Теории когнитивного соответствия

Тема 4. Представления о личности в рамках когнитивной

Социальной психологии

Когнитивная структура личности. Элементы когнитивной структуры. Источники социальной активности личности. Положение о балансе когнитивных структур. Теории когнитивного соответствия: теория структурного баланса Ф. Хайдера, теория коммуникативных актов Т. Ньюкома, теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера, теория конгруэнтности Ч.Осгуда и П. Танненбаума. Правила диссонанса и консонанса Хайдера. Понятие когнитивного диссонанса и его величины (Л. Фестингер). Современные исследования личности в рамках когнитивной традиции.

Персоналии

Ф. Хайдер, Т. Ньюком, Л. Фестингер, Ч.Осгуд и П. Танненбаум

Теории

Когнитивная структура, Источники социальной активности, Теории когнитивного соответствия: теория структурного баланса, теория коммуникативных актов, теория когнитивного диссонанса, теория конгруэнтности.

Теории когнитивного соответствия

 

Из трех теоретических направлений социальной психологии, имеющих своим источником системы психологического знания, когнитивизм труднее всего определить как единую «школу». Широкий спектр концепций, относимых обычно к этой ориентации, объединяет, тем не менее, известная общность теоретических источников и единство концептуального аппарата, посредством которого описывается тоже достаточно прочно привязанный к когнитивизму круг социально-психологических феноменов.

 

В самом общем виде сущность когнитивистского подхода может быть охарактеризована как стремление объяснить социальное поведение при помощи описания преимущественно познавательных процессов, характерных для человека.

В противоположность бихевиоризму когнитивисты обращаются прежде всего к психической деятельности, к структурам психической жизни. Главный акцент в исследованиях делается на процесс познания (cognition). Общая линия связи между этим процессом и социальным поведением прослеживается следующим образом:

впечатления индивида о мире организуются в некоторые связные интерпретации, в результате чего образуются различные идеи, верования, ожидания, аттитюды, которые и выступают регуляторами социального поведения. Таким образом, это поведение целиком находится в контексте некоторых организованных систем образов, понятий и других «менталистских» образований.

 

При объединении этих образований в связанную структурированную систему человеку неизбежно приходится принимать некоторое решение, первым шагом на пути к которому является отнесение воспринимаемого предмета к какому-либо классу явлений, т.е. соотнесение его с определенной категорией.

Процесс категоризации предполагает избирательное отнесение к той или другой категории, что требует в свою очередь особой тщательности в определении значения воспринимаемого предмета. Поэтому главными проблемами социальной психологии становятся перцепция, аттракция, формирование и изменение аттитюдов и т.д.

 

Именно эта, пока самая общая, характеристика когнитивистской ориентации позволяет понять, почему ее теоретическими источниками выступают гештальтпсихология и теория поля К. Левина.

 

Гештальтпсихология, как известно, явилась одним из вариантов «психологии сознания», где на место реального человека и его взаимодействия с окружающим миром ставится сознание, а деятельность сводится к деятельности сознания. Один из видных теоретиков когнитивистской социальной психологии Р. Абельсон впоследствии выразит это как своеобразную программу всех когнитивистских теорий: «Мой вариант Каждого Человека заставляет рассматривать его в большей степени в качестве Думателя, чем в качестве Делателя» [Abelson, 1968, р. 113].

 

Общность исходных принципов гештальтпсихологии и когнитивных теорий в социальной психологии может быть прослежена и более конкретно – путем анализа апелляций современных когнитивистов к некоторым более частным идеям гештальтпсихологии. Это прежде всего относится к идее образа, рассмотренного в гештальтпсихологии в качестве целостного образования. Выступив против психологического структурализма, где восприятие понималось как мозаика ощущений, а целостность в лучшем случае интерпретировалась как целостность дискретных элементов, гештальтпсихология предложила новый подход к восприятию, где утверждался его изначально целостный характер. Этот подход был реализован в феноменологическом методе, когда наблюдатель непосредственно описывает содержание своего восприятия. Дальнейшее развитие этих идей Дж. Брунером в сформулированной им программе «New Look» («Новый взгляд»), в частности, при разработке идеи категоризации [Брунер, 1975, с. 136], а также в некоторых построениях транзактной психологии, явилось непосредственной основой когнитивистского подхода в социальной психологии.

