Бибик О.Н.
В Германии возраст, с которого наступает уголовная ответственность, закрепляется не в УК, предписывающем считать невменяемыми лиц до 14 лет (§ 19)56, а в JGG57. Считается, что криминогенная ситуация, связанная с несовершеннолетними преступниками, характеризуется, в отличие от взрослых, специальными признаками, которые основываются на биологических и социальных особенностях юношеского возраста:
1) подросток не понимает в том объеме, как взрослый, фактические последствия своих действий, установленные требования к поведению в обществе, он менее социализирован, чем взрослый;
2) переход от детства к взрослому состоянию, процесс полового созревания вызывают внутреннее и внешнее напряжение, изменения как физиологического, так и психологического характера, подросток приспосабливается к новой социальной роли; половое созревание связано с кризисом психического развития подростка (криминогенными формами выражения могут быть также фантастическая жажда приключений, которая не соотносится с легальными возможностями ее удовлетворения,
преувеличенное самомнение, противоречия между желаниями и обязанностями);
3) несовершеннолетние более подвержены чужому влиянию, зависимы от внешних факторов, окружающей их среды (отношения в семье, недостатки воспитания, негативный пример родителей, братьев и сестер, друзей, телевидение, литература);
4) преступление подростка часто не вызвано половым созреванием и влиянием среды, а может быть ранним симптомом более глубокого расстройства личности. Причем для уголовно-правовой оценки деяния неважно, из-за чего данное расстройство возникло – в связи с извращенностью характера (психопатия), основанной на унаследованных склонностях, либо результат невротического неправильного развития обусловлен теми факторами, которые имели место в раннем детстве58.
В качестве обстоятельств, влияющих на преступность несовершеннолетних, особо отмечаются несформировавшаяся у подростков система ценностей, трудности в семье, безработица, подробные сообщения в средствах массовой информации о фактах совершения преступлений, которые влекут новые многочисленные уголовно наказуемые деяния, обусловленные подражанием59.
В ювенальном уголовном праве ФРГ (§ 1 JGG) выделяются несколько категорий несовершеннолетних:
1) дети до 14 лет (Kinder), которые считаются невменяемыми, поскольку не способны нести вину за деяние (schuldunfähig), а наказание предполагает вину (невменяемость детей до 14 лет предусмотрена § 19 УК ФРГ)60;
2) подростки 14-18 лет (Jugendliche), которые несут уголовно-правовую ответственность по JGG. Нижний возрастной порог определен на уровне 14 лет, поскольку предполагается, что ребенок до 14 лет имел возможность приобрести соответствующие социальные знания и опыт61;
3) взрослые от 18 лет до 21 года (Heranwachsende), которые могут нести уголовную ответственность по JGG либо УК;
4) взрослые старше 21 года (Erwachsene), которые несут уголовную ответственность по УК.
По другой классификации выделяются следующие группы несо-
вершеннолетних и молодежи, несущих уголовную ответственность в со-
ответствии с JGG:
1) лица от 14 до 18 лет;
2) лица от 18 лет до 21 года;
3) солдаты Бундесвера62.
JGG не распространяется на случаи совершения административных
проступков.
Таким образом, возраст, с которого наступает уголовная ответственность по уголовному праву Германии, определен на уровне 14 лет. Несовершеннолетние, достигшие данного возраста, признаются вменяемыми. Но есть и еще одно условие этой вменяемости. § 3 JGG предусматривает, что несовершеннолетний несет уголовную ответственность, если он во время совершения преступления по своему нравственному и
умственному развитию являлся достаточно зрелым, чтобы понимать незаконность поступка и с осознанием этого действовать.
В связи с этим в немецком уголовном праве выделяются следующие признаки вменяемости несовершеннолетнего:
1) интеллектуальный и этический признак (Einsichtsfähigkeit66), предполагающий способность несовершеннолетнего осознать несовместимость своего поведения с нормальной жизнью людей, нетерпимость такого поведения со стороны правопорядка, а также наличие у него выработанных моральных, поведенческих, ценностных представлений, позволяющих следовать соответствующим постулатам, лежащим в основе
правовых норм. Подросток должен обладать «зрелостью ума» и «этической зрелостью»67;
2) волевой признак (Handlungsfähigkeit), предполагающий борьбу мотивов в сознании лица68. В немецком уголовном праве именно свобода воли предполагает вину как основание уголовной ответственности, преступление – неправильное «распоряжение» свободой воли. Поэтому борьба мотивов означает наличие возможности у субъекта избрать правомерный вариант поведения69.
Отсутствие одного или обоих признаков исключает наличие вины и
возможность привлечения к уголовной ответственности. Кроме того,
может применяться концепция уменьшенной вменяемости при наличии
указанных признаков70.
Как уже было сказано, отдельные положения JGG применяются к лицам от 18 лет до 21 года (§ 105 абз. 1 JGG), если:
1) общая оценка личности преступника при учете условий внешней среды свидетельствует о том, что он во время совершения преступления по своему умственному и моральному развитию стоял на одном уровне с несовершеннолетним;
2) либо по виду, обстоятельствам и мотивам преступление является правонарушением несовершеннолетнего. Причем к таковым могут быть отнесены также тяжкие преступления73. В качестве примеров в литера-уре называют вождение автомобиля без прав, угон транспортного средства для временного использования, нанесение телесных повреждений в ходе драки и т. п.
Для определения наличия признаков, позволяющих применять JGG к лицам от 18 лет до 21 года, используются так называемые Марбургские рамочные предписания, в которых отмечается необходимость применения норм ювенального уголовного права, если вследствие умственного и нравственного развития подростка имеют место: неполное фор-
мирование личности, наивно-доверчивое отношение, мечтательность и т. п.79 У подростков отсутствуют присущие взрослым следующие черты характера: планирование жизни, способность к независимому суждению и решению, умение рационально подкреплять выводы, сделанные на основании чувств, серьезное отношение к труду и т. п. Указанные предписания, содержащие рекомендации о применении § 105 JGG, были выработаны и приняты на Марбургском заседании немецкого общества молодежной психиатрии в 1954 г.80
Система санкций, применяемых в общем уголовном праве, не действует в ювенальном уголовном праве. Она заменяется трехчленной системой правовых последствий, ориентирующейся на социальную интеграцию подростков и молодежи посредством:
1) воспитательных мер; 2) принудительных средств; 3) наказания как воспитательно ориентированного лишения свободы81.
JGG предусматривает следующие меры, применяемые к несовершеннолетним преступникам (система уголовно-правовых санкций, применяемых к несовершеннолетним, – das jugendstrafrechtliche Sanktionensystem):
1) меры (Manahmen);
а) воспитательные меры (Erziehungsmaßregeln);
б) принудительные средства (Zuchtmitteln);
2) наказание (Jugendstrafe);
3) средства исправления и безопасности (Maregeln der Besserung und Sicherung), применяемые также ко взрослым преступникам82.
Александр Бём (Alexander Böhm) и Вольфганг Файерхельм (Wolfgang Feuerhelm) в соответствии с господствующим мнением указанные меры подразделяют на:
1) амбулаторные, связанные друг с другом в любых вариантах: надзор за воспитуемым (Erziehungsbeistandschaft), указания (Weisungen), предупреждения (Verwarnungen) и обязанности (Auflagen);
2) стационарные: помещение в воспитательный дом (Heimerziehung), арест (Jugendarrest), наказание (Jugendstrafe), которые могут применяться самостоятельно либо с различными указаниями или с обязанностями83.
