Бойцовское пособие для девочек

Сара Риз Бреннан

Договор с демоном

 

Лексикон демона – 2

 

Издательство: АСТ, Астрель, 2011

ISBN 978-5-17-067134-2, 978-5-271-34106-9

 

Мир колдунов, которые вызывают демонов и приносят им в жертву невинных людей ради обладания магической силой. Ярмарка Гоблинов, которая помогает пострадавшим от колдовства. Думаете, это фантазия автора? А может реальная история?

Невероятной силы ливни, затопляющие города, неожиданные похолодания, достигающие рекордных температур, штормовые ветры, горящие леса.

Думаете это проделки природы? Нет! Эти катаклизмы вызваны смертельными схватками демонов и колдунов. Чтобы обладать силой, которая вызывает небывалые природные явления, колдунам и демонам нужны обычные люди. Вы и не заметите, как придут за вами. Будьте осторожны и бдительны, если встретите человека с черными глазами!

Глава первая

МАГИЯ НА ПОГОРЕЛОЙ УЛИЦЕ

 

Посвящается Кьяре – моей лучшей подруге и самой замечательной библиотечной находке.

 

– Вот увидите, сейчас с нами случится что‑нибудь жуткое, – сказала Рэйчел.

Поздним вечером в окрестностях не было ни души. Трещины на дороге, которые днем едва заметишь, темными шрамами змеились по асфальту и уходили во мглу переулков и тупиков. Подруги посмотрели в сторону Погорелой улицы и, не сговариваясь, прибавили шагу. Мэй шла впереди.

– Да бросьте, это же целое приключение!

– Вот‑вот, – буркнула Рэйчел. – Приключение на наши головы.

Мэй в душе признала, что затея вышла не из лучших. Она всего лишь хотела развеяться – в кои‑то веки выпустили из дому, а на заброшенном складе у Погорелой улицы как раз намечалась тусовка. Кто мог заподозрить неладное?

Фонарь над головой зловеще моргнул оранжевым глазом, и ночь тут же проглотила трех подруг. Затем наверху что‑то загудело, затрещало, снова вспыхнул свет, темнота отрыгнула всех разом: Рэйчел и Эрика врезались Мэй в спину и прижались друг к дружке. Рэйчел трясло от страха.

– По‑моему, так я еще не влипала.

– Ерунда, – возразила Мэй. – Со мной случалось и похуже.

Ее передернуло от воспоминаний: нож, зажатый в потной ладони, усилие, с которым он пронзил плоть, кровь на своих руках…

Рэйчел и Эрика не знали, что произошло с Мэй месяц назад – до сих пор думали, будто ее вдруг дернуло сбежать в Лондон и утащить братца с собой.

Ее мать рассудила так же, поэтому Мэй на две недели попала под домашний арест. Все это время ее забирали у школы, как первоклашку, и она сменяла одну клетку на другую.

Мэй, как никому, хотелось на свободу. Она закрыла глаза, и улица с мигающими огнями растворилась в темноте.

В памяти всплыли яркие фонарики в ветвях, заливающие лес золотым сиянием, танцы на грани смерти, когда не поймешь, отчего вспотели ладони: от страха или от волнения; взгляд черных глаз.

Она прикоснулась к волшебству – и потеряла его.

Правда, сейчас ей не хотелось об этом думать. Мэй наконец вырвалась из дома и собирается развлечься. Скоро она увидит Себа, а остальное ее не волновало.

Рядом, в темноте, кто‑то с грохотом шарахнулся. Мэй вздрогнула, а Эрика вцепилась ногтями ей в руку, как перепуганный зверек.

– Ничего страшного, – сказала Мэй громко, уговаривая не трусить скорее себя, нежели подруг. Она тысячу раз ходила по этой улице после заката и никогда не боялась. Не боялась и сейчас, хотя и знала, что может скрывать темнота.

Мэй старательно держала бодрый, размеренный шаг. Сзади, насколько она слышала, никто не крался.

– Не дрейфь, – сказала она Эрике. – Все нормально.

Они вышли к следующему перекрестку и увидели тот самый склад. Из окон бил желтый свет. Эрика облегченно вздохнула.

– Ну, что я говорила? – с улыбкой спросила Мэй.

– Прости, – извинилась Эрика, которая за всю дорогу не проронила ни слова. Обычно она вела себя как ангел за плечом у Мэй, повторяя: «классная идея», тогда как чертенок Рэйчел говорила: «нам конец». – Да я и сама знаю, что бояться нечего. В конце концов, Джеми тут часто бывает, а он вряд ли полезет в бандитский притон.

Эрика засмеялась, следом развеселилась и Рэйчел. Но Мэй расхотелось идти на тусовку.

– Джеми здесь часто бывает? – переспросила она. – С каких это пор?

Брату не запретили выходить из дома. Мать сочла, что Мэй виновата во всем, что произошло, а та не стала разубеждать – все равно никто не поверил бы. С тех пор Мэй каждый вечер провожала брата до дома.

Правда, последнее время Джеми говорил, что ходит заниматься в библиотеку – в конце концов, выпускные экзамены не за горами.

Мэй, подумав, удивилась собственной доверчивости – ведь братец и раньше ее обманывал.

– В общем, пока тебя не было, Тим видел его здесь чуть ли не каждый вечер, – смущенно призналась подруга.

Тим, парень Эрики, и Себ были из одной компании. Жили они на другой улице, но часто болтались поблизости. Здесь, на Погорелой, гуляли в основном школьники, вот только многие из них обожали травить таких, как Джеми.

В любом случае бродить в таком месте на ночь глядя было совсем не в духе брата. Мэй частенько советовала ему развеяться, окунуться в экстрим, а он только усмехался и говорил, что экстрима ему хватает в школьной столовой.

Мэй вспомнила, что случилось месяц назад, когда они влипли всерьез. Вспомнила метку у Джеми на левом боку повыше бедра и слова двух незнакомцев: «Твой брат обречен».

Со стороны склада послышалась музыка. Она не манила, не обещала волшебства – только успокаивала, как ровный стук сердца. Мэй захотелось побыть с друзьями, еще раз увидеть Себа, выяснить, как он к ней относится, – словом, вернуться к нормальной жизни. Но не раньше, чем отыщет Джеми.

– Вы идите вперед, я догоню. Надо кое‑что проверить.

Она сделала несколько шагов, но обернулась. Подруги застыли на фоне света и музыки, удивленно глядя ей вслед.

– В темноте? Одной? На этом пустыре? – переспросила Рэйчел.

Если для Мэй там было опасно, то для Джеми – вдвойне, и, пока она тут болтает, с ним может случиться что угодно.

– Так и пойдешь – в коротком топике? А если кто нападет – что будешь делать? Оголишься и напугаешь обидчика?

– Мысль интересная, – ответила Мэй и скрылась в темноте.

 

 

* * *

Она и раньше спокойно гуляла здесь вечерами с новыми приятелями из клубов (вот только парни эти на следующий день почему‑то становились совершенно неинтересными). Сейчас Мэй была одна и на взводе. Ночной воздух ледяными пальцами пробегал по плечам, лунный свет развешивал зыбкую паутину теней на уже размалеванных граффити стенах. Темнота полнилась угрозой.

Тем, кто пишет на заборах «здесь был Билли», ничего не стоило обидеть Джеми просто смеха ради. Мэй торопливо, чуть не падая, пробиралась сквозь мрак. Она даже не глядела под ноги и в спешке наступила в замусоренную лужу. Мокрый пакет прицепился к ремешку, как утопающий – к спасительному тросу. Мэй стряхнула его, и он утонул.

В тот же миг из переулка послышался мальчишечий голос:

– Кроуфорд?

Она обернулась и побежала на звук. Грязная туфля соскальзывала и хлюпала.

«По задворкам шарят, – в ярости подумала Мэй. – И чего Джеми туда понесло?»

Она кляла его глупость до самого поворота, пока не выглянула из‑за угла и не увидела брата живьем: худенького, щуплого, взъерошенного, что не прибавляло ему ни роста, ни крутизны.

Джеми всегда выглядел хрупким и беззащитным, особенно сейчас, когда трое здоровых парней теснили его к стене подворотни. Кроме них там не было ни души – только грязные торцы домов да скособоченные, щербатые мусорные баки, похожие на стоящих в обнимку пьянчуг. Самое место для подлой травли.

В следующий миг Мэй разглядела обидчиков.