 

Другая идея, которая была заимствована из гештальтпсихологии, - это идея изоморфизма, интерпретированного Келером как структурное подобие между материальными и психологическими процессами. Хотя у социальных психологов уделяется гораздо меньше внимания рассмотрению собственно изоморфизма между мозговыми процессами и феноменальным полем, все же сама идея в трансформированном виде присутствует и здесь. Особенно значимой она становится тогда, когда с точки зрения подобия начинают рассматривать не элементы перцептуальной организации человека и социально организованного пространства, но различные аспекты межличностных отношений.

 

Идея имманентной динамики гешталъта, служащая основанием для процесса преобразования познавательных структур субъекта – «реорганизации», «перегруппировки», по Вертгеймеру, – также достаточно прямо проявляется в когнитивных теориях социальных психологов. Закон центрации, открытый Келером, состоящий в том, что может возникать новая структура восприятия, адекватная проблемной ситуации, – «перецентрация», субъективно переживаемая как инсайд, дал основание для построения многочисленных моделей баланса, соответствия, когда установление соответствия не только в когнитивных структурах, но и в межличностных отношениях субъективно переживается как психологический комфорт.

 

Для этих же теорий соответствия большое значение имела идея господства «хороших фигур», простых, симметричных, уравновешенных и замкнутых, для которых действует закон прегнантности. Факторы, организующие восприятие и выступающие в качестве перечня того, что должно подлежать группировке в воспринимаемом объекте, перечисленные Вертгеймером, почти полностью потом воспроизводятся Ф. Хайдером, когда в его концепции рассматриваются принципы группировки людей, воспринимаемых в системе межличностных отношений. Хотя термин «прегнантность» здесь и не употребляется, однако принцип использован при раскрытии понятия «баланс».

 

В весьма своеобразном виде когнитивисты принимают и идею ассимиляции и контраста, используя ее при исследованиях специфики восприятия человека человеком, когда речь идет о различных этнических группах (человек воспринимается или путем ассимилирования его с группой, или, напротив, по контрасту с ней).

 

Таким образом, весь традиционный набор идей гештальтпсихологии широко представлен в работах социальных психологов когнитивистской ориентации. В них довольно часты прямые ссылки на классические произведения гештальтистов, в частности на книгу Келера «Гештальтпсихология»; многие из авторов, работающих в рамках этой ориентации, открыто называют себя учениками школы гештальтпсихологии.

 

Не нужно, конечно, упрощать характер этих отношений. Во-первых, сама специфика социально-психологической проблематики требует, естественно, модификации многих принципов, выдвинутых при исследовании проблем общей психологии. Во-вторых, когнитивистские теории в социальной психологии отстоят и в исторической перспективе от классической гештальтпсихологии на довольно длительное расстояние, и критика, сопутствующая всей истории этого течения, не может остаться неучтенной, в частности в свете данных, полученных в результате последних исследований. Наконец, ситуация сближения различных теоретических подходов в современной социальной психологии на Западе приводит к тому, что в гештальтистскую традицию сплошь и рядом включаются элементы иных подходов и возникает совершенно новый «сплав» идей.

 

Наиболее существенным является поэтому не воспроизведение содержания какой-либо конкретной идеи, а сохранение общей «тональности» гельштальтпсихологии, присутствующей в работах когнитивистов. Кроме того, нельзя недооценить и такую методологическую близость между гештальтпсихологией и современными когнитивными теориями, как призыв опереться на непосредственный жизненный опыт. Рассмотрение этого непосредственного жизненного опыта как первого шага в создании научной психологии, законность его изучения для построения вполне «респектабельной» науки, допустимость (в противовес бихевиоризму) соединения хорошей практики эксперимента с данными «наивного», непосредственного опыта – эта программа, в общих чертах сформулированная в гештальтпсихологии, стала своеобразным исходным принципом когнитивизма.

 

Другим теоретическим источником когнитивистской ориентации явилась теория поля К. Левина. Несмотря на близость Левина к гештальтпсихологии, ему присущи такие новые акценты, разработанные в теории поля, которые становятся особенно значимыми для социальной психологии. Поэтому довольно часто исследователи вообще считают необходимым обозначить теорию поля не только как один из источников когнитивизма, но и рассмотреть ориентацию на нее как самостоятельный теоретический подход в социальной психологии. Нам представляется, однако, более убедительной та точка зрения, которая рассматривает когнитивизм как известный синтез идей ортодоксальной гештальтпсихологии и теории поля Левина [Левин, 2000].

