Развитие высших форм внимания в детском возрасте 6 страница

чительно усиленное резонатором. Это усилие обертона резонатором приучает ухо быть более внимательным к искомым звукам. Если мы станем постепенно удалять резонатор, звук G станет ослабевать, но внимание, будучи направлено резонатором на этот звук, уловляет его гораздо легче, и наблюдатель уже может после такого опыта слышать обертон С невооруженным ухом>. Вундт, давая свои объяснения к такого рода опытам, говорит следующее: <Беглые и слабые зрительные впечатления дают в результате одно и то же. Попробуйте освещать рисунок электрической искрой, появляющейся через большие промежутки времени: после первых двух-трех вспышек обыкновенно невозможно ничего разобрать. Но смутное впечатление от рисунка все-таки сохраняется в памяти; каждая последующая вспышка дополняет его, пока, наконец, не получится более ясное изображение. Первичным стимулом для внутренней активности здесь обыкновенно служит само внешнее впечатление. Мы слышим звук, в котором по некоторым ассоциациям чувствуем наличность известных обертонов, далее припоминаем их, наконец, уловляем их ухом в данном звуке. Или предположим, что мы видим минеральное вещество, которое и ранее нам случалось видеть; непосредственное впечатление вызывает соответствующий образ в нашей памяти, который, в свою очередь, сливается более или менее тесно с непосредственным восприятием. Различные свойства данного впечатления требуют особых благоприятных условий для воспризнания, и мы заключаем при этом, что наше ощущение напряженности внутренней активности возрастает в зависимости от усиления яркости тех впечатлений, на которые мы направляем внимание>. Это всего естественнее можно представить схематически в виде воздействий на нервную клетку с двух сторон, - в то время как предмет воздействует на нее извне, другие нервные клетки действуют на нее изнутри. Для полной активности данной нервной клетки необходимо взаимодействие обоих факторов. Данный объект воспринимается с полнейшим вниманием только в том случае, когда он одновременно образует и восприятие и воспроизведенное представление. Приведем еще несколько опытов, которые после всего сказанного будут вполне понятны. К опытам над освещением стереоскопических фигур электрической искрой Гельмгольц присоединяет еще следующее наблюдение: <Помещая в стереоскоп рисунки столь простые, что, относительно говоря, для меня было трудно видеть их двойными, мне удавалось добиться этого даже при мгновенном освещении, когда я старался живо представить себе, как они должны бы были выглядеть двойными. Здесь на восприятие влияло одно только внимание, так как глаз оставался совершенно неподвижным>. Разбирая вопрос о борьбе двух полей зрения, Гельмгольц снова говорит: <Это явление не есть соперничество в интенсивности между двумя ощущениями; оно зависит от напряженности или

рассеянности нашего внимания. В самом деле, едва ли есть другое явление, на котором можно было бы с большим удобством исследовать причины, обусловливающие наше внимание. Недостаточно при этом сознательно решить глядеть сначала одним глазом, потом другим: мы должны образовать в уме ясное представление того, что мы надеемся увидеть. Тогда ожидаемый образ действительно появится>. На рис. II, где опыт не дает определенных результатов, можно вызвать смену одной из кажущихся фигур другою, напряженно воображая заранее ту фигуру, которую мы желаем видеть. То же наблюдается и на некоторых рисунках, где известные линии образуют своею комбинацией фигуру, не имеющую никакого отношения к тому, что можно непосредственно видеть на рисунке, и вообще на всех изображениях, где известный предмет не бросается в глаза и едва может быть отличен от заднего плана; может случиться, что мы долго не будем замечать предмета, но, раз заметив его, мы можем делать его объектом нашего внимания по произволу при помощи того умственного дубликата, который вводится в данное восприятие нашим воображением. Кто может сразу угадать в бессмысленной французской фразе: <Pas de lieu РЬбпе que nous> английскую поговорку: <Paddle your own canoe?> Ho едва ли кто, раз заметив звуковое сходство обеих фраз, не будет в состоянии снова возобновить его в памяти. Ожидая удара часов, мы так проникаемся мыслью о наступающем звуке, что каждую минуту нам кажется, будто уже бьет желанный или страшный час. То же испытываем мы и в ожидании звука чьих-нибудь шагов. При малейшем шелесте в лесу охотнику мерещится дичь, беглецу – его преследователи. Влюбленный при виде каждой женской шляпки на улице воображает, что под этой шляпкой скрывается голова его кумира. Появление образа в уме и есть внимание: преперцепция (предварение восприятия) есть половина перцепции (восприятия) искомого объекта. Именно по этой причине у людей открыты глаза лишь на те стороны в воспринимаемых впечатлениях, которые они ранее приучились различать. Любой из нас может заметить известное явление после того, как на него нам было кем-нибудь указано, но то же явление без помощи постороннего указания не сумеет открыть и один человек на десять тысяч. Даже в поэзии и в изобразительных искусствах необходимо, чтобы кто-нибудь указывал нам на что именно нужно обращать особенное внимание, что заслуживает наибольшего удивления, пока ваш вкус не достигнет своего полного развития и наша оценка эстетических явлений не станет

