Протокол допроса 1928 года 28 декабря Г. Кызылорда[35].

(47–62 стр.). Я, помощник начальника Восток отдела ОГПУ допросил нижеподписавшегося, который показал:

Я Адилов Досмухамед, казах аула №3 Сарысуского района Сырдарьинского округа, женат.

После заседания Ташкентского филиала на квартире Кошкенбаева, оба они решили уехать за границу. Валидов со своим товарищем поехал к адаевцам, оттуда в Туркмению и после в Афганистан. Из Кабула через Персию поехал в Турцию. В Анкаре он вел какие-то переговоры, оттуда попал в Константинополь, сел на пароход в Марсель и оттуда железной дорогой приехал в Париж, Берлин. В Берлине он занимался историческими исследованиями. Знаю, что Валидов был официально приглашен Турецким правительством, приехал в Константинополь и занял кафедру истории тюрко-татар в Константинопольском университете. Мунайпасов отзывался о Валидове хорошо, он был приглашен Валидовым, состоял членом организации, и Валидов поручил ему заботу о своей семье. Мунайпасов должен был доставить его жену в Башкирию, а потом через Москву переправить за границу. После этого Мунайпасов был с нами. Я и Мунайпасов ездили в старый город в Ташкент, посетили жену Валидова, она была похожа на узбечку; узнав о поручении мужа, ругала его, сетуя на то, что он бросил семью на произвол судьбы. В отчаянии говорила, что не поедет за границу, поедет к себе на родину в Башкирию, и на этом мы расстались. Как было дальше, не знаю, из Бухары я уехал.

В 1921 году ехал в Коканд в вагоне, предоставленном в распоряжение турка. Этот турок со своими учениками приезжал в Бухару. Валидов посоветовал поехать с Космамбетовым до Коканда. Я остановился с этим турком в школе. Он снабдил меня удостоверением на имя своего ученика и дал адрес того, к кому я должен был обратиться. Дня через три-четыре после приезда в Коканд, я сел на поезд и поехал в Андижан. Там я попал к одному узбеку, имя не помню, по профессии учитель. На другой день пошел в Андижанскую организацию. Там мне устроили поездку к Жанузакову и дали проводника. С этим проводником попали мы в кишлак, я видел вооруженных басмачей. Меня повели сначала к Курбачи, который сидел в окружении своих басмачей, я поздоровался, представился, сказал, что приехал к Жанузакову, о том, что я от Валидова я Курбачи не сказал. По распоряжению Курбачи один из джигитов повел меня к Жанузакову. Я был с ним знаком раньше, он спросил о цели моего приезда. Я рассказал о положении. Через некоторое время к месту, где мы сидели, подошел Курбачи. С Жанузаковым они стали совещаться относительно поручения Валидова – организовать отряд из киргиз. По этому вопросу – организовать отряд можно. Поскольку у меня не было коня, Жанузаков послал своего подчиненного из близлежащих киргизских аулов привезти лошадь; Жанузаков имел намерение связаться с Курбачи Мухиддином. Он же познакомил меня с казахом Билбаевым. Между прочим Мухиддинов раньше был начальником Аулиеатинской уездной милиции. Сейчас он должен быть в Шимкенте или в Киргизии. Я его встретил в Ташкенте. После отъезда Бабаева Жанузаков частенько ходил к Курбачи, для него это было благоприятное положение. Однажды на заре мы услышали сильную стрельбу, кое-как оделись, ускакали, почувствовав нападение. Жанузаков сел на коня и простился. Больше я его не видел.

Ввиду моего болезненного состояния я не мог присутствовать на собрании Ташкентского филиала Среднеазиатской организации. Частенько ко мне заходил Жалелов Карим, в то время он был преподавателем Киринпроса. И приходил меня навещать Беремжанов Газымбек, мы с ним много беседовали. Во время моего пребывания в лазарете меня часто посещала жена Ходжанова, когда опухоль немного спала, Досмухамедов Халел сделал мне укол. Вскоре я выписался из лазарета.

