Габбасов Халел Ахметжанович, казах Семипалатинской губернии

БІРІНШІ БӨЛІМ: БІРІНШІ ТОПТЫҢ ТЕРГЕУДЕГІ СҰРАҚ - ЖАУАПТАР

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ 1928 ГОДА, НОЯБРЬ 9, Г.КЫЗЫЛОРДА[1].

 

Я, помощник начальника отдела ПП ОГПУ по Казахской ССР СНК, рассмотрев материалы на гражданина Габбасова Халела Ахметжановича, нашел, что материалы содержат при себе признаки преступления, предусмотренные по статье 58 13/17 УК 26 кодекс 110. Необходимо произвести следственные действия, копию настоящего постановления направить прокурору по органам ОГПУ, помощнику начальника отдела Саенко и Петрову, нач. комиссии по ОГПУ КССР.

Подпись: Ольшанский.

*** *** ***

 

ГАББАСОВ ХАЛЕЛ АХМЕТЖАНОВИЧ, КАЗАХ СЕМИПАЛАТИНСКОЙ ГУБЕРНИИ

 

<Все это написано его рукой>. Габбасов Халел Ахметжанович, казах Семипалатинской губернии, из семьи скотоводов, после Февральской революции работал инспектором по кредитам Сельхозбанка Семипалатинской области. После Октябрьской революции председатель губревкома, председатель Облземства, Председатель Облкиргизкома до конца января 1918 года. В настоящее время член Президиума Казгосплана по сети торговли и кооперации. Степень образования – окончил Московский университет физико-математический факультет. Жена, трое детей и брат. Жена не работает, скота нет, бедняки. Под судом не состоял, под следствием не был. В 1919 году сидел в вагоне атамана Анненкова две ночи, за что не знаю. Обвиняли меня в большевизме, хотя я тогда большевиком не был.

Родители мои были скотоводами. Родина моя – Шаганская волость Семипалатинской губернии. Хозяйство имели сначала большое, а потом отняли, и стали бедняками. Предки мои были татары, около 200 лет назад они приехали в Шаганскую волость, предок мой был кузнецом, приехал в Шаган, поселился там, и с того времени семья Габбасовых стала жителями Семипалатинской губернии, где они жили долгое – долгое время. Семью Габбасовых встретили принадлежащие к роду тобыкты люди. И непосредственно эти же люди являются толенгутами. Это название берет начало из общественных взаимоотношений, когда султаны-торе в своем распоряжении имели большое количество людей, приравненное в правовом отношении к рабам. Предки мои, как пришельцы, попали в такое положение.

В 1898 году учился в школе в Семипалатинске. В 1901 году поступил в 1 класс гимназии, окончил в 1909 году. С весны этого года я от родителей материальной помощи не получал, пользовался казахской стипендией и занимался кредиторством, стипендия была назначена земством, причем порядок назначения учитывал успехи учащегося в гимназии. После окончания гимназии, из-за неимения средств продолжать образование не получилось, я поступил на работу сельского аульного учителя Сейсеновской волости Семипалатинского уезда, работал до осени 1912 года, а затем поехал в Москву и поступил в университет на юридический факультет. Затем перешел на физико-математический факультет, переход на этот факультет был обусловлен тем, что с поступлением на юридический факультет, я был лишен стипендии губернатором по той причине, что на юридическом факультете я мог попасть под влияние революционных идей, и это опасение у него было не только по отношению ко мне, но и ко всем учащимся юридического факультета. В частности губернатор Сосницкий как опыт в этом отношении указывал на Жакыпа Абаева, который в этом году активно участвовал в революционном движении. Одновременно я в Москве занимался репетиторством. В связи с переходом я получил казахскую стипендию. Между прочим, весной 1911 года в связи с Муромцевскими и Толстовскими днями во время забастовки я был исключен из университета, вследствие того, что будучи стипендиатом принял участие в забастовке осенью 1911 года. Я снова поступил в университет, который окончил в 1919 году.

После окончания университета поступил в статистический центр «Алем» (?) управляющим по делам некоего кредита Петроград, после экзамена получил назначение на должность по кредитам в город Семипалатинск, работал там включительно до февральской революции, после которой казахская организация выдвинула меня на пост председателя Киргизского комитета, Последним председателем был Марсеков. В промежутке между выборами Земского управления и Февральской революции я ездил на Всеказахский съездв город Оренбург в качестве представителя от Семипалатинского киргизского конгламерата и на этом съезде был избран членом Совета Алаш Орды.

