Глава II. Теоретические представления консерваторов о государстве и власти 1 страница

1. Консервативная оценка принципа государственности

Консерватизм, стремившийся защитить общество от потрясений, связанных с радикальным вариантом модернизационного процесса, возник как ответная реакция на Французскую революцию. Часть европейского общества повернулась от страстного увлечения эгалитарными идеями к пропаганде сохранения традиционных социальных и нравственных ценностей, что хорошо видно в работах Жозефа де Местра и Алексиса Токвиля. Для консерваторов, как в Европе, так и в России, было характерно обращение не столько к сугубо рационалистическим, сколько к глубинным духовно-нравственным оценкам происходящей модернизации. Это, разумеется, ни в коей мере не означает, что консерваторы изначально «витают в облаках», создавая отвлеченные утопии и нежизнеспособные модели развития. Суть в том, что для них в значительной мере характерна опора на традиционные государственные институты, обращение к религиозной догматике и особое внимание к строгой общественной иерархии, к “идее ранга”.

В России эпоха реформ 1860 - 1870-х годов вызвала к жизни новый тип консерваторов - государственников. Их исходные теоретические установки отличались от идеологических и философских построений славянофилов, хотя и имели с ними некоторые общие черты. Апеллируя к традиционным ценностям, консерватизм проявил себя как антилиберальное течение, которое, с одной стороны, было направлено против демократической и социалистической доктрин, а с другой - допускало критику правящих властных структур. Это была критика справа, довольно резко обличавшая неспособность власти осознать и проконтролировать начавшиеся перемены и одновременно разработать систему мер, которая могла бы предотвратить радикальную ломку традиционных отношений. Консерваторы прекрасно осознавали, что модернизационный процесс невозможно остановить, но его можно и необходимо сделать контролируемым. Они также осознавали, что вслед за экономическими переменами рано или поздно должны последовать политические. Весьма характерно, что консерваторы сравнивали модернизационные процессы с речным потоком, а свои действия с построением плотины, для придания этому «потоку» нужного направления.

Ратуя за сохранение принципиально - сущностных основ традиционной системы отношений, консерваторы стремились разработать и предложить целостную систему мер, позволявших, по их мнению, осуществить плавный переход к новым социально-экономическим отношениям, без скачков и потрясений. Для консерваторов очень важно было сохранить то, что способствует устойчивости традиционного общества, одновременно позволяя ему динамично и безболезненно развиваться. Поэтому в условиях быстро меняющегося мира они стремились сделать особый акцент именно на обосновании преимуществ традиции, что, по их мнению, позволяло избежать “прерыва постепенности”, на котором настаивали не только социалисты, но и радикально настроенные либералы.

Таким образом, в построениях консерваторов имелись постоянные и переменные константы. Постоянные (православная религия, монархическая власть, общественная иерархия) служили несущими опорами в здании российской государственности. Их радикальная «перестройка», а тем более «удаление» привели бы к крушению традиционной России. При этом консерваторы не были просто «охранителями», защищавшими эти постоянные константы от любых изменений. Они были еще и творцами. Термин «консервативное творчество» имеет полное право на существование. В рамки этого творчества вполне укладываются предложения Н.Я. Данилевского об объединении славян и разрешении восточного вопроса, попытки К.П. Победоносцева придать новый импульс религиозной жизни, проекты Л.А. Тихомирова относительно придания монархической системе большей устойчивости. И даже К.Н. Леонтьев, советовавший «подморозить Россию», не хотел ограничиваться только сохранением существующего миропорядка. Его внешнеполитические прогнозы, размышления о консерватизме и «охранительном социализме» поражали своей новизной и не типичностью подхода. Консерватизм, таким образом, ни в какой мере не является синонимом стагнации и противником любого развития социально - экономических отношений. Он играет роль «страховочного пояса» в общественно - политической жизни. Без этого «пояса» общество рискует потерять постоянные ориентиры и оказаться «по ту сторону добра и зла».

