Но кроме того, практически важно, что такая окружающая вас атмосфера способствует созданию сценического самочувствия.

Вы все, ученики, тоже явитесь маленькими винтиками огром­ной сложной машины — театра и от вас будет зависеть успех, судьба, строй спектакля не только в те моменты, когда занавес поднят, но и тогда, когда он закрыт и за кулисами происходит трудная физическая работа по перестановке огромных стенок декораций, по сооружению огромных подмостков, а в уборных артистов производятся спешные переодевания и перегримировки. Публика чувствует, когда все эти работы выполняются беспо­рядочно, неорганизованно. Усилия рабочих за закрытым занаве­сом передаются в зрительный зал, проявляясь в общей тяжести и загруженности спектакля.

Если же прибавить к этому возможные затяжки антрактов, то судьба спектакля окажется в большой опасности.

Чтоб избежать этой опасности, существует одно средство — железная дисциплина. Она необходима при всяком кол­лективном творчестве. Будь то оркестр, хор, другой какой-нибудь ансамбль.

Тем более это относится к сложному сценическому спек­таклю.

Какая организация, какой образцовый порядок должны быть установлены в нашем коллективном творчестве только для того, чтоб внешняя, организационная часть спектакля протекала пра­вильно, без перебоев.

Еще большего порядка, организации и дисциплины требует внутренняя, творческая сторона. В этой тонкой, сложной, щепе­тильной области работа должна протекать по всем строгим зако­нам нашей душевной и органической природы.

Если принять во внимание, что эта работа проходит в очень тяжелых условиях публичного творчества, в обстановке сложной, громоздкой закулисной работы, то станет ясно, что требования к общей, внешней и духовной дисциплине намного повышаются. Без этого не удастся провести на сцене всех требований «систе­мы». Они будут разбиваться о непобедимые внешние условия, уничтожающие правильное сценическое самочувствие творящих на сцене.

Чтоб бороться с этой опасностью, необходима еще более строгая дисциплина, еще более [высокие] требования к коллектив­ной работе каждого, самого маленького винтика огромного те­атрального аппарата.

Но, дорогие мои, театр не только фабрика декораций, он и фабрика человеческих душ. Штука-то какая!

В театре выращиваются живые, человеческие создания артисто-роли.

Театр — художественная мастерская и школа для артистов и массовая аудитория для зрителей.

Театр пропускает сотни тысяч, миллионы людей! Миллионы, говорю я!! Театр заражает их благородным экстазом.

Теперь вы поняли, какая огромная машина, фабрика — театр. Чтоб заставить его правильно внешне функционировать, нужны строжайший порядок и железная дисциплина. Но как сделать, чтоб они не давили, а помогали артисту?

Ведь в театре фабрикуется не только внешняя постановка — там создаются роли, живые люди, их души и жизни человече­ского духа. Это куда важнее и труднее, чем создание внешнего строя спектакля и жизни за кулисами, декораций, обстановки и внешнего режима.

Внутренняя работа требует еще большей внутренней дисци­плины и этики 3.

Пришло время сказать вам еще об одном элементе или, вернее, условии сценического самочувствия,— говорил Торцов.— Его зарождает окружающая актера атмосфера не только на сие­не, но и в зрительном зале, артистическая этика, художествен­ная дисциплина и ощущение коллективности в нашей сцениче­ской работе.

Все вместе создает артистическую бодрость, готовность к сов­местному действию. Такое состояние благоприятно для творче­ства. Я не могу придумать ему названия.

Оно не может быть признано самим сценическим самочувствием, так как это лишь одна из составных частей его. Оно подготов­ляет и способствует созданию сценического самочувствия.

За неимением подходящего названия я буду называть то, о чем идет теперь речь, «артистической этикой», которая играет одну из главных ролей в создании этого ПРЕДТВОРЧЕСКОГО СО­СТОЯНИЯ.

Артистическая этика и создающееся ею состояние очень важ­ны и нужны в нашем деле благодаря его особенностям.