На съезде я работал в комиссиях по организации национальных комитетов. На съезде образовалось два течения по принципиальному вопросу о сроках объявления автономии. Причина, по которой Алихан просил повременить объявление автономии, заключалась в том, что представители русского крестьянства отсутствовали на съезде. К этому течению принадлежал и я. Другое течение, возглавляемое Досмухамедовым, отстаивало необходимость немедленного объявления автономии. Последнее течение по существу было демагогическим. Она апеллировала к религиозным чувствам казахов, доказывая необходимость одновременной организации муфтиата. Большинство при голосовании оказалось на стороне первого течения, но противники не подчинились. В результате большинство, не желая создавать раскол, должны были сделать некоторые структурные поправки, которые сейчас не помню. Кроме меня на съезде от Семипалатинского казахского КРКА были Ермеков и еще какие-то казахи. Но я их не помню.

Приблизительно в конце февраля 1918 года и в начале марта в Семипалатинске развернулись группы Советов, и была созвана беспартийная рабоче-крестьянская конференция, на которой я был избран председателем областного совета рабочих. Помимо меня в областной совет из казахов был избран еще кто-то, но точно не помню. С января месяца 1918 года в связи с нашими жалобами на действия местных советов, которые пытались ликвидировать все национальные учреждения и широко применяли репрессии в отношении представителей казахского населения, вплоть до того, что Букейханов был вынужден скрываться в Семипалатинске, и появляться ему было нельзя. Были вынуждены говорить с Москвой с товарищем Сталиным по прямому проводу. По велению казахского комитета я подтвердил во время переговоров по проводу тов.Сталину ранее поданные жалобы на действия местного Совдепа.

Я настаивал на необходимость скорейшего осуществления идеи самоопределения нации согласно провозглашенной Советской властью декларации о самоопределении. Точно не помню, но я уведомил 14 пунктов, в основном заключавших восстановление ликвидированных казахских учреждений, организации национальной автономии в рамках Советов, освобождение арестованных деятелей казахского народа. Ответ Сталина сводился к тому, что от нас для этого требуется признание советской власти. При этом условии будут приняты немедленные меры к организации Учредительного съезда для объявления автономии. Дальше он добавил, что постановление Всеказахского Оренбургского съезда целиком укладывается в рамки национальной политики Советской власти. Со своей стороны тов.Сталин обещал дать указание Областному Совдепу как в отношении принятия подготовительных мер к созыву Учредительного съезда, так и в отношении освобождения арестованных. В заключение Сталин сказал, что в Москве находятся Досмухамедовы, которым мы можем дать необходимые поручения.

После этих переговоров мы телеграфировали Сталину о безоговорочном признании Советской власти, а Досмухамедовым о том, чтобы они представляли наши интересы перед Центральным правительством. Эти телеграммы были посланы после совещания, на котором присутствовали Бокейханов, Омаров, Марсеков, Ермеков, Сарсенов Биахмет и я, Габбасов. Кажется, были Байтурсынов с Дулатовым. Это выглядело как мероприятие совета Алаш Орды. После моих переговоров со Сталиным к проводу был вызван председатель Областного Совдепа Шугаев, но о чем они говорили, не знаю. После этого Областной Совет изменил отношение к нам в лучшую сторону и даже освободил частично арестованных. Однако подготовительных мероприятий к созыву Учредительного собрания Всеказахского съезда так и не проводил. По этой причине наши отношения с областным советом обострились снова. Опять начались репрессии по отношению к казахским работникам. Для того чтобы окончательно выяснить вопросы автономии, мы вынуждены были взять разрешение областного совета.