Судя по всему, Себу Макферлейну наскучило дожидаться ее на танцах, и он решил развлечься: прижать ее брата в темном углу. Других парней Мэй помнила смутно: кажется, они с приятелями любили курить за школой и распускать руки на вечеринках.

Высокий темноволосый Себ был хулиганистым, но руки обычно держал при себе. Мэй даже начала строить планы на его счет.

Вот только сейчас он наступал на Джеми, который испуганно съежился у стены. Похоже, все планы Мэй лопнули: теперь Себу если что и светило, то только хорошая пощечина.

Он еще не подошел к Джеми вплотную, а тот уже вжался в стену. Вполне в его духе.

– Ты что, тут один гуляешь? – спросил Себ. – Хорошо подумал, а, Кроуфорд? Не боишься нарваться?

Джеми моргнул.

– Вообще‑то есть такой момент. Рад, что со мной столько крутых ребят, которые спасут, в случае чего.

Себ с силой пихнул его в грудь.

– Кончай паясничать, Кроуфорд! У меня не прокатит!

– Ну, не знаю, – протянул с ленцой один из хулиганов. – По мне, так почти прокатило.

Ему и его другу, похоже, просто нечем было развлечься. «Что ж, дело поправимое», – подумала Мэй. Можно подойти и обратить все в шутку, а тем временем выдернуть Джеми с глаз подальше. Однако с Себом этот номер не пройдет: он напрягся, да и говорит резко, зло.

– Брось под слабака косить, – не унимался Макферлейн. – А не захочешь… – Наклонившись вперед, он впился в Джеми глазами и тихо отчеканил: –…мы заставим.

Джеми поежился, а потом ответил таким же полушепотом:

– Погоди‑ка, ты что… – произнес он и вдруг усмехнулся, – …на меня запал? Уж не знаю, как сказать, чтоб не обидеть, но ты не в моем вкусе.

Себ шарахнулся от него, словно от чумного.

– Не смешно, – огрызнулся он. – Ты не остряк, ты – отстой.

С лица Джеми не сходила ухмылка.

– По‑моему, одно другому не мешает.

Себа перекосило. Он занес кулак. Мэй бросилась вперед, но поскользнулась и чуть не упала. Сердце тяжело бухало в груди от потрясения и ярости: совсем недавно ради спасения Джеми ей пришлось убить человека! Она до сих пор вспоминала нож, кровь и удивленное лицо того колдуна… А теперь какой‑то остолоп посмел поднять на ее брата руку!

Почему же Джеми не отвечает?

В этот миг кто‑то легонько коснулся ее затылка, словно друг или знакомый, проходя мимо, решил молча известить о своем присутствии. Чья‑то рука скользнула по плечу Мэй, и талисман под одеждой тотчас обжег кожу, вспыхнул, словно звезда. Мэй вздрогнула и поняла, что не может не только шевельнуться – даже поежиться. Она застыла на месте, как бабочка, которую осторожно поймали и безжалостно пригвоздили булавкой. Сердце, однако, заколотилось еще сильнее, будто в компенсацию за неподвижность. В голове пронеслось и почти ошарашило слово «магия». Магия – здесь, в Эксетере, хотя Мэй навсегда с ней простилась!

Она почувствовала, как некто коснулся ее плеча, и услышала в темноте голос у самого своего уха, который почти повторил ее немой вопрос:

– Что же ты не отвечаешь, Джеми?

В прошлый раз этот же голос обещал вернуться по их души.

Джеральд!

Себ и его дружки напуганно обернулись, но тут же расслабились, как только разглядели прибывшего: ужаса он отнюдь не внушал. Правда, сейчас Мэй видела лишь его голубую рубашку и взъерошенные светлые волосы.

Память дорисовала остальное: приветливое веснушчатое лицо, тихий голос, застенчивую улыбку и вдумчивый, проницательный взгляд.

Джеральд повел ладонью, и крышка мусорного контейнера просвистела, как сюрикен, над головой у одного задиры, после чего врезалась в стену, высекая искры.

– Интересно, откуда берутся такие сквозняки? – произнес колдун как ни в чем не бывало.

Подросток, которого чуть не зацепило, попятился. Джеральд едва повел пальцами, и крышка опять поднялась в воздух, подрагивая на лету. В тот же миг из самого темного угла подворотни донесся слабый скрип. Все разом повернули головы – даже напуганный взбесившейся крышкой хулиган. У них на глазах ржавая водосточная труба отделилась от стены. Крышка мусорного бака завертелась в воздухе, превратившись в серебряный блик. Труба изогнулась в их сторону, как изголодавшийся дистрофичный циклоп, который наконец приметил добычу.

Джеральд снисходительно рассмеялся – точь‑в‑точь фокусник среди восхищенных малышей, который выпустил неведомо откуда стаю голубей, а не кошмарную трубу‑убийцу.

– Самое время убежать, – подсказал колдун.

Двое подростков выпучили глаза и переглянулись, потом посмотрели на Джеральда у выхода из тупика, на трубу и снова на Джеральда.

– И лучше вам Джеми не беспокоить. – Колдун отошел в сторону, галантным жестом пропуская их на улицу.

Хулиганы так поспешно смылись, что даже не заметили разъяренную, приросшую к месту Мэй.

Себ не двигался. На секунду Мэй подумала, будто магия «заморозила» и его: он замер перед Джеми с занесенным кулаком, но удара так и не последовало. Внезапно Себ опустил руку.

– Я что, неясно выразился? – резко спросил Джеральд. – Ждешь особого приглашения?

– Я… э‑э… – начал Себ и тряхнул головой. – Извините. Мне… пора.

Он кивнул Джеральду и мрачно покосился на Джеми. Тот махнул ему на прощание.

– Ты поосторожнее там, смотри, чтоб подворотня в зад не пнула!

Себ резко развернулся, чтобы поставить сопляка на место, но, мельком взглянув на Джеральда, отступил и просочился мимо него к выходу из переулка. Тут он увидел Мэй, и его угрюмость растаяла. Секунду‑другую они смотрели друг на друга. Себ замялся в нерешительности и, в конце концов, просто сбежал – попятился на улицу и исчез за углом.

Ничего, он свое еще получит.

Джеми повел ладонью: крышка от бака замедлила обороты, на миг зависла в воздухе, а потом с бешеной скоростью полетела в Джеральда. Тот легко ее перехватил и кивнул Джеми в знак благодарности, совсем как рыцарь – верному оруженосцу, подавшему щит.

– То‑то. Почему так сразу не сделал?

– Ни к чему было, – бросил Джеми. – Они, конечно, придурки, но это не значит, что я должен их калечить или путать. Да и тебе их пугать не следует. Мне здесь еще жить, между прочим!

– Ну, это не факт.

Джеми захлопал ресницами и усмехнулся.

– Ух ты, меня уже везут за тридевять земель! Ты хоть слушаешь, что я говорю?

– Нет, это ты послушай! – отрезал Джеральд. – Твое место – с нами!

– Ничего подобного!

– Это не тебе решать. Ты таким родился. У тебя дар. Думаешь, приспособишься, уживешься с этими жалкими людишками? Ты не представляешь, что тебе доступно. Я научу…

Джеми улыбнулся. Подумать только: с колдуном‑убийцей он держался свободнее, чем со школьным хулиганьем. Джеральд, несмотря на свой высокий рост, выглядел не опасным противником, а, наоборот, защитником и покровителем. Казалось, что им привычно и легко друг с другом.

Джеми широко раскинул руки и отступил от стены.

– Чему, интересно? – спросил он. На его правой щеке проступила ямочка. – Секретному колдунскому рукопожатию? А ты научишь меня пользоваться волшебной палочкой?

Джеральд прыснул.

– У нас нет палочек.

– А вот эта новость меня убила.

Джеральд снова засмеялся и опустил голову, пряча руки в карманах.

– Пойдем, покажу тебе кое‑что.

– Звучит до ужаса загадочно, – заметил Джеми. – Ну как тут устоишь?

Они зашагали бок о бок, словно по старой привычке. Джеральд поймал ремень сумки Джеми, готовый соскользнуть у того с плеча, и пристроил на место. Джеми что‑то сказал вполголоса, отчего Джеральд усмехнулся. Когда они выходили из переулка, Мэй подумала, что брат ее заметит, но тут Джеральд сказал: «Смотри!» – и простер руку ввысь.

Ночь над Погорелой улицей сдернули, будто вуаль. Воздух заискрился, выщербленная дорога растеклась жидким золотом, и весь мир обратился в магию. У Мэй от волшебного зрелища захватило дух.