В ювенальном уголовном праве ФРГ действует принцип одноколейности (die Einspurigkeit) лишающих свободы мер. Стационарные меры не могут быть связаны друг с другом, применяться одновременно (например, арест или лишение свободы в сочетании с помещением в воспитательное учреждение), что предусматривается § 8 абз. 1, 2 JGG.
Вывод о недопустимости сочетания данных мер делается также на основании § 5 абз. 3 JGG, согласно которому судья воздерживается от применения принудительных средств и наказания, когда размещение в психиатрической больнице или лечебнице для алкоголиков делает ненужным уголовное преследование.
В качестве возможных дополнительных последствий остаются конфискация, изъятие предметов, полученных преступным путем, использованных при совершении преступления, и дополнительное наказание в виде запрета управлять автомобилем, которое само по себе играет большую практическую роль. Запрет управлять автомобилем применяется, когда преступление связано с нарушением правил управления автомобилем. По мнению ученых, строго говоря, запрет управлять автомобилем в ювенальном уголовном праве является не дополнительным наказанием, а дополнительным принудительным средством или дополнительной воспитательной мерой90
Возможны случаи, когда лицо совершает преступные деяния, одни из которых подпадают под действие JGG, другие – общего уголовного права. При этом нецелесообразно сочетание уголовно-правовых мер, применяемых к подросткам, и наказаний для взрослых преступников, поскольку ухудшится воспитательное воздействие от исполнения этих мер. Поэтому в законе (§ 32 JGG) закрепляется унифицированный подход: JGG применяется в тех случаях, когда основной упор (das Schwergewicht) во время рассмотрения дела направлен на деяние, подпадающее под действие ювенального уголовного права; во всех иных случаях – только общее уголовное право, действующее в отношении взрослых преступников. При определении права, которое необходимо применять, следует учитывать оценку личности преступника и причины проступка. При невозможности определиться, на чем делать основной упор, приоритетом пользуется общее уголовное право91
В понимании ювенального уголовного права ФРГ большую роль играет понятие социального контроля, которое определяется как давле-
ние, оказываемое обществом с целью приучить человека к постоянному соблюдению социально желаемого образца поведения106. Ювенальное уголовное право рассматривается только как часть системы социального контроля, которая должна применяться в комплексе. Ему отводится относительно небольшое значение в рамках процесса социализации в контексте индивидуального изучения субъектом норм и предусмотренной за их нарушение ответственности, поскольку ювенальное уголовное право очень удалено от центра события социализации. Процесс социализации представляется в виде пирамиды. В основе пирамиды – семья, далее – родственники, соседи, друзья, школа, образование, работа, общество и культура, средства массовой информации, община, гражданское и социальное право, административное право и на самом верху пирамиды ювенальное уголовное право107.
При таком подходе становится понятным значение, которое придается в рамках процесса социализации ювенальному уголовному праву,
которое само по себе рассматривается как последнее средство (ultima ratio), применяемое в указанном процессе. Поэтому если подросток со-
вершает преступление – это повод для органов, осуществляющих уголовное преследование, контролировать его поведение, не обязательно
применяя санкции108. Клаус Лаубенталь (Klaus Laubenthal) отмечает, что преступление – симптом недостатка воспитания109. Система формального социального контроля отклоняющегося поведения молодых людей в ФРГ отличается двухколейностью права помощи несовершеннолетним (Jugendhilferecht) и ювенального уголовного права (Jugendstrafrecht), которые отражают различные стратегии данного
контроля110.
В Германии в рамках дискуссии о развитии самостоятельного ювенального права выделилось два различных, во многом отли-
чающихся и до сего дня направления:
1) с единообразной системой чисто воспитательных мер. Сторонники этой точки зрения предлагают все формы диссоциальности несовершеннолетних одинаково рассматривать независимо от внешних форм проявления – как при совершении преступления, так и в иных случаях проявления беспризорности несовершеннолетних (одноколейная система);
2) с применением как воспитательных мер, так и уголовного наказания (двухколейная система). Представители данного направления предлагали именно в уголовном праве предусмотреть нормы в отношении несовершеннолетних преступников, сформировать ориентированное на воспитание особое уголовное право__
Ювенальное уголовное право ФРГ также отличается следующим:
1) ориентируется на деятеля, а не на деяние; ювенальное уголовное право понимается как «уголовное право преступника» (Täterstrafrecht),
т. е. вид и объем уголовно-правовой реакции определяются посредством анализа в основном не преступления, а особенностей личности преступника. В литературе «уголовное право преступника» рассматривается как принцип правового регулирования в ювенальном уголовном праве, в котором не действуют рамки наказания, установленные в общем уголовном праве, определяемые в соответствии с тяжестью деяния. Однако эмпирические данные, по мнению немецких авторов, указывают, что судьи при определении санкций в значительном размере принимают во внимание все же тяжесть деяния, а не особенности личности несовершеннолетнего;
2) большое значение отводит проблемам воспитания субъекта. Используется понятие «воспитательное уголовное право» (Erziehungsstrafrecht), поскольку в ювенальном уголовном праве воспитательные меры и принудительные средства в обширном объеме заменяют наказание, которое к тому же в большей степени, нежели в общем уголовном праве,
направлено на цель воспитательной ресоциализации преступника и пре-
дупреждение рецидива;
3) связано с различными мерами социальной профилактики114. Одним из принципиальных положений ювенального уголовного права Германии в процессуальной сфере является норма о возможности отказа от уголовного преследования подростка без применения к нему правовых последствий, предусмотренных JGG. Данная процедура обозначается термином diversion и применяется с целью избежать стигматизации подростка и минимизировать применение уголовной репрессии.
Основанием для этой меры могут быть признание вины, возмещение ущерба, малозначительность деяния и т. п.115 Словарь Крайфельдса (Creifelds) определяет данное понятие как отказ от уголовного преследования преимущественно в пользу ресоциализации преступника или решения конфликта, вследствие которого произошло преступление116.
В. Хайнц также отмечает, что данная мера призвана обеспечить специальную превенцию117. По имеющимся данным, в рамках этой процедуры прекращается до 70% уголовных дел в отношении несовершеннолетних118. Возможно также прекращение уголовного преследования подростка в порядке, предусмотренном § 45, 47 JGG, при помощи назначения особого рода «испытательного срока», в зависимости от успеха которого уголовный процесс может быть прекращен__
В ювенальном уголовном праве выделяются три разновидности уголовного прогноза в отношении будущего поведения подсудимого, используемого при определении санкции за преступление:
1) интуитивный. Судья основывается на собственной иерархии ценностей, собственном жизненном и профессиональном опыте. В данном случае все зависит от личности, осуществляющей прогнозирование, научные способы познания не используются, выводы не подкрепляются эмпирическими данными. Использование интуитивного метода, как отмечают немецкие ученые, приводит к многочисленным ошибкам, в силу этого он должен быть вспомогательным, хотя на практике именно он доминирует;
2) клинический (также именуемый эмпирическим индивидуальным прогнозом, психиатрическо-криминологическим прогнозом). Является собственно научным методом прогнозирования, представляет основательное и содержательное исследование индивидуальной личности преступника. Он предусматривает изучение биографии, документов со сведениями о личности преступника, беседы с осужденным, психодиагностические способы проверки. Данный метод применяется психологами и психиатрами, причем чаще всего круг лиц ограничивается теми, кто осуществляет судебную экспертизу. В силу временных затрат, других издержек используется редко;
3) статистический (именуется также методом с использованием научных таблиц прогноза, объективным методом). Он основан на сравнении заслуживающих и не заслуживающих наказания лиц, соответственно, рецидивистов и нерецидивистов, включает использование определенных показателей (так называемая система пунктов), которыми могут быть, например, совершение преступления одним из родителей, хронический алкоголизм у родителей, частая смена мест работы, бродяжничество, привлечение ранее к уголовной ответственности и т. п. На основе суммирования этих показателей осуществляется прогнозирование возможного рецидива. Минус указанного метода – его низкая эффективность при установлении у преступника «средних» показателей, что не позволяет с достоверностью определить опасность повторения проступка. Еще один существенный недостаток – данный вид прогноза не представлен в форме, приемлемой для практики123. Кроме того, выделяется смешанный метод, предусматривающий сочетание всех трех вышеуказанных методов__
Для сбора сведений о личности подростка соответствующими полномочиями наделена служба помощи в ювенальном суде (Jugendgerichtshilfe), в которой работают лица, имеющие профессиональные знания в области педагогики, психологии (§ 38 JGG).