совершенно безошибочной. В так называемых <детских садах> детей ради упражнения расспрашивают, сколько характерных черт они могут назвать в данном предмете, например, в цветке или в чучеле птицы. Они тотчас называют знакомые им черты: листья, хвост, клюв, ноги, но они могут глядеть на птицу по целым часам, не замечая ноздрей, когтей, чешуи etc, пока не обратишь на эти части их внимание, после чего дети всякий раз указывают на них. Короче говоря, мы обыкновенно видим лишь те явления, которые преперципируем; преперцииируем же мы лишь те объекты, которые были указаны нам другими под известным ярлыком, а ярлык этот запечатлелся в нашем уме. Потеряв накопленный нами запас этих ярлыков, мы почувствовали бы себя в окружающем мире лишенными всякой умственной опоры.

Педагогические замечания. Во-первых, необходимо укреплять внимание в тех детях, которые относятся крайне небрежно к своим занятиям, беспорядочно перескакивая мыслью с одного предмета на другой. Учитель в данном случае должен позаботиться о том, чтобы сообщить привлекательность предмету занятий, ассоциировав его с чем-нибудь интересующим ребенка; в худшем случае, когда нельзя придать интерес самым занятиям, можно прибегнуть к обещанию награды за внимательное отношение к занятиям и наказаниям за невнимательное. Если сам предмет занятий не вызывает в ребенке никакого произвольного внимания, то приходится черпать интерес со стороны. Но всего лучше, когда сама тема занятий интересна, и, обучая детей, мы должны всегда стараться связывать новые познания, сообщаемые им, с теми объектами, с которыми у них соединены преперцепции. То, что давно известно и хорошо знакомо, тотчас становится объектом внимания и привлекает за собой новые впечатления, образуя для последних то, что по психологической терминологии Гербарта называется Apperceptionsmasse. Разумеется, талант учителя заключается именно в том, чтобы знать, какую Apperceptionsmasse надо выбрать. Психология может здесь дать только общее правило. Во-вторых, необходимо искоренять ту рассеянность внимания, которая бывает у людей более зрелого возраста при чтении или слушании речи. Если внимание есть воспроизведение данного ощущения изнутри, то привычка читать только глазами или слушать только ухом может быть искоренена при помощи отчетливого расчленения слышимых или видимых слов; таким путем можно укрепить внимание. Это подтверждается опытом. Можно сделать себя гораздо более внимательным к разговору, если мысленно повторяешь каждое слышанное слово, чем если пассивно слушаешь их; значительное число студентов, моих слушателей, испытав этот прием на практике, нашли его весьма полезным...

