места. Входите, — сказала она парочке опоздавших. — Есть место тут и вот тут. Меня она пока не заметила. — Прекратите болтать… — Заметила. — …и положите рюкзаки на пол. Она замешкалась лишь на тысячную долю секунды, но я точно знаю, в какое мгновение она меня увидела. Как я и говорил: мне не привыкать. — Я сейчас проверю присутствующих и запишу, кто где сидит, — продолжала она, присев на край своего стола. Рядом с ней лежали три аккуратные стопки пластиковых папок. — Когда я вас вызову, подходите ко мне, и я выдам каждому его папку. Внутри вы найдете расписание занятий и кодовый замок. Но вы уж постарайтесь его не открывать, пока я не скажу. Код от вашего замка — у каждого на расписании. Предупреждаю: некоторые шкафчики находятся не рядом с нашим классом, а в конце коридора. И — предвидя ваши вопросы — нет, вы не можете поменяться шкафчиками и не можете поменяться замками. Позже, если у нас с вами останется время, мы познакомимся поближе. Договорились? Договорились. Она взяла лист бумаги со своего стола и начала громко называть наши имена. — Итак. Джулиан Албанс? — сказала она, оглядывая класс. Джулиан поднял руку: — Здесь! — Здравствуй, Джулиан. — Учительница отметила для себя, где он сидит. Потом протянула ему верхнюю папку из крайней стопки. — Вот твоя папка, — сказала она строгим голосом. Джулиан встал и взял у нее папку. — Ксимена Ван? Она вызывала всех по алфавиту и каждому выдавала папку. Пока она продвигалась по списку, я заметил, что место рядом со мной — единственное пустое в классе, а не так далеко от меня двое теснятся за маленькой партой. Когда мисс Петоза вызвала одного из них, здоровенного парня по имени Генри Джоплин — встретил бы его на улице, решил бы, что ему лет двенадцать, если не больше, — она сказала: — Генри, вон свободная парта. Пересядь туда. — Она протянула ему папку и указала на пустую парту рядом с моей. На Генри я не глядел, но было очевидно, что от переезда он не в восторге: он волочил рюкзак по полу, да и сам тащился так, будто ему включили замедленный режим. Потом он шмякнул рюкзак на парту с правой стороны от себя, и получилось что-то вроде стены между ним и мной. — Майя Марковиц? — Здесь, — откликнулась девочка, сидевшая через четыре парты от меня. — Майлз Нури? — Здесь, — сказал парень, который раньше сидел с Генри Джоплином. Когда Майлз возвращался к своей парте, он бросил на Генри сочувственный взгляд. — Август Пулман? — Здесь, — пролепетал я, чуть-чуть приподняв руку. — Здравствуй, Август. — Мисс Петоза ласково улыбалась, пока я шел за своей папкой. В те несколько секунд, что я стоял у учительского стола, я чувствовал, как взгляды всех и каждого впиваются мне в спину. Зато как только я развернулся, все спрятали глаза. Я не стал трогать замок, хотя остальные уже теребили свои — когда тебе что-то запрещают, очень трудно удержаться. А в кодовых замках, между прочим, я разбираюсь неплохо: давно уже ими пристегиваю велосипед, чтобы не украли. Генри тоже пытался справиться со своим замком, но безуспешно. Он злился все больше и больше и даже начал чертыхаться себе под нос. Мисс Петоза вызвала еще несколько человек. Последним был Джек Тот. Выдав Джеку его папку, она сказала всем: — Запишите ваши комбинации где-нибудь в надежном месте, чтобы не забыть. Но если вы все-таки забудете, а это случается примерно три целых две десятых раза в полугодие, список всех комбинаций есть у миссис Диас. Теперь достаньте замки