Бортинженер восхищается героями,

Пролог

Амальтея, "Джей-станция" Амальтея, пятый и ближайший спутник Юпитера, делает полныйоборот вокруг своей оси примерно за тридцать пять полных часов.Кроме того, за двенадцать часов она делает полный оборот вокругЮпитера. Поэтому Юпитер выползает из-за близкого горизонтачерез каждые тринадцать с половиной часов. Восход Юпитера - это очень красиво. Только нужно заранееподняться в лифте до самого верхнего этажа, под прозрачныйспектролитовый колпак. Когда глаза привыкнут к темноте, видна обледенелая равнина,уходящая горбом к скалистому хребту на горизонте. Небо черное,и на нем много ярких немигающих звезд. От звездного блеска наравнине лежат неясные отсветы, а скалистый хребет кажетсяглубокой черной тенью на звездном небе. Если присмотреться,можно разглядеть даже очертание отдельных зазубренных пиков. Бывает, что низко над хребтом висит пятнистый серпГанимеда, или серебрянный диск Каллисто, или они оба, хотя этобывает довольно редко. Тогда от пиков по мерцающему льду черезвсю равнину тянутся ровные серые тени. А когда над горизонтомсолнце - круглое пятнышко слепящего пламени, равнина голубеет,тени становятся черными и на льду видна каждая трещина.Угольные кляксы на поле ракетодрома похожи на огромные,затянутые льдом лужи. Это вызывает теплые полузабытыеассоциации, и хочется сбегать на поле и пройтись по тонкойледяной корочке, чтобы посмотреть, как она хрустнет подмагнитным башмаком и по ней побегут морщинки, похожие на пенки вгорячем молоке, только темные. Но все это можно увидеть не только на Амальтее. По-настоящему красиво становится тогда, когда восходитЮпитер. И восход Юпитера по-настоящему красив только наАмальтее. И он особенно красив, когда Юпитер встает, догоняясолнце. Сначала за пиками хребта разгорается зеленое зарево -экзосфера гигантской планеты. Оно разгорается все ярче,медленно подбираясь к солнцу, и одну за другой гасит звезды начерном небе. И вдруг оно наползает на солнце. Очень важно непропустить этот момент. Зеленое зарево экзосферы мгновенно,словно по волшебству становится кроваво-красным. Всегда ждешьэтого момента, и всегда он наступает внезапно. Солнцестановится красным, и ледяная равнина становится красной, и накруглой башенке пеленгатора на краю равнины вспыхивают кровавыеблики. Даже тени пиков становятся розовыми. Затем красноепостепенно темнеет, становится бурым, и, наконец, из-заскалистого хребта на близком горизонте вылезает огромныйкоричневый горб Юпитера. Солнце все еще видно, и оно все ещекрасное, как раскаленное железо,- ровный вишневый диск на буромфоне. Почему-то считается, что бурый цвет - это некрасиво. Таксчитает тот, кто никогда не видел бурого зарева на полнеба ичеткого красного диска на нем. Потом диск исчезает. Остаетсятолько Юпитер, огромный, бурый, косматый, он долго выбираетсяиз-за горизонта, словно распухая, и занимает четверть неба. Егопересекают наискось черные и зеленые полосы аммиачных облаков, ииногда на нем появляются и сейчас же исчезают крошечные белыеточки - так выглядят с Амальтеи экзосферные протуберанцы. К сожалению, досмотреть восход до конца удается редко.