Лекция первая — 2 января 1965 г.

НАПРАВЛЕННОЕ ФАНТАЗИРОВАНИЕ

Робер Дезуаль

(Robert Desoille)

Серия лекций, прочитанных Робером Дезуалем

В Сорбонне в январе 1965 г. для студенческого психологического клуба

Робер Дезуаль (Robert Desoille) — французский психотерапевт, известный своими пионерскими исследованиями воображения. Он написал ряд книг: «Исследование аффективного бессознательного методом направленного фантазирования» (еще в 1938 г.), «Фантазии в психотерапии», «Психоанализ и направленное фантазирование», «Теория и практика метода направленного фантазирования» и др.

И тридцать лет спустя после опубликования этих лекций метод Р. Дезуаля является необходимой частью таких высокоэффективных современных методов краткосрочной психотерапии, как гипноанализ, эриксоновская терапия, психосинтез. Несмотря на обращение Р. Дезуаля к психофизиологическим интерпретациям, его работа проникнута гуманистической верой в способность личности сознательно «реконструировать» себя через взаимодействие с миром образов. Его исследования близко подводят нас к вопросу о роли мистических и эстетических переживаний в развитии личности.

(Л. Хегай)

 

Лекция первая — 2 января 1965 г.

 

Леди и джентльмены!

 

Вы выразили желание научиться технике направленного фантазирования. Для меня большая честь откликнуться на это желание, и я сделаю это с большим удовольствием.

Сначала давайте рассмотрим эксперимент и те явления, которые в нем можно наблюдать. Затем попытаемся объяснить их и понять, как их можно использовать в лечении неврозов.

Основная процедура этого эксперимента очень проста: субъект занимается фантазированием, лежа на кушетке насколько возможно комфортно в состоянии мускульной релаксации. Не обязательно быть полностью расслабленным, но он должен быть изолирован от шумов, находится в полумраке и с закрытыми глазами. Это поможет ему избежать беспокоящих помех при созерцании умственных образов.

В то время как спонтанные грезы обычно носят компенсаторный характер, направленное воображение не становится таким из-за нашего управления им. Оно проводится следующим образом: мы даем пациенту стартовый образ, например меч или берег моря, где есть глубокая вода. Мы просим его описать этот образ как можно тщательнее и задаем ему вопросы, чтобы прояснить детали, если это необходимо. Если это объект (например, мяч или ваза), мы просим его сказать, где этот объект и он сам находятся. Далее он описывает воображаемое место, в которое мы просим его переместиться. В течение первой сессии необходимо время от времени напоминать субъекту, что во сне все возможно.

Теперь приступим к факторам, которые создают тонкость и эффективность направленного фантазирования. Воображаемое движение пациента в пространстве направляется психологом. Это движение происходит в первую очередь в вертикальном измерении, как подъем или спуск.

Через эту операцию мы обнаруживаем, что, хотя восхождение часто трудно в начале, на последующих сессиях оно приносит образы, которые становятся все более светлыми и которые выражают ощущение покоя, безмятежности и радоти, а по действию — открытые и щедрые чувства. Наоборот, образ спуска вызывает усиливающиеся мрачные чувства, которые могут быть неприятными и даже вызывать стрессы.

В обоих случаях мы имеем дело с основным законом психики: он выражен в повседневном языке. Мы можем говорить о «ярких идеях», «теплых чувствах» и «возвышенных мыслях». Мы признаем также «низкие дела, поступки», «холодный прием». Позже мы вернемся к этому закону и предложим психологическое объяснение.

Теперь коснемся проблемы внушения. Мы уже упомянули, что даем «стартовый образ» (например меч) и предлагаем подъем или спуск. Но мы также нуждаемся в других типах внушения. Их нужно выбирать так, чтобы предложенные действия были нормальными частями повседневного опыта пациента (как открывание двери), или, по меньшей мере, были восприняты без конфликта с его обычным опытом.

