III. Слабые места в таксономии Остина

Остин предлагает свои пять категорий весьма гипотетично— скорее как основу для дальнейшего обсуждения, чем как сводку окончательных результатов. Он сам пишем (см. с. 120): «Я не считаю свою классификацию... окончательной». Мне кажется, эти категории дают прекрасный отправной пункт для обсуждения, но указанная таксономия должна быть серьезным образом пересмотрена, поскольку в некоторых отношениях она несовершенна*. <...>

Бросается в глаза, что списки Остина являются классификацией не иллокутивных актов, а английских иллокутивных глаголов. Видимо, Остин полагает, что классификация различных глаголов уже сама по себе является классификацией видов иллокутивных актов, то есть любые два несинонимичных глагола должны описывать два различных иллокутивных акта. Но нет оснований считать, что это действительно так. Как мы увидим далее, некоторые глаголы, например, указывают на способ или образ осуществления

* Далее следует краткое перечисление классов перформативных глаголов по Остину (см. наст. изд., с. 118—128).— Прим. перед.

иллокутивного акта, например, глагол "объявлять". Можно объявлять приказы, обещания и сообщения, но акт объявления не совпадает с актами приказа, обещания, сообщения. Забегая несколько вперед, можно сказать, что объявление — это не имя некоторого типа иллокутивного акта, а название способа, которым осуществлён некоторый иллокутивный акт. Объявление не бывает никогда просто объявлением: оно должно быть одновременно утверждением, приказом и т. д.

Даже если принять, что названные списки дают просто иллокутивные глаголы, а не иллокутивные акты, представляется, что против них можно выдвинуть следующие критические замечания.

(a) Начнем с менее существенного, но достойного упоминания. Не все глаголы в этих списках могут быть даже названы иллокутивными. Например, sympathize 'симпатизировать', regard as 'рассматривать как', mean to 'иметь в виду', intend 'намереваться' и shall 'должен' (вспомогательный глагол для образования форм будущего времени). Так, возьмем глагол "намереваться": он явно неперформативный. Сказать "Я намереваюсь" не значит намереваться. В третьем лице этот глагол также не называет какой-либо иллокутивный акт: фраза "Он намеревался..." не сообщает о речевом акте. Разумеется, существует иллокутивный акт выражения намерения — но соответствующее глагольное сочетание иллокутивного характера будет "выразить намерение", а не "намереваться". Намерение никогда не бывает речевым актом; выражение же намерения обычно им бывает, но не всегда.

(b) Наиболее существенным недостатком этой таксономии является то, что она не построена на каком-либо ясном или последовательном принципе или множестве принципов. Только в случае комиссивов Остин использует ясным и недвусмысленным образом понятие иллокутивной цели в качестве базиса для определения этой категории. Экспозитивы — в той степени, в какой их характеристика доступна для понимания, — у Остина скорее определяются в терминах дискурсных отношений (мой признак (7)). Экзерситивы, по крайней мере частично, определяются, видимо, через понятие "употреблять власть". В их определении просматриваются и фактор статуса (у меня—признак (5), и фактор установления (у меня—признак (10)). Бехабитивы же не устанавливаются сколько-нибудь определенно (думаю, в этом Остин со мной согласился бы), но их характеристика, видимо, опирается на понятие того, что хорошо или плохо для говорящего и слушающего (мой признак (6)), а также на выражения личностных отношений (у меня — признак (3)).