Рибо (Ribot) ТеоДюль Арман (18 декабря 1839 - 9 декабря 1916) - французский психолог и философ, родоначальник опытного направления во французской психологии. По окончании Эколь Нормаль преподавал философию (1865-1872). Профессор Коллеж де Франс (с 1883 г.) Сорбонны (с 1885 г.). с 1889 г. - директор первой французской психологической лаборатории при Коллеж де Франс, основатель и редактор первого во Франции психологического журнала <Revue philosophique> (<Философское обозрение>), председатель первого Международного психологического конгресса (Париж, 1889). Выступив против спиритуализма так называемой эклектической школы (В. Кузен и др.), господствовавшей во французской философии и психологии середины XIX в., Рибо попытался на основе критического анализа основных направлений современной ему психологии сформулировать программу новой, опытной психологии. Ставя перед научной психологией задачу изучения конкретных фактов психической жизни человека в их связи с физиологическими и социальными условиями, Рибо считал, что эта психология должна быть экспериментальной. В отличие от Вундта, однако, Рибо имел в виду при этом прежде всего психопатологический <эксперимент>: <Болезнь, - писал Рибо,- является самым тонким экспериментом, осуществленным самой природой в точно определенных обстоятельствах и такими способами, которыми не располагает человеческое искусство> (<Psychologic>. В кн.: <De la methode dans les sciences>. P., 1909). Рибо особенно известен своей двигательной теорией произвольного внимания и воображения, а также работами по психологии чувств, оказавшими заметное влияние на английскую психологию (В. Мак-Дугалл и др.).

 

С о ч и нс и и я: <Наследственность душевных свойств>. СПб., 1884; <Память в ее нормальном и болезненном состоиниях>. СПб., 1894: <Воля в се нормальном и болезненном состояниях>. СПб., 1916; <Болезни личности>. СПб., 1896; <Характер>. СПб., 1899; <Психология внимания>, изд. 2. СПб., 1892; <Эволюция общих идей>. М., 1898: <Философия Шопенгауэра>. СПб., 1899; \Аффективная память>. СПб., 1899; <Опыт исследования творческого воображения>. СПб., 1901; <Психология чувств>. СПб., 1898; <Логика чувств>. СПб., 1905; <О стрй-стях>. Одесса, 1912: <La vie inconsci-ente et les mouvets>. P., 1914.

 

Литература: О. М. Ту тун д- жян. Теодюль Рибо. <Вопросы психологии>. 1961, №2: П. Ф рее с. <Развитие экспериментальной психологии>. В кн.: П. Ф ресси Ж. Пиа-же (ред.). <Экспериментальнай психология>, вып. 1-2. М., 1966, стр. 46-56; L. Dugas. <La philosophic Th. Ribob. P., 1924; P.Janet. <Pour 3e centenaire do Th. Ribot>, <Rev. Metaph. Мог.>. 1939, pp. 647- 657. В хрестоматии публикуются отрывки из книги Рибо <Психология внимания> (изд. 2. СПб., 18921.

Т. Рибо

ПСИХОЛОГИЯ ВНИМАНИЯ

 

ВВЕДЕНИЕ

 

До сих пор очень много занимались результатами внимания и весьма мало его механизмом. Именно эту последнюю сторону вопроса я намерен сделать предметом настоящего труда. Взятый даже в таких тесных рамках, вопрос о внимании представляется крайне важным, служа необходимым дополнением к теории ассоциации, что мы намерены развить ниже. Если предлагаемый труд сколько-нибудь послужит к уяснению указанного пробела в современной психологии и вызовет в других желание заполнить его, цель наша будет достигнута. Не задаваясь пока намерением определить, что такое внимание, не предлагая заранее его характеристики, я делаю предположение, что каждый с достаточной ясностью понимает значение этого слова. Гораздо труднее указать те границы, где начинается внимание и где оно кончается, так как оно заключает в себе все ступени, начиная от мимолётного внимания, уделенного жужжащей мухе, до состояния полного поглощения занимающим нас предметом. Сообразно с требованиями правильного метода наше изучение должно быть направлено на те случаи, которые представляются наиболее резкими, типичными, т. е. на те, которые отличаются одним из двух следующих признаков: интенсивностью или продолжительностью. При совпадении обоих этих признаков внимание достигает своего maximum; в отдельности продолжительность внимания сама по себе приводит к.тому же результату путем накопления: примером может служить тот случай, когда при свете нескольких электрических искр нам удается прочесть слово или разглядеть лицо. Точно так же действительна сама по себе и интенсивность внимания: так, например, для женщины достаточно одного мгновения, чтобы изучить наряд соперницы. Слабые формы внимания не представляют для нас подходящего материала, и во всяком случае не с этих форм должно быть начато его изучение. Задача этого исследования состоит в том, чтобы установить и подтвердить доказательствами следующие положения. Внимание является в двух существенно различных формах: одна из них-внимание непроизвольное, естественное; другая-внимание произвольное, искусственное. Первая, позабытая большинством психологов сеть форма внимания настоящая, первоначальная, основная. Вторая же, исключительно служившая до сих пор предметом их исследований, представляет собой лишь подражание, результат внимания, дрессировки, увлечения чем-либо. Будучи подвержено колебаниям и