Досмухамедов, Жалелов Халел, Кашкынбаев Иса, Омаров вели заседания. Насколько мне помнится, на заседании ставились вопросы о необходимости расширения организации, вырабатывались методы ее увеличения. На этих заседаниях я узнал о существовании четверочной системы. Ее сущность: каждый член организации должен был принимать меры по привлечению новых членов при помощи информации. Вырабатывалась программа. Программа была составлена Досмухамедовым. Сущность программы: после избавления от большевиков, Казахстан оформляется как национальное государство по воле представителей всего населения Казахстана. Созыв Национального Учредительного собрания, принятие конституции, в дальнейшем образование буржуазной демократической республики. Казахстан должен быть самостоятельным государством, по военным отражениям все восточные страны должны были составить военный совет, над всеми вооруженными силами должно быть единое командование, находящееся в Турции. Поэтому насколько мне помнится, программа называлась добровольной партии «Алаш» из термина алаш. Центр был переброшен в Ташкент, по-моему Ташкентский филиал работал более активно. Члены этого центра чувствовали себя более свободно, в разработку программы вербовали молодых учителей, молодежь и т. д. Связь с Оренбургом поддерживалась. Кажется, в Оренбург на съезд по поводу нового алфавита ездил Досмухамедов Халел. Он связался с театром в Семипалатинске. В то время был Дулатов, Букейханова Алихана не было. Вскоре Дулатов и Букейханов были арестованы, доставлены в Оренбург. Сарсенова тоже не было. Таким образом, в Оренбурге оставался Байтурсынов. Омарова Эльдоса в то время не было. Когда он вернулся в Семипалатинск, не знаю. Все это было в конце 1921 года, начало 1922 года.

Программа была у Жалелова Карима, который сейчас должен быть в Уральске. Этот Ташкентский филиал поддерживает связь со Среднеазиатской организацией. Я помню представителя узбеков непосредственно с нашими казахскими организаторами. От узбеков был Миржалилов, от казахов был Жалелов. Я сам видел Миржалиева в сопровождении Жалелова.

В Ташкенте на Воскресном базаре была какая-то лавочка, где был главным лицом Миржалилов. Из учащихся Киринпроса в конце 1921 года были привлечены Данияров Базаркул, Элиев Османкул, Баймазанов Садвакас, Ходжанкулов Омир, Мусаев Есеналы, Бухарбаев Эбжан. Элиев Османкул окончил в Ташкенте Киринпрос при Ходжанове, он был членом коллегии какого-то Наркомата, работал в Аулие-Ате заведующим УК по размежеванию, руководитель комсомола, работал в Москве. Элиев был родственником Жанузакова, и он отзывался о нем хорошо. Сам он кара киргиз. Данияров Базаркул тоже киргиз, по окончании Киринпроса уехал к себе на родину, полагаю, что он работает в Киргизии. Кожамедов по окончании Инпроса поступил в САГУ. Он же помогал Валидову скрываться и уехать. Сейчас должен жить около Ташкента, по среднеазиатской дороге первая станция от Ташкента. Баймаконов Садвакас по окончании назначен членом коллегии Наркомпроса. Он работал в Шимкенте заведующим Казпедтехникума, работал некоторое время в Кызылорде, близкий друг Саттарбекова. В последнее время был ответственным секретарем казахского Губкома партии в Шымкенте, одновременно был председателем Меркенского райисполкома. Бухарбаев Элжан по окончании остался в Ташкенте, долгое время жил в Ташкентском казахском уезде, на станции Калыншы. Некоторые пошли по партийной линии. Элиев, Баймаханов были членами партии. Члены организации должны были соблюдать правила предосторожности, проводить национальную линию, насколько мне помнится, они вообще хотели взять в свои руки руководство и воспитание молодежи, при воспитании молодежи они должны были прививать национальное чувство достоинства…