 

Наиболее важное значение для социальной психологии имеет тот факт, что в отличие от гештальтпсихологии, имевшей дело преимущественно с перцептивными процессами, теория поля предлагала принципы исследования проблемы личности и, следовательно, наряду с разработкой понятия «образ» выдвигала разработку понятия «мотив». Тот факт, что Левин делает упор не на гносеологический, а на мотивационный аспект субъектно-объектных отношений, таил в себе особую привлекательность для социальной психологии, поскольку, несмотря на приверженность когнитивистов к значению фактора информации для социального поведения, одного этого фактора оказывалось явно недостаточно. При обращении к социальному поведению проблема мотивации никак не могла быть обойденной. И хотя до сих пор проблема связи когнитивных и мотивационных процессов не решена в социально-психологических исследованиях этой ориентации, сама постановка ее возможна, в том числе и на основе синтеза классической гештальттеории и теории поля.

 

Для социальных психологов особенно значимыми оказались следующие положения теории поля.

 

Идея взаимодействия индивида и окружения (среды), где в отличие от гештальт-теории значение приобретает не только перцептивная структура, но и структура, в которой совершается поведение. Это дает возможность выхода из чисто когнитивных образований в область реального поведения.

Конечно, в концепции Левина существуют очевидные противоречия, которые, в частности, стоят на пути и названной продуктивной идеи:

препятствием исследованию подлинно реального поведения является тот факт, что сами реальные взаимодействия личности с миром заменены отношениями личности с «психологическим окружением», или, точнее, отношениями между системами напряжений личности и этим психологическим окружением.

Но это уже другой вопрос: как выступает для Левина реальное поведение? Его решение в психологии зависит от общих философских позиций исследователя, и критический анализ этих идей Левина может быть дан только с позиций принципиально иной методологии. Когнитивистами же, работающими в области социальной психологии, была использована сама постановка проблемы мотивации социального поведения личности, находящейся во взаимодействии с окружением.

 

Известный синтез идей теории поля с идеями ортодоксальной гештальтпсихологии был осуществлен в рамках когнитивистского направления именно за счет усвоения ими двоякого содержания понятия «поле». Использование этого понятия в гештальтпсихологии и у Левина различно.

Как справедливо отмечает М. Г. Ярошевский, «для гештальтистов "поле" в психологии – это перцептивная структура, это то, что воспринимается в качестве непосредственно данного сознанию.

Для Левина "поле" – это структура, в которой совершается поведение. Она охватывает в нераздельности мотивационные устремления (намерения) индивида и существующие вне индивида объекты его устремлений» [Ярошевский, 1974, с. 258]. Принятие идеи «поля» в обоих его значениях оказалось принципиально важным для социальной психологии, ибо позволяло перейти, пользуясь одними и теми же принципами, от когнитивных структур к структурам межличностных отношений.

 

Другая идея Левина, непосредственно использованная в когнитивистской социальной психологии, – это идея валентности. Как известно, Левин ввел это понятие, чтобы объяснить направленность «локомоций» индивида в «жизненном пространстве»: позитивная валентность обеспечивает устремление индивида в определенный район силового поля, негативная валентность–движение в противоположную от него сторону. Как мы увидим ниже, многие построения когнитивистов относительно представленности в феноменальном поле субъекта его отношений к другим людям или объектам будут, хотя и в трансформированном виде, эксплуатировать эту идею.

 

Но подобно тому как это имело место в случае с гештальтпсихологией, вряд ли влияние Левина на когнитивистскую социальную психологию целесообразно усматривать в заимствовании ею каких-то конкретных идей Левина. Скорее и здесь влияние проявилось гораздо больше в общей ориентации психологического исследования, а именно в той идее, что психологические явления должны быть объяснены в психологических понятиях, что в фокусе исследования в первую очередь должны находиться центральные психические процессы, такие, как перцепция, мотивация, целенаправленное поведение, а не периферические, представленные сенсорно-мускульной системой. Общий принцип необходимости изучения индивида во взаимодействии с окружением применительно к языку социальной психологии выступил как принцип необходимости изучения личности в контексте группы, к которой она принадлежит. Уважение к экспериментальному исследованию в таких сложных проблемах психологии, как проблема личности, само мастерство Левина в проведении экспериментов в подобной области стимулировали серьезную экспериментальную практику в рамках когнитивистской ориентации.

 

Если особая щепетильность в проведении экспериментов обычно справедливо связывается с традицией бихевиоризма, то для социальной психологии характерно стремление решать любую проблему на экспериментальном уровне также и в рамках когнитивистской традиции. Только в отличие от бихевиоризма когнитивизм – в значительной мере под влиянием Левина – стремится анализировать именно «гуманистические» аспекты поведения.