Слишком долго выползает Юпитер, и надо идти работать. Во времянаблюдений, конечно, можно проследить полный восход, но во времянаблюдений думаешь не о красоте... Директор "Джей-станции" поглядел на часы. Сегодня красивыйвосход, и скоро он будет еще красивее, но пора спускаться вниз идумать, что делать дальше. В тени скал шевельнулся и начал медленно разворачиватьсярешетчатый скелет большой антенны. Радиооптики приступили кнаблюдениям. Голодные радиооптики... Директор в последний раз взглянул на бурый размытый куполЮпитера и подумал, что хорошо бы поймать момент, когда надспутником висят все четыре больших спутника - красноватая ио,Европа, Ганимед и Каллисто, а сам Юпитер в первой четверти наполовину оранжевый, на половину бурый. Потом он подумал, чтоникогда не видел захода. Это тоже должно быть красиво:медленно гаснет зарево экзосферы, и одна за другой вспыхиваютзвезды в чернеющем небе, как алмазные иглы на бархате. Нообычно время захода - это разгар рабочего дня. Директор вошел в лифт и спустился в самый нижний этаж.Планетологическая станция на Амальтее представляла собой научныйгородок в несколько горизонтов, вырубленный в толще льда изалитый металлопластом. Здесь жили, и работали, и учились, истроили около шестидесяти человек. Пятьдесят шесть молодыхмужчин и женщин, отличных ребят и девушек с отличным аппетитом. Директор заглянул в спортивные залы, но там уже никого небыло, только кто-то плескался в шаровом бассейне и звенело эхопод потолком. Директор пошел дальше, неторопливо переставляяноги в тяжелых магнитных башмаках. На Амальтее почти не былотяжести, и это было крайне неудобно. В конце концов, конечно,привыкаешь, но первое время кажется, будто тело надуто водородоми так и норовит выскочить из магнитных башмаков. И особеннотрудно привыкнуть спать. Прошли двое астрофизиков с мокрыми после душа волосами,поздоровались и торопливо прошли дальше, к лифтам. У одногоастрофизика было повидимому, что-то не в порядке с магнитнымиподковами - он неловко подпрыгивал и раскачивался на ходу.Директор свернул в столовую. Человек пятнадцать завтракали. Повар дядя Валнога, он же инженер-гастроном станции,развозил на тележке завтраки. Он был мрачен. Он вообще человекдовольно сумрачный, но в последние дни он был мрачен. Он мраченс того самого неприятного дня, когда с Каллисто, четвертогоспутника, радировали о катастрофе с продовольствием.Продовольственный склад на Каллисто погиб от грибка. Этослучалось и раньше, но теперь продовольствие погибло целиком, допоследней галеты, и хлорелловые плантации погибли тоже. На Каллисто очень трудно работать. В отличии от Амальтеи,на Каллисто существует биосфера, и там до сих пор не найденысредства предотвратить проникновение грибка в жилые отсеки. Этоочень интересный грибок. Он проникает через любые стены ипожирает все съедобное - хлеб, консервы, сахар. Хлореллу онпожирает с особой жадностью. Иногда он пожирает человека, ноэто совсем не опасно. Сначала этого очень боялись, и самыесмелые менялись в лице, обнаружив на коже характерный немногоскользкий налет. Но грибки не причиняли живому организму ниболи, ни вреда. Говорили даже, что они действуют кактонизирующее. Зато продовольствие они уничтожают в два счета. - Дядя Валнога,- окликнул кто-то.- На обед тоже будутгалеты? Директор не успел заметить, кто окликнул, потому что всезавтракавшие повернули лица к дяде Валноге и перестали жевать.Славные молодые лица, почти все загорелые до черноты. И уженемного осунувшиеся. Или это так кажется? - В обед вы получите суп,- сказал дядя Валнога. - Здорово!- Сказал кто-то, и опять директор не заметил,кто. Он подошел к ближайшему столику и сел. Валнога подкатил кнему тележку, и директор взял свой завтрак - тарелку с двумягалетами, полплитки шоколада и стеклянную грушу с чаем. Онсделал это очень ловко, но все-таки толстые белые галетыподпрыгнули и повисли в воздухе. Груша с чаем осталась стоять -она имела магнитный ободок вокруг донышка. Чай остыл. - Суп,- сказал Валнога. Он говорил немного, обращаясьтолько к директору. - Вы можете себе представить, что это засуп. А они небось думают, что я им подам куриный бульон. - Оноттолкнул тележку и сел за столик. Он смотрел, как тележкакатится в проходе все медленне и медленнее. - А куриный суп,между прочим, кушают на Каллисто. - Вряд ли,- сказал директор рассеянно. - Ну как же вряд ли,- сказал Валнога.