Рационалисты, верящие в силу человеческого разума, не могли и не хотели понять «мистику власти». Консерваторы были для них людьми из другого мира. Не только двигавшиеся в сторону десакрализации институтов власти радикалы, но и почвенники - славянофилы не хотели понять глубину идей государственников, защищавших не просто внешние атрибуты императорской России, а более сакральные ценности. Дожившие до революционных потрясений К.П. Победоносцев и Л.А. Тихомиров воспринимали происходящие события не только с политической, но и с эсхатологической точки зрения. На их глазах шло не просто крушение устоявшихся властных структур и идеологических догм, рушилось все традиционное мировоззрение.

Разочарование в результатах реформ, неуверенность в завтрашнем дне и упадок духовности в обществе - все это имело место после убийства Александра II. Начатая его реформами модернизационная ломка заставила многих людей изменить свои взгляды. Одни постоянно склонялись к крайнему, революционному радикализму, другие пытались найти идеал в допетровской Руси, третьи стремились совместить происходящие перемены с традиционными ценностями. Славянофилы постепенно все больше и больше сближались с либеральными кругами и, выступая противниками революционных потрясений, одновременно были против поклонения государству и власти со стороны консерваторов - государственников. Реформы 60-х годов были проведены при участии славянофилов. Но, перейдя из области теории в область практическую, славянофильство, по словам Н.К. Михайловского, «разбилось» от столкновения с реальной жизнью. Консерватизм государственников второй половины XIX века хотя и опирался на славянофильские идеи, был более фундаментальным и прочнее связанным с реальной государственной политикой.

Сторонники укрепления самодержавно-государственных начал не могли не сообразовываться с реальностью. Изломы модернизационного процесса породили в России сложную проблему необходимости адаптации старых государственных структур к новым требованиям времени. Идеологическое оформление самодержавной власти требовало внесения изменений. Старый лозунг «Православие. Самодержавие. Народность», хотя и продолжал декларироваться, уже не мог быть реконструирован в полной мере. Либерально - демократические и славянофильские проекты консерваторами отвергались. Государственники попытались сконструировать свою новую идеологию на базе охранительной традиции, но эта идеология должна была быть в достаточной мере мобильной, чтобы противостоять набиравшим вес в обществе либеральным и социалистическим концепциям.

Американский исследователь российской консервативной традиции Э. Таден отмечал, что модернизационные изменения значительно опережали теоретиков консервативной мысли, которые «не смогли понять, что в то время, когда они пытались сформулировать новую консервативную и националистическую русскую философию и внедрить ее в жизнь, славянофильские и консервативно-националистические идеи в России были подвержены процессу разложения» ¹. Конструирование новой консервативной идеологии, облегчавшей переход к новым социально - экономическим отношениям, еще не было завершено. когда общество уже «отшатнулось» от консерватизма в сторону более радикальных концепций.

Разделяя в некоторой степени национально - самобытную доктрину славянофилов, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, К.П. Победоносцев и Л.А. Тихомиров расходились с последними именно по проблеме природы и функциональной роли государственной власти. Вопрос о принадлежности четырех исследуемых мыслителей к славянофильскому лагерю остается открытым и в настоящее время. Различные мнения по этому вопросу отражают, в первую очередь, субъективную точку зрения того или другого исследователя. Более корректно рассматривать Данилевского, Леонтьева, Победоносцева и Тихомирова как представителей особой группы консервативных государственников.

В отличие от славянофилов, для представителей этой группы «ересь» состояла не в империализме и «твердой руке» самодержца, а в либеральных идеях. Не случайно Р.В. Иванов-Разумник, опираясь на слова К.С. Аксакова, считавшего, что: «Государство, как принцип - зло... Государство - есть ложь», выделял наличие в славянофильстве анархических, т.е. антигосударственных тенденций ². Характерны и возражения И.С. Аксакова на доводы К.Н. Леонтьева в пользу сильной государственной власти: «Черт возьми, это государство, если оно стесняет и мучает своих граждан! Пусть оно гибнет!» ³.