Съезд был созван в начале мая. Принципиальные вопросы автономии были уже разрешены. К таким вопросам относится наша информация о точке зрения Советской власти на основе моих переговоров со Сталиным. Решение съезда по этому вопросу приветствовало политику советской власти. Одновременно было восстановлено требование съезда. Во время работы съезда туда явился бывший член казахского комитета Кульжанов и потребовал, чтобы ему дали возможность высказаться. Председательствовавший на съезде Поштаев не разрешил, тогда Кульжанов явился на съезд с красноармейцами и заявил, что если ему не дадут высказаться, то он разгромит съезд. Съезд отказался выполнить требования Кульжанова и прекратил свою работу. После этого стали циркулировать слухи о том, что руководители съезда арестованы, и мы вынуждены были бежать в степь, за исключением некоторых. Я лично вместе с Марсековым, Ермековым, Козбагаровым, Сарсеновым и другими бежали к Чингисским хребтам и там скрывались. Там уже были в это время Бокейханов, Байтурсынов, Дулатов, Омаров и многие другие. Всего там было 20-30 человек. Вместе с офицерской группой Токтамышева, которая появилась в апреле или марте месяце 1918 года из города Омска, связались существовавшие в Семипалатинске антисоветские подпольные организации. По приезде в Семипалатинск он явился в казахский комитет. Как он связался с организацией, я не знаю. Помню из его слов, что одна организация черносотенная офицерская, другая социалистическая. После того как наши взаимоотношения с облсовдепом обострились, мы заставили казахский комитет связаться с одной из организаций. Токтамышев говорил, что подпольная организация предусматривает самоопределение наций. Сам Токтамышев ни в одной из названных организаций не состоял.

После этого мы реорганизовали эту организацию Токтамышева в военный отдел во главе с Марсековым, Сарсеновым и Алимбековым. Алимбеков в это время работал членом военного отдела облсовдепа. После переворота все мы приехали в Семипалатинск и узнали, что там существует казачья власть под руководством атамана Сидорова. Мы тогда стали спрашивать Токтамышева, где же силы социалистического направления, где подпольная организация. Этот вопрос связан с тем, что мы не желали связей с казачьей черносотенной властью, а предполагалось вооружить силы социального направления и произвести переворот. После переворота произошло восстановление земства. Я стал работать в областной земской управе в качестве члена. Председателем был Марсеков.

В дальнейшем наши действия сводились к тому, чтобы сохранить судебный казахский аппарат и задержать поток переселенцев, сохранить права казахского населения, нарушаемые переселенческим управлением. В период с июля по октябрь Бокейханов вместе с Ермековым и Сарсеновым вели переговоры сначала с Семиреченским правительством, а затем ездили в Самару на совещание. Переговоры велись в плоскости отношения к автономии. Было достигнуто соглашение, которое в основном сводилось к тому, чтобы сохранить положение правительства Алаш Орды. Программа Алаш орды по земельному вопросу была признана впредь до Учредительного собрания. Параллельно с переговорами с Комучем, Бокейханов вел переговоры с Сибирской директорией, но соглашения не были достигнуты. После создания Директории через несколько дней она выпустила декларацию о роспуске всяких автономий.

В начале ноября 1918 года Бокейханов приехал в Семипалатинск и созвал совещание, на котором присутствовали Беремжанов, Сарсенов, Ахметов (?), кажется, Тынышпаев, Ермеков, я, Габбасов и другие. Бокейханов доложил обстановку и поставил вопрос как быть в ситуации, когда политические события развиваются в направлении реставрации монархического строя. В этой обстановке рассчитывать на самоопределение нации нельзя. Поэтому необходимо связаться с Советской властью. Для связи сначала с Тургайскими работниками послал Сарсенова передать указанным группам о необходимости связи с Москвой. Чтобы эти группы дали поручение тургайским работникам начать работу. В связи с этим нами был послан в Москву Байтурсынов. После свержения Колчаковской власти я уехал в свою волость, вместе со мной бежал Ермеков, Сыздыков (?). В январе 1921 года я вернулся в Семипалатинск и поступил на работу в Комревком. Первого марта я был назначен членом коллегии губземотдела. Затем был приглашен на работу в качестве уполномоченного ревкома при Сибирревкоме. На меня возложили задачу организации казахского отдела при Губревкоме для облегчения перехода Акмолинской и Семипалатинской губерний в ведение Казахской республики.

Вопрос: Каковы были ваши политические убеждения в данный момент?

Ответ: Мои политические убеждения изложены в документах, поданных мною на имя секретаря Семипалатинского губкома от 30 ноября 1925 года. В этом документе я заявил, что система Советской власти мною принимается, что ее политика по национальному, культурному и экономическому вопросам вполне мною разделяется. Я признаю систему диктатуры пролетариата, на буксире которой будут идти отстающие нации. Я не сторонник националистической идеологии, которая зиждется на сепаратизме или господством казахской нации над другими.