Так или иначе, но влияние Левина на американскую социальную психологию оказалось огромным, именно его ученики создали ядро когнитивистской ориентации (прежде всего Л. Фестингер и Ф. Хайдер), многие из предложенных им понятий вошли в язык когнитивных теорий. Особняком стоит, конечно, и новая область исследований, обозначенная Левином как «групповая динамика». Целый комплекс собственно социально-психологических проблем, таких, как стиль лидерства, групповая дискуссия, групповая сплоченность, стал разрабатываться именно в рамках этого подхода. Тот факт, что названная проблематика не рассматривается здесь, поскольку не имеет прямого отношения к когнитивистской ориентации, не должен означать, что эта сторона деятельности Левина может быть сброшена со счета при анализе состояния социальной психологии в XX столетии.

 

Концептуальный аппарат когнитивных теорий является второй основой для объединения их в единую ориентацию. Главным понятием выступает здесь понятие «когнитивной организации», или «когнитивной структуры». Р.Зайонц понимает под этим «любую форму взаимодействия между когнитивными элементами (независимо от их определения), которая имеет мотивационные, аффективные, установочные, поведенческие или когнитивные следствия» [Zaionc, 1968, р. 321]. Оговорка относительно независимости существа дела от определения когнитивных элементов не является случайной. По вопросу о том, что же выступает в качестве «элементов» когнитивной структуры, идет оживленная дискуссия. Для Фестингера, например, такими элементами, или «когнициями», являются «любые знания, мнения, убеждения об окружении, о себе, о чьем-то поведении» [Festinger, 1957, р. 200].

Дж. Брем предпочитает называть эти элементы «пунктами информации», что, в общем, мало проясняет дело. Внутри когнитивной структуры можно различить три основных процесса: дифференциацию, интеграцию, соотнесение элементов. Индивид использует эти процессы, чтобы отличить друг от друга или, напротив, идентифицировать отдельные частные явления.

 

Другой важной парой понятий в исследованиях когнитивистов являются понятия «стимул» и «ответ». Стимул в этой традиции, в отличие от бихевиоризма, понимается как сложное образование, связанное с когнитивными процессами индивида. Можно выделить три значения этого понятия: а) физический объект, б) пространственное поле, вызывающее возбуждение нервной системы, в) феноменологическое представление географического объекта. Чаще понятие «стимул» употребляется в первом значении, хотя настойчиво подчеркивается специфика и этого употребления: стимул – это не просто объект, но объект как элемент общей ситуации, объект в его отношениях. Что же касается «ответа» (понятие употребляется реже), то оно имеет совершенно однозначное содержание: ответ – это процесс организации когнитивной структуры, осуществляемый под воздействием стимула.

 

В когнитивистских теориях широко используется понятие «значение». Некоторые авторы считают его центральным понятием этих теорий. Ч. Осгуд, например, утверждает, что «значение является одной из наиболее значительных, стержневых переменных человеческого поведения» [Osgood, Suci, Tannenbaum, 1968, p. 32]. Обычно в работах социальных психологов этого направления не даются какие-либо особые дефиниции «значения», и чаще всего принимается определение Дж.Брунера: «Значение чего-либо воспринятого извлекается из класса объектов, с которыми оно группируется. Значение есть следствие процесса категоризации» [Брунер, 1975, с. 138].

В связи с употреблением понятия «значение» представители когнитивистской ориентации вводят довольно своеобразное толкование выражения «frame of reference» – «понятийная рамка». Обычно это понятие используют в логике науки, при анализе методологических и теоретических проблем знания для характеристики некоторого общего контекста, в котором работает исследователь или который характерен для какой-либо теоретической ориентации. Здесь выражение «понятийная рамка» указывает на некоторый контекст поведения индивида, которое строится на основании постоянного сравнения (например, «маленький слон»). Система принимаемых значений образует эту «frame of reference», создает как бы некоторый масштаб, или канву, рассмотрения воспринятых объектов и тем самым соразмеряет с ней поведение.

 

К когнитивным теориям относятся: 1) теории когнитивного соответствия (Ф. Хайдер, Т. Ньюком, Л. Фестингер, Ч. Осгуд, П. Танненбаум, Р. Абельсон, М. Розенберг); 2) теории С. Аша, Д. Креча и Р. Крачфилда, использующие основные понятия когнитивизма, но не принимающие идеи соответствия. Рассмотрим более подробно содержание этих теорий.