Писатель, композитор, художник, скульптор не стеснены вре­менем. Они могут работать тогда, когда находят для себя удоб­ным. Они свободны в своем времени.

Не так обстоит дело со сценическим артистом. Он должен быть готов к творчеству в определенное время, помеченное на афише. Как приказать себе вдохновляться в определенное время? Это не так-то просто ⁴.

— Предстаньте себе на минуту, что вы пришли в театр иг­рать большую роль. Через полчаса — начало спектакля ⁵. Опоз­дание произошло потому, что у вас в частной жизни много мел­ких забот и "'неприятностей. В квартире — беспорядок. Завелся домашний вор. Он украл недавно ваше пальто и новую пид­жачную пару. Сейчас вы тоже в тревоге, так как, придя в убор­ную, заметили, что дома остался ключ от стола, где хранятся деньги. Ну, как и их украдут?! А завтра срок платежа за квар­тиру. Просрочить нельзя, так как ваши отношения с хозяйкой до последней степени обострены. А тут еще письмо из дома. Болен отец, и это вас мучает. Во-первых, потому что вы его лю­бите, а во-вторых, потому что, случись с ним что-нибудь, вы лишитесь материальной поддержки. А жалование в театре ма­ленькое.

Но самое неприятное то, что отношение к вам актеров и на­чальства плохое. Товарищи то и дело подымают вас на смех. Они устраивают вам сюрпризы во время спектакля: то умышленно пропустят необходимую реплику, то неожиданно изменят мизансцену, то шепнут вам во время действия что-нибудь обид­ное или неприличное. А вы человек робкий, теряетесь. Но это-то и нужно им, это-то и смешит других актеров. Они любят от скуки и ради потехи устраивать себе смешные номера.

Вникните поглубже в предлагаемые обстоятельства, которые я вам только что нарисовал, и решите сами: легко ли при таких условиях подготовить в себе необходимое для творчества сцени­ческое самочувствие?

Конечно, мы все признали, что это трудная задача и осо­бенно для короткого срока, который остался до начала спектак­ля. Дай бог успеть загримироваться и одеться.

— Ну, об этом не заботьтесь,— успокоил Торцов. — При­вычные руки актера наложат парик на голову, а краски и на­клейки на лицо. Это делается само собой, механически, так, что вы сами не заметите, как все будет готово. В самую последнюю минуту вы, во всяком случае, успеете прибежать на сцену. Зана­вес раздвинется, пока вы еще не справитесь с одышкой. Но язык привычно проболтает первую сцену. А там, отдышавшись, мож­но будет подумать и о «сценическом самочувствии». Вы думаете, что я шучу, иронизирую?

Нет, к сожалению, приходится сознаться, что такое ненор­мальное отношение к своим артистическим обязанностям часто встречается в нашей закулисной жизни,— заключил Аркадий Николаевич.

После некоторой паузы он снова обратился к нам.

— Теперь,— сказал он,— я набросаю вам другую картину.

Условия вашей частной жизни, то есть домашние неприятно­сти, болезнь отца и прочее, остаются прежние. Но зато в театре вас ждет совсем иное. Там все члены артистической семьи поня­ли и поверили тому, о чем говорится в книге «Моя жизнь в искусстве». В ней сказано, что мы, артисты,— счастливые люди, так как судьба дала нам во всем необъятном пространстве мира несколько сотен кубических метров здания театра, в котором мы можем создавать себе свою особую прекрасную артистиче­скую жизнь, большей частью протекающую в атмосфере творче­ства, мечты, ее сценического воплощения и общей, коллективной художественной работы при постоянном общении с гениями, вроде Шекспира, Пушкина, Гоголя, Мольера и других.

Неужели этого мало, чтобы создать себе прекрасный уголок на земле?

Но кроме того, практически важно, что такая окружающая вас атмосфера способствует созданию сценического самочувствия.

— Который из двух вариантов нам дорог — ясно само со­
бой. Неясны только средства его достижения.

Они очень просты,— ответил Аркадий Николаевич. —