Используя эти процедуры для управления грезами пациента, мы можем вскрыть полный диапазон его эмоциональных реакций. Более того, мы также вызываем другие чувства, которые редко выражались, но также представляют часть этого репертуара действий.

Теперь обсудим основания для выбора стартового образа, на котором конструируется направленное воображение. Но сначала обратимся к некоторым важным аспектам человеческой жизни. Совершенно очевидно, человек должен исследовать себя, а затем выйти на границы взаимоотношений с другими. Это значит, чтобы понять пациента, нужно говорить с ним о нем самом и исследовать его отношение к мужчинам и женщинам. Однако если проводить это исследование на обычном языке, то оно скажет нам очень немного, если вообще что-нибудь скажет. Следовательно, нужно говорить с ним об этом на символическом, универсальном языке сновидений. Очень часто пациент может ответить на ваш вопрос на языке образов, а иногда возникает проговаривание и даже телесные ощущения. В любом случае их надо воспринимать как символы. Есть огромное преимущество этого символического типа выражения: это дает пациенту большую свободу выражения, ибо когда он описывает свое воображение на обычном языке, он не осознает его значения. Следовательно, он не чувствует необходимости контролировать свои чувства, переживаемые в направленном фантазировании.

Чтобы ускорить процесс лечения, я определил частоту возникновения различных образов. Это привело к использованию серии стандартных изобретенных тем, чтобы поместить пациента в ряд символических ситуаций, с которыми пациент сталкивался в то или иное время своей жизни. Я имею в виду явление драматизации, которое Фрейд обнаружил в снах.

Есть шесть тем, которыми я пользуюсь как стартовыми точками в терапевтических сессиях (см. таблицу).

Истории, которые субъекты создают в ответ на эти предположения, очень разные, но они всегда до некоторой степени общеназначимы. Образы, которые я предлагаю своим субъектам, действительно соответствуют точным вопросам. Они проверяют то, что Политцер назвал «интимным языком», универсальным языком символизма снов. Хотя субъект «знает» этот язык и говорит на нем бессознательно, он не осознает его семантики, значений вопросов и своих реплик. Чтобы понять пациента и помочь ему понять себя, терапевт и пациент должны вместе перевести символы с этого секретного на слова повседневного языка. Поэтому я прошу субъектов написать полный отчет о каждом направленном фантазировании и принести с собой на следующую сессию, чтобы мы могли проанализировать его содержание настолько полно, насколько возможно.

Чтобы пояснить, давайте возьмем, например, тему меча. Я предлагаю этот образ мужчине и прошу его сказать, что он представляет. На символическом языке это эквивалент вопросу: «Что вы думаете о себе как о мужчине в широком смысле?» Один может визуализировать подходящее оружие, другой увидит церемониальный меч, тогда как третий нарисует лезвие без ручки. Еще один может вообразить длинное тонкое лезвие с ручками на каждом конце, делающее его бесполезным в качестве оружия. И как последний пример, представляющий край диапазона возможных ответов, пациент может представить только фотографию меча.

№	Цель	Тема
		для мужчин	для женщин
1.	Столкновение с более обычными характеристиками	Меч	Сосуд или контейнер
2.	Столкновение с более подавленными характеристиками	Спуск в глубины океана для обоих полов
3.	Выход на границы с родителем противопо­ложного пола	Спуск в пещеру и обнаружение ведьмы или колдуньи	Спуск в пещеру и обнаружение колдуна или мага
4.	Выход на границы с родителем того же пола	Спуск в пещеру и обнаружение колдуна или мага	Спуск в пещеру и обнаружение ведьмы или колдуньи
5.	Выход на границы с социальным принуждением	Спуск в пещеру и нахождение сказочного дракона
6.	Выход на границы с эдиповой ситуацией	Замок со Спящей Красавицей в лесу

Интерпретация этих ответов требует чувствительности и тонкости. Это может быть сделано только в тесном сотруд­ничестве с субъектом и должно основываться на: 1) тщательном анамнезе прошлого субъекта, 2) идеях, которые субъект спонтанно ассоциирует с содержимым направленного фантазирования и 3) любых других идеях, которые возникают в течение терапевтической сессии. Интерпретацию следует считать правильной, если пациент чувствует, что она верна и полностью с ней соглашаемся. Позже мы вернемся к тому, как прийти к интерпретациям.