- Я им отдал стосемьдесят банок. Больше половины нашего резерва. - Остаток резерва мы уже съели? - Конечно, съели,- сказал Валнога. - Значит, и они уже съели,- сказал директор, разгрызаягалету.- У них народу вдвое больше, чем у нас. "Врешь ты, дядя Валнога,- подумал он.- Я тебя хорошо знаю,инженер-гастроном. Банок двадцать ты еще припрятал для больныхи прочего". Валнога вздохнул и спросил: - Чай у вас еще не остыл? - Нет, спасибо. - А хлорелла на Каллисто не прививается,- сказал Валнога иопять вздохнул.- Опять они радировали, просили еще килограммовдесять закваски. Сообщили, что выслали планетолет. - Что ж, надо дать. - Дать!- Сказал дядя Валнога.- Конечно, надо дать. Толькохлореллы у меня не сто тонн, ей тоже надо подрасти... Я вам,наверное, аппетит порчу, а? - Ничего,- сказал директор. У него вообще не былоаппетита. - Довольно!- Сказал кто-то. Директор поднял голову и сразу увидел растерянное лицоЗойки Ивановой. Рядом с ней сидел ядерщик Козлов. Они всегдасидели рядом. - Довольно, слышишь?- Сказал Козлов со злостью. Зойка покраснела и наклонила голову. Ей было оченьнеловко, потому что все смотрели на них. - Ты мне подсунула свою галету вчера,- сказал Козлов.-Сегодня ты опять подсовываешь мне свою несчастную галету. Зойка молчала. Она чуть не плакала от смущения. - Не ори на нее, козел!- Гаркнул с другого конца столовойатмосферный физик Потапов.- Зоенька, ну что ты егоподкармливаешь, этого зверя, дай лучше галету мне, я съем. Ядаже не буду на тебя орать. - Нет, правда,- сказал Козлов уже спокойнее.- Я и такздоровый, а ей надо есть больше моего. - Неправда, Валя,- сказала Зойка, не поднимая головы. Кто-то сказал: - Чайку еще можно, дядя Валнога? Валнога поднялся. Потапов позвал через всю столовую: - Эй, Грегор, после работы сыграем? - Сыграем,- сказал Грегор. - Снова будешь бит, Вадимчик,- сказал кто-то. - На моей стороне закон вероятностей!- Заявил Потапов. Все засмеялись. В столовую просунулась сердитая физиономия. - Потапов здесь? Вадька, буря на Джупе! - Ну!- Сказал Потапов и вскочил. И другие атмосферникипоспешно поднялись из-за стола. Физиономия исчезла и вдругпоявилась снова: - Галеты мне захвати, слышишь? - Если Валнога даст,- сказал Потапов вдогонку. Он погляделна Валногу. - Почему не дать?- Сказал дядя Валнога.- СтаценкоКонстантин, двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада... Директор встал, вытирая рот бумажной салфеткой. Козловсказал: - Товарищ директор, как там с "Тахмасибом"? Все замолчали и повернули лица к директору. Молодыезагорелые лица, уже немного осунувшиеся. Директор ответил: - Пока никак. Он медленно пошел по проходу между столиками и направился ксебе в кабинет. Вся беда в том, что на Каллисто не вовремяначалась "Консервная эпидемия". Пока это еще не настоящийголод. Амальтея еще может делиться с Каллисто хлореллой игалетами. Но если Быков не придет с продовольствием... Быковуже где-то близко. Его уже запеленговали, но затем он замолчали молчит вот уже шестьдесят часов. Нужно будет снова сократитьрационы, подумал директор. Здесь всякое может случиться, а добазы на марсе не близко. Здесь всякое бывает. Бывает, чтопланетолеты с земли и с марса пропадают. Это случается редко,не чаще грибковых эпидемий. Но очень плохо, что это все-такислучается. За миллиард километров от земли это хуже десятиэпидемий. Это голод. Может быть, это гибель.