из папок и пару минут потренируйтесь их открывать. Хотя я прекрасно вижу, что некоторые уже давно играют с замками! — Она не сводила взгляда с Генри. — Тем временем я расскажу вам о себе. А потом вы расскажете о себе, так мы и познакомимся друг с другом. Договорились? Договорились. Она улыбалась всем, но мне казалось, что мне она улыбается больше всего. Ее улыбка сияла, как улыбка миссис Диас, но при этом была нормальной, вроде бы искренней. Мисс Петоза не была похожа на учительниц, какими я их себе представлял. Наверное, я думал, что она будет выглядеть как мисс Фоул из мультиков про Джимми Нейтрона: такая старушенция с огромным пучком на затылке. Но на самом деле она выглядела точь-в-точь как Мон Мотма из четвертого эпизода «Звездных войн»: с мальчишеской стрижкой и в длинной белой рубашке, похожей на тунику. Она повернулась к доске и начала писать. Генри по-прежнему пыхтел над замком. У остальных получалось, а у него нет, и он бесился все сильнее. А когда я открыл свой с первой попытки, он аж зубами заскрипел. Вот смешно: если бы он не поставил между нами свой рюкзак, я бы давно уже ему помог. По порядку

Мисс Петоза немного рассказала нам о себе. Ничего интересного: откуда она родом, и как она всегда мечтала стать учительницей, и как шесть лет назад бросила работу на Уолл-стрит, чтобы воплотить свою мечту и учить детей. Напоследок она спросила, у кого есть вопросы, и Джулиан поднял руку. — Да?.. — Она заглянула в список имен. — Джулиан. — Классно, что вы воплотили свою мечту. — Спасибо! — Пожалуйста! — Он самодовольно ухмыльнулся. — Хорошо, Джулиан, а теперь давай ты тоже расскажешь нам о себе. Кстати, вопрос ко всем: подумайте, что бы вы хотели сообщить о себе одноклассникам? Много говорить не надо, выберите какие-нибудь две вещи — и достаточно. Погодите-ка: сколько из вас пришло из Начальной школы Бичера? — Примерно половина класса подняли руки. — Значит, некоторые уже знакомы друг с другом. А остальные новенькие, так? Вот, постарайтесь вспомнить что-то такое, чего даже ваши знакомые про вас пока не знают. Договорились? Договорились. Начнем с Джулиана и дальше по порядку. Джулиан ухватился за подбородок, будто думал изо всех сил. — Начинай, как будешь готов, — сказала мисс Петоза. — Ну, номер раз — это… — Будьте добры, называйте свои имена, — попросила мисс Петоза. — Так я вас быстрее запомню. — Ага, ладно. Так, значит, зовут меня Джулиан. Первое, что я хочу о себе рассказать: мне недавно купили «Battleground Mystic» для приставки Wii, и это что-то! А второе — этим летом у нас появился стол для пинг-понга. — Очень мило, я люблю пинг-понг, — кивнула мисс Петоза. — У кого-нибудь есть вопросы к Джулиану? — В «Battleground Mystic» играют поодиночке или можно нескольким сразу? — Не такие вопросы, — улыбнулась мисс Петоза. — Хорошо, а что ты хотела бы рассказать? — Она смотрела на Шарлотту. Вероятно потому, что Шарлоттина парта была ближе всего к учительскому столу. Шарлотта не колебалась ни секунды, будто заранее знала, что говорить. — Меня зовут Шарлотта. У меня две сестры, а только что, в июле, мы завели собачку. Мы взяли Сью из приюта для животных, и она такая славная! — Прекрасно, Шарлотта, спасибо, — сказала мисс Петоза. — Кто следующий? Агнец на заклание