Как только первый образ задан, мы просим субъекта описать воображаемое окружение в деталях. Мы просим его пронести этот меч (или вазу), но не обращаем внимания на его длину. Затем, подчеркивая, что во сне все возможно, мы просим его представить себя у подножия горы, описать воображаемый ландшафт и начать восхождение на нее. Здесь могут подстерегать трудности. Хотя идея подъема очень про­ста, тем не менее одни пациенты воображают, что поднимаются быстро, другие это делают со значительными усилиями, путь им может видеться блокированным непреодолимыми помехами, такими, как нависающие утесы, которые мешают любому продвижению. В последнем случае психолог должен постоянно поддерживать усилия пациента и ни при каких обстоятельствах не давать ему почувствовать себя брошенным и незащищенным. Однако было бы неверным настаивать на слишком больших усилиях. В связи с этим не нужно перегружать выносливость пациента. По этой же причине направленное воображение не должно длиться дольше одного часа и в любом случае его следует довести до конца на утверждающей ноте. Следовательно, в каждом конкретном случае, мы должны почувствовать удовлетворение, если успешно довели субъекта до вершины, где он получил отдых, наслаждался видом и позволял себе чувствовать глубокое удовлетворение, которое соответствует тому, что Пьер Жане назвал «успешным подвигом».

Работая с менее подавленными субъектами, можно немного усилить этот первый опыт. После напоминания о том, что во сне все возможно, мы предлагаем ему вообразить дорожку облаков, поднимающуюся в пространство от его местонахождения на вершине горы. Затем просим его продолжить подъем. В этот момент важно постоянно удерживать внимание на чувствах пациента и преодолевать его желание сдержать подъем. Есть некоторые внушения, помогающие в этой задаче.

Например, мы можем сказать пациенту: «Представьте, что кто-то идет впереди и ведет вас за руку». Этот образ может вызвать образ любимого человека, просто помогающей руки или ангела (даже неверующие часто представляют ангелов). Мы продолжаем, поддерживая постоянные усилия, пока субъект не достигнет естественного места отдыха. Теперь просим его взять меч (вазу в случае женщин) и посмотреть, как он изменился. Если изменения произошли, они чаще всего являются примерами улучшения и всегда связаны с действительно полезным развитием пациента. Для некоторых пациентов мы даже расширяем этот первый опыт, предлагая им представить луч света, бьющий по мечу (или вазе) и посмотреть, что произойдет. Если это ваза, то терапевт может пойти еще дальше, предложив пациенту поднять ее к небесам как подношение или посмотреть, чем она наполнена. Любые изменения в образе важны. Они служат индикаторами того, как субъект приспосабливается к технике направленного фантазирования, а также позволяют оценить то, что называется способностью субъекта к «сублимации» (я предпочитаю термин «социализация инстинктов»).

Одно из важных преимуществ техники эмоционального фантазирования в том, что интенсивные эмоциональные реакции вызываются очень просто. Они необходимы для достижения определенных состояний сознания и важны для исцеления. Но это преимущество имеет и опасные аспекты. Поэтому я тщательно избегаю в течение первых направленных грез всего, что может вызвать беспокойство.