* Глава I *

Фотонный грузовик "Тахмасиб"

Планетолет подходит к Юпитеру,

Капитан ссорится со штурманом И принимает спорамин Алексей Петрович Быков, капитан фотонного грузовика"Тахмасиб", вышел из каюты и аккуратно притворил за собой дверь.Волосы у него были мокрые. Капитан только что принял душ. Онпринял даже два душа - водянной и ионный, но его еще покачивалопосле короткого сна. Спать все-таки хотелось так, что глазаникак не открывались. За последние трое суток он проспал вобщей сложности не более пяти часов. Перелет выдался нелегкий. В коридоре было пусто и светло. Быков направился в рубку,стараясь не шаркать ногами. В рубку можно было идти черезкают-компанию. Дверь в кают-компанию оказалась открытой, оттудадоносились голоса. Голоса принадлежали планетологам Дауге иЮрковскому и звучали, как показалось Быкову, необыкновеннораздраженно и как-то странно глухо. "Опять они что-то затеяли,- подумал Быков.- И нет от нихникакого спасения. И выругать их как следует невозможно, потомучто они все-таки мои друзья и страшно рады, что в этом рейсе мывместе. Не так часто бывает, чтобы мы собирались вместе". Быков шагнул в кают-компанию и остановился, поставив ногуна комингс. Книжный шкаф был раскрыт, книги были вывалены напол и лежали неаккуратной кучей. Скатерть со стола сползла.Из-под дивана торчали длинные, обтянутые узкими серыми брюкаминоги Юрковского. Ноги азартно шевелились. - Я тебе говорю, ее здесь нет,- сказал Дауге. Самого Дауге не было видно. - Ты ищи,- сказал задушенный голос Юрковского.- Взялся, такищи. - Что здесь происходит?- Сердито осведомился Быков. - Ага, вот он!- Сказал Дауге и вылез из-под стола. Лицо у него было веселое, куртка и воротник сорочки былирасстегнуты. Юрковский, пятясь, выбрался из-под дивана. - В чем дело?- Сказал Быков. - Где моя Варечка?- Спросил Юрковский, поднимаясь на ноги.Он был очень сердит. - Изверг!- Воскликнул Дауге. - Без-здельники,- сказал Быков. - Это он,- сказал Дауге трагическим голосом.- Посмотри наего лицо, Владимир! Палач! - Я говорю совершенно серьезно, Алексей,- сказалЮрковский.- Где моя Варечка? - Знаете что, планетологи,- сказал Быков.- Подите вы кчерту! Он выпятил челюсть и прошел в рубку. Дауге сказал вслед: - Он спалил варечку в реакторе. Быков с гулом захлопнул за собой люк. В рубке было тихо. На обычном месте за столом увычислителя сидел штурман Михаил Антонович Крутиков, подперевпухлым кулачком двойной подбородок. Вычислитель негромкошелестел, моргая неоновыми огоньками контрольных ламп. МихаилАнтонович посмотрел на капитана добрыми глазками и сказал: - Хорошо поспал, Лешенька? - Хорошо,- сказал Быков. - Я принял пеленги с Амальтеи,- сказал Михаил Антонович.-Они там уж так ждут, так ждут...- Он покачал головой.-Представляешь, Лешенька, у них норма: двести граммов галет ипятьдесят граммов шоколада. И хлорелловая похлебка. Тристаграммов хлорелловой похлебки. Это же так невкусно. "Тебя бы туда,- подумал Быков.- То-то похудел бы, толстяк".Он сердито посмотрел на штурмана и не удержался - улыбнулся.Михаил Антонович, озабоченно выпятив толстые губы, рассматривалразграфленный лист голубой бумаги. - Вот, Лешенька,- сказал он.- Я составил финиш-программу.Проверь, пожалуйста. Обычно проверять курсовые программы, составленные МихаиломАнтоновичем, не стоило. Михаил Антонович по-прежнему оставалсясамым толстым и самым опытным штурманом межпланетного флота. - Потом проверю,- сказал Быков. Он сладко зевнул,прикрывая рот ладонью.- Вводи программу в киберштурман. - Я, Лешенька, уже ввел,- виновато сказал Михаил Антонович. - Ага,- сказал Быков.