влиянию случайностей, произвольное внимание опирается исключительно на внимание непроизвольное, из которого оно вырабатывается всецело. Это только усовершенствованный аппарат, продукт цивилизации. В обеих своих формах внимание не представляет собой <чисто духовного акта>, совершающегося таинственным и неуловимым образом. Механизм его неизбежно должен быть признан двигательным, т. е. действующим на мускулы и посредством мускулов же, главным образом в форме известной задержки. Таким образом, эпиграфом к настоящему исследованию может служить фраза, сказанная Маудсли <Кто неспособен управлять своими мускулами, неспособен и ко вниманию". Как в той, так и в другой форме внимание есть состояние исключительное, ненормальное, ограниченное во времени, так как оно находится в противоречии с основным условием психической жизни – изменяемостью. Внимание есть состояние неподвижное. Всякому из личного опыта известно, что если оно продолжается чрезмерно долго, в особенности при неблагоприятных обстоятельствах, то вызывает постоянно возрастающую неясность мыслей, затем полное умственное изнеможение, часто сопровождаемое головокружением.

Эти легкие, мимолетные помрачения мыслей указывают на существующий антагонизм между вниманием и нормальной психической жизнью. Что внимание стремится к единству сознания, составляющему его сущность, об этом еще яснее свидетельствуют резкие случаи болезненного его проявления, которые мы намерены исследовать ниже, как в хронической их форме, т. е. в форме так называемых ideas fixes, так и в их острой форме - в состоянии экстаза. Теперь, не выходя из круга общих вопросов, мы можем определить внимание с помощью этого резкого признака - стремления к единству сознания. Если мы возьмем для примера здорового взрослого человека среднего умственного уровня, то заметим, что обыкновенный механизм его духовной жизни состоит из непрерывно сменяющих друг друга внутренних процессов, из ряда ощущений, чувствований, мыслей и образов, подвергающихся то взаимной ассоциации, то взаимному отталкиванию под влиянием известных законов. Собственно говоря, это не цепь и не ряд, как часто выражаются, но скорее лучеиспускание в различных направлениях, проникающее в различные слои, подвижный агрегат, который беспрерывно слагается, распадается и вновь восстановляется. Всем известно, что механизм этот подвергся в наше время тщательному исследованию и что теория ассоциации составляет один из наиболее твердо установленных отделов современной психологии. Мы не хотим этим сказать, что он вполне закончен; напротив, по нашему мнению, до сих пор исследователи обращали слишком мало внимания ла роль

аффективных состояний, служащих скрытой причиной многих ассоциаций. Зачастую случается, что одна мысль вызывает другую не в силу сходства представлений, а в силу связанного с той или другой из них аффективного состояния, обусловливающего их взаимное родство. Кроме того, остается еще свести законы ассоциации к законам физиологическим, механизм психологический к механизму мозговому, который служит ему основанием: но мы еще далеки от этого идеала. Нормальное состояние – это множественность состояний сознания, или, по выражению некоторых писателей, полиидеизм. Внимание есть временная задержка этой бесконечной смены в пользу одного только состояния: это моноидеизм. Но необходимо в точности определить, в каком смысле мы употребляем этот термин. Сводится ли внимание к исключительно единому состоянию сознания? Мы должны ответить на этот вопрос отрицательно; самонаблюдение показывает нам, что оно представляет только относительный моноидеизм, т. е. что оно предполагает существование господствующей мысли, стягивающей вокруг себя только то, что к ней относится и ничего более, и допускающей образование ассоциаций лишь в ограниченных пределах постольку, поскольку они сосредоточиваются подобно ей на одном определенном пункте. Эта господствующая мысль по мере возможности эксплуатирует в свою пользу всю наличную мозговую деятельность. Бывают ли случаи абсолютного моноидеизма, когда сознание сводится к одному всепоглощающему состоянию, при котором механизм ассоциаций, безусловно, останавливается? На наш взгляд, явление это встречается в крайне редких случаях экстаза, которыми мы займемся впоследствии; но во всяком случае нужно заметить, что такое состояние может быть только мимолетным, так как, будучи поставлено вне условий, существенно для него необходимых, сознание исчезает. Итак, внимание (чтобы не повторяться более, мы напомним, что наше исследование относится только к случаям вполне определенным и резким) состоит в том, что относительное единство сознания, составляющее частный случай, заменяет собой множественность состояний сознания и изменяемость, составляющие общее правило. Сказанного, однако, недостаточно, чтобы определить внимание. Так, например, сильная зубная боль, припадок болезни почек, интенсивное наслаждение производят временное единство сознания, которое никоим образом не может быть смешано с понятием о внимании. Внимание требует объекта; это не чисто субъективное изменение, это познавание, известное состояние ума. Отметим этот новый признак. Мы еще не кончили. Чтобы отличить внимание от некоторых состояний, к нему приближающихся, о которых мы поведем речь в нашем исследовании (например, idea fixe), следует принять в расчет приспособление организма, которым оно всегда сопровождается и из которого в значительной степени слагается, что мы и поста-