Тревожных чувств не следует избегать во втором направленном фантазировании. Перед началом я предупреждаю субъекта, что собираюсь предложить ему спуск вниз, а это, возможно, вызовет появление нежелательных и даже пугающих образов. Но я прошу держаться храбро, потому что это единственный путь открыть причины и характер его тревог. Затем его можно обучить, как их побеждать и посте­пенно избавляться от них. Более того, я сразу предлагаю ему успокоиться, так как это новое направленное фантазирование закончится приятной сценой, которая оставит его в комфортном состоянии. После этих подготовительных ремарок, я предлагаю пациенту представить берег моря, скалы, где большая глубина. После того как он опишет эту сцену, предлагаю ему войти в воду, погружаясь настолько глубоко, насколько он может. Как только он это сделает, я побуждаю его опи­сывать все, что он видит. Обычно чувство страха возникает довольно быстро, и если я внушаю пациенту о возможном появлении чего-то угрожающего, то перед глазами может всплыть чудовище, очень часто это осьминог. Тогда я побуждаю пациента покорить зверя или приручить его силой волшебной палочки (это внушение совершенно приемлемо для большинства людей). Затем я побуждаю пациента взять монстра и отправиться в его логово, например посетить грот. Если он находит там что-то специфическое, я прошу взять это с собой. Далее пациент должен представить свое возвращение на берег вместе с монстром. Здесь я могу предложить, чтобы он снова коснулся монстра волшебной палочкой. Ему говорится, что цель этого действия вызвать превращения в осьминоге, чтобы открыть его подлинное лицо. Часто проис­ходят превращения, и монстр становится человеком, сыгравшим важную роль в эмоциональной жизни пациента. Греза затем вступает в заключительную стадию, субъект поднимается на гору, обозревает море в компании человека, в которого превратился осьминог. Это восхождение можно продолжить в пространство.

Это второе направленное фантазирование является скорее наугад сделанной пробой бессознательного в пациенте. Она соответствует вопросу: «Что идет из глубин твоей личности? Какие болезненные чувства способны огорчать тебя?» Но направленные фантазии, которые следуют за этой и включают поиск волшебника или ведьмы в пещере, имеют более определенный характер из-за более специфической природы тем.

Здесь я чувствую необходимость забежать немного вперед, чтобы коснуться вопроса, который обязательно должен появиться у вас: «Как следует эти образы интерпретировать?» Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны использовать все, чему Фрейд и его последователи Юнг и Адлер уже научили нас тому, как наши чувства находят выражение. Но я хотел бы добавить несколько своих впечатлений. Я сказал вам, что в начале каждой лечебной сессии помещаю пациента в спе­цифическую ситуацию: сперва пациент сталкивается с собой, затем на следующей сессии, он выходит на границы с дру­гими — мужчиной и женщиной. Что действительно тут происходит? Память составлена из образов, которые представ­ляют реакции на общение с другими. Эти образы связаны с чувствами от самых неприятных до способных обеспечить огромное удовлетворение, таких как любовь.

Для мужчин эти образы обычно начинаются с самого пугающего (дьявол), меняются на менее злобное (колдун), затем на скорее, нормальное («средний» коллега), после чего серия становится более приятной, по мере того, как пациента ведут через переживания, включающие, например, героя, ангела и в конце концов Бога.

Для женщин самый неприятный образ дьяволицы или дьявольской ведьмы. Терапевт может вести к менее пугающим персонажам и затем к обычной женщине. Лечение прогрес­сирует по мере того, как эти образы, как и для мужчин, становятся гораздо более положительными (фея, например) и могут дойти до Святой Девы.

Эти образы возникают спонтанно в направленном вообра­жении. Но вместо ожидания пока они появятся, их можно вызвать и использовать терапевтом для направления грез, чтобы исследовать привычные реакции пациента на других людей. Таким способом мы выявляем невротические паттерны и их происхождение. Таким образом, неадаптивные реакции могут быть изменены сначала в воображении, а затем в реальности. Я назвал бы эти две серии образов «архетипи-ческой цепью». Мы вернемся к этому предмету, когда будем обсуждать использование направленного фантазирования и его интерпретацию.