– Это же просто иллюзия, – произнес Джеми и добавил чуть погодя: – Как ты ее сделал?

– Скоро узнаешь, – ответил Джеральд. – Я всему тебя научу.

Мало‑помалу сияние померкло, будто мед стек с ножа. Джеми, разинув рот, не сводил глаз с неба, а Джеральд приобнял его за плечи и повел вперед.

Колдун на ходу коснулся Мэй. Она вдруг оттаяла, словно ледяная статуя, которую растопили в один миг, и упала на колени, как марионетка с обрезанными нитями, хватая ртом воздух и пытаясь сообразить, что делать дальше в немыслимой ситуации.

Мэй всегда считала, что в жизни должно быть нечто большее, чем школа, клубы и навязанные матерью правила. Потом мир повернулся к ней другим боком: оказалось, существуют люди, способные творить магию, продавцы амулетов и колдуны, которые призывают демонов себе на помощь – за особую плату.

Когда Мэй с Джеми в последний раз видели Джеральда, тот стал главой колдовской общины, Круга Обсидиана – того самого, что наградил Джеми меткой. Из‑за этой проклятой метки в Джеми едва не вселился демон – злой дух, который уничтожает человека изнутри. Круг едва не убил Джеми. А на совести Джеральда, несомненно, много других смертей. У него хватило наглости явиться к ним в город, обхаживать Джеми, строить из себя лучшего друга.

А Джеми обо всем этом не обмолвился ни словом!

Мэй совсем растерялась. Пришла пора звать на помощь.

Она села на корточки, привалившись к грязной кирпичной стене в чужой части города, где не осталось ни следа волшебства, достала телефон и набрала Алана.

Когда их соединили, Мэй аж подскочила: он прямо‑таки кричал в трубку, а на заднем фоне завывал ураганный ветер.

– Алло?

– Алан? – спросила Мэй, глядя на небо без облачка. – Где это ты?

На том конце бухнул раскат грома.

– Мэй? – крикнул Алан, и наступила тишина. Буря, казалось, утихла так внезапно, словно кто‑то дернул рубильник и отключил ее.

Мэй вдруг почувствовала, что дрожит.

– Алан, что у вас случилось?

Теперь его стало хорошо слышно: низкий, приятный голос, еще более впечатляющий по телефону, когда трудно судить о владельце. В такие минуты ему хотелось подчиняться, верить всему, что он скажет. Тем более что сейчас голос звучал тепло и приветливо, словно Алан рад ее слышать.

Разумеется, он со всеми так разговаривал.

– Ничего не случилось. А что?

Мэй проглотила ком в горле и попыталась успокоиться, чтобы не выглядело так, будто она примчалась к нему за помощью. Снова.

– Джеми связался с колдунами. На том конце молчали.

– Уже едем, – вдруг сказал Алан.

 

Домой Джеми вернулся заполночь. Аннабель, их мать, правда, еще не пришла с работы – там ей нравилось больше, чем дома. Мэй все это время просидела в музыкальной комнате, схватившись за голову.

Еще вчера ей казалось, что все позади.

Джеми, увидев ее, бросился навстречу, упал перед ней на колени и взял за руки.

– Я думал, ты пойдешь гулять. В школе что‑то случилось? Учителя не прониклись твоим мятежным духом? Или ты опять кого‑то учебником по биологии отхлестала?

Мэй через силу улыбнулась.

– В школе все отлично, хотя моим мятежным духом так никто до сих пор и не проникся. А ты где был?

– Гулял, – смущенно отозвался Джеми.

А она еще радовалась, что брат – не такой закоренелый лгун, как Алан! Мэй стало тошно от его уверток.

– Вставай уже, – буркнула она.

Джеми вскочил на ноги и, включив аудиосистему, снял с полки диск. Через миг из колонок зазвучал вальс. Брат поманил ее пальцем.

– Иди сюда.

– Ни за что, – засмеялась Мэй. Впрочем, когда Джеми схватил ее за руки и вытянул на середину комнаты, сопротивляться она не стала.

Брат сделал шаг назад и закружил ее под музыку. Сияние люстры и белизна обоев слились перед глазами у Мэй в одну искристую полосу, будто стены, превратясь в свет, тоже закружились в вальсе.

В эти дни Мэй везде мерещилось волшебство.

На миг все вернулось на круги своя: они с братом против целого мира. Дурацкая хоромина, в которой они жили, до мелочей напоминала родительский дом до развода – эркеры, паркет и двое детей, у которых хватало глупости и жизнелюбия нарушать эту гулкую дорогостоящую тишину.

– Ну, и где же ты выучилась танцевать? – спросил Джеми, затевая старую игру.

– В салуне на Диком Западе, – ответила Мэй. – Парни там сшибали бутылочное горлышко с сотни шагов, но даже им я успевала оттоптать ноги. В конце концов, шериф выгнал меня из города.

Джеми наклонил ее в танце – Мэй волосами коснулась паркета. Изящность этого па, однако, пострадала, когда он, споткнувшись, приложил сестру мягким местом об пол. Мэй схватила брата за рубашку, чтобы удержать его и подняться самой. Она перевела дух и подмигнула.

– А ты, морячок, где наловчился так отплясывать?

– В пансионе благородных девиц мадам Мюмзик, – не растерялся Джеми. – Тогда я носил кружева и батист. Меня все называли «хорошей девочкой», и были не правы и в том, и в другом.

Он подхватил ее под локоть – видно, боялся, что сестра опять упадет. С полминуты они танцевали молча, а потом Джеми спросил:

– Что‑то не так? Я ведь чувствую, ты чего‑то недоговариваешь.

Мэй набрала в грудь воздуха, и тут скрипнула входная дверь.

Они с Джеми разняли руки и повернулись лицом к матери.

Аннабель Кроуфорд, невысокая, как и ее дети, была худой, потому что питалась одними салатными листьями. Ее волосы отливали лимонной желтизной, а прозрачные зеленые глаза цветом походили не на изумруды, а на старомодное глицериновое мыло. Она выглядела неброско и легко затерялась бы в толпе, если бы не лоск и невероятная элегантность во всем – даже ее прическа блестела, как лаковая. Это придавало Аннабель какой‑то льдистый глянец, который неминуемо притягивал взгляды.

– Джеймс, – произнесла мать, складывая руки на груди, – Мэвис. Хорошо повеселились?

Она холодно оглядела Мэй, и та вдруг остро осознала, что стоит в грязных после падения джинсах. Топ‑корсет с черным кружевом и розовыми ленточками, который так и кричал «здесь начинается самое интересное», мать тоже не одобрила.

Мэй вздернула подбородок.

– Да, пожалуй, вечеринка удалась. Все, как я люблю: выпивка, колеса, случайные связи, ритуальные жертвоприношения.

– И танцы, – добавил Джеми. – Хочешь потанцевать, мам?

Аннабель Кроуфорд, судя по лицу, охотнее наелась бы грязи, и все же она протянула сыну холеные руки, и в первом же па Джеми в ногу вонзилась шпилька ее туфли.

Мэй почти не сомневалась, что беда не в неумении танцевать – родители любили спорт, водили их с братом в тысячу разных секций (из которых в итоге осталась только танцевальная). Нет, мать просто не умела найти с детьми общий язык.

С тех пор как Мэй и Джеми вернулись из Лондона – после «вопиющего мегапрогула», по мнению Аннабель, устроенного детьми в отчаянной попытке привлечь к себе внимание, – мать старалась уделять семье больше времени. Затейница из нее была никакая, но Джеми это не смущало. Он просто радовался.

Мэй была благодарна матери за старания, особенно после того, как отец запретил ездить к себе под тем предлогом, что детям нужна спокойная обстановка. Его дочери, правда, отлично жилось и без родительского присмотра, так что Аннабель могла и не напрягаться.

– Где ты научилась танцевать? – задорно спросил Джеми.

– Ну… года три балетом занималась, – ответила мать и еще раз наступила ему на ногу.

Мэй прошла в глубь эркера и села на подоконник, обхватив руками грязное колено.

Всего месяц назад ей пришлось убить одного колдуна, чтобы смыть метку демона с брата. С тех пор Мэй просыпалась в холодном поту чуть не каждую ночь, вновь и вновь чувствуя, как течет кровь по рукам; лежала в постели с призрачным ощущением липкого тепла и разглядывала чистые, серые в полумраке ладони.

