Новгородская судная грамота.

К сожалению, грамота дошла до нас не в подлиннике, а в единственном списке XV в., находящемся в сборнике новгородско-двинских актов.

Список дефектен: конец его отсутствует, а часть имеющегося текста утрачена.*

Вопрос о времени составления Новгородской судной грамоты дискуссионен. Великий князь московский Иван III санкционировал ее действие в 1471 г. Однако многие исследователи (Филиппов А.Н., Кочаков Б.М., Беляев И.Д., Михайлов М.М., Мрочек-Дроздовский П.Н., Черепнин Л.В.) считают, что редакции 1471 г. предшествовала более ранняя редакция, так как в других актах, относящихся к этому времени, о грамоте говорится как о существующем факте. В то же время некоторые нормы грамоты свидетельствуют об усилении влияния в Новгороде великого князя Московского и отражают содержание договора с ним.

Псковская судная грамота.

Грамота сохранилась в двух списках: (Воронцовском (XVI – начало XVII в.) и Синодальном (сер. XVI в.). В отличие от Новгородской вечевой грамоты, Псковская грамота сохранилась полностью, хотя текст ее в нескольких местах значительно поврежден.*

Нумерация грамоты на ст. ст. является искусственной, как и Русской Правды. Исследователи разделяют ПСГ на 120 статей.

Вопрос о времени составления Псковской судной грамоты, также как и Новгородской грамоты, остается дискуссионным. В тексте заголовка указана дата составления грамоты – 1397 г. («в лето 6905–е»). Однако в том же заголовке указываются пять соборов Пскова: пятый собор был построен в 1462 г., а шестой – в 1471 г. Следовательно, речь идет о редакции псковских законов, сложившейся между 1462 и 1471 гг.

Это противоречие осталось неразрешимым в историко-правовой науке. Ряд авторов (Н.Н. Мурзакевич, А.И. Никитский, М.К. Рожкова, А.А. Зимин и др.) предполагают описку писца и считают, что цифру надо считать 1467 г. В 1467 г. из Москвы в Псков наместником прислан был князь Ф.Ю.Шуйский, получивший ряд новых привилегий. Л.В. Черепнин останавливается на 1462 г. как на времени одной из редакций Псковской судной грамоты. В.И. Сергеевич, Б.Б. Кафенгауз и И.И. Полосин, наоборот, считают дату 1397 г. правильной, а упоминание о пяти соборах — позднейшей правкой текста заголовка.

Ряд дореволюционных исследователей (Н.В. Калачов, М.Ф. Владимирский-Буданов, М.А. Дьяконов) и большинство историков советского периода придерживаются наиболее компромиссной точки зрения: дата 1397 г. является реальной и отражает один из этапов создания грамоты ( «…в 1397 г. Псков, по договору с Новгородом, достиг полной независимости, а это должно было отразиться и на его внутреннем законодательстве» - М.Ф. Владимирский-Буданов); упоминание же пяти соборов указывает на время окончательного редактирования дошедшего до нас текста («грамота, очевидно, составлялась на вече не в один раз» - М.Ф. Владимирский-Буданов). По мнению И.Д. Мартысевича, Ю.Г. Алексеева, последняя переработка псковского законодательства была произведена между 1462 и 1471 гг.; т.е. в период существования в Пскове пяти соборов.

Основным источником Псковской судной грамоты является народное обычное право – псковская «пошлина» или «старина», которая так часто упоминается в новгородско-псковских актах (договорах с князьями, Новгородской судной грамоте). Анализируя историческую ситуацию создания Псковской судной грамоты, необходимо учитывать тот факт, что в 1467 г. великим князем Московским Иоанном III в Псков наместником прислан был князь Ф.Ю.Шуйский, снабженный большими полномочиями по сравнению с прежними наместниками. Естественно, у жителей вольного города могло возникнуть желание сохранить свою юридическую самобытность.

«Москва противополагала «псковской пошлине» свою старину, свою пошлину и хотела сделать ее законом для Пскова. Вольному городу, естественно, следовало подумать о кодификации своих старинных обычаев, чтобы сохранить, во внутреннем своем строе, если не политическую, то, по крайней мере, гражданскую самобытность». (Филиппов А.Н.)

Таким образом, псковская республика пыталась противостоять усиливавшемуся влиянию Москвы кодификацией своего народного права – древних обычаев, вечевых постановлений, судебной практики, договорного права. Сила московских порядков все белее и более давала о себе знать, и меньше, чем через 50 лет история псковской республики завершилась (1510 г.).

Благодаря особой исторической ситуации - противостоянию псковской республики и московской монархии – был создан уникальный памятник права, соприкасавшийся, по своему содержанию, с Русской Правдой, воссоздающий много драгоценных черт народного быта и, вместе с тем, позволяющий найти связующие нити между правовыми воззрениями вечевого уклада и московского времени. Как и Русская Правда, Псковская Правда – это памятник живой народной мудрости, отлично отразивший действительность своего времени.

«Юридические отношения, которых касается памятник, все основаны на нравственных началах свободы и равенства, и освящены не только внешней санкцией вечевой автономии, но вековечной стариною и силой церковного благословения. При этих условиях образования права, сила закона в Пскове была совершенно иная, чем в Москве. В закон верили, как нигде и никогда после не верили в него; в него верили все, ибо волею всех он получил свою силу, за него стояли все; за него стояли не только тогда, когда это было выгодно, и не те только, кому это выгодно, за него поднимался весь Псков против сильного соседа, когда это было больше опасно, чем выгодно». (Дювернуа Н.Л.).

Такое значение Псковской судной грамоты, как закона, за который «стояли все», объясняется также тем обстоятельством, что сам этот закон лишь санкционировал обычное право, как священное достояние, полученное от предков. Подобная роль выпадает на долю закона далеко не во все времена. Здесь эта роль была особенно благодарна еще и потому, что санкция законом народного права означала охрану самобытности псковской земли.