Тема пятого фантазирования — это встреча со сказочным драконом, которого можно увидеть в глубине пещеры. Это другая тема, возникающая спонтанно в направленном фан­тазировании, и она может иметь два значения: это может быть дракон из легенды и символ мужественности. В первом случае, уточняя интерпретации из легенды, я поощряю уси­лия пациента в этом направлении. Длительное время я искал значение дракона. Юнг предполагал, что это мать, отвергаю­щая своего сына, но я не принимаю эту интерпретацию. В сказке дракон хранит сокровища и держит в плену маленького мальчика или девочку, которые должны быть съедены, но их спасает герой. Что эта легенда означает в нашем контексте? (На Востоке была бы другая интерпретация, так как дракон там символ благополучия) Я бы предложил следующую интерпретацию: дракон выражает запреты, предъявляемые субъекту социальным окружением. Прежде всего это огра­ничения семейного происхождения. Кроме того, эти запреты связаны с социальным классом и профессиональными обя­занностями. В конце концов, государство также ограничивает индивидуума. Если в направленном фантазировании появля­ются сокровища, то они представляют различные умственные и духовные потенциалы, развиться которым у пациента ме­шали многочисленные запреты. Пленник дракона также символичен: для мужчин — это образ девочки, которую нужно спасти, он воплощает часть их собственной чувственности, которая позволяет им переживать эмпатию к женщинам и жить в гармонии с ними. Если эта способность не развита, то контакт с противоположным полом может быть затруднен.

Теперь перейдем к истории о Спящей Красавице, которую используют по-разному для мужчин и женщин.

Для мужчин я прошу вспомнить случай отношений со своей матерью, каким бы приятным или неприятным он не был. Затем я предлагаю пациенту попросить мать сопровож­дать его в походе в лес в замок Спящей Красавицы. Когда они найдут замок, пусть они войдут, и мужчина оставит свою мать в гостиной. Далее он находит спальню Спящей Красавицы и пробуждает ее. Если все идет хорошо, то до­вольно часто пациент чувствует, что в стремлении превзойти принца из сказки, он достигает большей взрослой зрелости. Я затем прошу его предложить свой меч Спящей Красавице в знак уважения, выйти из замка и совершить восхождение вместе. Потом они возвращаются назад в замок, и он пред­ставляет ее своей матери. Спящая Красавица приглашает свою будущую свекровь в дом и провожает ее во флигель, специально отведенный для нее. В этом символическом дей­ствии мать позволяет сыну жениться. Хотя все это происходит в воображении, этот сюжет вызывает чрезвычайно драмати­ческие сцены даже для мужчин, имевших много сексуальных партнерш, но не выбравших жену.

Для женщин история о Спящей Красавице представляет собой пробуждение ее сексуальной зрелости. Я прошу ее представить себя Спящей Красавицей, еще лежащей в посте­ли. Она слышит, что кто-то приближается. Я прошу ее noсмотреть, кто вошел, и описать, что происходит. Сценарий продолжается восхождением с принцем на гору, а заканчи­вается, когда Спящая Красавица представляет своего избранника отцу, королю.

Последняя тема используется для направления усилий пациента на разрешение эдипова конфликта, так как по классическому открытию Фрейда, человек даже в возрасте может быть еще эмоционально привязан к родителю проти­воположного пола.

Эти шесть тем направленного фантазирования могут занять больше шести сессий, потому что пациенты обычно не могут достичь желаемого результата с первой попытки. Следова­тельно, нужно возвращаться назад к одной и той же теме четыре или пять раз, пока образы, провоцирующие тревогу, полностью не потеряют свой болезненный аффективный заряд. Когда они будут преодолены, мы можем рассмотреть ситуацию в свете анализа. Здесь нам обычно разумно исходить из того, что мы должны сталкивать субъекта с каждым типом жиз­ненной ситуации и таким образом завершить исследование его типичных реакций на эти ситуации.

