Законодательное регулирование и практика исполнения лишения свободы в ФРГ

А. В. Усс [*]

Критическое исследование правовой теории и практики развитых капиталисти­ческих государств — значимая задача советской юридической науки. Особо актуально' в настоящее время такое исследование применительно к ФРГ, где в 70—80-х годах в связи с принятием нового уголовного и уголовно-исполнительного законодательст­ва произошли существенные изменения в правовом контроле за преступностью. Ре­форма значительно изменила, е частности, содержание и порядок исполнения наказания в виде лишения свободы. Наказания этого вида, несмотря на сравнительно небольшой удельный вес в числе других применяемых судами ФРГ санкций (менее 10%), являются одним из важнейших компонентов уголовно-правового механизма страны.

Суть изменений в данной сфере—переход от преимущественно карательных («воздающих») форм исполнения лишения свободы к более широкому применению в ходе его отбывания ресоциализирующих воздействий, имеющих индивидуально превентивную направленность. Главная цель, констатируется в Законе об исполне­нии наказаний в виде лишения свободы, принятом 16 марта 1976 г., — «сделать заключенного способным вести в будущем социально ответственную жизнь без совер­шения преступлений», «служить защите общества от преступных деяний».

Существенная черта новой пенитенциарной доктрины ФРГ — признание того,, что законопослушное поведение осужденного возможно лишь при условии сохране­ния за ним основного комплекса общегражданских прав. В этой связи в Законе 1976 г. конкретизировано правовое положение лиц, отбывающих лишение свободы. В частности, в § 4 разд. 2 закреплено, что на заключенных распространяются только-оговоренные в Законе ограничения свободы. Помимо этого они могут подвергнуться лишь тем ограничениям, которые необходимы для поддержания безопасности и пре­дупреждения серьезных нарушений порядка в уголовно-исполнительном учреждении: Закон закрепляет право лишенных свободы обращаться с просьбами и заявлениями к администрации, а также обжаловать ее решения в судебном порядке. Несмотря на расплывчатость, названные нормы рассматривают заключенных в качестве субъектов права, предоставляют им, пусть и ограниченные, возможности для защиты своих интересов.

Еще одна черта новой пенитенциарной доктрины ФРГ —обоснование того, что ресоциализирующая деятельность возможна лишь на основе приближения условий содержания в местах лишения свободы к обычным условиям. Основу пенитенциар­ной системы ФРГ составляют закрытые (обычные) и открытые (с минимумом изоля­ции) уголовно-исполнительные учреждения. Из смысла § 10 Закона 1976 г. вытекает, что размещение осужденных в учреждениях открытого типа признается в настоя­щее время более предпочтительным. § 11, 13, 15, 35 предусматривают возможность довольно существенного смягчения режима отбывания наказания. Разрешаются, в ча­стности, регулярная трудовая деятельность вне исправительного учреждения под контролем администрации или без такового, оставление на непродолжительный срок для удовлетворения личных (например, бытовых) потребностей, ежегодные отпуска общей продолжительностью до 21 календарного дня, а также краткосрочные выезды в связи с особыми обстоятельствами. Эти льготы в большинстве случаев предостав­ляются вне зависимости от характера совершенного преступления и размера назна­ченного судом наказания. Правом их предоставления обладает администрация соот­ветствующего учреждения. Разрешены также традиционные свидания (по общему правилу 1 час в месяц), переписка (без ограничений), получение посылок (3 раза в год), телефонные разговоры, просмотр видео- и телепрограмм, получение газет, журналов и т. п.

Один из каналов — обязательное участие осужденных в производительном тру­де с учетом их возможностей и личных склонностей, общеобразовательное профес­сиональное обучение. В комплекс ресоциализирующих воздействий входит и органи­зация свободного времени осужденных: психотерапевтические беседы, участие в религиозных мероприятиях, работа в различных объединениях по интересам, занятия спортом и т. п. Предусмотрены специальные меры, направленные на облегчение адап­тации заключенных после отбытия наказания. Это, в частности, перевод перед окон-

чанием срока в отделения с полусвободным режимом, выделение средств на приоб­ретение одежды, дорожные расходы, содействие со стороны различных учреждений социальной помощи и благотворительных организаций.

Данные законодательные изменения сопровождались мероприятиями организа­ционного плана, направленными на усиление ресоциализирующих возможностей уго­ловной юстиции. Так, модернизирована значительная часть старых и обеспечено строи­тельство современных уголовно-исполнительных учреждений, увеличена численность персонала, работающего с осужденными, предприняты попытки повысить их квалифи­кацию, социальный престиж профессии в целом. К началу 80-х годов на каждого сотрудника, занятого в сфере исполнения наказаний в виде лишения свободы, прихо­дилось 2,2 осужденных, в том числе на одного социального работника — 64 осуж­денных, на одного психолога—195. В 1970 г. эти пропорции составляли соответст­венно 1:2,7, 1: 126, 1:624. Вполне естественно, что такие изменения потребовали существенных материальных вложений, в результате чего общие расходы в указан­ный отрезок времени увеличились с 0,54 до 1,67 млрд марок, а стоимость пребыва­ния одного осужденного в уголовно-исполнительном учреждениии — с 23 до 70 ма­рок в день.[1]

В то же время, несмотря на ряд значительных законодательных новелл, суще­ственные материальные инъекции, радикальных сдвигов в функционировании пени­тенциарной системы ФРГ не произошло.

