Регрессия и агрессивность при фобиях.

Общий фактор во всех фобиях - это регрессия в детство. В детстве опасность можно преодолеть, найдя защиту во внешнем мире под крылом более или менее могущественных объектов. Пациент, боящийся своих побуждений или последующих наказаний, пытается вернуться в благоприятную ситуацию, где доступна внешняя зашита. В этом смысле все пациенты с фобией ведут себя подобно детям, чьи тревоги успокаиваются, если мать сидит у постели и держит их за руку. Требование такого успокоения от родительских заместителей особенно очевидно у тех агорафобиков, кто чувствует защищенность в присутствии спутника.

 

Поскольку это относится не ко всем агорафобикам, либидные конфликты вокруг лица, используемого в качестве спутника, не составляют основу агорафобий в целом. Однако во многих случаях данные Элен Дойч подтверждаются. Она установила, что при фобиях, где присутствие спутника существенно, крайне важно отношение к нему. Спутник репрезентирует не только защищающего родителя, но также бессознательно ненавистного родителя. Присутствие спутника служит цели отвлечь пациента от бессознательных фантазий к реальности, т. е. заверить его в том, что он не убьет человека, спокойно идущего рядом. В таких случаях страх пациента перед возможным несчастьем с ним часто предваряется страхом о безопасности того самого лица, которое впоследствии при агорафобии используется в качестве спутника. Болезненный страх за благополучие одного или нескольких особых лиц нередко сам по себе принимает форму тревожной истерии.

Психоанализ показывает, что индивид, в защите которого возникает навязчивая потребность, на бессознательном уровне вызывает ненависть, поэтому на самом деле он нуждается в защите не от внешних опасностей, а от пожеланий смерти. Нередко вытесненный материал возвращается из вытеснения, и непрерывная опека или охранительная любовь превращается в мучение объекта опеки. Особенно часто такого рода поведение проявляется у родителей по отношению к детям, но и дети иногда подобным образом относятся к родителям. Трансформация беспокойства о другом человеке в страх за самого себя обусловлена самоосуждением путем идентификации с бессознательно ненавистным объектом. Многие обсессивные попытки мученически и магически защитить бессознательно ненавистный объект предваряют тревожную истерию.

Подобные случаи, несомненно, составляют переход к компульсивным неврозам. На поверхностном уровне спутник защищает пациента от соблазна. Мужчина не станет подходить к незнакомым женщинам, и его спутница будет избегать мужчин, если она находятся в компании своего уважаемого супруга. Юноши и девушки в присутствии родителей, как правило, не заводят любовных интриг. Опека спутника избавляет от необходимости следить за собственными побуждениями. Фрейд указывал, что одна и та же процедура может выражать множество инстинктивных желаний. Когда девочка требует, чтобы мать постоянно находилась рядом, она осуществляет бессознательное желание изолировать мать от отца. Навязчивое принуждение партнера к каким-то действиям может выражать враждебное отношение к нему. Тот факт, что регрессия в детство посредством фобий представляет собой поиск защиты от инстинктивной опасности, не всегда вполне очевиден.

 

Александер писал об агорафобии: «Такой пациент испытывает страх в безопасной ситуации. Симптом становится понятным, только если осознать, что у пациента произошла регрессия к детской эмоциональной установке. Будучи ребенком, он чувствовал безопасность лишь рядом с домом и боялся отдалиться. В то время его тревога могла быть совершенно оправдана, ведь он не умел ориентироваться. В таком случае встает вопрос о причине регрессии пациента к столь неприятным переживаниям прошлого. Аналитическое лечение фобий показывает, что пациент использует симптом как меньшее зло во избежание большего несчастья. На самом деле он боится не пребывания вдали от дома, а одиночества и недостатка человеческих контактов. Он не уверен, что сможет разрешить эту проблему в существующей жизненной ситуации. Его симптом, страх выходить на улицу, по-видимому, способствует самообману относительно неразрешимой проблемы. Он убеждает себя, что боится улицы, и таким путем спасается от болезненного осознания того, насколько он одинок и изолирован в жизни. Он также избегает усилий по построению человеческих отношений, к которым чувствует себя несклонным и непригодным. Этот симптом имеет дополнительную детерминацию. Пациент жаждет вернуться в прошлое в качестве ребенка, когда его зависимость находила удовлетворение. Тем не менее, возвращаясь в фантазиях в прошлое, он вынужден сталкиваться с неприятной стороной детства, отсутствием безопасности и страхом. Но пациент не ищет неприятностей детства как меньшего зла, скорее, он стремится к относительной безопасности того времени, которую обеспечивали опекающие взрослые».