(c) Поскольку нет никакого чётко сформулированного принципа классификации, а также поскольку в этой концепции постоянно смешиваются иллокутивные акты и иллокутивные глаголы, то выделяемые категории в значительной степени пересекаются, а внутренний их состав часто неоднороден. Проблема даже не в том, что имеются пограничные случаи, — любая таксономия, имеющая дело с реальным миром, как правило, сталкивается с пограничными случаями, — и даже не в том, что в нескольких (достаточно неординарных) случаях приходится объект характеризовать как относящийся одновременно к нескольким категориям. Дело же заключается в том, что огромное число глаголов попадает в ядро двух разных категорий из-за несистематичности принципов классификации. Возьмем, например, глагол describe 'описывать', очень важный для любого варианта теории речевых актов. Остин относит его одновременно к вердиктивам и к экспозитивам. Исходя из его определений, это объяснимо: «списывание» может быть одновременно сообщением о результатах изысканий и актом изложения. Но тогда любой «акт экспонирования, включающий в себя изложение взглядов» мог бы быть, в остиновском специфическом понимании, «передачей результатов изысканий, официальной или неофициальной, опирающейся на подтверждающие данные или доводы». И действительно, взглянув на его список экспозитивов (см. наст. изд., с. 126—128), мы сразу же обнаружим, что большинство из глаголов в нем подпадает и под определение вердиктивов наряду с глаголом "описывать". Таковы глаголы affirm 'подтверждать', deny 'отрицать', state 'утверждать', class 'характеризовать', identify 'отождествлять', conclude 'заключать' и deduce 'выводить'. Все они отнесены к рубрике экспозитивов, хотя могли бы быть с тем же основанием отнесены к классу вердиктивов. Несколько случаев явных невердиктивов — это те глаголы, значение которых связано исключительно с отношениями внутри дискурса, например, begin by 'начать с', turn to 'перейти к', — или когда речь идет не о свидетельствах или доводах, как в случае postulate 'постулировать', neglect 'пренебречь', call 'назвать' и define 'определить (как)'. Но тогда имеющийся состав класса недостаточен для того, чтобы выделить особую категорию, особенно если учесть, что многие из названных глаголов (например, "начать с", "перейти к" и "пренебречь") не называют вообще никакого иллокутивного акта.

(d) Кроме чрезмерного пересечения категорий, имеет место внутренняя разнородность постулируемых классов глаголов. Так, Остин зачисляет dare 'вызывать (на бой)', defy 'вызывать (на спор)' и challenge 'вызывать (на дуэль, на соревнование)' и т. п., наряду с thank 'благодарить', apologize 'приносить извинения', deplore 'сожалеть, находить предосудительным' и welcome 'приветствовать', в разряд бехабнтивов. А ведь первые три связаны с последующими действиями слушающего и могут быть объединены — как я постараюсь показать далее—с order 'приказывать', command 'командовать', forbid 'запрещать', как на синтаксических, так и на семантических основаниях. Но вот взглянем на семейство глаголов order, command и urge 'понуждать, убеждать'. Здесь они характеризуются как экзерситивы наряду с veto 'накладывать вето', hire 'нанимать' и demote 'разжаловать'. А они опять-таки, как я постараюсь показать ниже, относятся к двум различным категориям.

(е) Ещё одно затруднение связано с предыдущими: не всегда глаголы, отнесённые к тому или иному классу, удовлетворяют определению, даваемому этому классу, — если даже брать эти определения в их приблизительном и незавершенном виде, как они даны у Остина. Так, nominate 'назначать на должность; выдвигать кандидатуру', appoint 'назначать' и excommunicate 'отлучать' не являются «принятием решения в пользу или против некоторого хода действий», — в еще меньшей степени они «оправдывают» этот ход событий. Скорее это, как выразился бы сам Остин, осуществление таких действий, не оправдание чего-либо. Иначе говоря, в том смысле, какой мы вкладываем в «оправдание» какого-то действия — как при приказе, команде и настоянии (с чем мы можем согласиться), — в этом смысле нельзя согласиться, что назначение на должность и просто назначение — это тоже оправдание. Когда я назначаю вас председателем, я не оправдываю ту точку зрения, что вы должны быть или стать председателем, — я делаю вас председателем.

Итак, остиновская таксономия приводит по меньшей мере к шести взаимосвязанным затруднениям, а именно (по возрастанию важности) к следующим: здесь постоянно смешиваются глаголы и акты; не все глаголы на самом деле являются иллокутивными;

слишком велики пересечения между категориями; слишком неоднородны категории; многие из глаголов, отнесенных к тем или иным категориям, не удовлетворяют определению этих категорий;

наконец — самое главное — отсутствует какой-либо до конца выдержанный принцип классификации.

Возможно, я не полностью обосновал все эти шесть обвинений: я этого и не буду делать в рамках данной работы: у нее другие цели. Но я полагаю, что мои сомнения относительно таксономии Остина получат большую ясность после того, как я представлю альтернативное решение. В качестве основания для классификации я предлагаю избрать иллокутивную цель и вытекающие из нее понятия: направление приспособления и выражаемые условия искренности. В такой классификации остальные свойства — роль авторитета, дискурсные отношения и т. п. — займут соответствующее место.