Я уехал в степь, в 1922 году вернулся в Ташкент, встретился с Ходжановым, виделся со многими членами организации, часто посещал Ходжанова, и когда у него был, видел Рыскулова, который как раз приехал в Ташкент в качестве председателя Совнаркома Турреспублики. Со слов Валидова я узнал, Рыскулов был членом Среднеазиатской организации. У Ходжанова с Рыскуловым шла борьба, не знаю из-за чего. Когда вошел Рыскулов, поздоровались. Я подумал: председатель Совнаркома – член нашей организации, конечно, я никому ничего не сказал. Они с Ходжановым зашли в кабинет, через некоторое время Рыскулов уехал. В Ташкенте члены организации сказали мне, что сейчас Валидов в Ташкенте, скрывается от всех, потом уехал в Бухару. Мне было известно, что Умбетбаев Балтабек был командирован в Бухару для связи с Валидовым. В Ташкенте в старом городе скрывается Жылкыбаев. Я поехал, моя первая встреча с Валидовым в Бухаре после разлуки произошла в октябре 1922 года в Саду. Заведовал садом некий Худярханов, потомок уездного Кокандского Худиярхана. Он тоже участвовал, виделся с Валидовым. В этот сад меня привел Жакынбай. В саду Валидов рассказал все, что с ним случилось. Он сказал, что деятельность организации оживилась, тем более в Бухару тогда приехал Амир паша, с которым Валидов был в близких отношениях. Амир пача руководил Бухарской республикой. Он публично выступал на площади Бухары. После приезда Амир пачи Валидов выступил как глава вооруженных сил. Он говорил, что во время столкновений потерпел поражение из-за Файзуллходжаева. Вадидов сказал, что Файзуллходжаев не очень тонкий парень и советовал с ним не связываться. После Самарканда он потерпел поражение, хотел взорвать не то мост, не то поезд на железной дороге… <...> С помощью Умбетбаева Алдабергена попал в Ташкент.