Уже Н.Я. Данилевский, возглавляющий, по хронологии, эту группу, постепенно все больше удалялся от «чистого» славянофильства. Его идеи заставляли исследователей заносить Данилевского то в представители “поздних” или «вырождающихся славянофилов» (П.Н. Милюков), то в представители «националистов» или даже «великодержавных шовинистов» (Н.В. Мордовский) ⁴. В составленной В.В. Розановым «Схеме развития славянофильства» Н.Я. Данилевский стоит особняком, хотя и близко к «чистому славянофильству», которое для Розанова олицетворяли А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, Ю.Ф. Самарин, Ф.И. Тютчев, К.С. Аксаков, И.С. Аксаков ⁵.

Особой, индивидуальной чертой историко-философской концепции Данилевского, которую отмечали К.Н. Бестужев-Рюмин, Н.Н. Страхов, П.А. Сорокин и В.В. Зеньковский, было то, что он «первый в русской философии начал тему о подчиненности исторического бытия тем же законам, каким подчинена природа (в органической сфере)...» ⁶. Данилевский был предшественником целого ряда отечественных и зарубежных философов, выдвинувших впоследствии аналогичные идеи. П. Сорокин ставил его имя в один ряд с именами О. Шпенглера, В. Шубарта, А. Тойнби.

Органический подход Данилевского к историческим процессам вызвал резкую критику со стороны оппонентов. Славянофилам была чужда органическая теория, исходящая из единства природных и исторических законов. Сторонник славянофильской теории, Д.А. Хомяков отмечал, что Данилевский «захотел перенести приемы своей науки в область ей чуждую, и причинил этим так называемому славянофильству... скорее вред, чем пользу» ⁷. Российское общество долгое время проявляло настороженность к теории Данилевского и даже зачислило ее в разряд «литературных курьезов».

Было бы излишне упрощенно связывать консервативную традицию только с российской почвой. Эта традиция представляет из себя гораздо более глобальное явление, чем просто ответвление от славянофильского течения. В период широкомасштабных модернизационных изменений конца XIX - начала ХХ вв. вопрос о соотношении традиции и меняющихся жизненных реалий являлся приоритетным не только для русских мыслителей. В Европе также существовало свое консервативное течение, представители которого стремились осмыслить происходящие изменения.

Эгалитарные идеи, связанные с модернизационным процессом, несли с собой определенное упрощение действительности, подгоняли ее под рационалистическое мировоззрение «среднего человека». Это стремление к упрощению проявлялось в различных сферах, начиная от идей однолинейного прогресса и европоцентризма в науке и кончая идеей безостановочности научно-технического прогресса в технике. Эта однолинейность, призванная продемонстрировать ничем не удержимое движение прогресса, была отвергнута и российскими. и европейскими консерваторами. При этом не обязательно искать в их работах прямые заимствования. Не столь важно использовал ли Н.Я. Данилевский разработки немецкого ученого Генриха Рюккерта, автора «Учебника мировой истории в органическом изложении», и читал ли Освальд Шпенглер «Россию и Европу» Данилевского. Важно другое: наблюдая столкновение традиционных основ миропонимания с необратимым процессом модернизации, и русские, и европейские мыслители задумывались над одними и теми же вопросами. Что ждет Россию и Европу? Будет ли в новом ХХ - м веке место для создававшихся веками традиционных догматов? Как далеко может завести человечество проповедь радикальных преобразований и каково вообще место человека в меняющемся мире?

Немецкий философ Вальтер Шубарт, автор книги «Европа и душа Востока», считал, что существует неразрывная связь «друзей - противников» Европы и России. По его мнению, отрицание «континентом Европы и континентом России» друг друга сопровождалось подспудным взаимопроникновением идей и мировоззренческих концепций. Враждебность и напряженность в отношениях России и Европы сменялись симпатией, стремлением к взаимопониманию и сотрудничеству. Книга Шубарта проникнута верой в возможность «одухотворения Запада - Востоком». Это «одухотворение» должно было, по мнению автора, показать раздробленному человечеству путь к созданию нового совершенного человека, способного отринуть старую вражду и подозрительность 8. Нужно отметить, что российские консерваторы не считали Европу чем-то тотально чуждым России. И даже такой убежденный противник европоцентризма, как Леонтьев, высоко ценил средневековую Европу, противопоставляя ее идеалы современной ему буржуазной Европе.