- Ну что ж, хорошо. Где мы сейчас? - Через час выходим на финиш,- ответил Михаил Антонович.-Пройдем над северным полюсом Юпитера,- слово "Юпитер" онпроизнес с видимым удовольствием,- на расстоянии двух диаметров,двести девяносто мегометров. А потом - последний виток. Можносчитать, мы уже прибыли, аЛешенька... - Расстояние считаешь от центра Юпитера? - Да, от центра. - Когда выйдем на финиш, будешь каждые четверть часа даватьрасстояние от экзосферы. - Слушаюсь, Лешенька,- сказал Михаил Антонович. Быков еще раз зевнул, с досадой потер кулаками слипающиесяглаза и пошел вдоль пульта аварийной сигнализации. Здесь всебыло в порядке. Двигатель работал без перебоев, плазмапоступала в рабочем ритме, настройка магнитных ловушек держаласьбезукоризннено. За магнитные ловушки отвечал бортинженер Жилин." Молодчина, Жилин,- подумал Быков.- Отлично отрегулировал,малек". Быков остановился и попробовал, чуть меняя курс, сбитьнастройку ловушек. Настройка не сбивалась. Белый зайчик запрозрачной пластмассовой пластинкой даже не шевельнулся."Молодчина, малек,"- снова подумал Быков. Он обогнул выпуклуюстену - кожух фотореактора. У комбайна контроля отражателястоял Жилин с карандашом в зубах. Он упирался обеими руками вкрая пульта и едва заметно отплясывал чечетку, шевеля могучимилопатками на согнутой спине. - Здравствуй, Ваня,- сказал Быков. - Здравствуйте, Алексей Петрович,- сказал Жилин, быстрообернувшись. Карандаш выпал у него из зубов, и он ловко поймалего на лету. - Как отражатель?- Спросил Быков. - Отражатель в порядке,- сказал Жилин, но Быков все-такинагнулся над пультом и потянул плотную синию ленту записиконтрольной системы. Отражатель - самый главный и самый хрупкий элементфотонного привода, гигантское параболическое зеркало, покрытоепятью слоями сверхстойкого мезовещества. В зарубежнойлитературе отражатель часто называют "сэйл" - парус. В фокусепараболоида ежесекундно взрываются, превращаясь в излучение,миллионы порций дейтериево-тритиевой плазмы. Поток бледноголиловатого пламени бьет в поверхность отражателя и создает силутяги. При этом в слое мезовещества возникают исполинскиеперепады температур, и мезовещество постепенно - слой за слоем -выгорает. Кроме того, отражатель непрерывно разъедаетсяметеоритной коррозией. И если при включенном двигателеотражатель разрушится у основания, там, где к нему примыкаеттолстая труба фотореактора, корабль превращается в мгновеннуюбесшумную вспышку. Поэтому отражатели фотонных кораблей меняютчерез каждые сто астрономических единиц полета. Поэтомуконтролирующая система непрерывно замеряет состояние рабочегослоя по всей поверхности отражателя. - Так,- сказал Быков, вертя в пальцах ленту.- Первый слойвыгорел. Жилин промолчал. - Михаил!- Окликнул Быков.- Ты знаешь, что первый слойвыгорел? - Знаю, Лешенька,- отозвался штурман.- А что ты хочешь?Оверсан, Лешенька... "Оверсан", или "прыжок через солнце", производится редко итолько в исключительных случаях - как сейчас, когда на"Джей-станциях" голод. При оверсане между старт-планетой ифиниш-планетой находится солнце - расположение очень невыгодноес точки зрения "прямой космогации". При оверсане фотонныйдвигатель работает на предельных режимах, скорость кораблядоходит до шести-семи тысяч километров в секунду и на приборахначинают сказываться эффекты неклассической механики, изученныепока очень мало. Экипаж почти не спит, расход горючего иотражателя громаден, и в довершение всего корабль, как правило,подходит к финиш-планете с полюса, что неудобно и осложняетпосадку. - Да,- сказал Быков.