раемся доказать. В чем же состоит это приспособление? Ограничимся пока беглым взглядом. В случае непроизвольного внимания замечается сосредоточение всего тела на объекте внимания; глаза, уши, иногда и руки сосредоточиваются на нем; все движения приостанавливаются. Личность захвачена, т. е. все стремления данного лица, вся его наличная энергия направлены к одному и тому же пункту. Приспособление физическое или внешнее служит признаком приспособления психического, т. е. внутреннего. Сосредоточение есть сведение к единству, заменяющему рассеянность движений и принимаемых телом положений, которая характеризует нормальное состояние. В случаях внимания произвольного приспособление тела часто бывает неполное, перемежающееся, непрочное. Хотя движения и приостанавливаются, но от времени до времени они снова появляются. Организм сосредоточивается, но это происходит вяло и слабо. Перерывы в приспособлении физическом свидетельствуют о перерывах в приспособлении умственном. Личность захвачена лишь отчасти и только по временам. Прошу читателя извинить меня за ту неясность и неполноту, которые он заметит в этих кратких набросках. Подробности и доказательства, подтверждающие сказанное, он найдет ниже. Пока требовалось только выработать определение внимания, которое я предлагаю в следующей форме: это умственный моноидеизм, сопровождаемый непроизвольным или искусственным приспособлением индивидуума. Эта формула может быть заменена другой: внимание есть умственное состояние, исключительное или преобладающее, сопровождаемое непроизвольным или искусственным приспособлением индивидуума. От этих общих положений перейдем теперь к изучению механизма внимания во всех его формах.

 

ВНИМАНИЕ НЕПРОИЗВОЛЬНОЕ

 

I

 

 

До тех пор, пока мы еще не имеем дела с воспитанием и различными искусственными мерами, внимание непроизвольное является единственно существующим. У большинства животных и у маленьких детей не наблюдается иной формы внимания. Это-природный дар, весьма неравномерно распределенный между индивидуумами. Но каково бы ни было внимание, будь оно слабо или сильно, оно всегда вызывается аффективным состоянием; это общее правило, не допускающее исключений. Как человек, так и животное непроизвольно обращают свое внимание только на то, что его касается, что интересует его, что вызывает в нем состояние приятное, неприятное или смешанное.