Она не жалела о своем поступке. Надо будет – без колебаний сделает то же самое. Только сегодня она оказалась не в силах пошевелить пальцем, а Джеми болтал с вожаком колдунов и смеялся.

Мелодия закончилась, и брат подошел к Мэй. От него повеяло теплом. Мэй приложилась щекой к остывшему стеклу.

– Ну так что? – тихо спросил Джеми. – Расскажешь мне, в чем дело?

– Посмотрим, – ответила Мэй. – У каждого свои секреты.

 

Глава вторая

ДЕМОН В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ

 

Ник и Алан приехали через два дня. Мэй, чтобы их встретить, не пошла в школу и теперь по привычке играла с учительницей в «верю – не верю».

– Здравствуйте, это Аннабель Кроуфорд. Боюсь, Мэвис не сможет сегодня прийти на занятия, – произнесла Мэй умело скопированным голосом матери – те же интонации, та же аристократическая небрежность. – Она, похоже, подхватила простуду на недавнем приеме. Мы просто обожаем их посещать.

– Ах, как неприятно! Надеюсь, до ангины дело не дойдет – как в прошлый раз, когда в колледже устраивали дискотеку.

В эту секунду к воротам подкатила изрядно побитая машина. Мэй ее раньше не видела (прежнюю Ник бросил на Лондонском мосту), но догадалась, что приехали они с Аланом. С трудом верилось, что люди, посвященные в тайны колдовства, разъезжают на такой колымаге – синей, в бурых прожилках ржавчины на водительской двери, похожих на стариковскую сеточку морщин вокруг глаз. Машина встала перед черными с золотом воротами, и росший рядом платан успел уронить на мятую крышу несколько желтых звездочек‑листьев. Стороннему глазу вид из окна показался бы совершенно непримечательным.

Дверь с пассажирской стороны открылась, и наружу неловко выбрался Алан – солнце засияло на его медно‑рыжих кудрях. Мэй вдруг поняла, что слишком сильно стиснула трубку, переложила ее в другую руку и попыталась разогнуть пальцы, но те как будто не слушались.

– Да‑да, я кашляю без конца, – рассеянно сказала она в микрофон.

– Прошу прощения? – очень сухо спросила учительница. – Я думала, что говорю с миссис Кроуфорд!

– Я попыталась изобразить слова дочери, – сказала Мэй и кашлянула. – Эти приемы – сущие рассадники инфекции. Извините, меня ждут дела.

Она неловко повесила трубку – та соскользнула мимо. Мэй с укором посмотрела на сведенную ладонь и опустила трубку заново, как серьезная девочка. Зажужжал интерком. Она, не глядя, хлопнула по кнопке открывания ворот.

Алан, прихрамывая, подошел к входной двери. Хромота – это первое, что Мэй в нем заметила, когда для нее он еще был помощником продавца в местном книжном магазине и краснел всякий раз, как она к нему обращалась. Он совсем чуть‑чуть припадал на ногу – походку это почти не портило, – но не скрывал увечье от окружающих. С ним Алан казался безобидным – отличная маскировка для человека, имеющего дело с колдунами и демонами.

Его брат Ник шел позади. Он всегда опережал Алана на шаг, защищая собой, или на шаг отставал, прикрывая спину. Мэй подумала, что ему, должно быть, просто не приходит в голову идти вровень. С точки зрения Ника, гулять за компанию значило тратить попусту время.

Вот уж кто никогда не выглядел безобидным. Впрочем, Ник и не пытался. На его фоне хромота Алана выглядела более жалкой. Ник двигался подобно ночной реке – текучее извилистое движение, которое глаз замечал на секунду позже. От его плавности бросало в дрожь; один взгляд – и неотступно возникала мысль: пожелай он убить, ты и опомниться не успеешь.

Сердце Мэй забилось чаще, щеки запылали. Она тут же рассердилась на собственную глупость и стала спускаться по лестнице, твердя себе с каждой ступенькой, что звала братьев на помощь, а не для того, чтобы лишний раз увидеться. В мыслях теснились заранее заготовленные, тщательно отрепетированные разумные фразы.

Едва Мэй открыла дверь, как все они вылетели из головы.

Джеми с сестрой, Алан и Ник больше недели прожили вместе; эти лица стали Мэй почти родными, но она не видела их с тех пор, как убила колдуна и узнала о Нике правду. Теперь они выглядели иначе, да и она иначе себя чувствовала: словно ее разбили на куски и кое‑как собрали обратно. Ей не приснилось. Все было по‑настоящему – и братья, и мир колдунов, такой отличный от привычного мирка Эксетера. Ник с Аланом стали живым напоминанием о магии, опасности и крови на руках, которая мерещилась Мэй по ночам.

– Привет, – сказала она и впустила их в дом.

– Рад тебя видеть, Мэй, – приветствовал Алан, обнимая ее.

Она вздрогнула – не от объятий. У нее перед глазами снова встал рыжий парень в старомодных круглых очках, худенький, но симпатичный и как будто милый, только совсем не в ее духе – Алан, каким она впервые его увидела.

Теперь‑то Мэй знала, что к чему, но, обнимая Алана, на миг растерялась. Внешне он был одним, а в душе – совсем другим, и эти образы было непросто совместить. Его грудь и плечи оказались неожиданно твердыми, жилистыми, а под тонкой футболкой прятался пистолет. Мэй животом почувствовала его очертания.

Алан был далеко не безобиден. И то, что она это знала, его не смущало.

Мэй на миг застыла, как вкопанная, забыв обнять Алана в ответ. Он уже отстранился, когда она положила руку ему на плечо. В следующий миг Алан неловко шагнул ей навстречу. Они очутились совсем близко и торопливо, смущенно попятились.

От Ника Мэй объятий не ждала. Он не удостоил ее даже приветом – просто привалился спиной к двери и кивнул, сложив руки на груди. Когда Мэй предложила пройти в дом, он последовал за ними в гостиную – так же, на шаг позади, тщательно прикрывая брату тылы.

Мэй до того осточертело собственное глупое замешательство, что она рискнула по примеру матери изобразить радушную хозяйку.

– Присаживайтесь, – сказала Мэй и нацепила улыбку, как бэйдж. – Может, вам чего принести? Сока? Чая?

– Сок – это здорово, – ответил Алан. Ник помотал головой.

– Ты что, говорить разучился? – съязвила она и тут же захотела откусить себе язык.

– Не разучился, – сказал Ник, кривя губы в полуулыбке. – А ты, вижу, до сих пор достаешь людей?

Голос у него был низкий, похожий на рев пламени – басовитый, гулкий, в котором то и дело потрескивает так, что нельзя не вздрогнуть. Слушать Ника было все равно, что смотреть, как ходит Алан: сразу чувствовалось, что дело неладно.

– Только этим и развлекаюсь, – ответила Мэй и пошла за соком для Алана.

Когда она вернулась, тот уже расположился в кресле у камина, как настоящий гость. Ник, словно бойцовый пес взаперти, рыскал по комнате – высматривал признаки опасности, готовясь броситься на врага. Он склонился над роялем, а услышав, как открылась дверь, настороженно, но не испуганно поднял голову. Мэй инстинктивно попятилась. Ее ладонь, державшая стакан с холодным соком, вдруг вспотела.

Мэй всегда делалось не по себе, когда они с Ником встречались взглядами, а теперь, когда выяснилась причина этого, и подавно. Он смотрел не мигая, и его глаза отражали не душу, а иной мир – мир без луны и звезд, без намека на свет или теплоту.

В следующую секунду Ник опять посмотрел на черно‑белые клавиши и снова стал самым красивым парнем в мире: длинные густые ресницы, высокие скулы, черные, как сажа, волосы (они даже не блестели на свету и всегда казались мягкими), выразительные на первый взгляд губы, которые, однако, ничего не выражали.

– Ты умеешь играть? – спросила Мэй и почувствовала себя полной дурой, чего раньше с ней не бывало.

– Нет, – ответил Ник бесстрастным, как всегда, тоном. Мэй подумала, что ответ закончен: Ник всегда расходовал слова экономно, как путешественник – воду в пустыне. Однако через секунду он добавил: – Алан умел. В детстве.

– Сто лет назад, – вставил тот нарочито‑небрежно. – Я тогда ходил в футбольную секцию и играл на гитаре. Но на самом деле всех сразил, когда мне дали бубен.

Он не сказал, что это было до его травмы, до смерти отца, когда у них еще водились деньги. Мэй стиснула дверную ручку. Ей вдруг стало неловко за свой дом.

– Мы тоже можем купить пианино, – сказал Ник.