Не помню когда, но это говорил Досмухамедов Жиганша у себя на квартире: «Если бы у нас было 100-150 тысячное войско, мы выгнали бы русских за Волгу. Через несколько дней было созвано заседание Ташкентской организации на квартире Кашкинбаева. Это было в октябре 1922 года. Досмухамедов, Кашкинбаев, Рыскулов, еще несколько человек, пришел Валидов со своими людьми. Вид у него был незавидный. Поэтому на заседании поставили вопрос о его дальнейшей судьбе. Валидов на заседании начал рассказывать о своих приключениях. На этом заседании намечалось посещение Рыскулова. Сам Валидов говорил, что Рыскулов не говорил о присоединении Туркестана. Тогда он работал председателем Туркомиссии в Ташкенте. Валидов говорил, что утвердительного ответа Рыскулову он не дал. Рыскулов в дальнейшем не может защищать Валидоваю С этим мнением он согласился. Даже говорил, что может быть Рыскулов своим советом (несогласием) устроит свое счастье на несчастье Валидова. На этом заседании решено было Валидову заявление подавать не нужно, а нужно продолжать скрываться, а также ему нужно пробраться и уехать за границу. Так расстались. Валидов говорил, что денег у него достаточно, еще сказал, что Рыскулов совершил авантюру. Вообще Рыскулов был очень осторожным в своих обращениях с людьми, открыто людям о Ташкентской организации не говорил. У Жиганши Досмухамедова Рыскулов занимал самую дальнюю комнату, где он принимал людей. На официальных заседаниях очень много говорил о просвещении. Еще один момент. Рыскулов, будучи председателем Совнаркома Турреспублики, однажды поехал в Москву и послал письмо в Ташкент Сармолдаеву Жиганше. У него были близкие отношения с Сармолдаевым и Досмухамедовым. Рыскулов считал Досмухамедова совершенно своим человеком, в то время он был женат на сестре жены Досмухамедова. Он на ней женился в Москве и после этого приехал в Туркестан председателем Совнаркома Турреспублики. Письмо было написано на русском языке. Содержание: По дороге его преследовал какой-то мужчина – агент Ходжанова до Ак мечети или до Казалинска. Он возмущался, что Ходжанов не дает ему покоя. В этом письме он предлагал начать борьбу с Ходжановым. Он писал, что надо разоблачить связь Ходжанова с Алашординцами. И что это они не раз защищали национальную линию во время наиболее сильной националистической деятельности. Этот момент присутствовал у Рыскулова. Я видел подлинник этогог письма. Прочитал это письмо Досмухамедов Жиганша и сказал, что необходимо передать это письмо Досмухамедову Халелу. Тынышбаев хотел показать это письмо Ходжанову. Я тоже попал к Ходжанову и ознакомился лично с подлинником письма. Досмухамедов Жиганша ругал Халела, что они поставили его в неудобное положение. Вообще, после этого случая отношения между Ташкентским центром и Рыскуловым стали охлаждаться. На заседании Рыскулов не принимал участия. В 1924 году Рыскулова отозвали в Москву, тогда он уже ушел с поста председателя Совнаркома. Я встретил его в Кызылорде, когда он официально работал редактором газеты «Енбекши казах» и кажется, некоторое время заведовал отделом печати Крайкома. Когда центр перешел в Кызылорду, этот отдел существовал, были Байтурсынов и Дулатов. Когда Рыскулов был в Москве, он был членом организации. Я приехал в Ташкент. Это было весной 1925 года. У Юсупова Мыргазы я познакомился с стенографическим отчетом наших работников в Москве. Если не ошибаюсь, отчет предназначался только для членов партии. Рыскулов взял этот отчет у Ходжанова. Некий Султангалиев был снят с работы. Я познакомился с выступлением Фазылходжаева, Рыскулова и другими. Из видных работников ЦК стоял вопрос о Фазылходжаеве, лично знаком с Валидовым. Он говорил, что Валидов приезжает в один город из Средней Азии. По моему мнению на них лежала большая ответственность по Среднеазиатской организации. По ознакомлению с этим отчетом, я пришел к выводу, что эти люди очки в пользу Центрального комитета партии. Может быть, они пришли бы в партию, заявили бы о своих ошибках. Не нашли мужества.

Рыскулов был кандидатом в члены ЦК. По отчету понял, что ЦК придает значение деятельности Валидова и вообще, обстановке в Средней Азии. О связи Султангазиева с Среднеазиатским центром не знаю и при мне этой связи не было. Я жил в Бухаре два с половиной месяца. В Ташкенте видел фотографию, там были Беремжанов и Байдильдин. Когда я скрывался в Омске, со мной встретился Байдильдин. Он жил отдельно. Садвакасов Жанайдар тоже посещал. Мы с Жанадаром Садвакасовым возглавляли восстание против Колчака. Но восстание было подавлено. Из Омска выбраться мне помог Байдильдин. Перед этим он был у Букейханова, ездил в Самару на совещание. Из Омска мы вместе приехали в Петропавловск, использовали удостоверение на имя Садвакасова Жанайдара. Затем мы с Байдильдиным оказались в жетысу. Мы жили с ним в одном номере вместе с Смагулом Садвакасовым и Омаровым Ашимом. Байдильдин был нам близок, но в организации не состоял. Осенью 1923 года я приехал в Ташкент и остался там работать в так называемой Киргизской комиссии, был преподавателем Импроса, некоторое время директором. Я помню Мухтара Ауэзова и Магжана Жумабаева. Центр организации был перенесен в Ташкент. Адижанов был в Оренбурге, за точность не ручаюсь.

*** *** ***

(№) ПРОТОКОЛ ДОПРОСА 1928 г. 28 ДЕКАБРЯ Г. КЫЗЫЛ-ОРДА [36]