Эти шесть направленных фантазирований составляют пер­вую фазу лечения. Вторая стадия состоит в показе пациенту новых неразвитых возможностей реагирования. Вначале он должен их осознать; далее ему нужно помочь их культиви­ровать и превратить в новые привычки. Эти проблемы также прорабатываются целиком на воображаемом уровне.

Третья стадия заключается в тренировке пациента по пере­ходу его из воображения в реальность.

Если коротко, в этом и состоит техника направленного фантазирования. Чтобы доказать себе ее ценность, мы еще должны понять механизмы, на которых она основана, и ее преимущества перед другими методами. Но прежде чем перей­ти к этим аспектам, позвольте предложить вам некоторые наблюдения, которые стали очевидными после большого опыта использования этой техники:

1. Существует огромное разнообразие в деталях и содер­жании вызываемого ответа, но все богатство содержания демонстрируется субъектом внутри своих собственных совер­шенно фиксированных паттернов.

2. Существует экстраординарное обилие воображения у некоторых особенно талантливых субъектов.

3. Существует сдвиг в стиле воображения, когда вспоми­нается реальность, и при типичном воображении в ночных снах.

Таким образом мы исследуем совершенно иной мир, ко­торый был неизвестен Фрейду и Адлеру. Только Юнг визионерски ухватил проблески этого мира. Он описал его очень схематичным образом, приближая к традиционным легендам. Область, которая открылась для исследования направленным фантазированием, может быть разделена в соответствии со стилем образов, которые описывают пациенты. Предположим, что воображение грез существует на других уровнях. Я пред­лагаю следующую классификацию:

1. Образы реальности и ночных снов.

2. Образы сказок и мифов. Они обычно встречаются в направленных фантазиях в связи со спуском: ведьмы, колдуньи, маги, демоны, драконы. А в связи с подъемом: муд­рецы, ангелы, феи, крылатые лошади. Христос и Святая Дева, и Бог Отец встречаются в грезах людей, испытавших влияние христианского воображения.

3. Наконец, есть образы, которые я называю «мистичес­кими», потому что они не представляют знакомые объекты. Вместо них они составлены из более или менее впечатляющих вибраций света и даже производят впечатление живых. Они не имеют объективно представимого характера и составлены из одного света. Они могут быть поняты только в терминах чувств, испытываемых субъектом, смотрящим на них. Диапазон чувств простирается от покоя и безмятежности до восхищения и ликования. Единственно сравнимые переживания — это видения и сопровождающие их чувства, описанные у мистиков.

Я хотел бы закончить эту первую лекцию примером на­правленного фантазирования, богатство и стиль которого со­вершенно исключительны. Оно принадлежит молодому муж­чине 27 лет, страдающему от необычно тяжелой травмы в детстве и юношестве, и чьи жизненные обстоятельства были сложными. Его первое направленное фантазирование было очень богато воображением и носило чрезвычайно драмати­ческий характер. Он также проявлял значительную агрессивность, которая оборачивалась против него самого и сильно мешала действиям. Однако эта агрессивность очень быстро была выявлена в процессе лечения, так что пациент был шокирован и испуган тем, что открыл ее в себе. У него появился навязчивый страх излить свой гнев и отомстить той женщине, которая его оставила. Эта ситуация нашла выражение в первой части сна. После катарсиса фантазия последовательно развивалась к райским видениям счастливой пары. Юнгианцы сказали бы, что пациент сконструировал точный образ анимы. Ниже приводится направленное фан­тазирование, как оно было сообщено пациентом.