- Оверсан. Вот тебе и оверсан. Он вернулся к штурману и поглядел на расходомер горючего. - Дай-ка мне копию финиш-программы, миша,- сказал он. - Одну минутку, Лешенька,- сказал штурман. Он был очень занят. По столу были разбросаны голубыелистки бумаги, негромко гудела полуавтоматическая приставка кэлектронному вычислителю. Быков опустился в кресло и прикрылвеки. Он смутно видел, как Михаил Антонович, не отрывая глаз отзаписей, протянул руку к пульту и, быстро переставляя пальцы,пробежал по клавишам. Рука его стала похожа на большого белогопаука. Вычислитель загудел громче и остановился, сверкнувстоп-лампочкой. - Что тебе, Лешенька?- Спросил штурман, глядя в своизаписи. - Финиш-программу,- сказал Алексей Петрович, еле разлепляявеки. Из выводного устройства выползла табулограмма, и МихаилАнтонович вцепился в нее обеими руками. - Сейчас,- сказал он торопливо.- Сейчас. У Быкова сладко зашумело в ушах, под веками поплыли желтыеогоньки. Он уронил голову на грудь. - Лешенька,- сказал штурман. Он потянулся через стол ипохлопал Быкова по плечу.- Лешенька, вот программа... Быков вздрогнул, дернул головой и посмотрел по сторонам.Он взял исписанные листки. - Кхе-кхм...- Откашлялся он и пошевелил кожей на лбу.- Так.Опять тэта-алгоритм...- Он сонно уставился в записи. - Принял бы ты, Лешенька, спорамин,- посоветовал штурман. - Подожди,- сказал Быков.- Подожди. Это что еще такое? Тычто, с ума сошел, штурман? Михаил Антонович вскочил, обежал вокруг стола, и нагнулсянад плечем Быкова. - Где, где?- Спросил он. - Ты куда летишь?- Ядовито спросил Быков.- Может быть, тыдумаешь, что летишь на седьмой полигон? - Да в чем дело, леша? - Или, может быть, ты воображаешь, что на Амальтеепостроили для тебя тритиевый генератор? - Если ты про горючее,- сказал Михаил Антонович, - тогорючего хватит на три такие программы... Быков проснулся окочательно. - Мне нужно сесть на Амальтею,- сказал он.- Потом я долженсходить с планетологами в экзосферу и снова сесть на Амальтею.И потом я должен буду вернуться на землю. И это снова будетоверсан! - Подожди,- сказал Михаил Антонович.- Минуточку... - Ты мне рассчитываешь сумасшедшую программу, как будто насждут склады горючего! Люк в рубку приоткрылся, Быков обернулся. В образовавшуюсящель втиснулась голова Дауге. Голова повела по рубке глазами,сказала просительно: - Послушайте, ребята, здесь нет Варечки? - Вон!- Рявкнул Быков. Голова мгновенно скрылась. Люк тихо закрылся. - Л-лоботрясы,- сказал Быков.- И вот что, штурман! Если уменя не хватит горючего для обратного оверсана, плохо тебебудет. - Не ори, пожалуйста,- возмущенно ответил Михаил Антонович.Он подумал и добавил, заливаясь краской:- крикун какой... Наступило молчание. Михаил Антонович вернулся на своеместо, и они смотрели друг на друга надувшись. Михаил Антоновичсказал: - Бросок в экзосферу я рассчитал. Обратный оверсан я тожепочти рассчитал.- Он положил ладошку на кучу листков на столе.-А если ты опасаешься, мы прекрасно можем дозаправиться наантимарсе... Антимарсом космогаторы называли искусственную планету,движущуюся почти по орбите марса по другую сторону от солнца.По сути дела, это был громадный склад горючего, полностьюавтоматизированная заправочная станция. - И вовсе незачем так на меня... Орать,- сказал МихаилАнтонович. Слово "орать" он произнес шепотом. Михаил Антоновичостывал. Быков тоже остывал. - Ну хорошо.- Сказал он.- Извини, миша. Михаил Антонович сразу заулыбался. - Я был неправ,- добавил Быков. - Ах, Лешенька,- сказал Михаил Антонович.- Пустяки.