«Агнец на заклание — кроткий человек, который спокойно идет на гибель, не зная об опасности». Я погуглил прошлым вечером. И я вспомнил про агнца, когда мисс Петоза вдруг назвала мою фамилию. — Меня зовут Август, — сказал я. Ну, скорее промямлил. — Как-как? — переспросил кто-то. — Пожалуйста, говори громче, — попросила мисс Петоза. — Меня зовут Август. — Я повысил голос и заставил себя оторвать взгляд от пола. — У меня… э-э-э… есть сестра Вия и собака Дейзи. И… э-э-э… это всё. — Чудесно, — сказала мисс Петоза. — У кого-нибудь есть вопросы к Августу? Все молчали. — Хорошо, теперь ты, — обратилась мисс Петоза к Джеку. — Погодите, у меня есть вопрос к Августу, — поднял руку Джулиан. — Зачем у тебя сзади тоненькая косичка? Чтобы на падавана быть похожим? Я пожал плечами. — Ну да. — А что такое падаван? — улыбнулась мне мисс Петоза. — Это из «Звездных войн», — ответил Джулиан. — Падаван — ученик джедая. — Как интересно! — сказала мисс Петоза, глядя на меня. — Ты увлекаешься «Звездными войнами», Август? — Угу, — кивнул я, не поднимая глаз, потому что больше всего на свете хотел забраться под парту. — И кто твой любимый герой? — спросил Джулиан. Может, он не такой уж противный? — Джанго Фетт. — А Дарт Сидиус тебе как? — продолжал он. — Ребята, вы можете пообсуждать «Звездные войны» на перемене, — вмешалась довольная мисс Петоза. — Продолжим. Твоя очередь, — обратилась она к Джеку. Если честно, я пропустил все, что сказал Джек. Может быть, никто не понял про Дарта Сидиуса, а может, Джулиан вообще не хотел надо мной издеваться. Но в «Мести ситхов» — это третий эпизод «Звездных войн» — Дарт Сидиус получил сильные ожоги, которые полностью его изуродовали. Все его лицо скукожилось, будто оплавилось. Я бросил взгляд на Джулиана — он смотрел на меня. Он знал, о чем говорил, это точно. Единственная правота

Как только прозвенел звонок, началась настоящая суматоха. Я сверился с расписанием: следующий урок у меня — английский. В триста двадцать первом кабинете. Я не стал выяснять, идет ли туда кто-нибудь еще из нашего класса, просто ринулся к двери и потом по коридору. А в кабинете сел как можно дальше от учителя. Учитель, очень высокий и с желтой бородой, что-то писал на доске. Дети входили, смеялись и болтали, но я не поднимал глаз. В целом тут все было так же, как в классной комнате: никто не садился рядом со мной, за соседние парты, — только Джек. Он перешучивался с ребятами из другого класса. Джек — из тех людей, которые всем нравится. У него много друзей, с ним весело. Когда прозвенел звонок, все утихли, а учитель повернулся к нам. Он сказал, что его зовут мистер Браун, и потом начал говорить о том, чем мы будем заниматься в этом полугодии. В какой-то момент, где-то между «Морщинкой времени» и «Морскими бесами» ^[2], он заметил меня, но продолжал как ни в чем не бывало. А я слушал и рисовал в тетрадке, но время от времени незаметно озирался. В классе сидел Джулиан. И Генри с Майлзом. А Шарлотты не было. Мистер Браун написал на доске большими печатными буквами: «MÁКСИМА». — А теперь запишите это в ваших тетрадях, на самой верхней строчке самой первой страницы. Мы так и сделали, и тогда он спросил: — Ну, кто может мне сказать, что такое максима? Кто-нибудь знает? Никто не поднял руки. Мистер Браун улыбнулся, кивнул и написал на доске: «МАКСИМА = ПРАВИЛО О САМЫХ ВАЖНЫХ ВЕЩАХ». — Как заповедь? — спросил кто-то. — Как заповедь, — ответил мистер Браун и снова стал писать на доске. — Как афоризм. Как изречение из китайского «печенья счастья». Любое высказывание, любое правило, которое может стать для нас ориентиром в жизни. Таким