Вплоть до последнего времени западные исследователи проявляли интерес к оригинальным и самобытным концепциям Данилевского и Леонтьева, сопоставляя их с концепциями О. Шпенлера, П. Сорокина, В. Шубарта, А. Тойнби. Были предприняты попытки найти сходство между отдельными взглядами Данилевского и К. Маркса, Леонтьева и Фр. Ницше.

Имена отечественных и зарубежных консерваторов объединяет критическое отношение к европоцентристской и однолинейной схеме общественного развития, обоснование феномена множественности различных культур.

К.П. Победоносцеву и Л.А. Тихомирову в отношении последователей и преемников повезло значительно меньше. Возможно это связано с тем, что Данилевский и Леонтьев поднимали в своих работах более глобальные проблемы и мыслили категориями не просто российского, а мирового масштаба.

Сами отечественные консерваторы были, разумеется, хорошо знакомы с политической и философской мыслью Европы. В силу своего положения они могли знать даже те произведения, которые были запрещены цензурой или же недоступны широкому читателю. Леонтьев в статьях использовал аргументы своих идейных противников Э. Ренана и П. Прудона для обоснования идей сильной государственности. Победоносцев, хотя и стремился оградить читателей от «крамолы», допускал разбор Н.Н. Страховым богословских взглядов Э. Ренана, успокаивая в письме П.П. Вяземского: «Страхова нечего страшиться, ибо направление его известно...» ⁹. Главное не в том, что он цитирует Ренана, а в том, какую оценку он дает приводимым цитатам. Точно так же Л.А. Тихомиров обильно цитировал работы западных социалистов, чтобы иметь возможность подвергнуть их критике с точки зрения монархиста-традиционалиста.

Западная консервативная мысль активно использовалась К.П. Победоносцевым. В его «Московский сборник» вошли переводы из Т. Карлейля и У. Гладстона. Победоносцев стремился донести до российского общества те мысли западных философов, богословов и политиков, что были созвучны с его собственными: Фома Кемпийский, Августин Блаженный, Дж. Кальдерон, У. Гладстон, Т. Карлейль. И как завершение - последняя работа Победоносцева «Новый завет Господа нашего Иисуса Христа в новом русском переводе».

Каждый из российских консерваторов мог найти в западной интеллектуальной мысли то, что соприкасалось с его концептуальными построениями. На естественника Данилевского большое влияние оказала германская (Карл фон Бэр) и французская (Жю Кювье и А. де Жюсье) школа естествознания, что обусловило его органический подход к истории культурно - исторических типов и помогло в создании собственной историко-социологической концепции.

Немецкий ученый - естественник Карл фон Бэр, с которым Данилевский работал в научной экспедиции, был последователем немецких мыслителей-идеалистов, которые, подобно Гёте, придерживались органических воззрений на природу. Э. Таден отмечал, что в Германии начала XIX в. история и эмбриология развивались на основе одной и той же идеалистической философии и имели выраженные религиозные тенденции. По замечанию Тадена, мировоззрение Данилевского нельзя в полной мере понять, не учитывая влияния на него германского естествознания, исторической науки и философии ¹⁰. Что же касается французской школы естествознания, то ее члены, прежде всего, Бернар и Антуан де Жюсье - дядя и племянник классифицировали животных и растения по принципу зависимости от степени сходства с другими членами данной группы или же по степени их различия. Аналогичный метод был использован Данилевским при классификации культурно - исторических типов.