Совершенные пустяки... А вот ты посмотри, какой получаетсяудивительный виток. Из вертикали, - он стал показывать руками,- в плоскость Амальтеи и над самой экзосферой по инерционномуэллипсу в точку встречи. И в точке встречи относительнаяскорость всего четыре метра в секунду. Максимальная перегрузкавсего двадцать два процента, а время невесомости всего минуттридцать-сорок. И очень малы расчетные ошибки. - Ошибки малы, потому что тэта-алгоритм,- сказал Быков. Онхотел сказать штурману приятное: тэта-алгоритм был разработан ивпервые применен Михаилом Антоновичем. Михаил Антонович издалнеопределенный звук. Он был приятно смущен. Быков просмотрелпрограмму до конца, несколько раз подряд кивнул и, положивлистки, принялся тереть глаза огромными веснушчатыми кулаками. - Откровенно говоря,- сказал он,- совсем я не выспался. - Прими спорамин, леша,- убеждающе повторил МихаилАнтонович.- Вот я принимаю по таблетке через каждые два часа исовсем не хочу спать и Ваня тоже. Ну зачем так мучиться? - Не люблю я этой химии,- сказал Быков. Он вскочил ипрошелся по рубке.- Слушай, миша, а что это происходит у меня накорабле? - А в чем дело, Лешенька?- Спросил штурман. - Опять планетологи,- сказал Быков. Жилин из-за кожуха фотореактора объяснил. - Куда-то пропала Варечка. - Ну?- Сказал Быков.- Наконец-то.- Он опять прошелся порубке.- Дети, престарелые дети. - Ты уж на них не сердись, Лешенька,- сказал штурман. - Знаете, товарищи,- Быков опустился в кресло,- самоескверное в рейсе - это пассажиры. А самые скверные пассажиры -это старые друзья. Дай-ка мне, пожалуй, спорамину, миша. Михаил Антонович торопливо вытащил из кармана коробочку.Быков следил за ним сонными глазами. - Дай сразу две таблетки,- попросил он.

Планетологи ищут Варечку,

А радиооптик узнает, что такое бегемот - Он меня выгнал вон,- сказал Дауге, вернувшись в каютуЮрковского. Юрковский стоял на стуле посередине каюты и ощупывалладонями мягкий матовый потолок. По полу было рассыпанораздавленное сахарное печенье. - Значит, она там,- сказал Юрковский. Он спрыгнул со стула, отряхнул с колен белые крошки ипозвал жалобно: - Варечка, жизнь моя, где ты? - А ты пробовал неожиданно садиться в кресла?- СпросилДауге. Он подошел к дивану и столбом повалился на него, вытянувруки по швам. - Ты убьешь ее!- Закричал Юрковский. - Ее здесь нет,- сообщил Дауге и устроился поудобнее,задрав ноги на спинку дивана.- Такую вот операцию следуетпроизвести над всеми диванами и креслами. Варечка любитустраиваться на мягком. Юрковский перетащил стул ближе к стене. - Нет,- сказал он.- В рейсах она любит забираться на стеныи потолки. Надо пройти по кораблю и прощупать потолки. - Господи!- Дауге вздохнул.- Чем мы занимаемся!- Он сел,покосился на Юрковского и прошептал зловеще:- я уверен, этоАлексей. Он всегда ненавидел ее. Юрковский пристально поглядел на Дауге. - Да,- продолжал Дауге.- Всегда. Ты это знаешь. А за что?Она была такая тихая... Такая милая... - Дурак ты, григорий,- сказал Юрковский.- Ты паясничаешь, амне действительно будет очень жалко, если она пропадет. Он уселся на стул, уперся локтями в колени и положилподбородок на сжатые кулаки. Высокий залысый лоб его собрался вморщины, черные брови трагически надломились. - Ну-ну,- сказал Дауге.- Куда она пропадет с корабля? Онаеще найдется. - Найдется,- сказал Юрковский,- ей сейчас есть пора. Асама она никогда не попросит, так и умрет с голоду. - Так уж и умрет,- усомнилса Дауге. - Она уже двенадцать дней ничего не ела. С самого старта.А ей это страшно вредно. - Лопать захочет - придет,- уверенно сказал Дауге.- Этосвойственно всем формам жизни. Юрковский покачал головой: - Нет. Не придет она, гриша. Он залез на стул и снова стал сантиметр за сантиметромощупывать потолок. В дверь постучали. Затем дверь мягкоотъехала в сторону, и на пороге остановился маленькийчерноволосый Шарль Моллар, радиооптик. - Войдите?