Женщина возвращается с чашкой чая.

Опять! Опять до изнеможения. Стоит только отойти. Ты, наверное, как чувствуешь. (Поднимает трубку телефона). Слушаю тебя, моя родная. (Держит трубку возле уха, создается впечатление, что она слушает кого-то.) А поговорить? (Кладет трубку.) А поговорить мы не успеваем…мы торопимся. Интересно, куда на этот раз. Хотя это даже не важно. Ты всегда торопишься. У тебя не хватает терпения подождать у телефона лишние две-три минуты. Я ведь уже не молодуха, чтобы из кухни вприпрыжку бежать. Да, и вообще твоя мать женщина солидная, степенная. Ей не к лицу быстро передвигаться. Но тебя это раздражает. Я знаю… я даже знаю, как ты меня называешь за глаза: небесный тихоход. Ты всегда меня подгоняла: «Мама, быстрее! Мама, скорее!» Зачем быстрее? Куда скорее? Ты хоть раз замечала, как ты кушаешь. В каком темпе ты кушаешь? Тебя что, гонят куда-то или ты боишься, что у тебя отберут тарелки. Я уж точно не отберу. Мне твои тарелки не нужны, у меня свои есть. Но сидеть с тобой за одним столом у меня не хватает сил. Это как скорочтение. Вроде бы буквы произнес, но смысла так и не понял. Вроде бы пищу проглотила, но вкуса еды так и не почувствовала. А где наслаждение… надо уметь наслаждаться процессом. Я так думаю, любым. Вот ты стоишь перед картиной, разглядываешь её, стараешься уловить характер, настроение, почувствовать эмоции. И так же с едой. Что такое борщ? Произведение искусства! Не просто набор овощей из поваренной книги, плавающих в мясном бульоне. (Как-будто быстро читает книгу «Кулинарные рецепты»). Сварить говяжий бульон. Свеклу, морковь, петрушку и лук нарезать соломкой, положить в суповую кастрюлю, добавить помидоры или томат-пюре, уксус, сахар и немного бульона с жиром, закрыть крышкой и поставить овощи тушить. Я, конечно, и морковку и свёклу тру на терке. Не люблю крупные овощи. И еще, знаешь, как лучше добиться кровавого цвета борща? Я не сразу всю свёклу опускаю в бульон, оставляю немного на самый финал. И когда борщ почти готов, протираю её на самой мелкой терке и запускаю. Овощи надо перемешивать, чтобы не пригорели, прибавляя, если нужно, немного бульона или воды. Твой муж всегда сетует, что я готовлю слишком густой борщ. Он утверждает, что это даже не борщ, а овощная каша! Так борщ-то – это не бульончик. Ты уж объясни ему. Вроде русский человек, сибиряк, а всё ему бульончики подавай. Сомневаюсь я, что в Сибири бульончиками увлекаются. Наверняка многие думают, что это так просто сварить мясной бульон. Да и в чём сложность-то? Бросил кусок мяса в кастрюлю, залил водой и на плиту. Но сначала это мясо купить надо. И не просто любое, а самое, что ни на есть для борща. Чтобы и отвар отменный, густой, пахучий. И мясо, чтобы без проблем жевалось. Думать надо, когда готовишь, думать, а не просто ножиком и ложкой размахивать. (Читает дальше). Через 15-20 минут к овощам надо добавить нашинкованную капусту, всё перемешать и тушить еще двадцать минут. Затем овощи залить подготовленным мясным бульоном, положить перец, лавровый лист, соль, добавить по вкусу немного уксуса и варить до полной готовности овощей. При подаче на стол в борщ положить сметану. Я, правда, люблю еще добавлять и майонез. Так мне кажется вкуснее. В борщ при варке добавляют картофель в целом виде или нарезанный дольками, а также свежие помидоры. Их также нарезают дольками и кладут в борщ за 5-10 минут до окончания варки. В готовый борщ, кроме мяса, можно положить вареную ветчину, сосиски или колбасу. Песня, настоящая песня. Симфония! И как это можно проглотить за пару минут, не оценив всей красоты и гармонии. Настоящее варварство. А всё из-за спешки. Правда, надо отдать тебе должное. Один раз, да это было только один раз. Только один раз в своей жизни ты совсем не торопилась. Даже наоборот, подзадержалась как-то. Не помнишь? Конечно, не помнишь. Да ты и не можешь этого помнить. Ведь это был день