В то же время мировоззрение русских консерваторов вырабатывалось под влиянием отечественных традиций. В зарубежных исследованиях они искали или противоположные точки зрения (у социалистов), или же аналогичные их позиции взгляды для подтверждения уже сформировавшихся концепций западными авторитетами. Так, Леонтьев с одобрением цитировал отрывки из книги «История и обоснования пессимизма», написанной немецким философом-метафизиком Эдуардом фон Гартманом, подкрепляя свои собственные рассуждения. С интересом воспринимал он работы немецких философов Макса Нордау и Артура Шопенгауэра, считая, что «мы, русские ближайшего будущего, можем извлечь из этой мрачной новой германской философии все то, что в ней есть хорошего...» ¹¹.

Нужно особо подчеркнуть определенную перекличку русской и немецкой философии. Известно, что славянофилы испытали сильное влияние идей Г. Гегеля. В случае консервативных государственников русские мыслители во многом претворили своих немецких «последователей», которые, идя по их следам, зачастую не знали о высказываниях своих русских «предшественников», хотя и делали сходные с ними выводы. Это, в частности, касается таких немецких представителей «философии жизни», как Ф. Ницше, О. Шпенглер, Э. Юнгер. В стремлении Леонтьева представить эстетику идеальным мерилом для истории и обыденной жизни было сходство с немецкими романтиками, близкими к Фр. Шеллингу. Немецкими мыслителями были философ и историк Генрих Рюккерт, чьи идеи имеют много общего с теорией культурно - исторических типов Данилевского, Эд. Ф. Гартман, на которого с одобрением ссылался Леонтьев, и Макс Нордау, работами которого интересовались Победоносцев и Леонтьев.

Хотя публицистические работы некоторых немецких авторов и были направлены против панславизма и против Н.Я. Данилевского, именно в Германии в 1920 г. вышел сокращенный перевод «России и Европы», что сделало книгу более доступной западному читателю. Здесь на примере Германии в полной мере сказался тезис В. Шубарта о взаимовлиянии России и Европы. В том же году, что и книга Данилевского, в Германии вышел фундаментальный труд О. Шпенглера «Закат Европы». И российская и западная критика сразу же заметили поразительное сходство этих двух книг. П.А. Сорокин прямо писал, что Данилевский был подлинным предшественником Шпенглера, и философия последнего повторяет все основные постулаты Данилевского.

Книга Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» вышла в свет в 1871 г. В этой фундаментальной работе Данилевский подробнейшим образом изложил разработанную им теорию «культурно - исторических типов». Согласно этой теории, общечеловеческой цивилизации нет и быть не может, существуют только различные культурно-исторические типы цивилизаций. Концепция единства мировой истории он противопоставлял биологическую модель исторического процесса, отвергая наличие общечеловеческих идеалов. Основываясь на теории культурно - исторических типов, можно говорить не о едином общечеловеческом процессе, а о разнообразии специфических видов культурных типов. Главное внимание Данилевский уделял германо-романскому и славянскому типам. Он считал славянский тип более перспективным и прогнозировал, что в будущем возглавляемое Россией славянство займет место «дряхлеющего» германо-романского типа на исторической сцене. На смену Европе, по его прогнозам, должна прийти Россия с ее миссией объединения всех славянских народов и высоким религиозным потенциалом. Торжество славянства означало бы «закат» Европы, которая враждебно настроена по отношению к своему «молодому» сопернику - России.

Данилевский и Шпенглер отвергли общечеловеческую модель исторического развития. Линейный прогресс и связанное с ним деление истории на древний мир, средние века и новое время - это, согласно утверждению Шпенглера, «невероятно скучная и бессмысленная схема», безраздельное господство которой в науке только мешает правильному пониманию истории ¹². Оба мыслителя бросили вызов не только традиционной науке, но и теории прогресса в ее общепринятом понимании. Для Данилевского прогресс представлял не просто движение в одном направлении, а «прохождение» всех участков «поля», составляющего поприще человеческой деятельности. Для него каждая культура была уникальной и неповторимой, несла в себе особую миссию и представляла замкнутый мир. По Шпенглеру, культура - это абсолютный замкнутый организм, подобный монаде Лейбница, что свидетельствует о невозможности преемственности культур и сводит на нет попытки одной культуры понять сущность другой

Данилевский, как и славянофилы, считал, что европейская и славянская государственность произошли из различных корней. Еще И.С. Аксаков писал, что положенное в основу европейской государственности насилие привело к тому, что европейские народы стали развиваться путем переворотов и смут. Объединение верхов предшествовало у них объединению низов, а у славян государство возникло благодаря тому, что объединение произошло сначала в низах, а затем распространилось вверх.