образом, максима — это то, что направляет нас, когда мы принимаем решения о вещах по-настоящему важных. Он написал все это на доске и обернулся. — А что для нас самое важное? Все стали поднимать руки, а он показывал, чья очередь, и записывал ответы на доске, и почерк у него был даже хуже, чем у врача, честное слово: «ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ. УЧЕБА В ШКОЛЕ. ДОМАШНИЕ ЗАДАНИЯ». — Что еще? — Он писал и писал, уже не оборачиваясь. Записывал все без разбору: «СЕМЬЯ. РОДИТЕЛИ. ДОМАШНИЕ ЖИВОТНЫЕ». Одна девочка выкрикнула: — Окружающая среда! «ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА», — вывел он на доске и прибавил от себя: — «НАШ МИР». — Акулы! Потому что они едят падаль в океане, — сказал какой-то мальчишка, кажется, его звали Росс, и мистер Браун записал: «АКУЛЫ». «ПЧЕЛЫ. РЕМНИ БЕЗОПАСНОСТИ. ПЕРЕРАБОТКА ОТХОДОВ. ДРУЗЬЯ». — Хорошо. — Закончив, он повернулся и посмотрел на нас. — Но самую важную вещь никто так и не вспомнил. Мы все уставились на него: в голову уже ничего не лезло. — Бог? — раздался чей-то голос, и хотя мистер Браун и написал «БОГ» на доске, он, кажется, ждал другого ответа. Ничего больше не сказав, он написал: «КТО МЫ?» — Кто мы? — раздельно произнес он, подчеркивая каждое слово. — Кто мы такие? Мы! Что мы за люди? Что ты за человек? Не это ли самая важная вещь на свете? Не этот ли вопрос мы должны задавать себе постоянно? Что я за человек?.. Скажите, кто-нибудь обратил внимание на дощечку у двери школы? Кто-нибудь прочел, что на ней написано? Мистер Браун оглядел нас, но все молчали. — Она гласит: «Познай себя». — Он улыбнулся. — Как раз для этого мы тут и собрались. — А я думал, чтобы учить английский, — хмыкнул Джек, и все рассмеялись. — Ах, да! И для этого тоже! — ответил мистер Браун, и я подумал: «Какой он отличный!» Он повернулся к доске и написал огромными печатными буквами, которые растянулись на всю доску: «СЕНТЯБРЬСКАЯ МАКСИМА МИСТЕРА БРАУНА: ЕДИНСТВЕННАЯ ПРАВОТА — ДОБРОТА». — Я хочу, — сказал он, — чтобы вы завели особый раздел в своих тетрадях: «Максимы мистера Брауна». Пока мы заводили раздел, он продолжал говорить: — Наверху первой страницы поставьте сегодняшнюю дату. В начале каждого месяца я буду записывать новую максиму на доске, а вы — в тетрадях. Потом мы будем эту максиму обсуждать. А в конце месяца вы будете писать о ней сочинение — о том, что она для вас значит. К концу года у вас накопится целый список таких максим, и они останутся с вами и после того, как мы с вами простимся. На летних каникулах я всегда прошу пятиклассников присылать мне свои собственные максимы: писать их на открытках и отправлять мне по почте. — И что, присылают? — спросила какая-то девочка. — О да! — ответил он. — Присылают. Более того, некоторые ученики отправляют мне новые максимы спустя годы после окончания школы, представляете? Он помолчал, поглаживая бороду. — Но рано мечтать о каникулах. Я прекрасно помню, что до лета нам еще учиться, учиться и учиться, — пошутил он, и мы рассмеялись. — Сейчас я проверю, кто сегодня присутствует, а после переклички мы с вами еще поговорим об увлекательнейших вещах, которые будем проходить в пятом классе — по английскому. —Говоря это, он выразительно посмотрел на Джека, и это тоже было смешно, и мы опять расхохотались. Записывая в тетрадь сентябрьскую максиму мистера Брауна, я вдруг осознал, что школа мне начинает нравиться. Несмотря ни на что. Обед