твоего рождения. Ты для этого события выбрала потрясающий момент. Объясни, как тебя угораздило родиться третьего января? Ты сама-то поняла, что натворила? У меня срок был до Нового года. И я очень надеялась на тебя. Согласись, что это очень практично отмечать сразу два праздника: и день рождения и Новый год. Думаю, что теперь, когда у тебя своих двое, ты это очень хорошо понимаешь. Но тогда… Тогда тебе просто захотелось отличиться. Выпендриться, как говорила моя мама. Быть не такой, как все. Ведь если у человека день рождения под новый год или в новогоднюю ночь – это так банально. Что в этом удивительного?! Конечно же - ничего. Даже не понятно, какой праздник главнее: новый год или день рождения! Да, для тебя это было банально. А я всё надеялась…и ждала, ждала. Но я не дождалась тебя ни двадцать восьмого, ни двадцать девятого, ни даже тридцатого декабря. Ты не торопилась. Та затаилась. Ты не могла, вернее не хотела упустить такой шанс! Ты просто испытывала мое терпение. И оно кончилось. Ровно в восемь вечера тридцать первого декабря. Перспектива встретить Новый год в больничной палате придавала мне столько радости и вдохновения, что я просто уехала с пузом домой на такси. Лучше уж рожать за праздничным столом с пьяными родными, чем с трезвыми докторами в роддоме. Спасибо, что дала мне выспаться на следующий день. А к вечеру ты напомнила о себе, очень сильно напомнила. Но опять не торопилась. Было полное ощущение, что ты отплясываешь вприсядку. Ты меня испытывала еще два дня. Характер! Противный, отвратительный характер. Вся в нас. Наперекор всем, вопреки всему. Недаром моя мама всегда про тебя говорила: «Утонет и то против течения поплывет». Вот ты и всплыла третьего января. Тебе захотелось, и ты это сделала. Почему нельзя было подумать о других. Хотя бы о ближайших родственниках: обо мне, папе, бабушке, дедушке. Это же какие неимоверные силы должны быть у человека, чтобы через день после празднования Нового года вновь стоять на кухне, резать салаты, лепить пельмени, мять картошку, тушить, жарить, парить, встречать гостей. А самое главное: опять есть, пить и веселиться! И всё для тебя одной! (Звонит телефон.) А вот и мы! Собственной персоной. Хотим с вами поговорить, аж разрываемся от желания. Извини, пожалуйста, не хочется. Хоть лопни от натуги. Я с тобой разговаривать, не желаю. (Садится в кресло, и сидит молча, пока звонки не прекратятся.) Я знаю, чего ты мне не можешь простить. Не можешь простить до сих пор. Мы с тобой это никогда не обсуждали. Ты не заикалась, а я… я делала вид, что это не стоит обсуждения. Но я чувствую, ты считаешь меня в этом виноватой. Я, действительно, в этом виновата. Так сложились обстоятельства. Слышу сейчас твой ответ: обстоятельства создаем мы сами. Максималисточка ты моя. Обстоятельства мы, конечно, создаем сами, но, как правило, они сильнее нас. Вернее, мы слабее этих самых обстоятельств. Человек слаб по своей природе. Поэтому надо уметь прощать людей. Прощать им злость, ненависть, жадность, зависть, нелюбовь. Все эти чувства от слабости. Вот и я тогда проявила слабость. Позволила себе совершить глупость, ошибку. Мне казалось: ну, в чём тут трагедия?! Треть семей разводиться. Мы с твоим отцом просто угодили в этот процент. Не подумай, что я сейчас иронизирую. Я говорю серьезно. Мне искренне жаль, что наша семья попала в эту треть. Развод с папой – это единственное, в чём ты меня упрекаешь всю жизнь. Нет, нет, ты никогда не говорила это вслух. Но по твоим глазам и по твоему молчанию я всегда это чувствовала. Да, именно потому, что ты молчала. Вспомни, ведь ты ни разу не спросила меня о разводе, о причинах нашего расставания. Как будто, тебя это совсем не интересовало. Как будто, этого вообще не было в нашей семье. В том, что мы разошлись, в большей степени виновата я. Когда ты молода и хороша собой, к сожалению, не всегда задумываешься над сказанными