– И куда его ставить – во двор? – Алан шумно выдохнул, почти усмехнулся.

– Переедем. Туда, где побольше места. Ты сможешь играть на пианино, в крикет, во что угодно. Стоит только пожелать…

Мэй никогда не слышала, чтобы Ник говорил с чувством, а вот угроза в его словах звучала много раз. Он не повышал голоса, но все вокруг отчего‑то замолкало, и в этой звонкой тишине его слова звучали как шорох клинка, вынимаемого из ножен. Однажды Ник уже использовал такой тон – в ночь, когда ударил брата по лицу. Мэй вспомнила, как в следующий миг Алан хладнокровно наставил на него пистолет.

– Нет, Ник, – перебил он. – Так нельзя. – Алан отвернулся от него. – Мэй, спасибо за сок. Ну, рассказывай, что происходит с Джеми? С какими колдунами он связался? Что вообще стряслось?

Вот так Мэй очутилась в кресле напротив, держа перед собой согнутую ладонь, словно в ней все еще зажат стакан, и не зная, с чего начать. Это почти выводило ее из себя. Вечно так с этой парочкой. Нельзя сказать, что они ее раздражали – совсем наоборот, просто с ними она терялась. А теряться не хотелось.

– С Джеральдом, ясное дело, – бросила Мэй. – Он ведь обещал, что вернется за нами, вот и вернулся. Только я об этом не знала. Джеми встречался с ним у меня за спиной. Я их видела – они вместе гуляли, будто закадычные друзья. Всего два месяца назад чертов Круг Обсидиана чуть не убил Джеми! Я не понимаю, что Джеральду надо – может, он околдовал Джеми или еще что… Я вообще ни черта не понимаю!

Ну вот, опять она примчалась к ним за помощью.

Мэй стиснула кулаки и отвернулась к темному камину. Ее трясло от собственного бессилия. Тут дверь гостиной растворилась, и раздался голос Джеми:

– Мэй, ты заболела или… Ой.

Она резко обернулась. Брат застыл на пороге, прислонясь к дверному косяку. Он смотрел встревоженно, словно по рассеянности забыл стереть с лица озабоченное выражение, и Мэй вдруг словно взбесилась.

Похоже, Джеми испугался Ника больше, чем Джеральда! А ведь Ник, кем бы он ни был, все это время их с Джеми только выручал.

– Привет, Алан, – произнес Джеми и улыбнулся – впрочем, улыбка очень скоро сошла. – Ник. Ч‑что случилось?

«Ты попал, вот что», – злорадно подумала Мэй, словно ей было восемь, и младший братец натворил бед. Она повернулась к Нику – рассказать обо всем, объяснить, что благодарна ему за помощь, что не боится его, в отличие от некоторых.

Ник вытаскивал меч.

От нелепости этого зрелища Мэй даже забыла о злости. У них дома, среди высоких потолков, паркета и белых стен, похожих на пустые страницы, не было места ни магии, ни мечам. И Ник, при всем, что она о нем знала, внешне казался частью нормального мира. На нем были джинсы и футболка, а не доспехи. И все же в его руках сверкал меч – Ник держал клинок уверенной, привычной к оружию рукой и медленно крался вперед, словно кот перед прыжком, пока острие не уткнулось в горло Джеми. Мэй на миг показалось, что Ник не остановится. Он остановился.

– Снова влип, Джеми? – спросил Ник. – У тебя это входит в привычку. А я уже здорово устал за тобой подчищать. Что, мало было последнего раза?

Джеми нервно сглотнул – мальчишечий кадык царапнуло лезвием меча.

– Магия вокруг тебя, – продолжил Ник, понижая голос. – Кто ее тебе дал? Или поставить вопрос иначе: что ты сделал ради нее? Мэй нам рассказала о том, с кем ты теперь водишь дружбу. Может, надо было дать колдунам тебя прикончить и не париться? Уж они бы это сделали, поверь мне.

– Знаю. Только я не… – попытался возразить Джеми, осекся и закашлялся.

– Не ври мне, – прорычал Ник. – Я этого не люблю.

Он неторопливо шагнул вперед – Джеми отступил и натолкнулся на дверь. Пути назад не было: Ник прижал его к стенке.

– Хватит! – Мэй вскочила с места, но не сделала и шага, как вдруг ситуация изменилась: испуг Джеми прошел, неуверенность исчезла. Он наклонил голову и смерил Ника долгим спокойным взглядом. Потом протянул руки и поймал в ладони лезвие меча.

Мэй смотрела Нику в затылок. На один дикий миг она пожалела, что не видит его лица, потом вспомнила: надумай он рассечь Джеми руку, по глазам этого нельзя было бы предугадать.

Ник напрягся всем телом – не то для нападения, не то для обороны.

Джеми зажмурился.

Меч у него в руках вдруг разлетелся, словно пух одуванчика: тысяча сверкающих осколков закружила в воздухе и стала оседать, пока не превратилась в пылинки, которые на миг вспыхивали в солнечном луче и меркли.

– Я не колдун, – чуть слышно сказал Джеми. – И знаю, скольким вам обязан. Знаю, вы могли бы бросить меня умирать. Знаю, что Мэй пришлось убить ради меня. Вы сделали больше чем достаточно. Я не хочу никого напрягать, но… я должен уметь сам справляться с проблемами!

– Пусти его, Ник.

Мэй машинально обернулась. Алан чуть подался вперед в кресле, хотя вставать, похоже, не собирался. Мэй пригляделась к нему и поняла, что он все это время пребывал в таком же, как брат, напряжении. Однако глухой командный тон у него появился лишь после признания Джеми. Ник сделал вид, что не слышал приказа и, словно играючи, подбросил в воздух рукоять исчезнувшего меча.

За окнами ярко сияло солнце, и оттого свет люстры казался бледным и неровным, однако подброшенная рукоять сверкнула в нем каким‑то особенным блеском. Блеск ширился, превращаясь в сияющий луч. Луч обратился сталью боевого клинка, и рукоять плавно вернулась в ладонь Ника. Меч был цел.

– Думаешь, без него я с тобой не расправлюсь? – тихо спросил Ник.

– Н‑нет, – неуверенно ответил Джеми. – Не надо было меня пугать…

– Отпусти его, живо! – крикнула Мэй. Ник послушался ее не больше, чем Алана.

– Я и не пугал. Я пригрозил. Ты словами запугать пытаешься, а я предпочитаю мечи. – Ник спрятал клинок в заплечные ножны под свободной майкой и направился к окну. – Кстати, мой любимый меч больше трогать не смей. – Он прислонился к оконной раме, опершись ногой о низкий подоконник, отвернулся и стал смотреть через стекло.

Джеми с видом великого облегчения отступил от двери и, как всегда, ляпнул не подумав:

– Что, в детстве не доиграл?

Ник чуть заметно усмехнулся.

– Нет.

Судя по всему, на этом он счел разговор законченным, но его усмешка разрядила напряжение в комнате. Мэй снова опустилась в кресло, а Джеми устроился на коврике между ней и Аланом, привалившись к ее креслу. Мэй коснулась его растрепанных волос, и он улыбнулся сестре.

– Раз мы закончили путать друг друга мечами, надо отдать дань приличиям, – объявил Джеми. – Как поживаешь, Алан?

– Нормально. Скажи лучше, что у тебя с Джеральдом?

– Он меня не трогал, – поспешил ответить Джеми. – Заявился ко мне в школу пару недель назад. Я сначала испугался, но он пообещал не делать ничего плохого, сказал, что нам нужно поговорить. Я не хотел с ним связываться, а что еще было делать? Бежать к Мэй? Она из‑за меня и так уже натерпелась. Вам звонить по любому пустяку, что ли?

– Конечно, – тепло и обнадеживающе заверил Алан.

Мэй и Джеми признательно улыбнулись ему.

– Да‑да, – протянул Ник. – Звони в любое время, поболтаем.

– Так ему ведь нужно было только поговорить, – оправдывался Джеми. – А я не хотел больше никого втягивать. Не хватало еще, чтобы с Мэй что‑то случилось. Я ему не верю, и верить не собираюсь. Из‑за таких люди гибнут. Он попросил его выслушать, ну я и согласился – думал, вдруг отвяжется.

– Пора бы знать, что у колдунов только одно на уме, – сказал Ник и усмехнулся, увидев, как покраснел Джеми. – Завербовать в свою армию Тьмы.

Джеми осторожно кивнул.

– Я ему уже сказал «нет» и не устаю повторять. Все под контролем.