Немецкое ювенальное уголовное право бόльшую часть своего внимания уделяет мерам, альтернативным наказанию (лишению свободы). В соответствии с JGG к несовершеннолетним преступникам применяют- ся следующие меры, помимо уголовного наказания:
1. Воспитательные меры (Erziehungsmaßregeln), предусмотренные § 9 JGG. Сущность данных мер состоит не в наказании за преступление, а в воспитании преступника с целью обеспечить его правомерное поведение и исключить совершение преступлений в дальнейшем1. Воспитательные меры имеют первостепенное значение, именно на них делается основной упор.
В словаре Крайфельдса отмечается, что ювенальное уголовное право применяется к несовершеннолетним, осужденным за преступления, в первую очередь посредством воспитательных мер2. Можно отметить, что само по себе ювенальное уголовное право возникло из воспитательной идеи как альтернатива действующей системе уголовных наказаний, как понимание необходимости особого подхода в виде принудительного воспитания в отношении несовершеннолетних3.
Согласно § 5 абз. 1 JGG воспитательные меры могут назначаться по поводу совершения преступления несовершеннолетним. Иначе говоря, преступное деяние лишь повод для применения воспитательных мер. По мнению Хайнца Щёха (Heinz Schöch), это значит, что в преступлении должны найти свое выражение недостатки воспитания; преступление должно быть симптомом потребности в воспитании4. Клаус Лаубенталь также отмечает, что воспитательные меры должны быть обусловлены недостатком воспитания, проявившимся в деянии5. Воспитательные меры применяются только в том случае, если существует прямая взаимосвязь между их применением и воспитательными целями. Так, обязанность жить в семье может устанавливаться, если несовершеннолетний проживает отдельно от родителей. Учитывается тот факт, что между родителями и подростком нормальные отношения, которые выступают прочным основанием для ресоциализации подростка6.__
Воспитательные меры включают в себя:
1) указания, адресованные преступнику (Weisungen), применение которых регламентирует § 10 JGG;
2) предписания оказать помощь в воспитании (Hilfe zur Erziehung) в соответствии с § 12 JGG.
Указания. В § 10 абз. 1 JGG говорится, что указания – это обязанности (Gebote) и запреты (Verbote), которые регулируют образ жизни подростка и вследствие этого содействуют воспитанию и гарантируют его. Указания не могут содержать никакие неприемлемые требования к образу жизни подростка. JGG в § 10 абз. 1 закрепляет следующие виды указаний, предпола- гающих выполнение определенных обязанностей, перечень которых является открытым:
1. Обязанность соблюдать указания о месте пребывания.
2. Обязанность жить в семье или в социальном учреждении.
3. Обязанность поступить на учебу или на работу.
4. Обязанность выполнить определенную работу.
5. Обязанность находиться под руководством и наблюдением определенного лица.
6. Обязанность принимать участие в курсе социального тренинга.
7. Обязанность примириться с потерпевшим.
8. Обязанность не поддерживать отношения с определенными людьми или не посещать места развлечений.
9. Обязанность принимать участие в изучении правил дорожного движения8.
В § 10 абз. 2 JGG предусматривается также право судьи с согласия лица, имеющего право воспитывать несовершеннолетнего, или его законного представителя подвергать несовершеннолетнего лечебно-воспитательной помощи посредством специалиста или прохождения курса лечения от алкоголизма. Если подросток достиг 16 лет, то названная мера осуществляется с его согласия.
1. Правовые границы: указания не могут нарушать основные права, гарантированные Конституцией ФРГ (например, регулярно посещать Богослужение, поскольку это противоречит свободе вероисповедания; вступить в профсоюз или определенную молодежную группу, так как это противоречит свободе объединений; при этом допустимо указание вступить в какую-либо молодежную группу или выйти из объединения, если это служит воспитательным целям).
Указания не должны:
– прямо или косвенно противоречить положениям JGG, УК или других законов (например, указание лицу, совершившему мошенничество, оставить профессию официанта, поскольку такая санкция не предусмотрена в отношении подростков в ювенальном уголовном праве; с другой стороны, может быть указание не использовать определенное время мотоцикл или мопед или передать его в полицию, поскольку эта мера преследует цель воспитания подростка и заботы об общественной безопасности);
– не соотноситься с совершенным преступлением (например, за незначительный проступок на транспорте или кражу плитки шоколада – отработка в течение долгого времени, что было бы несоразмерно);
– содержать неприемлемые для подростка в силу образа его жизни или его возможностей требования (речь идет о тех указаниях, которые не соответствуют физическим или умственным способностям ребенка: обязанность написать сочинение-размышление, возложенная на умственно отсталого подростка, или указание выполнять работу, когда подросток будет лишен возможности заниматься другой работой, профессиональной подготовкой или свободного времени на длительный период).
2. Границы, определяемые функциями указаний, которые применяются исключительно в воспитательных целях для предотвращения совершения подростками новых похожих преступлений посредством устранения причин совершения преступлений и положительного влияния на их образ жизни. Поэтому данные указания отличаются от обязанностей, налагаемых в рамках принудительных средств в соответствии с § 15 JGG (Auflagen), поскольку не предусматривают кары за преступление. В силу этого недопустимы указания чисто репрессивного содержания. Хотя наказание само по себе является важнейшим средством воспитания, указания, которые требуют исполнения обязанности, служащей компенсацией совершенного правонарушения, должны выполнять превентивную функцию (например, указания лицу, похитившему дрова, заготовить дрова для больницы, нарушителю правил дорожного движения – вымыть полицейские машины недопустимы из-за отсутствия превентивного характера; напротив, такой превентивный характер присущ указанию, адресованному подростку, на каникулах участвовать в работах по лесоразведению, если он ранее вызвал неосторожными действиями лесной пожар). Недопустимы указания, которые выражают исключительно общую превенцию (устрашение) либо предусматривают цель в виде только защиты общества от дальнейших преступлений (например, запрет подростку-иностранцу въезжать на территорию ФРГ в течение 2 лет).