Рецидивная преступность по-прежнему остается достаточно высокой. В зави­симости от вида уголовно-исполнительного учреждения она колеблется от 40 до 70%. Около 40% освобожденных вновь приговаривается к лишению свободы.[2] В этой связи ставится под сомнение сама возможность за период кратковременного пребы­вания осужденного в местах лишения свободы[3] реализовать полноценную социаль­но-превентивную программу.

Сейчас в стране ведутся поиски способов преодоления сложившейся ситуации. Значительная группа ученых и общественных деятелей выступает за дальнейшее со­кращение практики применения лишения свободы с тем, чтобы исключить нежела­тельное побочное воздействие условий социальной изоляции на лиц, не представляющих большой общественной опасности, и одновременно создать более благоприятные усло­вия для работы с осужденными на длительные сроки. Сильны позиции и представи­телей доктрины, выступающей за «жесткие» приговоры как средство повышения эф­фективности правового контроля. Именно этот, подход на фоне достаточно высокого уровня преступности и ухудшения ее структуры оказал определенное воздействие на судебную практику, пошедшую по пути увеличения сроков наказания.

В ФРГ на 100 тыс. населения, в среднем приходится около 90 заключенных. Это далеко не самый высокий показатель подобного рода применительно к капита­листическим государствам.[4] Однако возрастание продолжительности пребывания в ме­стах лишения свободы в 1979—1983 гг. привело к тому, что общее число лиц, его, отбывающих, существенно увеличилось и превысило количество мест, которыми располагали уголовно-исполнительные учреждения. В результате сама возможность нормального их размещения оказалась весьма проблематичной. К 1985 г. ситуация несколько разрядилась—169 уголовно-исполнительных учреждений с числом в 63 тыс. мест обеспечивали прием всех осужденных к лишению свободы. Однако условия их содержания еще не в полной мере отвечают законодательству. В частности, нет возможности размещать осужденных на время отдыха в отдельных камерах.

Наряду с увеличением наполняемости соответствующих учреждений произошли изменения в структуре их контингента. Около 10% заключенных в настоящее время составляют иностранцы, прежде всего те, кто прибывает в страну в поисках работы. Особенности правового статуса, социально-культурные различия, языковые трудности резко выделяют этих лиц из числа других заключенных и ставят их в неравное с ними положение. Существенно возрос удельный вес так называемых «проблемных групп», трудно поддающихся социально-корректирующему влиянию, — наркоманов, осужденных за преступления против жизни и здоровья, политически мотивированные насильственные акты и др.

Как видно, предполагаемое реформой помещение большей части заключенных в условия с минимумом изоляции реализовано лишь частично либо не реализова­но вовсе. Так, в учреждениях «открытого» типа в 1985 г. находилось менее 20% от

общего числа лишенных свободы, применительно к несовершеннолетним и женщинам эти показатели оказались еще ниже—13,9% и 3,9% соответственно.[5] Более того, исследование, проведенное сотрудниками Института иностранного и международного уголовного права им. М. Планка, показало, что около 40% учреждений, официально считающихся «открытыми», ограждены специальными стенами, а каждое пятое — дополнительно еще и колючей проволокой.[6]

В процессе проведения реформы определенное распространение получили раз­личные виды смягчения режима (улучшены условия содержания), применяемые в ка­честве мер поощрения. Так, с 1977 г. удвоилось число отпусков из мест лишения свободы, почти на 40% участились факты предоставления осужденным возможности работать за пределами учреждения без внешнего надзора. Причем каких-либо тен­денций, свидетельствующих о повышении в этой связи «криминального риска» для условий свободного общежития, зафиксировано не было. Однако этот в целом пози­тивный процесс не позволил полностью оздоровить обстановку в местах лишения свободы. Напротив, либерализация, направленная «вовне», сопровождалась, как это ни парадоксально, увеличением конфликтов «внутри» уголовно-исполнительных учреж­дений. Подтверждением тому служат некоторые изменения в дисциплинарной прак­тике. В частности, одновременно с уменьшением количества арестов как дисципли­нарной меры участились случаи использования практически всех иных средств дис­циплинарного воздействия, а также применение мер безопасности — ночное наблюде­ние, связывание, водворение в особые «успокоительные» камеры и т. п. Высок про­цент попыток к самоубийству, отказа от пищи, других форм протеста.