– Оно и видно, – взорвалась Мэй. – Я застукала вас в переулке, а твой новый дружок наслал на меня паралич! Я и слова сказать не успела. Как собаке скомандовал или кнопку паузы нажал на магнитофоне!

Джеми посмотрел на нее с неприкрытой тревогой, но Мэй еще не была готова его простить. Она взглянула на Ника, который по‑прежнему стоял, привалившись к оконной раме. Большие пальцы он засунул в карманы джинсов, так что ладони лежали на бедрах. На одном из пальцев Мэй заметила серебряное кольцо, украшенное какими‑то филигранными символами. «Странно, – подумала она. – Раньше кольца не было. Ник не из тех, кто носит украшения».

Впрочем, наверняка это ровным счетом ни о чем не говорит. Может, ей вообще о Нике ничего не известно.

– Прости, – пробормотал Джеми. – Он считает, что колдуны лучше людей, но… это не его вина. Он начал творить магию совсем ребенком, а семья ужасно к этому отнеслась. Поэтому когда за ним пришли колдуны, он был им так благодарен, так радовался избавлению, что принял на веру каждое их слово. Это не значит…

– Что он плохой человек? – закончил за него Ник. – Твой Джеральд людей убивает! Я, правда, уже не авторитет в этом вопросе, но разве не таких называют плохими?

Джеми гневно покосился на него.

– Ты убил в тысячу раз больше людей. И как тебя теперь звать?

– Нелюдью, – буркнул Ник без особенных эмоций. – Уж ты‑то должен был запомнить.

Возникла краткая и исключительно неловкая пауза.

– Если ты не колдун, – тихо и задумчиво произнес Алан, который, казалось, ни на минуту не заподозрил, что кого‑то из присутствующих смущает этот разговор, – тогда что за представление ты нам устроил?

– Я кое‑чему научился, – признал Джеми. – Всего чуть‑чуть. Джеральд показал. – Он запнулся и виновато добавил: – Простите. Я не… больше так не буду.

Мэй, хотя и сердилась, все же немного оттаяла. Силу, которой с рождения обладал Джеми, ему приходилось скрывать ото всех, даже от родной сестры – и для Мэй это было хуже всего. Да, она обижалась на брата за то, что тот изворачивался и лгал, вынуждая ее краснеть за себя, однако очень больно было видеть, как он прячет глаза, говоря о магии – словно в преступлении сознается.

Мэй хотелось, чтобы Джеми и дальше тренировал свои магические способности, но ей совсем не нравились отношения, возникшие между братом и Джеральдом.

Ник не выказал ни малейшего беспокойства.

– Я чую, какая на тебе магия. Это не детское баловство. – Он задумчиво склонил голову набок, подбирая слова. Перед лицом опасности Ник всегда выглядел не встревоженным, а чрезвычайно серьезным. – Если ты сам не колдовал, значит, на тебя наложили мощное заклятие. Тебе не любопытно, кому и зачем это потребовалось?

Джеми побледнел.

– Похоже, другу Джеральду все же нельзя доверять, – заключил Ник. – Кто бы мог подумать!

– Давайте не раздувать панику, пока не выясним, что к чему, – рассудил Алан. – Может, еще ничего не случилось, хотя Джеральду я сам не особо верю. Поэтому и счел нужным приехать в Эксетер – понять, что происходит.

– А я считаю нужным их всех порешить, – вставил Ник.

Одновременно с ним Джеми сказал:

– Если ради меня, то не надо.

– Нам не трудно, – ответил Алан Джеми. – Мы привыкли жить в разъездах и хотим помочь. Да и компания подобралась хорошая. – Он улыбнулся Мэй. – Вдобавок славно иногда пожить в одном месте подольше. Глядишь, Ник с кем‑нибудь подружится.

Ник покосился за окно.

– У меня тут уже есть друзья – те самые, которые ошиваются за школой и терроризируют Джеми.

– Да уж, братва знатная, – пробормотал тот. – Вот с кем стоит дружить.

– И как же их зовут? – резко спросил Алан. – Вспомни хоть одного.

Мэй удивленно откинулась на спинку кресла. На ее памяти Алан никогда не разговаривал таким тоном.

– Ладно, убедил, – огрызнулся Ник и угрожающе взглянул на Джеми. – Эй! Хочешь быть моим другом?

– Ну… – встревоженно начал Джеми, слегка розовея. – Ладно. Только друзьям огромными мечами не угрожают, так?

– Так, – хмыкнул Ник.

– Вот видишь, Эксетер уже и не плох, – насмешливо заметил Алан. В его голосе не осталось ни следа недавнего напряжения. – Джеми, а ты можешь вызвать Джеральда на встречу?

Мэй стало любопытно, как брат связывается с колдуном – с помощью заклинаний или почтовых голубей?

– Само собой. Он дал мне номер телефона, – с готовностью подтвердил Джеми и тут же замялся. – А что? Что вы хотите с ним сделать?

Хотя Джеральд, как и все колдуны, ни во что не ставил обычных людей, считал себя вправе распоряжаться их жизнью и стравливать демонам, чтобы увеличить собственную силу, Джеми волновался за него как за настоящего друга.

Если уж кто‑то и был им друзьями, так это Ник с Аланом. Мэй даже как‑то думала, что с Ником их связывает нечто большее, но ошиблась: он проявлял к ней интерес лишь для того, чтобы досадить своему брату. Поначалу Мэй не смутило подобное отношение. Она считала Ника классным парнем, хотя и не без странностей – впрочем, если всю жизнь приходится скрываться, то у любого еще и не такие странности появятся. А потом Мэй узнала, что на самом деле Ник – демон, которого Круг Обсидиана вселил в тело новорожденного младенца. Да, Ника воспитали люди, однако сути это не меняло: демон остается демоном, существом из другого мира, заклятым врагом человеческого рода. Об иных отношениях не могло быть и речи.

Мэй оторвала взгляд от мрачной безмолвной фигуры у окна и посмотрела на открытое, располагающее к себе лицо человека, который взрастил демона и выпустил его на свободу.

– Поговорить хочу, – вкрадчиво объяснил Алан, глядя на Джеми. – Для начала.

 

Глава третья

ПОСЛАННИЦА У ВОРОТ

 

Мэй решила пропустить половину последнего урока, чтобы поставить точку в отношениях с Себом. На математике она сказала, что ей «очень‑очень» надо выйти. Мистер Черчилль отпустил ее, явно сожалея о том, что не работает в школе для мальчиков.

Мэй пробралась к новому корпусу – оштукатуренному одноэтажному зданию, втиснутому между гаражом для велосипедов и спортивной площадкой. Выпускному классу там преподавали изобразительное искусство. С приходом Мэй как раз прозвенел звонок, и ученики, включая Джеми, высыпали во двор с такой скоростью, словно боялись заразиться тягой к знаниям.

Себ не появлялся. Ему вроде бы нравилось рисовать, и Мэй решила было, что он задержался доделать работу.

Значит, придется поискать его внутри. Только этого не хватало.

Она не хотела встречаться с тем, кто задирает ее брата, но мысли об отношениях с Себом избавляли от тоски по огням Ярмарки Гоблинов, по магии, яркими красками разлитой в воздухе. Так отрадно было хотеть чего‑то нормального…

Мэй тяжело перенесла возвращение из Лондона. На уроках ее могла ни с того ни с сего охватить паника, начинало казаться, будто за ней следят, будто колдуны готовятся к атаке, а демоны наступают. Иной раз рука ее непроизвольно искала рукоять ножа, надежно упрятанного в ящик с носками… О ноже Мэй изо всех сил старалась забыть.

Однажды она вышла на улицу, села на гравий, привалилась спиной к шершавым доскам гаража для велосипедов. И тут увидела его.

Он разворачивался в ее сторону: черные волосы, широкие плечи, стройные ноги, прямой нос. Сердце вдруг застучало в бешеном ритме. «Он здесь! Вернулся…» – подумала Мэй и тут же увидела и зеленые глаза Себа – цвета залитой солнцем листвы, – и знакомую лучистую улыбку.

Ник так не улыбался.

– Привет, – произнес Себ с запинкой и направился к ней – быстро, но немного вразвалку, словно нехотя. – Ты ведь Мэй, так? Сестра Кроуфорда?

– Ну да.

– Тебе плохо? – спросил он и вдруг смутился. – В смысле, я же вижу, что тебе не слишком хорошо. Может, чем‑то помочь?