3. Указания не должны быть нерациональными в воспитательном плане (они не должны посягать на чувство собственного достоинства подростка и не должны быть бесконтрольными по характеру, например, запрет курить в условиях, когда подросток проживает в большом городе).
4. Указания не должны быть нецелесообразными и недопустимыми в правовом плане, если они не соответствуют возрасту лица или его развитию. В особенности это касается совершеннолетних дееспособных подростков. Указание написать сочинение-размышление и показать судье, адресованное 15-летнему, может быть целесообразным. Напротив, 19- или 20-летний преступник расценит его как «детское», и такое указание будет безрезультатным. Вследствие совершеннолетия 19-летнего лица данное указание также незаконно. Если преступное деяние является выражением существенного неблагополучия воспитательной среды или криминальных склонностей преступника, необходимы помощь в воспитании согласно § 34 восьмой книги Кодекса социального права и § 12 № 2 JGG или наказание. Указание здесь уместно в качестве дополнения к этим правовым последствиям (например, наряду с наказанием в виде 9 месяцев лишения свободы, примененным в отношении молодого вора с вредными наклонностями, может использоваться указание после отбывания наказания жить в общежитии для учеников при предприятии, чтобы предотвратить возврат подростка к его прежнему образу жизни, той вредной среде, в которой он находился)13.
Предписания оказать помощь в воспитании в соответствии с § 12
JGG. Данные предписания сопровождаются:
1) назначением лица, которое будет опекать воспитуемого (Erziehungsbeistandschaft) согласно § 30 восьмой книги Кодекса социального права;
2) либо помещением в учреждение, где несовершеннолетние находятся круглосуточно (Einrichtung über Tag und Nacht), или иное учреждение, где подростку будут обеспечены забота и уход согласно § 34 восьмой книги Кодекса социального права.
Любая помощь в воспитании применяется с учетом тяжести деяния при условии, что иные воспитательные меры менее сурового содержания не обеспечат достижения цели воспитания14. Тяжесть деяния принимается во внимание не для достижения цели покарать преступника, а в качестве критерия для определения степени отклонения несовершеннолетнего от принятых в обществе стандартов воспитания.__
2. Принудительные средства (Zuchtmitteln)16. Понятие принудительных средств закон не определяет, лишь положение принудительных средств между воспитательными мерами и наказанием позволяет делать выводы17. В литературе отмечается, что названная мера располагается между чисто воспитательными мерами и настоящим уголовным наказанием и обозначается устаревшим термином «принудительные средства». Их неопределенный и различный характер не поддается однозначной классификации. По большей части эти меры понимаются как «воспитательные наказания» (Erziehungsstrafen), «дисциплинарные наказания для несовершеннолетних» (Jugenddisziplinarstrafen), при которых, как, например, при исправительных мерах, применяемых родителями, или школьных наказаниях, достигаемые воздействия «кары» и «искупления» оказывают, прежде всего, педагогическое влияние, преимущественно рассчитанное на впечатление преступника от данной меры, и не служат цели возмездия за преступление. По мнению Ф. Шаффштайна и В. Бойльке, принудительные средства стоят все же ближе к воспитательным мерам, нежели к наказаниям18. Известно и другое мнение о том, что данная мера по своему содержанию ближе к настоящему уголовному наказанию или его суррогату. При этом для их назначения все же необходимы восприимчивость к воспитанию и потребность в нем19. Отметим также, что закон использует термин «кара» (Ahndung) в отношении принудительных средств и наказания, что указывает на их близкую природу
(§ 5 абз. 2 JGG).
Исходя из цели принудительных средств составляются предпосылки их применения:
1) поскольку они должны карать за совершение преступления, применение принудительных средств возможно лишь в отношении вменяемых лиц, способных нести уголовную ответственность;
2) применение не должно осуществляться в том случае, если вследствие вредных склонностей или тяжести вины требуются наказание или, напротив, воспитательные меры;
3) принудительные средства могут применяться только в том случае, если воспитательных мер недостаточно20.
Согласно § 13 абз. 1 JGG судья карает за совершение преступления принудительными средствами, если не предписано назначение наказания. Но при этом судье необходимо привести подростка к осознанию того, что он должен отвечать за совершенное им правонарушение. Принудительные средства не влекут правовых последствий наказания (§ 13 абз. 3 JGG). Данное нормативное положение не позволяет считать несовершеннолетних судимыми и стигматизировать их в связи с совершением преступления. Кроме того, совершение деяния, повлекшего применение принудительных средств, не образует рецидива21.
Перечень принудительных средств определяется в § 13 абз. 2 JGG и
включает в себя:
1) предупреждение;
2) указания, возлагающие на преступника обязанности;
3) арест.
Предупреждение (Verwarnung), предусмотренное § 14 JGG, подчеркивает противоправность деяния, адресуется в виде упрека несовершеннолетнему, делается в приговоре суда. Применяется данная мера только в том случае, если проступок относится к незначительным (leichte) и несовершеннолетний является добропорядочным22.
Обязанности, возлагаемые на преступника в соответствии с § 15 абз. 1 JGG (Auflagen):
1) посильно возместить причиненный преступлением ущерб;
2) попросить прощения лично у потерпевшего;
3) выполнить работы;
4) оплатить денежную сумму в пользу общественно полезного учреждения.
Следует пояснить, что общественно полезными считаются те учреждения, деятельность которых исключительно и непосредственно содействует обществу__
Арест применяется к несовершеннолетним преступникам (Jugendarrest) согласно § 16 JGG. Ф. Шаффштайн и В. Бойльке полагают, что арест – важнейшее принудительное средство. Арест был введен в 1940 г. с целью заменить краткосрочное лишение свободы, влекущее судимость, которое часто применялось с назначением испытательного срока, показать подростку все негативные аспекты лишения свободы без уголовной регистрации данного факта и воздействия на достоинство субъекта27.
Здесь следует обратить внимание на проблему краткосрочного лишения свободы, которое в целом признается нежелательным с точки зрения целей наказания и возможности ресоциализации преступника
Арест делится на три разновидности:
1) арест «в свободное время», применяемый к несовершеннолетним преступникам в их свободное время в течение недели (Freizeitarrest) (§ 16 абз. 2 JGG). Данная форма ареста наиболее распространена. Он исчисляется исходя из одного или двух периодов свободного времени в течение недели, начиная от дня окончания работы в течение недели и до начала работы на следующей неделе (то, что принято именовать уик-эндом). Указанный вид ареста может применяться в отношении одного или двух уик-эндов. Если подросток в воскресенье занят, то соответствующий период заменяется другим свободным временем в течение недели. В основе данного вида ареста лежит мысль, что его исполнение в отношении заинтересованного лица воспринимается как действительное зло, но, с другой стороны, арест не предполагает каких-либо неблагоприятных последствий для обучения или работы подростка;
2) краткосрочный арест (Kurzarrest) (§ 16 абз. 3 JGG) применяется реже по сравнению с другими формами ареста, выступает в качестве замены ареста свободного времени, т. е. не имеет самостоятельного значения. Он назначается, если это обосновано воспитательными причинами и не вредит получению образования или работе подростка. Закон предусматривает, что при замене одному периоду свободного времени в течение одной недели соответствуют два дня краткосрочного ареста. Таким образом, можно сделать вывод, что краткосрочный арест может назначаться на срок от двух до четырех дней;
3) длительный арест на срок от одной до четырех недель (Dauerarrest) (§ 16 абз. 4 JGG), исчисляемый полными днями или неделями. От длительности ареста не всегда зависит его эффективность. По мнению большинства лиц, руководящих исполнением этой меры, наиболее оптимальным в воспитательном плане является период в 2-3 недели, так
как на 4-й неделе происходит привыкание
В соответствии с § 90 абз. 1 JGG устанавливаются следующие правила исполнения ареста:
1) исполнение ареста должно пробудить чувство собственного достоинства подростка и привести его к осознанию, что он должен отвечать за совершенное им правонарушение;
2) исполнение ареста должно осуществляться с воспитательным содержанием. Арест должен помогать подростку справляться с трудностями, которые способствовали совершению преступления.