словами и совершенными поступками. Семейная жизнь не бывает без ссор и притирок. Теперь ты и сама об этом догадываешься. Но не стоит делать эти ссоры аксиомой. И надо научиться избегать претензий. Понимаешь, правда, это потом, когда уже не с кем ссориться и не к кому предъявлять эти самые претензии. Ты умница. Ты сумела сохранить свою семью, не смотря ни на что. Представляю, скольких трудов тебе это стоило. Скажу откровенно: у меня бы не хватило терпения. У тебя ангельское терпение, и такое ощущение, что ему нет предела. Или всё дело в том слове, которое ты дала своему мужу в первый год вашей жизни? Ты думала, я не знаю об этом? Он мне сам рассказал. Тебе никогда не казалось, что дав ему обещание, ни при каких обстоятельствах не разводиться с ним, ты загнала себя в определенную ситуацию без вариантов. Не думаю, что это было сказано от страха остаться одной. Ты не из таких. Ты очень сильная. Сильнее меня. Не смотря на свою кажущуюся хрупкость и нежность, у тебя не слабый характер. В чем-то даже мужской. Может это наш развод с папой на тебя так повлиял… Если честно, я думала, он вернется. Сначала я была абсолютно в этом уверенна, потом ждала, потом тихо надеялась. Потом в моей жизни стали появляться другие мужчины. Мне и это тебе надо объяснять? Ради Бога, избавь меня от этих признаний. Ты ведь уже взрослая девочка и всё сама понимаешь. Ваш отец… он был прекрасным отцом и мужем. Я благодарна ему за одиннадцать лет. Они были разными, что уж тут скрывать. Но они были счастливыми. И это правда. Часто вспоминаю, как вы втроем готовили мне мой день рождения. Папа поднимал вас пораньше, вы закрывали дверь в спальню и начинали действовать. Подметали, мыли полы, протирали пыль, сервировали стол. Последнее доверялось только тебе. Ты всегда любила расставлять тарелочки, вилочки, вазочки, салфеточки. Папа рано утром выходил на бульвар и ломал там сирень. На мой день рождения сирень была в самом цвету. Вся квартира просто утопала в сирени. А потом он бежал за цветами. Это были тюльпаны и ландыши. Он покупал мне тюльпаны и ландыши. Удивительный запах, в котором смешивались сирень, ландыши и тюльпаны. Не могу забыть его до сих пор. А наша небольшая кухонька напоминала элитный ресторан: там совершалось волшебство из обычного набора продуктов советского магазина. И вот когда всё было готово, вы одевались по-праздничному и втроем заходили будить меня. Конечно, я уже не спала. Но свою роль надо было доиграть до конца. Вы меня будили, тянули, как репку из грядки. Разыгрывали целый спектакль с дедкой, бабкой, внучкой, Жучкой, кошкой и мышкой: «Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, Жучка за внучку, кошка за Жучку, мышка за кошку…тянут, потянут. Тянут-потянут… и вытащили репку!» Поднимали меня, а потом терпеливо ждали, когда я приму душ, приведу себя в порядок, одену что-нибудь праздничное и выйду к столу. А уж там начиналось: чтение стихов, поздравления, торжественный вынос подарков, поцелуи, шутливые тосты, песенки и танцы. В этот день вы меня отстраняли от всяческой домашней работы. Даже посуду мыть не подпускали. Это всегда был удивительный день. Вы делали его для меня настоящим праздником… Я знаю, что после развода тебе очень не хватало отца. Поначалу даже больше, чем брату. Я это чувствовала. Обычно думают, что папы больше нужны сыновьям. Несомненно, в этом есть логика. Кто же еще поможет мальчишке стать настоящим мужчиной. Но девочкам тоже нужны отцы. Я это и по себе хорошо знаю. Когда мои разошлись, я даже на пару лет уехала жить к папе. Мама не была против. Но тебя я не отпустила бы. Да он и не просил и не настаивал. Первые годы после развода он даже редко напоминал о себе. Раз в год звонил. Ты скучала по нему. Я это видела, понимала. Девочкам очень нужны отцы. И не столько для того, чтобы еще малых лет понимать, что такое есть мужчина и как с ним бороться в этой жизни. Девочкам