 

Тревожность невротика, вынуждающая стремиться к более спокойному прошлому, имеет источником не «одиночество и недостаток человеческих контактов», а мобилизацию инфантильных инстинктивных конфликтов. Регрессия при тревожной истерии, как и при других формах истерии и фобиях, обычно ограничена. Главный соблазн, который следует отвергнуть, репрезентирован желаниями генитального эдипова комплекса. Фаллические желания и страх кастрации могут предстать в замаскированном прегенитальном виде. Но имеются и такие случаи, в которых на передний план выступает собственно прегенитальная основа. В некоторых случаях решающую роль играет защита от агрессивных соблазнов. Иногда страх перед собственным возбуждением базируется на том, что в этом возбуждении действительно содержатся компоненты самодеструкции, произошедшие от садистских побуждений, направленных на объект. Тогда в обстоятельствах, вызывающих в норме приступ гнева, может проявиться страх смерти.

 

Агрессивность играет весьма значительную роль и в случаях фобий, вращающихся вокруг болезненного страха смерти. Сомнительно, существует ли такой феномен, как нормальный страх смерти. Ведь собственную смерть трудно вообразить, поэтому страх смерти часто скрывает другие бессознательные идеи. Речь идет, конечно, о фобиях смерти. Чтобы их объяснить, необходимо разобраться, какие идеи бессознательно связываются с представлением о смерти. Иногда эти идеи по сути либидные и становятся понятными при изучении истории жизни пациента. (Например, умирание может означать воссоединение с другим умершим.) Нередко детский опыт превращает страх кастрации или одиночества (утраты любви) в страх смерти.

 

Чаще всего встречаются два рода связей: 1. Мысли о смерти могут быть вызваны страхом наказания за пожелание смерти другим людям. Уже упоминалось, что некоторые индивиды реагируют страхом смерти на события, которые у других вызывают гнев. Это происходит, вследствие поворота деструктивных побуждений на самого индивида. 2. Страх смерти может репрезентировать страх перед собственным возбуждением: умирание становится выражением сокрушающей паники, т. е. искаженного представления пациента об оргазме. Каждый тип возбуждения подразумевает полную релаксацию. В случаях, когда достижение такой релаксации рассматривается как ужасное чувство утраты Эго, это состояние отождествляется со смертью, И тогда ожидание сексуального возбуждения провоцирует страх смерти.

Страх перед инфекцией (страх заражения) - одна из распространенных фобий. С преобладанием бессознательных садистских устремлений, обычно сочетающаяся с компульсивным неврозом. Страх заразиться, прежде всего, рационализирует страх кастрации. Венерическая инфекция как реальная опасность, связанная с сексуальной активностью, может использоваться для рационализации нереальных бессознательных опасений. На более глубоком уровне страх заразиться репрезентирует защиту от женственных желаний, инфекция символизирует оплодотворение. Еще глубже этот страх выражает прегенитальные фантазии об инкорпорации, бациллы выступают эквивалентом интроецированных объектов с разрушающим (и подверженным разрушению) характером. В идеях об инфекции хорошо отражается родственность садизма и мазохизма, поскольку равновероятно заразиться и заразить других. Идея заражения рационализирует также чувства, связанные с архаическим табу прикосновения. В магическом мышлении любой объект предстает как материальная субстанция передаваемая прикосновением, наподобие грязи и микробов, архаический страх прикосновения варьируется по содержанию.

 

Фрейд привлек внимание к тому факту, что любое побуждение, выражает ли оно жестокость, чувственность или нежность к другому человеку или аутоэротически направлено на собственное тело, подразумевает прикосновение к объекту. И все перечисленные побуждения могут фобически избегаться. Часто объекты, к которым не следует прикасаться, сразу производят впечатление генитальных символов. Лица с фобией прикосновения интерпретировали в детстве запрет на мастурбацию, нередко высказываемый в приказной форме (Не прикасайся!), либо слишком буквально как запрет на прикосновение, либо на манер «язвительного послушания». В ряде случаев у них возникают варианты мастурбации с избеганием прикосновения к гениталиям руками. Нередко отвергнутое желание мастурбировать преобразуется посредством регрессии, и тогда появляются фобии, защищающие от желания пачкаться и быть грязным. Иногда это сразу очевидно: нельзя прикасаться к дверным ручкам, предметам, замоченным водой в клозете, и другим вещам, считающимся грязными. Запрет может распространяться на предметы но уходу за телом.

 

Трансформация болезненного страха заразиться в убежденность о наличии инфекционного заболевания может репрезентировать стадию, когда фобия перерастает в бред. Идеи такого типа бывают по сути ипохондрическими, например, представления о пожирании тела бактериями, раковыми клетками, мысли об отравлении. Однако подобные опасения встречаются и при тревожной истерии в чистом виде, где они соответствуют бессознательным конфликтам относительно кастрации или беременности.

Истерия и фобии.