3. Меры исправления и безопасности (Maßregeln der Besserung und Sicherung), применяемые также ко взрослым преступникам в рамках общего уголовного права и указанные в § 7 абз. 1 JGG. Выделяются следующие меры, применяемые к несовершеннолетним: а) помещение в психиатрическую клинику; б) помещение в лечебное учреждение для принудительного лечения от алкоголизма или наркомании; в) установление надзора за поведением; г) лишение права управлять автомобилем
(§ 61 № 1, 2, 4, 5 УК ФРГ). § 7 абз. 2 JGG в новой редакции (соответствующие изменения были внесены Законом в июле 2008 г.32) предусматривает применение к несовершеннолетним еще одной меры исправления и безопасности – превентивного заключения.
| «Альтернативы уголовному преследованию в современном английском праве» |
«Именно преобразования на уровне наказания предопределяют в настоящее время все те кардинальные изменения, которые можно наблюдать в области уголовного права и уголовной юстиции»,1 — эта мысль известного бельгийского криминалиста, профессора Лувенского университета Франсуазы Тулкенс, высказанная применительно к праву США, может служить лейтмотивом к нашему исследованию некоторых новейших тенденций развития английской уголовной юстиции. Определенный кризис сложившихся в начале и середине XX столетия взглядов на наказание наметился в 70-е годы, когда в западном правоведении все более отчетливо стал проявляться упадок «идеала реабилитации» и как следствие наступил конец долгой гегемонии либеральных подходов к преступлению.2 Отчаявшись видеть в наказании утилитарную роль меры, способной исправлять, реадаптировать преступника, снижать уровень преступности и т.д., его вновь все чаще воспринимают по-кантиански, т.е. как воздаяние или, иначе говоря, восстановление нарушенного преступным деянием баланса. Однако наивно полагать, что в наш «демократический» век с его устойчивой социальной доктриной развитие может идти только в одном направлении — в сторону «формализации», «юридизации» и даже ужесточения уголовной репрессии под девизом «Назад к Канту!». Если мы и говорим о такой тенденции, то лишь с некоторой долей условности и только в отношении тяжкой преступности (имея в виду не только насильственные, но и некоторые иные опасные для общества преступления, скажем, экономические). Кризис традиционного наказания породил одновременно появление в науке и позитивном праве новых концепций реакции общества и государства на преступления, прежде всего небольшой тяжести. Этим концепциям, которым, собственно, и посвящена настоящая работа, сложно подобрать иной термин, кроме «аморфной общей квалификации в качестве некой альтернативы».3 Наиболее часто в западной юриспруденции для их характеристики используется английское понятие «diversion» (отклонение, отход), ибо суть «альтернативных мер», как правило, заключается в попытке разрешения уголовно-правового конфликта вне рамок классической уголовной юстиции, минуя соответственно такие юридические последствия совершения преступления, как уголовное преследование и наказание.4 Исторически расцвет новой уголовной политики diversion произошел в последние годы в рамках англосаксонской правовой семьи, что, впрочем, неудивительно, учитывая ее известные особенности. В Европе одной из «законодательниц моды» в этом направлении стала Англия. Однако чтобы понять суть новых институтов, появившихся в ее праве, следует сначала в общих чертах проанализировать традиционную английскую схему процессуальной реакции на преступление. Базовая модель: наличие «публичного интереса» как критерий принятия решения о возбуждении уголовного преследования. Как правило, Англию принято относить к странам, где действует принцип целесообразности уголовного преследования.5 В целом это правильно. Но в Англии нет и никогда не было формальной границы, отделяющей собственно уголовный процесс от допроцессуальной деятельности, т.е. там отсутствует юридический акт о возбуждении уголовного дела или какой-либо его аналог.6 Отсюда само понятие «возбуждение уголовного преследования» (или дела) может употребляться применительно к английскому праву лишь условно, имея в виду скорее трактовку вопроса, принятую в континентальной юриспруденции.7 По сути, уголовное преследование в досудебных стадиях процесса проявляется в Англии в том, что полиция, получив сведения о совершенном преступлении, вправе производить фактические действия по собиранию доказательств, сопровождаемые в отдельных случаях мерами процессуального принуждения. При этом, располагая информацией о преступлении и собрав необходимые материалы, полиция обладает дискреционными полномочиями по принятию решения: давать делу дальнейший ход, предъявляя обвинение и передавая досье в последующие инстанции, или оставить преступление без какой-либо официальной реакции. Именно в таком контексте можно говорить о «целесообразности возбуждения уголовного преследования» в английском праве.8 Подчеркнем также, что, решив уголовное преследование не возбуждать, полиция не выносит по этому поводу никакого формально-юридического акта, что также объясняется спецификой англосаксонской конструкции уголовного процесса. С принятием в 1985 г. Закона об уголовном преследовании преступлений (Prosecution of Offences Act, далее — Закон) и созданием Королевской службы уголовного преследования (Crown Prosecution Service, далее — КСУП) ситуация несколько усложнилась. Теперь полиция, решив дать делу дальнейший ход, передает материалы в КСУП, которая в свою очередь оценивает вопрос о целесообразности и возможности уголовного преследования, став дополнительным фильтром. Сразу отметим, что сама по себе КСУП не может ex officio начать уголовное преследование (это осталось прерогативой полиции), она вправе лишь прекратить поступившее из полиции дело, хотя и здесь говорить о наличии некоего «постановления о прекращении уголовного дела» в континентальном понимании не приходится. В итоге вопрос о целесообразности уголовного преследования оценивается в Англии дважды: сначала полицией, а затем уже КСУП. Если полиция приняла решение уголовное преследование не возбуждать, то такое решение не подлежит какому-либо контролю, в том числе контролю КСУП. В принципе, в силу традиционной английской концепции частного обвинения,9 нашедшей отражение в Законе, потерпевший в таком случае имеет право самостоятельно возбудить уголовное преследование. Однако, во-первых, данное право знает ряд ограничений (например, п. 6(2) и п. 23(3) Закона дают КСУП возможность прекратить дело, возбужденное по инициативе потерпевшего), а, во-вторых, оно используется на практике крайне редко.10 Напротив, решение полиции о возбуждении уголовного преследования контролируется и оценивается КСУП.11 Возникает вопрос: каким образом полиция и затем КСУП оценивают целесообразность уголовного преследования, иными словами, насколько они свободны в оценке? Статья 10 Закона предоставила Директору публичных преследований, возглавляющему КСУП, право издавать специальную инструкцию для своих подчиненных, что и было сделано. Так появилась Инструкция для Королевских обвинителей (Code for Crown Prosecutors, далее — Инструкция), где содержится ответ на интересующий нас вопрос.12 Можно выделить два предложенных в Инструкции критерия, определяющих оценку целесообразности уголовного преследования: процессуальный критерий (наличие так называемой реалистической перспективы осуждения, т.