Отчет пациента о его фантазировании

Я обнаружил себя на бесплодной земле. Передо мной стояла высокая колонна гранита. Я начал взбираться на колонну по высеченным в граните ступеням. Внезапно я превратился в вампира и взлетел на вершину. Платформа, на которую я приземлился, была круглой. Ее окружала золотая ограда. В центре колонны было отверстие, достаточно узкое, чтобы мог пролезть человек. Передо мной спиной к ограде появился сфинкс, он пристально смотрел на меня своими желтыми глазами. В его лице была строгая красота; у него были черные волосы. Он был в длинной черной накидке. Серое облако проплыло над нами, и желтый луч света из него ударил в платформу. Я вошел в свет, подумал минуту и погрузился во множество впечатлений, которые свет мне показал. Медленно я поплыл в потоке света. Я потерял из виду вершину колонны. Сфинкс начал следовать за мной, но не мог подняться так высоко, как я. Все вокруг меня было перевернуто вверх дном; весь мир качался. В центре этого хаоса я собирал кусочки разбитых крыльев, я видел разбивающиеся глаза, качающиеся горы, падающие валуны. Затем я повернулся и посмотрел вниз на сфинкса. Магните-тическая сила моего взгляда подняла его ко мне. Но хотя он теперь был на моем уровне, он не разделял мои видения и интенсивность моих чувств по поводу того, что я видел. Мы продолжили наш подъем по лучу света, который теперь изменился на зеленый. Затем мы оставили луч, чтобы изучить холодную ночь космоса.

Сфинкс взмахнул крыльями, и каким-то образом это хлопанье крыльями позволило мне подняться выше. Так мы прибыли на лунный ландшафт с серыми горами и сильно спрессованным песком. Небо было ночное, но освещалось лучами оранжевого и лилового цветов. Сфинкс стал больше. Вернувшись в свои владения, он приобрел новую красоту и величественность. На его голове появилась диадема. Это был знак королевы этой земли. Я снова стал человеком. К правой ноге сфинкса был прикован кристаллический шар. Я схватил его, и свет, который он излучал, проник в мою кровь. Я начал пылать от жара. Затем мое тело стало белым. Я пошел по гребню горы. Достигнув вершины, мы взлетели и стали путешествовать. Ниже, справа курился вулкан. Впереди про­стиралось серебряное озеро, его волнистая поверхность словно застыла. Ниже нас я слышал бормочущие и призывающие голоса. Слева был прорыт большой желоб, из него высовы­валась человеческая рука. Мы спустились на землю и оста­новились перед высокой гранитной стеной с бронзовой дверью.

Сфинкс ударил в гонг, дверь открылась, и мы вошли. Дверь сама закрылась за нами. Мы оказались в комнате со стенами, похожими на золотые самородки. Тяжелые красные ткани покрывали потолок. Пол был мозаичным. Мы прошли через ряд комнат и остановились перед стеклянной дверью. Сфинкс толкнул дверь, вошел в большой холл, в центре которого был гроб, завернутый в похоронное покрывало. Я тоже хотел войти в холл, но сфинкс сказал: «Нет». Я так настаивал, что он разрешил. Но с первыми же шагами по холлу я понял, что со мной происходят изменения. Мое лицо стало как у вампира. Это случилось из-за доверия сфинкса, так как я стал одним из его вассалов. Теперь я подошел к гробу и снял с него черное покрывало. Сфинкс сказал, что в гробу секрет его царственной власти. Вдруг я захотел нейтрализовать сфинкса, чтобы освободить то, что было за­ключено в гробу. Едва я сформулировал это желание, как обнаружил себя полностью трансформированным в вампира. Два острых зуба выросли над моей нижней губой, длинные когти — на моих руках и ногах. Короткая рыжеватая шерсть покрывала мое тело. У меня появился хвост. Сфинкс разгадал мое желание и произнес надо мной заклинание. Я забился в конвульсиях, упал на землю, стал кататься и кричать. Когда я простерся на земле, сфинкс подошел и положил свою ногу на мою грудь, и приказал мне сторожить гроб беско­нечно. В каменном потолке открылась трещина. Сфинкс исчез в расселине и вошел в длинный поток белого света, пересе­кающий ночное небо. Тогда я открыл гроб. Там был скелет. Я опрокинул гроб и сбросил скелет на землю. Я собрал кости скелета в кучу и бросил их в огонь. После того как огонь их сжег, я развеял пепел, который рассыпавшись, открыл красный драгоценный камень.