Чаще всего за вспышкой тревожной истерии следует развитие фобии, т. е. избегание ситуации, вызвавшей тревогу. Иногда тревогу удается фактически предотвратить благодаря развитию соответствующей фобии, за счет некоторого ограничения свободы Эго. Болезнь может успокоиться, если инстинктивная угроза полностью и успешно превращается в перцептивную опасность. Однако в других случаях развитие неблагоприятно.

На первых стадиях невроз может осложниться вторичным травматическим неврозом, индуцированным первым приступом тревоги, который переживается как травма. Нередко образуется порочный круг из страха перед тревогой и одновременно повышенной готовности к возникновению тревоги. Проекция фобий не всегда успешна, и тогда заболевание прогрессирует: проекции становятся неадекватными, границы фобий расширяются. Например, вначале пациент не способен перейти площадь, затем не может выйти на улицу и наконец не выходит даже из комнаты. Исключение внешних обстоятельств в таких случаях не уменьшает действенности влечений, которые будоражатся этими обстоятельствами. Побуждения продолжают действовать. Тот факт, что они не находят разрядки, только придает им силу, и это неизбежно способствует распространению фобий. Успешность проекции зависит от экономического баланса между побуждениями и противодействующей тревогой, обусловленного всем предшествующим развитием личности. Проекция собственного возбуждения иногда успешна в том смысле, что пациент избавляется от определенных тревог, суетливости и кинестетических ощущений при наличии неких условий, которые позволяют проецировать эти свойства. Если пациент чувствует вокруг себя тревожную атмосферу, суету, шум, неразбериху, то может избавиться от внутренней тревоги, нетерпения, спутанности.

Существуют не только люди, патологически боящиеся грозы (кто проецирует свои переживания на раскаты грома и сверкания молнии, но при экстернализации не преодолевает тревогу), но и те, кто наслаждается грозой, поскольку при осознании внешнего шума их проекция достигает цели. Реальный шум позволяет почувствовать, что внутри «шума» больше нет и поэтому не нужно бояться. Некоторые утверждают, что нуждаются в «стимуляции», или «отвлечении», чтобы работать в полную силу. Они страдают невротическим расстройством концентрации. Работоспособность у них нарушена из-за внутреннего напряжения, которое порождает нетерпеливость. Однако они могут преодолеть тревожные чувства, подыскивая себе шумное окружение.

 

Социологическая роль кафе и ресторанов в некоторых странах (и клубов) довольно сложна и не объясняется простой психологической формулой. Показателен в этом отношении следующий случай.

 

Пациенту очень хорошо работалось в кафе и ресторанах. Он предпочитал шумиху, музыку и скопление людей спокойной обстановке своего кабинета, где, напротив, ему работалось трудно. Правда, этот человек находил в кафе некое удовлетворение инстинктов (особенно скопофилии и гомосексуального влечения), но данный факт не особенно существенен. Гораздо важнее, что он чувствовал необходимость убежать из спокойной обстановки, чтобы успокоиться в атмосфере суеты.

 

Было бы интересно изучить, какие личности при невротическом нарушении концентрации нуждаются в абсолютно спокойной обстановке и какие личности требуют противоположных условий.

 

Вероятно, снова обнаружится, что не существует полярных типов, и потребность во внешнем спокойствии или суете опять же носит двойственный характер. Что успокаивает и расслабляет, при переходе некоего предела неожиданно становится неприятным и угрожающим. Лица, о которых говорилось, могут избавляться от тревог, убеждая себя в способности запугивать других (режиссеры триллеров и фильмов ужасов, любители пугающих розыгрышей). Но иногда этот простой механизм осложняется успешной проекцией, уже рассмотренного здесь вида. Тревожные индивиды создают вокруг себя беспокойную атмосферу, при вынесении тревожности вовне самочувствие у них улучшается. Но результат такого поведения имеет обоюдоострые последствия. Если они слишком преуспели и обнаруживается, что все окружающие действительно испуганы, может возникнуть ощущение крушения потенциальной защиты, и тогда, опасаясь возмездия, они сами пугаются.

Часто индивиды, страдающие фобиями, не способны избежать страшных ситуаций. Снова и снова они вынуждены переживать те самые события, которых боятся. Отсюда неизбежен вывод об обусловленности происходящего организацией их бессознательного. Бессознательно они устремлены к подобным ситуация. Это понятно, ведь пугающие ситуации изначально были инстинктивными целями. Таков вариант «возвращения вытесненного из вытеснения». Активность первоначальных влечений составляет также основу всех попыток сверхкомпенсации фобий контрфобическими установками, когда предпочитаются изначально пугающие ситуации. Фобии, т. е. избегание вызывающих тревогу ситуаций, не единственное средство, с помощью которого Эго пытается бороться с тревогой. Другие способы защиты от тревоги, типа сексуализации тревоги, запугивания других, идентификации с пугающими объектами, накопления внешних гарантий, тоже задействованы в тревожной истерии.