е. достаточных для обвинения доказательств) и материальный критерий (наличие так называемого публичного интереса привлечения лица к ответственности, что подразумевает прежде всего характер преступления и личность преступника13). Нас в большей степени интересует второй критерий, ибо отсутствие «реалистической перспективы осуждения» практически не связано с новейшими течениями в уголовной политике, свидетельствуя лишь о слабой доказательственной базе обвинения.14 Итак, принимая решение о необходимости преследования лица, совершившего уголовное преступление, в судебном порядке, КСУП и полиция, для которой Инструкция также является обязательной,15 должны исходить из концепции публичного интереса.16 Отметим, что основная проблема заключается в «индивидуализации» для каждого конкретного случая достаточно абстрактных критериев, содержащихся в Инструкции. Именно поэтому в некоторых британских регионах с начала 90-х годов применяется своеобразный эксперимент: так называемая PICA shemes (Public Interest Case Assessment). Смысл его состоит в том, что КСУП, получив дело из полиции, передает его в службу пробации,17 которая собирает информацию о личности обвиняемого, главным образом проводя с ним подробные беседы. Такая информация помогает составить прогноз последующего поведения данного лица (возможен ли рецидив). Соответствующий материал поступает из службы пробации в КСУП, которая его учитывает при принятии решения о дальнейшем движении дела. Преждевременно пока говорить об окончательном внедрении данной схемы в английскую процессуальную систему. Но одно наблюдение любопытно: по тем 3000 дел, которые прошли через службу пробации, решение о прекращении уголовного преследования принималось в два раза чаще, чем по остальным.18 Однако, несмотря на большое количество рассмотренных нововведений, все они в целом укладываются в рамки базовой английской модели уголовного преследования, заключающейся в наличии выбора только между двумя традиционными вариантами реакции государства на преступление, исходя из его опасности для общества. Первый вариант — официальное уголовное преследование лица, результатом которого должно стать наказание в качестве юридического последствия совершения преступления. Второй вариант — отказ от уголовного преследования лица, т.е. фактически оставление нарушения уголовно-правовой нормы без какой-либо реакции со стороны государства. Учитывая упоминавшийся уже кризис концепции наказания, по крайней мере применительно к мелкой преступности, и понимая, что бездействие государства не может быть центральным элементом уголовной политики, английская юриспруденция, не будучи, впрочем, здесь слишком оригинальной, начала поиск «третьего пути» как альтернативы уголовному преследованию. Этот поиск привел к появлению двух новейших феноменов английского права, первым из которых хронологически следует поставить институт предупреждения (caution). Предупреждение (caution). «Одним из самых драматичных изменений, происшедших в системе уголовной юстиции за последнее десятилетие, является все возрастающее применение полицейского предупреждения, особенно по делам несовершеннолетних».19 Законодательной базы для применения предупреждения (caution) не существует, что неудивительно, опять-таки принимая во внимание особенности английского права. Тем не менее данную меру обосновывают обычно ссылкой на пункт 5 (2) Закона о детях и молодежи (Children and Young Persons Act) 1969 г.,20 содержащий обращенное к полиции требование консультироваться при принятии решения о возбуждении уголовного преследования в отношении лиц моложе 20 лет с различными региональными социальными службами. В связи с этим подчеркнем, что первоначально (в 70-е годы) институт предупреждения получил распространение исключительно как элемент системы ювенальной юстиции. Если указанная норма имеет весьма косвенное отношение к интересующему нас институту, то ряд подзаконных актов восполняет пробел в данной области. Отметим достаточно общее положение Инструкции (п. 21), где поставлена задача предпринимать все возможные меры для того, чтобы несовершеннолетние избегали судебных процедур. Наконец, в результате бурного развития института предупреждения в полицейской практике Министерство внутренних дел (далее — МВД) в 1990 г. издало Циркуляр (последняя его редакция — 18/1994 г.), которым утвердило Национальные стандарты применения предупреждений (National Standards for Cautioning). На этом перечень источников, регулирующих институт предупреждения, можно считать исчерпанным. Впрочем, английское предупреждение — яркий пример того, что «практика альтернативных мер находится еще только в поиске теории»21 и в ожидании законодательной базы. Итак, в чем состоит суть появившегося в Англии института предупреждения? В теории выделяют три его разновидности.22 В первом случае полицейский, обнаружив факт совершения незначительного преступления и не считая необходимым возбуждать уголовное преследование, только предупреждает несовершеннолетнего о недопустимости подобных действий, не предпринимая при этом никаких иных мер. Такой вариант именуется «неформальным предупреждением» (informal warning). Нетрудно заметить, что юридического значения он не имеет, так как не влечет никаких процессуальных последствий. Здесь мы, по сути, имеем простой и ничем не обусловленный отказ в возбуждении уголовного преследования. Во втором случае предупреждение заносится в протокол, поэтому такая мера называется «формальным предупреждением» (formal warning). В остальном она мало чем отличается от первого варианта предупреждения, ибо указанный протокол процессуальным актом также не является (на него нельзя ссылаться в суде даже в случае рецидива).23 Третьей разновидностью является «официальное предупреждение» (official caution), которое в отличие от первых двух представляет собой реальную правовую альтернативу уголовному преследованию — тот самый искомый современной юриспруденцией «третий путь». Полиция, не желая оставлять преступление без последствий и не считая необходимым возбуждать традиционное уголовное преследование, официально предупреждает несовершеннолетнего под расписку его родителей. Такое предупреждение заносится в специальный реестр, находящийся в архивах полиции. В случае совершения лицом нового преступления, когда уголовное преследование становится фактически неизбежным, рассматривающий дело суд ставится в известность о том, что ранее уже имело место официальное предупреждение за совершение другого преступления. Суд учитывает это при назначении наказания как предыдущую судимость. Естественно, что, вынося официальное предупреждение, полиция уведомляет несовершеннолетнего и его родителей о всех юридических последствиях совершения нового деяния, запрещенного уголовным законом. Добавим, что согласно Национальным стандартам применения предупреждений последние могут заменять уголовное преследование только при наличии нескольких условий. Прежде всего полиция должна с достоверностью установить все фактические обстоятельства дела. Кроме того, обязательным требованием является «четкое и не вызывающее сомнений» признание обвиняемым своей вины.24 Темпы развития в Англии нового института просто поражают. Так, в 1995 г. на территории Англии и Уэльса было вынесено 120 000 официальных предупреждений в отношении лиц до 18 лет.25 Теоретики и правоприменители воспринимают данную тенденцию с большим энтузиазмом. По их мнению, замена предупреждением уголовного преследования предотвращает так называемую стигматизацию26 и рост криминальных карьер, не говоря уже о сокращении государством финансовых затрат и снижении загруженности судов.27 То обстоятельство, что новая практика по делам несовершеннолетних была почти всеми признана успешной, привело к очередному витку ее эволюции. В 1990 г. в упоминавшемся Циркуляре МВД предусмотрело право полиции применять институт предупреждения и в отношении совершеннолетних. Значение данного шага трудно переоценить. В настоящее время около 20% уголовных дел, где речь идет о лицах старше 18 лет, завершается вынесением полицией официального предупреждения, а не проведением традиционного судебного разбирательства.28 Оценивая новый институт, нельзя не задать вопрос: не является ли применение полицией предупреждения, которое при определенных обстоятельствах может рассматриваться в качестве квазисудимости, нарушением принципа презумпции невиновности? Вспомним в этой связи резкую критику, которой долгое время именно с позиции несоответствия названному принципу подвергался в отечественной литературе ныне отмененный институт прекращения уголовных дел по нереабилитирующим основаниям (в частности, с передачей материалов в комиссию по делам несовершеннолетних).29 В английской доктрине мы не обнаружили такой постановки проблемы. Однако одно событие нельзя не отметить. В 1995 г. Суд королевской скамьи впервые принял к производству дело по жалобе родителей несовершеннолетнего в связи с применением к последнему официального предупреждения. Суть жалобы сводилась к тому, что полиция нарушила Национальные стандарты применения предупреждений, не разъяснив в должной форме юридические последствия данной меры и не дав возможности проконсультироваться с адвокатом.30 Мы не будем анализировать подробности этого дела. Отметим лишь, что, приняв жалобу к рассмотрению, Суд королевской скамьи создал важный прецедент: официальное предупреждение может быть объектом судебного контроля. Здесь наметился определенный перелом в отношении судов к данному институту. Если ранее они считали, что предупреждение есть не более чем освобождение от уголовного преследования, т.