нужны отцы потому, что они просто им нужны. Вы всегда вдвоем ходили на первомайские демонстрации. Отец сажал тебя на плечи, и ты с удовольствием, размахивая флажками, изо всех сил кричала «ура». А ваши лесные походы. Он научил тебя хорошо ориентироваться и разводить костер. Один раз вы вернулись очень взбудораженные и наперебой стали мне рассказывать свои приключения. Вы уже вышли из леса с полными корзинками грибов. Пришли на железнодорожную станцию, папа усадил тебя на скамейку, а сам пошел узнавать, когда ближайшая электричка. Его не было буквально минуты три-четыре. Но когда он вернулся, то просто застыл в паре метров от тебя. Ты сидела неподвижно на скамейке, а буквально на твоих ногах лежала гадюка. Он мне потом не раз говорил, что в тот момент испытал настоящий страх, и в первые секунды даже растерялся. Затем очень осторожно вытащил из рюкзака топор и попросил тебя, сидеть, тихо, не двигаясь. Ты даже не вскрикнула и не отвернулась. И только уже в электричке спросила: зачем он убил змейку. Ведь ее просто можно было отнести обратно в лес. А папа тебе объяснил, что это змейка могла отобрать тебя у нас. Если бы она укусила тебя, ты могла умереть. Всю оставшуюся дорогу ты ехала, молча глядя в окно. И только перед самым выходом из электрички сказала, что хотя тебе и жалко эту змейку, но ты поняла, почему папа так поступил. Потому что, он сильно тебя любит, и ты его любишь. Несколько лет подряд он приходил в ваш детский сад Дедом Морозом на новогодние утренники. Ты всегда очень внимательно его разглядывала, а потом дома нам рассказывала, что Дед Мороз очень похож на нашего папу. Особенно голосом и глазами. И не отрываясь, смотрела ему в глаза, будто гипнотизируя и надеясь, что папа «расколется» и признает себя тем самым Дедом Морозом. Нам приходилось прилагать немало усилий, чтобы твои дедуктивные способности не привели тебя к разгадке этой невероятной тайны. Удивительно, но ты верила в Деда Мороза до седьмого класса. Конец сказки наступил совершенно случайно и опять по моей вине. В тот новый год я купила тебе альбом для марок, а брату автомат. Автомат был большой, и я решила положить его под подушку без коробки. Вы всегда находили подарки от Дедушки Мороза под своими подушками. Все было бы как всегда, но я забыла выбросить эту злополучную коробку и оставила её в чулане. Ну, кто тебя просил наводить там порядок? Я понимаю, ты хотела сделать мне приятное. Но это разбило твою веру в чудеса. «Неужели нельзя было выкинуть коробку?!» - ты произнесла это очень тихо, с дрожью в голосе, со слезами на глазах. Наверное, именно тогда и закончилось твое детство. Прости, но рано или поздно это всё равно бы случилось. А теперь ты сама своим деткам подкладываешь в новогоднюю ночь под подушки подарки. И согласись, тебе это доставляет удовольствие. Нынешних мало удивишь автоматами и альбомами для марок. Но я заметила, что новогоднего утра они ждут с большим нетерпением. Конечно, они другие. Не такие, как вы. Более прагматичные, более информированные, более… продвинутые, как они сами говорят. И всё же они умеют плакать, переживать, смеяться, чувствовать. Я их очень люблю. Спасибо тебе за внуков. Это удивительное качество – быть бабушкой. Всегда была уверена, что ничто и никогда не заставит меня сидеть с внуками. Но они заставили. Это невероятное чувство, это кайф, когда тебя называют «бабулей». Ты знаешь, им надо на зиму связать новые теплые носки. Ножки-то растут. Жаль, что ты так и не научилась вязать. Но ты не беспокойся, я свяжу. По две паре каждому. Ты только не подумай, что я на тебя сержусь. Это не так. Я не сержусь и не злюсь на тебя. Я очень редко тебе это говорила, но сейчас хочу сказать. Ты хорошая дочь. Ты очень хорошая дочь. Если честно, то с тобой у меня никогда не было особых проблем. Все эти детские болячки… это смешно. Болела ты редко. Мы не лежали в больницах и не мотались по