В этот момент надо мной прогремел голос сфинкса. Он сказал, что я никогда не смогу покинуть этот пещерный зал и никогда не смогу использовать этот камень, а моя судьба в том, чтобы занять место скелета в гробу и дать новый источник его царственной власти. Справа вдоль пещерной стены появились железные полосы. Стена начала двигаться; она стала охватывать меня. Я стал быстро тереть рубин, и он начал вспыхивать. Я подул на него своим горячим дыха­нием. В камне появилось лицо молодой женщины; затем я увидел ее тело. Она протягивала свои руки ко мне. Я разбил камень, и таким образом освободил девушку из заточения. Она превратилась в создание вроде призрака, летая в воздухе и оборачиваясь вокруг моей груди. Но внезапно она отшат­нулась от меня из-за моего чудовищного физического облика. Затем она вырубила отверстие в стене, давая мне путь к бегству. В конце концов она исчезла в воздухе. Вдруг снаружи я снова обнаружил гроб, вошел в него и закрыл крышку. Я собирался таким образом привлечь сфинкса, потому что я все еще хотел знать, как он собирался схватить меня и уничтожить. Гроб сразу начал двигаться. По приказу сфинкса четыре вампира понесли его через небо на фиолетовую луну. Я вдруг осознал, что они собираются уничтожить меня, под­ставив лучу этой луны. Я распахнул крышку, схватил за шиворот вампиров и сфинкса, впихнул их в поток разруша­ющих лучей. Я слышал, как они агонизировали и кричали. Они распадались. Их кости превращались в песок.

Затем я вернулся на землю. Взошло солнце. Я поднял голову к небу и позвал. Гигантский дракон-женщина возник перед глазами. В своей утробе она держала голову брюнетки с черными глазами и тусклой матовой кожей. Я ласкал ее волосы. Прежде чем я смог овладеть ею, она сказала, что я должен избавить ее от дракона. Я уже был вооружен и, схватив меч, пронзил брюхо дракона. Изо рта дракона вышла женщина, одетая в голубую вуаль. В руке она держала золотой предмет, мы стали подниматься в небо. Я был очень счастлив. Мы двигались дальше. Ее руки обвивали мои плечи. Она была очень красивой. Ее лицо было одновременно чувствен­ным и одухотворенным. Для меня самым привлекательным было ее выразительное лицо. Она принадлежала мне. Мы оба были в хорошо сшитой одежде; она — в золотой, я — в серебряной. Светящаяся дорога вела направо. Мы вошли в туннель, заканчивающийся бронзовой дверью. Внезапно дверь открылась. Мы вошли в туннель, который немедленно осве­тился вспышками всех драгоценных камней, инкрустирован­ных в его стены. Мы обняли друг друга и позволили себе войти в абсолютное блаженство. Вход в туннель закрылся за нами. Мы прилегли на красный диван. Не было ничего сентиментального в этой женщине; я видел скорее неисчерпае­мую энергию любви. Когда оставил ее объятья, я почувствовал себя более независимым и сильным, чем раньше и чувствовал, что я не пленник любви. Когда мы оставим это место, то будем вместе.

(Конец отчета пациента)

Как вы видите, первая часть направленного фантазирова­ния касается символического выражения глубокого конфлик­та пациента с женщинами, которых он ощущает как таинственных и деструктивных созданий типа сфинкса. Далее появляется дракон с женщиной — жертвой. В этом случае дракон — это символическое представление садистического аспекта маскулинности пациента. Именно его садизм иска­жает правильный образ женственности. Убивая дракона, он символически разрушает свои собственные садистические на­клонности. Этот акт освобождает пациента, чтобы он смог выработать в фантазии идеальный образ женственности. В последней части вся поддельная сентиментальность исчезает и замещается уважением и признанием. Сцена затем утверж­дает следование любви и совершенный союз.