Далекими от реальности оказались и намеченные при подготовке реформы пла­ны резко усилить воспитательную деятельность в уголовно-исполнительных учрежде­ниях, оказывать реальную помощь осужденным в восстановлении позитивных отно­шений в обществе. В ряде из них лишь немногим более 10% осужденных охвачены общеобразовательным и профессиональным обучением, в среднем от 6 до 21% не могут участвовать в трудовом процессе по независящим от них причинам.[7] В ре­зультате освобождаемые из мест лишения свободы сталкиваются с серьезными труд­ностями в поисках жилья, возможности же трудоустроиться при высокой безрабо­тице в стране для многих из них практически не существует. В этих условиях ресоциализирующие усилия в значительной своей части оказываются устремленными в «никуда».

В пенитенциарной системе ФРГ имеются так называемые социально-терапевти­ческие учреждения, предназначенные для. применения интенсивных мер исправления и безопасности в отношении рецидивистов с тяжелыми личностными расстройствами, опасных преступников, совершивших тяжкие преступления по сексуальным мотивам, а также преступников молодого возраста. В деятельности этих учреждений, призван­ных взять на себя наиболее сложные ресоциализирующие задачи, произошли опре­деленные позитивные сдвиги, что выразилось прежде всего в постепенном отказе от применения явно антигуманных средств медицинского характера (кастрация, стереотактические вмешательства и т п.) и переходе к интенсивным социально-психологическим и педагогическим воздействиям типа обучающего тренинга. Однако эти ме­тоды весьма неоднородны по содержанию, их применение недостаточно урегулиро­вано правом. В результате есть опасность, что они из средств социально-терапевти­ческой коррекции станут дополнительной карой.

Ряд аспектов современной практики исполнения лишения свободы в ФРГ явно противоречит основному направлению развития законодательства, провозглашенному реформой. В частности, со 2 октября 1977 г. действует так называемый закон «о блокировании контактов», в соответствии с которыми осужденные за террористические акты могут содержаться в условиях практически полной социальной изоляции, ис­ключающей контакты с другими заключенными и лицами, находящимися на свободе, в том числе и защитником. Обстановка в корпусах повышенной безопасности, не­смотря на элементы внешнего комфорта, оказывает сильнейшее травмирующее воз­действие на психику и противоречит современным представлениям о гуманности.

Реформа оставила в силе действие мер безопасности (превентивное заключе­ние), которые применяются к неоднократно судимым и предполагают содержание их в изоляции после отбытия наказания. Сохранение данного института обосновы­вается тем, что он якобы позволяет индивидуализировать специально-предупреди­тельное воздействие и снизить вероятность рецидива, не прибегая к общему ужесто­чению уголовной репрессии. При этом ставится под сомнение и способность соответ­ствующих лиц принимать рациональные поведенческие решения. Из этого делается вывод, что применительно к названным лицам даже наиболее суровые формы нака­зания неэффективны, потому они должны дополняться принудительной изоляцией, которая с точки зрения режима не являлась бы карой. Очевидно, однако, что от-

сутствие возможности свободного передвижения уже само по себе радикально огра­ничивает социальные потребности осужденных. В условиях же неопределенности критериев, используемых для диагностики опасного состояния, такая практика от­крывает широкие возможности для произвола и необоснованного ущемления прав личности.

По признанию западногерманских юристов, «пасынком» уголовной юстиции оста­ется содержание под арестом во время предварительного следствия.[8] Правовые нор­мы, его регулирующие, страдают существенными пробелами. Нередко нарушается на практике требование размещения подследственных и осужденных в отдельных исполнительных учреждениях и в разных корпусах. Систематически затягиваются сроки предварительного расследования и рассмотрения уголовных дел. В то же время значительная часть арестованных приговаривается впоследствии судами к на­казаниям, не связанным с лишением свободы. В результате содержание под арестом теряет изначальный процессуальный смысл, превращаясь фактически в лишение свобо­ды как наказание.

Один из основополагающих постулатов криминальной доктрины развитых капиталистических государств состоит в том, что преступность есть своего рода «плата» за высокий уровень социальной свободы, и что существование подлинной демокра­тии сопряжено с наличием в обществе различных форм отклоняющегося поведения. Поэтому в сфере законодательной деятельности и на практике к правонарушителям нередко проявляются терпимость и либерализм, которые, однако, уходят на задний план, если это серьезно затрагивает основные принципы существующей общественно-политической системы. Отсюда — несоответствие между требованиями закона и прак­тикой его применения, внутренняя противоречивость самого нормативного регулиро­вания и наличие в законодательстве «запасных выходов», дающих правоохранитель­ному механизму возможность продемонстрировать в необходимых случаях свою ка­рательную мощь. Пример тому — реформа уголовного и уголовно-процессуального законодательства ФРГ.