Так как удовольствие и огорчение служат только признаками, того, что известные стремления наши удовлетворены или, напротив, встречают противодействие, и так как стремления наши глубоко лежат в нас самих и выражают сущность нашей личности, наш характер, то из этого следует, что и характер непроизвольного внимания коренится в глубоких тайниках нашего существа. Направление непроизвольного внимания данного лица обличает его характер или по меньшей мере его стремления. Основываясь на этом признаке, мы можем вывести заключение относительно данного лица, что это человек легкомысленный, банальный, ограниченный, чистосердечный или глубокий. Так, привратница невольно все свое внимание отдает сплетням; красивый солнечный закат привлекает внимание художника, действуя на его эстетическую жилку, тогда как поселянин в том же закате видит лишь приближение ночи; простые камни возбуждают любознательность геолога, между тем как для профана это только булыжники и ничего более. Подобные факты столь многочислены, что останавливаться на них не представляется никакой надобности, стоит только читателю заглянуть в себя или бросить взгляд на окружающее. На первый взгляд кажется удивительным, каким образом такая очевидная, бросающаяся в глаза истина – что непроизвольное внимание без предшествовавшего ему аффективного состояния было бы следствием без причины – не сделалась до сих пор общим местом в психологии; но дело в том, что большинство психологов брались только за изучение высших форм внимания, т. е. начинали с конца. Необходимо, наоборот, остановиться на форме первоначальной, без нее все непонятно: исследователю не на что опереться и он остается без руководящей нити в своей работе. Мы не боимся поэтому увеличить число доказательств. Предположим, что существует человек или животное, неспособное ощущать удовольствие или неприятность, такой человек или такое животное окажется неспособным и ко вниманию. Для него будет существовать только состояние большего или меньшего напряжения, что представляет нечто совершенно другое. Невозможно поэтому утверждать вместе с Кондильяком, что если между множеством ощущений одно какое-нибудь отличается своей силой, то оно <преобразуется во внимание>. Здесь имеет значение не только напряженность, но прежде всего наша приспособленность, т. е. то обстоятельство, удовлетворены ли наши стремления или, напротив, встречают противодействие. Напряженность представляет только составную часть, иногда самую незначительную. Заметьте, как естественно непроизвольное внимание, насколько оно не нуждается в усилии. Так, например, праздношатающийся по улице зевака, созерцая проходящую процессию, стоит неподвижно с открытым ртом все время, пока она дефилирует мимо него. Наступление момента, когда требуется усилие, служит признаком того, что внимание изменило свой характер, что оно становится произвольным, искусственным.

В биографиях великих людей можно указать множество фактов, доказывающих, что непроизвольное внимание всецело зависит от аффективных состоянии. Это факты наиболее ценные, потому что они характеризуют явление во всей его силе. Внимание, дав великие результаты, всегда вызывалось и часто поддерживалось сильной страстью. Араго приводит пример Фурье, который до тринадцатилетнего возраста отличался необузданно-резвым характером и неспособностью к прилежанию, но, познакомившись с началами математики, стал другим человеком. Мальбранш случайно и против своего желания начал читать трактат Декарта о человеке; но чтение это так возбуждающе действовало на него, что <вызывало сильнейшее сердцебиение, благодаря которому ему постоянно приходилось откладывать книгу в сторону, чтобы вздохнуть свободно>; он кончил тем, что сделался картезианцем. Нет надобности говорить о Ньютоне и многих других. Мне возразят, быть может, что вышеприведенные примеры суть только признаки обнаруживающегося призвания. Но что же такое призвание, как не внимание, известным образом направленное в течение всей жизни? Трудно найти лучшие примеры непроизвольного внимания, так как здесь оно продолжается не час, не несколько минут, а постоянно. Обратимся к другой стороне вопроса. Представляется ли состояние внимания непрерывным? По виду, да; в действительности же это перемежающееся состояние. <Направить внимание на данный предмет – значит, строго говоря, следить за рядом впечатлений или связанных между собой мыслей с постоянно возобновляемым и усиливающимся интересом. Примером может служить наше состояние, когда мы присутствуем на драматическом представлении. Даже и в том случае, когда внимание направлено на какой-нибудь небольшой вещественный предмет, вроде цветка или монеты, замечается непрерывное перебегание мысли от одного признака предмета к другому, целый ряд наводящих впечатлений. Следовательно, мы выразимся гораздо точнее, если скажем, что объект внимания составляет центр последнего, его точку отправления, к которой оно постоянно возвращается>.