Славянофильское обоснование особого пути развития России Данилевский дополнил системой научно-обоснованных доказательств, введя в свою концепцию органическую теорию и разделив абстрактную мораль и реальную государственную политику, но именно эти дополнения вызывали больше всего нареканий со стороны славянофилов.

Представители «чистого» славянофильства, рассматривая происхождение государства и власти, делали основной аспект на ненасильственном подчинении народа власти. В Европе, по их мнению, общество было вынуждено оформлять отношения с чуждой и враждебной ему силой, которую представляла власть, там государства возникли путем завоевания и покорения, а на Руси славяне сами добровольно признали над собой власть. «Земля и Государство не смешались, а раздельно стали в союзе друг с другом. В призвании добровольном означались уже отношения Земли и Государства - взаимная доверенность с обеих сторон», - писал по этому поводу К.С. Аксаков ¹³.

Даже отсутствию юридических договоров между народом («землей») и государством у славянофилов придавалось особое значение. В этом усматривалось еще одно доказательство свободолюбия славян, их отличие от народов Европы. Впоследствии Л.А. Тихомиров, пытавшийся совместить славянофильство и идею сильной монархической государственности, признал, что отсутствие правовой основы во взаимоотношениях государства и его граждан, слабая разработанность законов - беда, а не благо, и для «земли», и для государственной власти. Критики славянофилов, верно подметили утопичность их взглядов на государство с юридически - правовой точки зрения: «Их политическое учение есть теория юридически - бесформенного государства, государства «по душе», государства, построенного на одних нравственных началах» ¹⁴.

Н.Я. Данилевский, опираясь на географический детерминизм, уделял внимание роли внешних факторов в формировании государства. Большие географические пространства, различия в социально-экономическом развитии регионов, обусловленные природно-климатическими условиями, фактор внешней опасности - все это бралось в расчет. В России необходима сильная власть и строгая централизация. «Существеннейшая» цель государства, по Данилевскому, в охране «жизни, чести и свободы народной» ¹⁵. Сообразовываясь с этой целью, «государство должно принять форму одного централизованного политически целого там, где опасность еще велика; но может принять форму более или менее слабо соединенных федеративной связью отдельных частей, где опасность мала»¹⁶. Еще Геродот и Фукидид признавали зависимость хода политических событий от особенностей географического положения нации. На этом настаивал и Данилевский, считавший, что степень централизованности государства во многом зависит от степени опасности, угрожающей национальной чести и свободе, которую государство должно защищать, Таким образом, в централизацию Русского государства внесло определенный «вклад» и наличие враждебных соседей, от которых нужно было защищаться. Начало русской государственности было положено борьбой с монголо-татарским игом, но после победы над противником и прекращения рода Рюриковичей государство распалось и только инстинкт народного самосохранения помог ему возродиться. Данилевский особо подчеркивал наличие в русском народе этого государственного инстинкта.

Глубокое впечатление «Россия и Европа» произвела на Ф.М. Достоевского. В письме Н.Н. Страхову от 18(30) марта 1869 г. он с восхищением писал: «Да ведь это - будущая настольная книга всех русских надолго; и как много способствует тому язык и ясность его, популярность его, несмотря на строго научный прием»¹⁷. Впоследствии в письме А.Н. Майкову от 9(21) октября 1870 г. Достоевский уже разочарованно отмечал, что, по его мнению, «все назначение России заключается в православии, в свете с Востока, который потечет к ослепшему на Западе человечеству, потерявшему Христа», а у Данилевского нет этой мысли об исключительно - православном назначении России для человечества ¹⁸.

