Простите за дурной почерк. Обвела самое плохо написанное. Спешу.

На полях 1 стр.] Если мне разрешат ехать – а это может случиться – скоро – я не знаю, ехать ли мне в Арх<ангель>ск (7 к<м> от него, в деревне, адрес.) Как адрес Веры в Уржуме? И где Урж<ум>?

На полях 3 стр.] М<ожет> б<ыть>, Андрей взят в армию? Как узнать?

Я боюсь ехать куда-ниб<удь> помимо под Арх<ангель>ск, п<отому> ч<то> если я не туда поеду – то опять надолго не свижусь с А<ндреем>. Его молчание меня пугает. Болит сердце, немеют руки, опухаю. Долго ли жить? Он, как я о М<арине>, думает, что я буду жива? Но и его может жизнь обмануть.

Я запросила адр<есный> стол Арх<ангель>ска и телегр<аммой> с оплаченным ответом нач<альни>ка ОК СУ об Андр<ее> – молчание. И куда ехать, если сразу грянет отъезд?

______________________________

Лиля – Елизавета Яковлевна Эфрон (1885–1976) – сестра мужа Марины Цветаевой. Дружба с Лилей у А.И.Цветаевой началась в июне 1911 г. с влюбленности в героиню волошинских мистификаций «испанку Кончитту», которую изображала Лиля Эфрон (см. Цветаева А. Воспоминания. Изд. 3-е, доп. М.: Сов. писатель, 1983. С. 372–382.

В 1922–1937 гг. они жили в соседних домах в Мерзляковском переулке (Е.Я.Эфрон – в доме № 16, а А.И.Цветаева – в доме № 18).

В это время Е.Эфрон – «наставница всех лучших актеров-чтецов, обучавшая их художественному чтению, режиссер, знаменитый педагог» (Чуковская Л. Предсмертие // Воспоминания о Марине Цветаевой. М., 1992. С. 534). Рассказывая о людях, помогавших ей после ареста (1937 г.), А.И.Цветаева в книге «Моя Сибирь» (гл. «Друзья мои») пишет: «Лиля первая в их череде, мне славших помощь уже 13 лет… Она старой уже, пенсионеркой, первая из всех отважилась на столь трудную помощь тогда, от себя отрывая последнее – крохи пенсии – мне на Дальний Восток… Она слала … самое нужное для существования. Уже не имея сил зарабатывать, Лиля, живя на пенсию и болея, знала то, без чего нельзя жить, в этом ежедневно нуждаясь» (Цветаева А. Моя Сибирь. М., 1988. С. 132–133).

Зина – Зинаида Митрофановна Ширкевич (1895–1977), друг Е.Я.Эфрон. С 1929 г. жила вместе с нею в крошечной комнатке коммунальной квартиры. Елизавета Яковлевна с предвоенных времен была практически лежачей больной. Занятия с учениками она вела дома, полулежа. Работала она с утра до вечера. Ей нужно было зарабатывать уроками, чтобы посылать продукты и вещи близким: в лагеря племяннице Ариадне, Анастасии Ивановне, ее сыну Андрею; в ссылку сестре Вере Яковлевне и брату Зинаиды Митрофановны Михаилу Митрофановичу Ширкевичу; эвакуированной из блокадного Ленинграда старшей сестре Анне Яковлевне Трупчинской с внуком, а также осиротевшему Георгию Эфрону.

Посылки в Москве не принимали, и Зинаиде Митрофановне нужно было ехать пригородным поездом до Мытищ, а потом еще минут сорок на автобусе. У Зинаиды Митрофановны в результате перенесенного ею костного туберкулеза была сильно укорочена нога, и она ходила, опираясь на палку. Тем не менее три раза в месяц она совершала эти путешествия с шестнадцатью килограммами на спине. Не случайно уже к концу 1943 г. у нее началось резкое обострение туберкулезного процесса, и ее положили в больницу.

Мур – семейное прозвище сына М.Цветаевой Георгия Сергеевича Эфрона (1925–1944).

Если не будет перемен в моей жизни… – в лагере, где находилась А.И. Цветаева, проходили «актировки», т.е. досрочное освобождение из заключения инвалидов. И, будучи инвалидом, она рассчитывала, что ее «сактируют». Однако этого не случилось. А. Цветаева вышла на свободу только в 1947 г., отбыв весь лагерный срок.

Учится Мур, работает, где живет… – в письме от 11 апреля 1943 г. Л.И. Толстая выслала Г.С. Эфрону пропуск в Москву. Поздней осенью 1943 г. он был зачислен на первый курс Литературного института Союза писателей в Москве и поселился в комнатке, где жили Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич в Мерзляковском переулке.

6. Борис Александрович Садовский (печатался под фамилией Садовской; 1881–1952) – поэт, прозаик, литературный критик. Весной 1941 г. у него в Новодевичьем монастыре (он жил в одном из подвальных помещений) бывала М. Цветаева. Уезжая в эвакуацию, она оставила у Садовских часть своего архива, библиотеку и некоторые вещи.

О судьбе оставленного А. Эфрон пишет 25 августа 1945 г. А.И. Цветаевой: «…Все мамины вещи и вся ее библиотека, хранившаяся у Садовских, которых Вы знаете, были ими проданы после маминого отъезда из Москвы. Слава Богу, они, видимо, не успели продать рукописи. Муж, вернувшись из Куйбышева, с величайшим трудом буквально вырвал их у них. Он не мог мне сказать, все ли рукописи целы, так как не знает, что там было, и всё то, что ему удалось спасти, пока в сохранности» (Архив М.И. Цветаевой. РГАЛИ. Фонд № 1190).

Почему Вы не хотите сделать это? – впоследствии Анастасия Ивановна поняла, «что означали в ответ на мои первые требования о правде после Лёриного “нет на свете” – Лилины медлившие открытки … все еще надеявшиеся от меня – скрыть» (см.: Цветаева А. Воспоминания. С. 714).