– Не надо, – честно ответила Мэй.

– А если я тупо постою рядом в знак поддержки?

– Скажу спасибо, – ответила Мэй поразмыслив. – Если ты не против постоять.

– Конечно, не против, – ответил Себ и снова вспыхнул улыбкой. – По части тупостояний ты обратилась по адресу. Этим я могу заниматься хоть полдня подряд. Даже неделю. Вообще сейчас я ставлю личный рекорд по тупостоянию – скоро месяц будет.

– Поздравляю.

Больше они почти не разговаривали, но Себ постоял рядом, как обещал. Мэй раз‑другой посмотрела на него, а он неуверенно ей улыбнулся сверху вниз. Так они вдвоем и подпирали велосипедный гараж до самого звонка на урок.

На следующий день Мэй с Эрикой наткнулись на Себа, который о чем‑то беседовал с Тимом.

– Как тупостояние? – Мэй одарила Себа лучезарной улыбкой. – Рекорд поставил?

Себ слегка вспыхнул.

– Почти.

– Так держать, – сказала Мэй. Эрика понимающе усмехнулась.

С тех пор Себ частенько оказывался рядом и все, включая Мэй, начали думать, что дело только за отменой домашнего ареста.

И все бы замечательно, но Мэй не нужен был парень, который шпынял ее младшего брата.

Она решительно толкнула входную дверь и услышала голос Себа с умоляющими интонациями:

– Пожалуйста, только не отправляйте меня. Прошу вас!

Мэй как можно тише прикрыла за собой дверь. Себ стоял к ней спиной, прижимая к уху телефонную трубку с такой силой, что пальцы побелели.

– Хорошо, – чуть слышно говорил он. Голос у него стал отчаянный, совсем мальчишечий. – Конечно. Обещаю. Больше такое не повторится. – Он хрипло, протяжно выдохнул и спешно, предваряя реплику на том конце линии, добавил: – Я все для вас сделаю! – Еще два сиплых вздоха. – Да, да. Спасибо, – глухо произнес Себ, захлопнул мобильный и прижал его ко лбу.

– Привет, – окликнула его Мэй. – Врать не стану – я подслушала разговор. В общем, нагло влезла в твою личную жизнь. Что‑то случилось?

Себ резко обернулся и побледнел как мел, несмотря на загар.

– Д‑да, – пробормотал он. – Да. Я тут говорил с приемными родителями…

Мэй знала, что у Себа дома не все гладко – его семья часто переезжала, – а вот о приемных родителях слышала в первый раз.

– Они с тобой как, ничего?

– Да, – ответил Себ успокаиваясь. – Более чем. В приюте и с предыдущими кандидатами было так себе, а с ними – просто супер. Хорошие люди, и кормят отлично. Даже дом что надо, на Леннокс‑стрит.

Он метнул в нее еще один затравленный взгляд, потупился и стал озабоченно засовывать мобильник в карман, потом смущенно одернул рукава с обтрепанными манжетами.

«А ведь у него все рубашки и футболки – с длинными рукавами, – подумала Мэй. – Может, он так прячет синяки или даже шрамы?»

– Они узнали, что я к Кроуфорду цеплялся, – тихо объяснил Себ. – И теперь сердятся. Я б‑боюсь, что меня отправят в другой город. Ты тоже нас видела. Пришла сказать «отвали»?

Мэй усилием воли прекратила думать об ужасах, которые Себу, возможно, пришлось вынести, и сосредоточилась на том, что знала наверняка. Например, кого ей больше жаль – брата или этого парня?

– Возможно, – ответила она мягче, чем собиралась.

– Я больше не буду! – выпалил Себ. – Серьезно! Да я и не бил его никогда. Клянусь! И бить не собирался. Он сам вечно под руку лезет.

– Ну, скажем, это не самое лучшее оправдание…

Себ еще раз одернул манжет, который от рывка совсем разлохматился.

– Просто… я помню, как учился драться со сломанной рукой и не высовываться лишний раз… Но меня трясет при виде этого Кроуфорда, который треплется по поводу и без. Такое чувство, что он это неспроста: шуточки, насмешки, кривляния… Как будто он знает что‑то, чего не знают другие, и посмеивается втихаря.

Мэй не на шутку напутала его проницательность.

– Джеми ничего от меня не скрывает, – уклончиво заметила она.

Себ втянул голову в плечи.

– Не важно. Знаю, это не оправдание. Только на меня будто находит что‑то. А теперь получается, что я подвел и своих приемных родителей, и тебя тоже. П‑прости. Это больше не повторится. Я пойму, если ты не захочешь меня видеть.

Он наконец оторвал взгляд от рукавов, виновато посмотрел на нее и тут же отвернулся сложить карандаши и альбом. Мэй подошла ближе, потом еще ближе…

Себ обернулся и вздрогнул от неожиданности: Мэй стояла совсем рядом.

– Запомни: еще раз брата тронешь, считай, что ты труп… – Она одарила его чуть скованной улыбкой. – Может, когда‑нибудь твое тело отыщут на краю вселенной, по кускам.

Себ нервно прыснул в кулак и попятился.

– И я не буду встречаться с тем, кто так себя ведет, – продолжила Мэй. – Хотя… ты меня поддержал, когда мне было паршиво, а тебе ведь досталось гораздо больше. Так что пока считай, что мы дружим, а там – будет видно. Годится?

Себ прямо‑таки засиял, радуясь, как ребенок, и вдруг стал еще симпатичнее. Мэй порывисто взяла его за руку. Он вздрогнул, но вырываться не стал.

– Было бы классно… дружить.

– Соображаешь, – одобрила Мэй. – А ведь могло закончиться хуже. Пришлось бы сделать из тебя отбивную и бросить тут кому‑нибудь на съедение.

Они зашагали к дверям рука в руке.

Вины за собой Мэй старалась не чувствовать. Она ведь не солгала – Себ ей нравился. А если его приемные родители – не сахар, то она попробует ему помочь. В конце концов, он ее подбодрил в трудный час, хотя был с нею едва знаком. Опять‑таки, Себ догадался, что Джеми не так прост, а еще видел Джеральда за колдовством, так что нелишне за ним приглядывать. Ради брата. Уж тут‑то ей не в чем себя упрекнуть…

Мэй толкнула дверь, протиснулась на полшага впереди Себа, и полуденное солнце ударило ей в лицо, ослепив на миг.

Вдобавок теперь, после приезда братьев Райвз, необязательно оставаться в одиночестве. Что плохого в серьезных отношениях? Впервые в жизни Мэй решила заняться личной жизнью, вместо того чтобы распутывать чужие проблемы.

Поток солнечного света померк, рассыпался у нее перед глазами яркими пятнышками. Мэй недоуменно моргнула: прямо перед ней стоял Джеми – наверное, увидел, как она вошла в художественный корпус, и решил дождаться у входа.

Брат оторопело, будто не веря своим глазам, глядел на их с Себом сцепленные ладони.

– Привет… – начала Мэй.

Джеми не отрывал от сестры застывшего, оскорбленного взгляда. Оторопь сменилась неприкрытой яростью.

– Послушай… – воскликнула Мэй, но брат стремительно выбежал на улицу.

Она отпустила руку Себа и бросилась за братом, однако Джеми уже и след простыл.

Мэй искала его почти час, потом плюнула и пошла домой – поднялась по ступенькам, открыла дверь и застала мать за чаем с посланницей колдовского Круга.

– Это, э‑э… – промямлила Мэй – само красноречие и смекалистость.

Аннабель Кроуфорд старательно играла роль радушной хозяйки, но бледность и излишняя суетливость делали ее похожей на чрезвычайно вежливого упыря.

Посланница в элегантном деловом костюме казалась куда более нормальной, хотя Мэй могла запросто вообразить ее в джинсах и свитере, заботливой матерью одной из школьных подруг. Посланница слегка наклонила голову, и из‑под темных волос показалась серьга – круг с крошечным, но острым кинжалом внутри.

Алан как‑то объяснил, что колдуны заставляют своих посланников носить этот символ – обещание смерти любому, кто решит им помешать. Что ж, Мэй всегда считала, что украшения должны быть со смыслом. Впрочем, этой посланнице опознавательных знаков не требовалось: едва завидев ее, Ник и Алан обнажили мечи. В ту памятную встречу она улыбнулась напомаженной улыбкой директрисы – слишком спокойно, почти жестоко, – и произнесла:

– Черный Артур просил передать, что время вышло. Он хочет вернуть свое.