е. оно всегда желанно для «всего лишь» предупреждаемого лица, то теперь судебная власть признала, что эта мера представляет собой властное решение соответствующих государственных органов, затрагивающее права и интересы граждан. В такой ситуации только судебный контроль в форме рассмотрения жалоб способен гарантировать их соблюдение.31 При всей привлекательности для английских юристов института официального предупреждения он имеет один существенный недостаток — слабую защиту прав потерпевшего. Дело в том, что возмещение последнему вреда не является условием применения данной формы отказа от уголовного преследования. Если обвиняемый возместит вред добровольно, то полиция должна это учесть, ограничиваясь по возможности официальным предупреждением и не давая делу дальнейший ход (п. 14(4с) Национальных стандартов). Однако полиция не может принуждать к возмещению вреда, а мнение потерпевшего по вопросу об освобождении его «обидчика» от уголовного преследования не является ни для кого обязательным (оно лишь принимается во внимание факультативно).32 Отсюда вытекает, что при применении официального предупреждения возмещение потерпевшему вреда отсутствует, и надо либо закрывать на данный факт глаза, либо отказаться от применения этого института. К тому же последний вариант не решает проблемы потерпевшего, так как его возможности по удовлетворению материальных интересов весьма ограничены даже в рамках традиционного английского уголовного процесса. В принципе, потерпевший и без помощи полиции вправе самостоятельно возбудить уголовное преследование в суде по любому делу (на основании упоминавшейся концепции частного обвинения). Применение полицией официального предупреждения не является препятствием для реализации этого права. Но, во-первых, в таком случае потерпевший понесет дополнительные, причем весьма ощутимые, финансовые затраты, а во-вторых, как уже отмечалось, есть иные процессуальные сложности, не позволяющие подчас потерпевшему определять движение дела по собственной инициативе. Существует у потерпевшего и еще одна возможность: обжаловать в суд решение полиции о применении официального предупреждения.33 Впрочем, и это мало что даст потерпевшему, так как такое решение подлежит отмене только в двух случаях: если у полиции не было оснований его принимать с учетом характера преступления и личности преступника или если имели место нарушения процессуальной формы. Возмещение потерпевшему вреда не является условием применения официального предупреждения, поэтому суд не вправе отменить решение полиции только в связи с тем, что вред не возмещен.34 В результате наметилась проблема, которая требовала либо коренного преобразования рассмотренного нами института, либо появления наряду с ним более гибких форм освобождения от уголовного преследования. Английское право пошло по второму пути. Медиация (mediation). Справедливости ради следует подчеркнуть, что права потерпевшего в английском уголовном процессе оказываются весьма стеснены не только при применении такого специфического института, как официальное предупреждение. Эта проблема имеет намного более глубокие исторические корни. В Англии никогда не был известен так называемый соединенный процесс — объединенное рассмотрение в одном производстве вопросов уголовного и гражданского права или, иными словами, институт гражданского иска в уголовном процессе.35 Излишне говорить, что такое положение дел создает дополнительные сложности потерпевшему, вынуждая его искать возмещение причиненного преступлением ущерба в порядке гражданского судопроизводства. В последние годы в английской юриспруденции предпринимались отдельные и порой небезуспешные попытки несколько исправить ситуацию. Так, сначала Закон о полномочиях уголовных судов 1973 г. (раздел 35), а затем внесший в него изменения Закон об уголовной юстиции 1982 г. (раздел 67) предоставили судам право одновременно с назначением наказания издавать так называемый приказ о компенсации (compensation order) потерпевшему. С 1982 г. компенсация может присуждаться «в качестве единственной санкции», т.е., по сути, заменять уголовное наказание. Кроме того, если осужденный не в состоянии сразу уплатить и штраф (как наказание), и компенсацию, то приоритет имеет последняя. Тем не менее компенсация не является полным возмещением убытков по смыслу гражданского права. На деле она более похожа на штраф в пользу потерпевшего, так как судьи стараются придерживаться единых унифицированных тарифов, когда определенному преступлению или преступному последствию соответствует конкретный размер компенсации (Ассоциация магистратов издала в 1989 г. своеобразное справочное пособие, где предложила точные цифры).36 Более того, даже после принятия в 1988 г. нового Закона об уголовной юстиции, обязавшего судей мотивировать свои решения об отказе в присуждении компенсации, на практике последние не слишком охотно идут навстречу потерпевшему (особенно при осуждении виновного к длительным срокам лишения свободы).37 Это вызвано традиционными английскими концепциями о недопустимости «двойного наказания» и «непосильного бремени для защиты», которыми, собственно, и объясняется отказ от института гражданского иска в уголовном процессе.38 Поэтому, расценивая приказы о компенсации как очень важную реформу английского права, не стоит думать, что они полностью решили все проблемы защиты прав потерпевших от преступлений.39 Мы не случайно уделили столько внимания вопросу, не имеющему прямого отношения к альтернативам уголовному преследованию. На фоне создавшегося положения становится ясно, почему столь велик ныне в английском правоведении интерес к новому институту медиации. Концепция медиации была заимствована англичанами в конце 70-х —начале 80-х годов, когда они «получили информацию о ранних медиационных проектах в США, Канаде и Австралии».40 Там в свою очередь уголовно-правовая медиация развивалась под влиянием новых механизмов разрешения гражданских конфликтов, которые принято обозначать общим термином «альтернативное разрешение споров» (alternative dispute resolution).41 Приблизительно в то же время известный норвежский криминолог Н.Кристи публикует программную статью, без ссылки на которую не обходится до сих пор почти ни один исследователь, пишущий об эволюции медиационных процедур в уголовном процессе Англии. Основная мысль Н.Кристи сводится к тому, что в современном обществе «потерпевший, передав государству все свои полномочия одной из сторон конфликта, вызванного преступлением, сам был полностью вытолкнут со сцены».42 Отсюда главной задачей теперь является возврат ему той роли, которую он играл в прежние исторические эпохи, — полноправного участника спора, чье мнение не может игнорироваться и должно влиять на процессуальное развитие дела. Добавим от себя, что данную концепцию можно охарактеризовать как стремление к «депублицизации» уголовного процесса и придание ему ранее утраченных диспозитивных начал, присущих процессу гражданскому. Идеи Н.