Вопрос: Признаете ли вы классовое расслоение в ауле?

Ответ: Признаю. В Казахстане пролетариата нет, но он должен образоваться в процессе политики индустриализации страны в органической связи с Советским Союзом.

Вопрос: Как вы относитесь к системе Централизованного управления промышленностью?

Ответ: В принципе мною признается. Я считаю вполне возможной и даже необходимой. Позицию Садвакасова, изложенную им в статье «Отечественные большевики», я совершенно не разделяю. Я плановый работник, вполне сознаю, что самостоятельное хозяйственное развитие Казахстана без Советского Союза абсолютно немыслимо.

Вопрос: Ваше отношение к земельной политике Советской власти?

Ответ: Я считаю, что переселенческие движения не должны иметь место в Казахстане, может быть только после землеустройства коренного населения. При землеустройстве в смешанных районах должны быть приняты меры к оседлому устройству казахского населения. Я глубоко убежден, что такого массового переселения и размещения в Казахстане, вызванного отсутствием или нехваткой земли, в настоящее время нет. В таких случаях землеустроительные работы должны вестись в интересах самого дела в том или ином районе, но я стал бы на точку зрения того, чтобы оставить казахов на месте, как наиболее потерпевших в колонизаторской политике. Разрешение земельного вопроса в данное время в Казахстане я не знаю.

Вопрос: Как вы смотрите на воспитание молодежи в частных вузах, нашу политику народного образования в Казахстане?

Ответ: Я считаю, что в данное время есть необходимость в школьном строительстве, создания в ауле таких школ, которые облегчили бы ускоренный переход оканчивающих образование. Такая постановка вопроса диктуется отсутствием учебников на национальном языке, отсутствием квалифицированных педагогических кадров. Я не согласен с вопросами открытия средних и высших заведений на национальном языке. В вопросе развития казахского языка и веры я стою на такой точке зрения, что у нас не созданы условия для разрешения этой проблемы.

Вопрос: Как вы относитесь к заготовительной политике Советской власти и разрешению сырьевой проблемы в Казахстане?

Ответ: Разделяю полностью.

Вопрос: Считаете ли вы, что Алашординское движение 1917-1919 года сыграло контрреволюционную роль?

Ответ: Алаш Орду контрреволюционной не считаю. Наоборот, считаю ее революционной.

Вопрос: Ваше участие в восстании казахов 1916 года и как вы к нему относились?

Ответ: Моя позиция совместно с другими выразилась в том, что я был сторонником предотвращения восстания во избежание бесцельного кровопролития. С этой целью выступал с ходатайством отвода казахов от воинской повинности на положении русского казачьего войска.

Вопрос: Каково было ваше отношение к коммунистической партии непосредственно после свержения Колчаковской власти?

Ответ: Мое отношение можно характеризовать следующим примером. Весной, кажется 1920 или 21 года в Семипалатинске было созвано совещание казахских работников, на котором обсуждались вопросы о необходимости коллективного вступления в партию казахских работников. Такая постановка вопроса была вызвана тем, что в то время была борьба между работниками Сибирской организации и казахстанцами. На этой почве произошло присоединение Семипалатинской губернии к Казахстану. В этом споре казахские работники никакую роль не играли. Постановка вопроса в том, чтобы обязательно вступали в партию определенные лица, на этом совещании не была.

Вопрос: Каким образом организовалось объединение Алашского райсобеса и хозяйственной кооперации?

Ответ: Процесса организации этого союза я не знаю. Я в этом не участвовал. Туда были приглашены Козбагаров, Токтагулов, и Есергепов. Я был принят на должность заведующего оперативного отдела.

Вопрос: Как вы относитесь к проведению компании по конфискации баев?

Ответ: Отношусь положительно, чтобы не быть голословным, отмечу свое участие в комиссии по предварительной работе. Я был назначен председателем этой комиссии, в которую входили член президиума Госплана Сириус, от Зема Шубернер и от МКП Бахрам. В своих планах мы намечали возможность проведения конфискации у владельцев, имевших свыше 10 голов в переводе на крупный скот, формировали эти нормы. На проведение конфискации нам дали срок 36 часов.

(Габбасов)

(Саенко)

*** *** ***