Тогда Мэй не знала, ни кто такой Черный Артур, ни что именно ему нужно. Теперь дело обстояло иначе, вот только имя посланницы по‑прежнему оставалось неизвестным.

Аннабель два раза моргнула, словно отбила морзянкой: «У меня гостья, а ты вломилась, как слон в посудную лавку».

– Моя дочь, Мэвис, – произнесла она извиняющимся тоном. Трудно было сказать, что, по мнению Аннабель, заслуживает больших извинений: внезапное появление дочери или ее выкрашенные в ярко‑розовый цвет волосы. – Это Джессика Уокер, моя коллега. Хочет получить в совете разрешение на перепланировку.

– Моя клиентка собирается открыть здесь филиал своей фирмы, – пояснила Джессика Уокер и наигранно улыбнулась. – Мы ведь уже встречались, не так ли, милочка?

– Не может быть! – удивилась мать.

При виде откровенно издевательской улыбки Джессики Мэй вдруг нащупала опору среди объявшего ее моря паники, так же деланно улыбнулась в ответ и, подражая насмешливо‑холодному тону посланницы, спокойно подтвердила:

– Совершенно верно.

– Они с друзьями как‑то обратились ко мне по поводу одного внеклассного задания, – пояснила Джессика для Аннабель. – Вы братьев Райвз знаете? Такие славные ребята…

– Нет, с ними я незнакома, – проговорила хозяйка, слегка нахмурив седые брови.

– Мэвис показалась мне очень толковой девочкой, – продолжила Джессика, одарив Мэй очередной сияющей улыбкой. – Не за горами выпускной, – добавила она. – Ты не думала о стажировке? Моему клиенту нужна помощница, да и твое резюме такое место работы только украсит…

– Так далеко я не загадывала, но спасибо за предложение, – сказала Мэй.

Аннабель, которая не ожидала подобного ответа дочери, зарделась от удовольствия – хорошо хоть, посланница не заметила.

Джессика как бы невзначай обратилась к хозяйке дома:

– Если вас не очень затруднит, не могли бы вы принести еще печенья? Очень уж оно у вас вкусное.

– Да‑да, конечно. – Мать глянцево улыбнулась, жеманно поднялась, расправила жемчужно‑серую юбку и удалилась на кухню.

Мэй неторопливо прошлась по бежевому ковру гостиной – мол, это ее дом, ее вотчина, куда нагло вторгся враг, – и села в кресло, все еще хранящее тепло тела ее матери.

– Чего от меня хочет Круг Обсидиана? – холодно спросила она.

– А почему ты решила, что меня послали именно они? – невозмутимо осведомилась Джессика.

Конечно, ведь были и другие круги, которые тоже могли заинтересоваться Джеми. И как это Мэй раньше не сообразила?

– Не важно, какой круг, – ответила она. – Меня интересует, что им нужно.

Джессика скрестила ноги, прошелестев дорогими чулками.

– Достойный ответ. А я‑то после нашей апрельской встречи решила, что ты совершенно не в курсе положения дел.

– Стараюсь.

– И что же тебе известно о посланниках, Мэвис?

– Меня зовут Мэй.

– Ах, в честь Мэй Уэст? – уточнила Джессика и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Наверняка ты слышала, что у нас есть способности к магии, но людей мы не убиваем, а только оказываем колдунам определенные услуги, в обмен на которые получаем колдовскую силу. Тебя ничто в этой версии не смущает?

– Что вы имеете в виду?

– Многие посланники готовы пойти на убийство ради обладания собственной колдовской силой, – тихо ответила Джессика. – К сожалению, мы неспособны удерживать достаточное количество магической энергии, необходимое для подчинения демонов нашей воле. Да, мы рождаемся с магическими способностями, но они до смешного невелики. Нам доступна всего лишь самая слабая магия. Кстати, ты знала, что это наследственное?

Ник считал, что он – колдун, потому что его родителями были Артур и Оливия. Джеральд тоже говорил о колдовском предке.

Конечно, – невозмутимо кивнула Мэй, хотя никогда прежде об этом не задумывалась.

– В некоторых семьях этот дар на время пропадает, а потом появляется – нежданно‑негаданно, словно утраченное сокровище. Только тебе его не досталось. Неужели ты совсем не держишь зла на брата за то, что вся эта роскошь с рождения доступна ему одному?

– Нет, – ответила Мэй.

– Он станет великим колдуном, – продолжила Джессика, как будто не слышала ответа. – Недаром Джеральд с ним так носится. Твой брат будет повелевать громами и молниями, носить кольцо лидера. А ты только и умеешь, что плясать в круге на Ярмарке чуть лучше других, завлекая демонов. Это так несправедливо! Вот если бы у тебя была подобная сила…

Мэй не спеша обдумала слова Джессики, вычленяя главное. В конце концов, не важно, что у нее существуют врожденные магические способности, пусть и очень слабые. Гораздо важнее то, что на Ярмарке полным‑полно шпионов, которые работают на колдунов, иначе, откуда бы им знать, как она танцует.

– Я не держу зла на брата, – сказала Мэй. – Вот мой ответ на ваш вопрос. Не держу, не держала и впредь не собираюсь. Я его люблю.

– Интересно, насколько сильна братская любовь? Как ты думаешь, Джеми согласится разделить с тобой колдовскую силу? – спросила Джессика. – Ведь это возможно, стань он колдуном, а ты – посланницей. Носи он печать, а ты – символ, тебе стоило бы только захотеть…

– То есть уговори я его примкнуть к Обсидиановому Кругу…

– Можно и к другому. Впрочем, Джеральд Линч – весьма одаренный юноша.

– Ну еще бы, – хмыкнула Мэй.

– Ты, конечно, слышала о колдовских печатях, – продолжала Джессика. – Они указывают на принадлежность колдунов к определенному кругу и действуют подобно меткам демонов – именно печати позволяют колдунам пополнять магическую энергию.

Мэй вспомнила, как колдунья Оливия, оттянув ворот блузки, показала черную метку Круга Обсидиана, четко выделяющуюся на бледной коже. «Среди тех, кто отмечен этой печатью, чистых нет», – сказала она, и ее выцветшие голубые глаза блеснули, как у голодного зверя. А Джеральд и эта женщина, которая так сейчас запросто сидит у них в гостиной, хотели поставить такую печать на Джеми!

– По слухам, Джеральд изобрел совершенно новый тип метки, – произнесла Джессика. – Впрочем, некоторые утверждают, будто он нашел способ ставить целый ряд необычных меток, хотя это, скорее всего, уже сказки. Так вот, эта новая метка якобы основана на изображении с кольца главы Обсидианового Круга: шипастые змеи, кусающие себя за хвост. Если это правда, такая сила заслуживает внимания. – Губы Джессики дрогнули в улыбке, крохотные кинжалы серег зазвенели, как колокольчики на ветру. – Ее вполне достаточно для обуздания любого демона.

Мэй, стиснув кулаки, изо всех сил старалась удержать на лице любезную улыбку.

– Стало быть, вы собираетесь запугать Джеми в надежде на то, что он со страху подастся в колдуны?

– Я собираюсь приглядывать за вами обоими, – сказала Джессика. – Вдруг вам понадобится совет по поводу дальнейших действий.

Тут в гостиную, семеня на высоченных каблуках, вошла Аннабель Кроуфорд.

– О чем это вы здесь так увлеченно беседуете? – спросила она.

Джессика поднялась – якобы помочь хозяйке, – но Аннабель уверила ее, что никакой помощи не требуется, и гостья, словно ненароком остановилась у кресла Мэй, которой немедленно захотелось отодвинуться, причем подальше. Тем не менее, она собрала волю в кулак и не стала оборачиваться, хотя посланница дышала ей в макушку.

– Да так, ни о чем особенном. Я предложила вашей дочери серьезно подумать о стажировке, – произнесла Джессика и положила Мэй ладонь на голову.

Со стороны жест выглядел вполне естественным, даже ласковым прикосновением, но Мэй содрогнулась, как от покушения на что‑то очень личное.

– Разумеется, я буду держать с вами связь, – невозмутимо заверила Джессика Уокер и через несколько минут распрощалась с хозяйкой.

После ухода неожиданной гостьи Аннабель предложила дочери чаю.

– Если ты решишь учиться на юриста, я буду просто сча…

– Никогда больше не пускай в дом эту тетку! – оборвала ее Мэй.

– Что за глупости, Мэвис!

– Мам, выслушай меня. Я… в общем, мы с ней знакомы, только