Психофизические исследования показывают, что внимание подвержено закону ритма. Стэнли Халл, тщательно изучив различные изменения в давлении, произведенном на кончик пальца, констатировал, что восприятие непрерывности невозможно, что субъект не в состоянии ощущать непрерывное возрастание или ослабление давления. Внимание останавливается для сравнения на нескольких определенных моментах. К колебаниям внимания должны быть отнесены некоторые ошибки, замечаемые в записях астрономических явлений. Маудсли и Льюис уподобляют понятие о внимании понятию о рефлексе, но правильнее было бы сказать, что это ряд рефлексов. Возбуждение физическое производит движение. Точно так же возбуждение, вызванное объектом, производит постоянно повторяемое приспособление. Случаи глубокого и устойчивого непроизвольного

внимания обнаруживают все признаки неутомимой страсти, постоянно возобновляющейся и постоянно жаждущей удовлетворения. Алкоголик не может видеть наполненного стакана, не выпив его содержимого, и если бы нашлась злобная фея, постоянно доливающая этот стакан, он продолжал бы пить, не останавливаясь. Любовная страсть находится в тех же условиях. Вик д`Азир уверял, что обезьяны не поддаются воспитанию, потому что они неспособны ко вниманию (что, впрочем, неверно). На это Халл возражал: покажите обезьяне ее самку и вы увидите, что она способна ко вниманию. Точно так же действует и мысль Ньютона, когда он наталкивается на какую-нибудь научную задачу; он находится во власти постоянного возбуждения, не дающего ему ни минуты покоя. Мы не знаем факта более верного, более несомненного, нежели следующий: непроизвольное внимание зависит от аффективных состояний, желаний, чувств удовлетворенности, неудовольствия, ревности и т. д., его интенсивность и продолжительность зависят от интенсивности и продолжительности аффективных состояний. Отметим здесь факт большой важности в механизме внимания. Колебания последнего, в действительности существующие, несмотря на кажущуюся непрерывность, исключительно обусловливают возможность продолжительного внимания. Если мы направим один глаз на одну определенную точку, то заметим, что по истечении известного времени зрение становится неясно, что между нами и объектом внимания появилось как бы облако, и в конце концов мы перестаем видеть. Если мы положим руку плашмя на стол и будем держать ее неподвижно, не производя давления (ибо давление есть движение), то ощущение постепенно притупляется и совершенно исчезает. Это доказывает, что нет восприятия без движения, как бы слабо ни было последнее. Всякий орган чувства в одно и то же время орган чувствительный и двигательный. Как только безусловная неподвижность исключит один из двух элементов (движущую силу), так вскоре вслед за тем функция другого сводится к нулю. Словом, движение есть условие изменяемости, которая, в свою очередь, служит одним из условий сознания. Эти факты, общеизвестные из обыденного опыта, объясняют нам необходимость означенных выше колебаний во внимании, которые часто остаются незамеченными для сознания благодаря тому, что они весьма кратковременны и неуловимы для наблюдения.

 

II

 

Физические проявления внимания многочисленны и крайне важны. Мы намерены тщательно рассмотреть их, предупреждая заранее, что считаем их не столько следствиями этого состояния ума, сколько необходимыми его условиями, часто даже являющимися его составными элементами. Вследствие сказанного выше, изучение их имеет для нас значение не вспомогательное, а капитальное. Только на этой почве и возможно составить себе более или менее

ясное понятие о механизме внимания. В сущности, внимание есть только известное положение ума, состояние чисто формальное: если отнять у него сопровождающие и определяющие его физические явления, дающие ему плоть, то остается чисто отвлеченное понятие, иначе призрак. Вот почему все те, которые говорили о внимании на основании только самонаблюдения, ни словом не обмолвились об его механизме и ограничились лишь тем, что превознесли его могущественную силу. Необходимо постоянно помнить следующий основной принцип: каждое умственное состояние сопровождается определенными физическими проявлениями. Мысль не представляет явления, происходящего в мире сверхчувственном, в среде эфирной и неуловимой, как до сих пор по традиции допускают многие. Мы должны повторить вместе с Сеченовым: <Нет мысли без выражения>. Другими словами, мысль при самом зарождении, уже есть слово или действие, т.е. начало мускульной деятельности. Внешние формы внимания так ясно подтверждают этот принцип, что здесь не может быть места сомнению, точно то же можно сказать и о той внутренней, скрытой форме, называемой размышлением, о которой мы намерены говорить ниже. Составные элементы внимания как состояния физического сводятся к трем группам: явления сосудодвигательные, явления дыхательные и явления двигательные, служащие для внешнего выражения. Все эти явления обнаруживают сосредоточенное состояние организма, концентрацию работы...