врачам. Хотя помнишь этот уморительный случай, когда тебя увезли в инфекционную? Раньше врачи были более ответственные, чем сейчас. Прихватило у ребёнка в детском саду животик, что страшного…а вдруг дизентерия. Пожалуйте, на больничную койку. Нам позвонили на работу, пришлось приехать в детский сад и везти тебя в больницу. День лежишь, два, три. Диагноз не подтверждается, никакой дизентерии нет. Но тебя не хотели выписывать. Мы с папой, как всегда, придумали выход. Взяли служебную машину, приехали вечером после работы в больницу, якобы навестить тебя. И прямо в пижаме вынесли из больницы и увезли домой. Потом были долгие выяснения с главным врачом. Мол, вещи не отдадим, да еще и на работу жалобу напишем. А вот тебе это похищение, безусловно, понравилось. Как в приключенческом фильме! Училась ты тоже хорошо. Меня никогда не вызывали в школу. За все десять лет я только два раза и была-то на родительских собраниях. А может и того меньше. Я не помню. Ты научилась расписываться за меня в дневнике. Было очень похоже. Ты считаешь, что я должна была это делать сама? Но твои оценки давали тебе право избегать тотального контроля. Я доверяла тебе. Ты всегда была серьезным и ответственным человечком, с самых ранних лет. Как-то нас с отцом пригласили друзья на какую-то вечеринку. Вроде это был чей-то день рождения. Тебе тогда было четыре годика, а брату почти год. Я завела два будильника. Один на семь вечера, чтобы вы поели. Вернее, чтобы ты его покормила. А второй – на восемь. Время ложиться спать. Я знала, что могу на тебя положиться. Да, да, да… Слышу возмущенные голоса многих мамочек и бабушек: «Да как можно таких маленьких оставлять одних дома! А если бы… а вдруг!» Детей надо не только безумно любить, но и неистово воспитывать. А как иначе? Мне всегда было искренне жаль тех женщин, которые всюду таскали своих детей на руках. Конечно, ребенка можно укачать на руках, чтобы скорее уснул…поддержать на руках, чтобы успокоился. Но оттягивать себе руки… Я очень люблю вас, своих детей, но и себя я тоже люблю. Этому меня научила моя мама. А я научила тебя. И я уверена, что ты мне благодарна за это. Так вот, тогда, в тот вечер мы вернулись поздно, где-то за полночь. Вы спали в своих кроватках. Бутылочки стояли на кухне помытые. Это нас не особенно удивило. Но картина, которую мы увидели в ванной, сразила наповал. На веревке висели постиранные две пары ползунков и распашонка. Сначала мы, пристально глядя в глаза, друг друга робко поинтересовались: а кто собственно это постирал. Пауза длилась секунд двадцать. Поняв, что ответа на этот вопрос нет, мы подошли к твоей кровати. Уж очень было велико искушение разбудить тебя и устроить допрос с пристрастием. Мы чуть-чуть не вытащили тебя из-под одеяла, но всё же решили дождаться утра. Терпеть долго не пришлось. Услышав наши дебаты про стираные ползунки, ты проснулась и с воодушевлением рассказала, что брательник вел себя прилично. Особенно не хулиганил, не капризничал, съел всё до последней капли. Правда, потом два раза покакал и при этом почему-то не в горшок… «Ну, не бросать же малыша в такой беде. Старшая ты сестра или нет. Что у тебя, рук что ли нет ползунки эти постирать.» Но нас с папой мучил другой вопрос: а как ты их на веревку-то повесила. «Да вы что, родители, не догадались что ли? У нас же стремянка есть!» И вот тут-то мы и поняли: это не ты с нами не пропадешь по жизни, это - мы с тобой не пропадем ни при каком раскладе. Представить себе, что четырехлетняя девчушка тащит в ванную стремянку, карабкается на неё и затем очень аккуратно, дотянувшись до веревки, развешивает белье, было как-то жутковато. Но ты об этом рассказывала не как о подвиге, а как о хорошо сделанной работе. Потом ты выпила стакан молока и попросила спеть тебе колыбельную. Помнишь про медвежонка Тип-Топ. (Поет.) «Топ-топ, лапой-лапой. Я несу грибы для папы. Топ-топ, туп и туп. Сварит папа вкусный суп. Папа из боровиков сварит вкусный из супов. Топ-топ, туп и туп будем кушать папин суп. Топ-топ, лапой-лапой. Я несу грибы для папы. Топ-топ, туп и туп. Сварит папа вкусный суп. Папа из боровиков сварит вкусный из супов. Топ-топ, туп и туп будем кушать папин суп.» (Женщина засыпает под собственную колыбельную. Звонит телефон. Но недолго, раза три-четыре. От звонков женщина просыпается.) Ты звонила, родная?.. Прости, я опять не успела. Задремала чуток и не смогла с тобой поговорить. Я уже давно заметила, что мы никак с тобой не можем поговорить. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Ведь потрепаться и поговорить две большие разницы. Меня всегда огорчало, или, скорее обижало то, что ты не всем со мной делилась, не всё мне рассказывала про себя. Мне это было не совсем понятно, потому, что у меня от своей мамы не было секретов. Я открывала ей всё, что со мной происходило и случалось. Она знала все мои влюбленности, большие и мгновенные. Знала где, когда и с кем я бываю. Знала всех моих друзей, всех моих мужчин, всех приятелей и неприятелей, все мои сомнения и страхи, все мои привязанности. Я старалась с ней советоваться, мне было важно её мнение. Но ты совсем другая. Иногда мне кажется, что я почти не знаю тебя. Не знаю твоих увлечений, не знаю твоих эмоций, не знаю твоих мыслей. Ты скрытная и молчаливая. Ты ведь всегда хотела иметь свое личное пространство. И не просто хотела, ты боролась за это право. Ты считала, что у человека обязательно должно быть это личное пространство, дверь в которое для других он будет открывать только тогда, когда сам это пожелает. Один раз я совершенно случайно наткнулась на твой дневник. Помнишь, ты этим увлекалась в пятом или в шестом классе. Я едва прочитала пару строчек, и тут ты вошла в комнату. Там была какая-то в буквальном смысле ерунда про ваш культпоход классом в кино. Ты очень спокойным, но твердым голосом попросила вернуть тебе тетрадь. А потом, еще более твердым голосом добавила, что мне совершенно не надо этим интересоваться. И если ты что-то посчитаешь важным или необходимым, то сама мне обо всем поведаешь. Но, видимо, в твоей жизни крайне мало происходило важного и интересного, раз ты мне почти ничего и не рассказывала. Отчего так? Ты мне не доверяла? Или ты думала, что я буду недовольна твоими поступками? Ты ошибалась. Очень сильно ошибалась, моя родная. Ты никогда не услышала бы от меня ни упреков, ни осуждений. Просто мне зачастую казалось, что ты слишком не защищенная, слишком ранимая, слишком впечатлительная. И мне хотелось, как матери, как близкому и любящему человеку, уберечь тебя от ненужных волнений и эмоций, от пустых хлопот и переживаний. Почему ты мне этого не позволяла? Ты считала, что я не способна тебя понять? Или тебе было стыдно в чём-то мне признаваться? А ты знаешь, я даже могу предположить твой ответ. «Я тебя оберегала, мама. Не хотела расстраивать по пустякам.» Ты считаешь, что первая любовь дочери – это пустяк? Ты думаешь, что твои успехи и неудачи были мне не интересны? Это жестоко с твоей стороны. Удивительно другое: у тебя ведь с твоей дочерью совсем другие отношения. Да и с сыном тоже. Согласись, они тебе всё рассказывают или почти всё. Ты всегда знаешь, где они и с кем. Ты поставила им такое условие. И они его выполняют. Каждый день ты у них спрашиваешь, как прошел их день, что нового. Для тебя это важно и естественно. Почему ты не считала это нужным и необходимым в наших с тобой отношениях. Не подумай, что я упрекаю тебя в нелюбви ко мне. Нет, нет, ни в коем случае. Я знаю, что ты меня крепко любишь. Любишь, переживаешь за меня, волнуешься, но ты крайне редко говоришь об этом. Порой я думаю, что ты боишься показать всю свою любовь. И не оттого, что жалеешь проявлять свои чувства. А потому, что своим внешним спокойствием хочешь внушать это уверенность и окружающим. Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь видел твоих истинных переживаний. Если сказать честно, ты боишься показаться слабой и несостоятельной. Это, пожалуй, твой единственный и самый большой страх. Это твоя фобия, которую ты стараешься тщательно скрывать. И не спорь, что это не так. Ты боишься самой себе в этом признаться. Значит, это за тебя должна сделать я. Постарайся, отпустить себя. Перестань всё держать в себе. Это вредно и не нужно. Не слышу возражений. А знаешь почему? Потому, что я права. Я права еще и оттого, что знаю, откуда это в тебе. И, наверное, в этом опять наша с отцом вина. Ну, не повезло тебе, чуть-чуть не повезло. Родилась ты в такой семейке, где и мама, и папа, и бабушка, и дедушка были начальниками. И тебя это не совсем радовало. Не радовало потому, что постоянно ты за своей спиной слышала: «Да она внучка директора, да она дочка заместителя директора, да она жена…того-то и того-то». Тебя это крайне раздражало и напрягало. Ты считала: люди уверены, что все твои шаги в жизни только благодаря родственникам-начальникам, а сама по себе ты ничего не стоишь. Что тебя взяли на работу благодаря маме, что в институт ты поступила благодаря мужу. Вот тогда ты и дала себе слово, доказать всем и навсегда: ты всё можешь сама, ты сильная, тебе не надо помогать. Ты старалась обгонять не других, а саму себя. Ты соревновалась с самой собой. От этого и твоя жесткость, и молчаливость, и не желание проявлять эмоции. Ты даже не заметила, как победила. Победила даже саму себя. Хватит! Остановись, отдышись, успокойся. Ты молодец, ты давно всего добилась, всем всё доказала. Я горжусь тобой. Действительно, горжусь. И не стесняюсь сказать тебе об этом. Но тебе надо сбавить обороты, иначе ты захлебнешься от этого бешеного ритма жизни. Не забывай, я всегда рядом, я всегда помогу. Не отказывайся от моей помощи. Я за это ничего не потребую взамен. Я знаю твою позицию: стараться никому не быть должной. Ну, почему ты не можешь позвонить, когда я стою у телефона. Я ведь жду твоего звонка, жду целый день, каждый день. Детки, детки…. Маленькие детки – маленькие бедки, большие детки…. Когда вы маленькие, очень хочется, чтобы вы быстрее подросли, чтобы были помощниками и друзьями. А потом вы разъезжаетесь. У вас своя жизнь, свои семьи, свои дела. И у вас уже не хватает времени даже на звонок. Я не жалуюсь. Я всё понимаю. Я даже привыкаю жить одна. Порой мне это нравится. Наверное, с возрастом больше хочется тишины и покоя. Хотя иногда тишина начинает пугать, а покой настораживать. Ты, безусловно, была права, когда отстаивала свое личное пространство. У человека должна быть возможность побыть одному, но человек не должен быть один. Вернее он не должен пытаться решать все проблемы в одиночку. Но ты всегда сама, только сама. Отец на тебя обижается. Пару раз он сетовал, отчего ты ни разу не позвонила ему, и сказала, что тебе трудно и нужна помощь. А ведь тебе бывало трудно и даже очень. Ты думаешь, он отказал бы? Да для него это было бы самой большой радостью! Но ты ни-ни. Гордыня, гордыня и еще раз гордыня. А это твое знаменитое: «Родители должны иногда интересоваться тем, как живут их дети». Глупенькая… вы же молчите. Мы хоть сто тысяч раз про ваши дела, а вы: «Всё хорошо, всё хорошо». Да уж. Всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, как никогда… ни одного серьезного сюрприза за исключеньем пустяка… (Звонит телефон) Алло! Да! Что? Нет, нет, вы ошиблись. Да нет же, я говорю, вы ошиблись, здесь такие не живут. Кто дал этот номер? Алла Александровна? Не знаю такой. Вы ошиблись, простите. (Кладет трубку) Вот повезло! Успела к телефону, решила поговорить, и опять в пролете… вместо любимой дочери грубый мужик от какой-то Аллы Александровны. Ничего, моя хорошая. Я знаю, что ты при любых вариантах дозвонишься маме. Иначе и быть не может. Я дождусь твоего звонка. Обязательно дождусь. (Засыпает в кресле).