Кристи, звучавшие в Англии и до него, были многими подхвачены, сыграв наряду со знакомством с опытом других англосаксонских стран значительную роль в зарождении и распространении института медиации.43 Центральная идея медиации заключается в том, что конфликтующие стороны — нарушитель уголовного закона и потерпевший — с разрешения уполномоченных государственных органов пытаются разрешить свой конфликт вне рамок уголовной юстиции, прибегая к посредничеству третьих лиц: чаще всего представителей общественных образований, ориентированных на предупреждение и борьбу с преступностью. В случае успеха медиации виновный (назовем его так условно, т.е. не в процессуальном смысле) заглаживает вред в той форме, которая приемлема для потерпевшего: извинения, уплата денежной суммы, выполнение работ на благо общества, починка поврежденного имущества и т.д. Как видим, возмещение ущерба не всегда воспринимается в цивилистическом смысле. В некоторых случаях, особенно если не причинен реальный ущерб (например, при покушении), потерпевший может быть удовлетворен самим фактом того, что преступник раскаялся и искупил вину конкретными действиями, подчас символическими. Однако сложность заключается в том, что медиация в Англии вообще не урегулирована никакими правовыми нормами, являясь инициативой исключительно юристов-теоретиков, правоприменителей и общественности, склонных к тому же экспериментировать. В связи с этим существует множество вариантов медиации, зависящих от местных особенностей. Первоначальные проекты создавались отдельными энтузиастами, находившимися под впечатлением зарубежной практики. Среди пионеров движения можно, пожалуй, выделить одного из ответственных лиц службы пробации Джона Хардинга (проект в Ковентри) и президента Ассоциации помощи в ресоциализации заключенных Мартина Райта (проект в Вулверхемптоне).44 Последний является крупнейшим специалистом по медиации в английской юридической науке. Чуть позже созданная в 1979 г. Национальная ассоциация поддержки потерпевших публикует документ «Первый обзор британского развития репарации и медиации» (1981 г.), а вскоре (1984 г.) появляется новая общественная организация — Форум за инициативы по репарации и медиации (FIRM), который не так давно переименован в «Медиацию Великобритании» (Mеdiation U. K.).45 Его основная функция заключается в координации разнообразной региональной практики медиации по гражданским и уголовным делам. Успех в данной области общественных инициатив вызвал интерес МВД, которое в середине 80-х годов начало оказывать организационную и финансовую поддержку конкретным медиационным программам. В 1988 г. появляется документ МВД под названием «Наказание, заключение и общество», где, в частности, сказано: «Тюремное заключение ограничивает свободу преступников, но оно же ограничивает их ответственность; они избегают таким образом того, чтобы быть поставленными перед лицом нанесенного ими вреда, включая последствия для потерпевшего и, кроме того, они уклоняются от обязанности компенсировать ущерб, причиненный потерпевшему или обществу».46 В таком контексте медиацию можно считать официально признанным направлением уголовной политики в современной Англии. Разновидности английской медиации возможны для урегулирования конфликтов на любой стадии уголовного процесса, в том числе после вынесения приговора. Неформальный характер медиации, не закрепленной в нормах права, подчас не позволяет даже относить ее к числу юридических институтов. В ряде случаев она в большей степени напоминает криминологическую программу.47 Однако для нас все-таки важнее те виды медиации, которые, будучи юридической мерой, влекут за собой определенные правовые последствия в системе уголовной юстиции. Среди них принято выделять два типа медиационных процедур (в зависимости от стадии процесса, где они применяются): судебную медиацию и полицейскую медиацию.48 Судебная медиация (опыт Ковентри, Лидса, Вулверхемптона) используется по всем категориям дел. Она тесно связана с известной английской процессуальной особенностью, существующей сейчас и во многих странах континентальной Европы, — отложением провозглашения приговора и назначения наказания после признания лица виновным. Иными словами, между рассмотрением двух ключевых вопросов уголовного дела — о виновности и наказании — имеет место, как правило, длительный временной промежуток (и не только в суде присяжных) с целью сбора информации о личности виновного и т.д. В этот момент служба пробации (или какая-либо «профильная» общественная организация) старается выступить посредником между потерпевшим и осужденным, убеждая последнего в необходимости возместить вред. В случае успеха медиации и подписания соответствующего соглашения судья обычно учитывает действия виновного при назначении наказания. В результате в выигрыше оказываются обе стороны. Потерпевший, реально участвуя в решении вопроса о мере наказания и об уголовной ответственности преступника, получает тот размер компенсации, который сам же может определить как обязательное условие соглашения. Выгоды для виновного также очевидны. Интересную особенность имеет опыт Лидса, где вопрос об использовании медиации принципиально должен быть решен до начала судебного разбирательства. Здесь специальная служба медиации отбирает из Суда Короны дела только тех лиц, которые готовы письменно признать свою вину (в этом случае, как известно, не проводится судебное следствие) и согласны на применение примирительных процедур. Таким образом, в данном случае наблюдается прямая связь между знаменитыми англосаксонскими «соглашениями о признании», заключаемыми обвинением и защитой (plea bargaining),49 и использованием медиации как фактора, стимулирующего обвиняемого.50 В целом анализ судебной медиации приводит нас к очевидному выводу, что, будучи достаточно своеобразной формой разрешения в Англии конфликтов между обвиняемым и потерпевшим и восполняя в какой-то степени отсутствие там института гражданского иска в уголовном процессе, она тем не менее не является альтернативой традиционному уголовному преследованию. Последнее сохраняется здесь в полной мере, как, впрочем, и не менее традиционное наказание, которое может быть лишь смягчено. Иную картину мы видим, обращаясь ко второму типу медиации — так называемой полицейской медиации, первые опыты которой проводились в Экстере, Сэндуэлле и Кумбрии (регион на Северо-Западе Уэльса). Сначала полицейская медиация развивалась как альтернативный способ реакции на преступления только по делам несовершеннолетних. Несколько позже (в 1986 г.) в Нортэмптоншире, а затем в Ипсвиче и Саффолке создаются и первые программы медиации, касающиеся всех лиц старше 17 лет.51 Хотя в принципе, если не считать отдельные британские регионы, данная мера до сих пор в основном применяется в области ювенальной юстиции, почти не вызывает сомнений тот факт, что практика медиации по делам совершеннолетних получит дальнейшее распространение. Суть полицейской медиации заключается в том, что полиция перед принятием решения о возбуждении уголовного преследования может передать материалы дела в службу медиации, которая обычно состоит из членов службы пробации, представителей соответствующих общественных организаций, а иногда и самих полицейских. Далее проводится примирительная процедура, когда медиатор-посредник встречается поочередно с потерпевшим и лицом, подлежащим уголовному преследованию, пытаясь найти путь к компромиссу. Очная встреча всех троих возможна, но не обязательна. Если она и имеет место, то, как правило, только после того, как обсуждены все предварительные детали соглашения о возмещении вреда. Формы возмещения могут быть самые разнообразные, что вообще характерно для любых типов медиации: уплата денежной суммы, письменные извинения, возмещение вреда собственным трудом на благо самого потерпевшего
Дата добавления: 2017-01-28; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 323 | Нарушение авторских прав Поиск на сайте: Лучшие изречения:  | 2102 -  |
Ген: 0.01 с.