К.Н. Леонтьев в своей работе «Владимир Соловьев против Данилевского» не только поддержал теорию культурно - исторических типов, но и значительно дополнил ее своими собственными выводами. Эти выводы еще больше разделили между собой славянофилов и консерваторов - государственников, настолько необычны были идеи Леонтьева для русской общественно - философской мысли.

В своем главном труде «Византизм и славянство» Леонтьев подчеркивал, что, несмотря на сходство его взглядов с концепцией Данилевского, они были сформированы еще до знакомства с теорией культурно - исторических типов. Согласно изложенной Леонтьевым теории органического развития, один и тот же закон определяет ступени в развитии растительного, животного и органического мира, а также мира истории. Повинуясь этому закону, любое государство в своем развитии неизбежно проходит три стадии:

1. «первичная простота» своеобразное младенческое состояние, начальный этап формирования;

2. «цветущая сложность» - при которой наблюдается единство в разнообразии составных частей, которые, однако, пребывают в «деспотических объятиях» объединяющей внутренней идеи;

3. «вторичное смесительное упрощение» - постепенное смешение и уравнивание самобытных свойств, ослабление связи между ними, дряхление государственного организма.

В биологическом чередовании рождения, расцвета, старения и смерти четко выразился фатализм органического подхода к истории. После «вторичного смесительного упрощения» следует гибель государственного организма, которой так же невозможно избежать, как невозможно избежать гибели органического организма. Характерно, что Леонтьев, как впоследствии и Шпенглер, считал, что детство, юность, расцвет и смерть - вполне объективные наименования.

Цикл прохождения всех трех стадий занимает по Леонтьеву 1000-1200 и по Шпенглеру 1200-1500 лет. Переход от первого этапа ко второму совершается провиденциалистски, в соответствии с непознаваемыми логическими законами. Развитие государства сопровождается постоянным выяснением и обособлением свойственной только ему политической формы. В контексте России такой формой является монархия. С расстройством этой формы начинается процесс ослабления государства, которому способствует распространение в широких массах либерально - демократической идеологии. Период «цветущей сложности» продолжался в России с начала правления Петра I до конца царствования Николая I. В современное Леонтьеву время страна находилась в состоянии «смесительного упрощения» всего государственного организма. Этот процесс нельзя было полностью остановить, можно было только «подморозить» его, затормозив на какое-то время. Как верно заметил В.В. Зеньковский, в теории Леонтьева произошло окончательное перенесение категорий органической жизни на историческое бытие. Это породило определенную двойственность, когда гибель самодержавной России, которую Леонтьев стремился предотвратить или хотя бы отсрочить, объявлялась, cогласно его же теоретическим построениям, неизбежной и неминуемой.

При этом прогнозы Леонтьева в отношении будущего человечества, как и в отношении будущего России - крайне пессимистичны. Он намеренно отделял друг от друга термины «развитие» и «распространение». Развитие для него - это постепенное восхождение от простейшего к сложнейшему, стремление к «цветущей сложности». Именно развитие включает в себя три перечисленные стадии, представляя собой сложный и долговременный процесс. Развитие идет по вертикальной линии до момента «цветущей сложности», после чего начинается упадок. Распространение это «разлитие» в обществе чего-либо однородного, универсального, стандартно - однотипного. Распространение идет по горизонтальной линии, представляя более упрощенный процесс, чем развитие.

Человечество постепенно приближается к своей «смерти», и убеждение Леонтьева в том, что нового «цветения» уже не будет, состоит в прямом противоречии с оптимистическими прогнозами Данилевского, вызывая ассоциации с европейским пессимизмом. Такой же апокалипсической безнадежностью проникнуты прогнозы О. Шпенглера, для которого «фаустовская душа» Европы превращается в мумию и с омертвением этой «души» неизбежно наступает «закат Европы».