- Спросил Моллар. - Вот именно,- сказал Дауге. Моллар всплеснул руками. - Маис нон!- Воскликнул он, радостно улыбаясь. Он всегдарадостно улыбался.- Нон "войдите". Я хотел познать: войтить? - Конечно,- сказал Юрковский со стула.- Конечно, войтить,Шарль. Чего уж тут. Моллар вошел, задвинул дверь и с любопытством задралголову. - Вольдемар,- сказал он, великолепно картавя.- Ви учитсяходить по потолку? - Уи, мадам,- сказал Дауге с ужасным акцентом.- В смыслемесье, конечно. Собственно, иль шерш ля Варечка. - Нет-нет!- Вскричал Моллар. Он даже замахал руками.-Только не так. Только по-русску. Я же говорю только по-русску! Юрковский слез со стула и спросил: - Шарль, вы не видели мою варечку? Моллар погрозил ему пальцем. - Ви мне все шутите,- сказал он делая произвольныеударения.- Ви мне двенадцать дней шутите.- Он сел на диван рядомс Дауге.- Что есть Варечка! Я много раз слышалль "варечка",сегодня ви ее ищите, но я ее не виделль ни один раз. А?- Онпоглядел на Дауге.- Это птичька? Или это кошька? Или... Э... - Бегемот? - Сказал Дауге. - Что есть бегемот? - Осведомился Моллар. - Сэ такая лирондэй,- ответил Дауге.- Ласточка. - О, л'ниронделле!- Воскликнул Моллар.- Бегемот? - Йес,- сказал Дауге.- Натюрлихь. - Нон, нон! Только по-русску!- Он повернулся кЮрковскому.- Грегуар говорит верно? - Ерунду порет грегуар,- сердито проговорил Юрковский.-Чепуху. Моллар внимательно посмотрел на него. - Ви расстроены, Володья,- сказал он.- Я могу помочь? - Да нет, наверное, Шарль. Надо просто искать. Ощупывать Се руками как я... - Зачем щупать?- Удивился Моллар.- Ви скажите, вид у неекакой есть. Я стану искать. - Ха,- сказал Юрковский,- хотел бы я знать, какой у неесейчас вид. Моллар откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза ладонью. - Йе не сомрранд рас,- жалобно сказал он.- Я не понимаю. Унее нет вид? Или я не понимаю по-русску? - Нет, все правильно, Шарль,- сказал Юрковский.- Вид у нее,конечно, есть. Только разный, понимаете? Когда она на потолке,она как потолок. Когда на диване - как диван... - А когда на грегуар, она как грегуар,- сказал Моллар.- Вивсе шутите. - Он говорит правду,- вступился Дауге.- Варечка все времяменяет окраску. Мимикрия. Она замечательно маскируется,понимаете? Мимикрия. - Мимикрия у ласточка?- Горько спросил Моллар. В дверь опять постучали. - Войтить!- Радостно закричал Моллар. - Войдите,- перевел Юрковский. Вошел, Жилин, громадный, румянный и немного застенчивый. - О!- Вскричал Моллар, сверкая улыбкой. Он оченьблаговолил к бортинжинеру. - - Ле ретит ингениеур! (Маленький инженер (фр.)) Какжизьнь, хороше-о? - Хорошо,- сказал Жилин. - Как девушки, хороше-о? - Хорошо,- сказал Жилин. Он уже привык.- Бон. - Прекрасный прононс,- сказал Дауге.- Кстати, Шарль, почемувы всегда спрашиваете ваню, как девушки? - Я очень люблю девушки,- серьезно сказал Моллар.- И всегдаинтересуюсь как. - Бон,- сказал Дауге.- Же ву компран. Жилин повернулся к Юрковскому: - Владимир Сергеевич, меня послал капитан. Через сорокминут мы пройдем через перииовий, почти в экзосфере. Юрковский вскочил. - Наконец-то! - Если вы будете наблюдать, я в вашем распоряжении. - Спасибо, Ваня,- сказал Юрковский. Он повернулся кДауге.- Ну, иоганыч, вперед! - Держись, бурый Джуп,- сказал Дауге. - Лес ниронделлес, лес ниронделлес,- запел Моллар.- А япойду готовить обед. Сегодня я дежурный, и на обед будет суп.Ви любите суп, ванья? Жилин не успел ответить, потому что планетолет сильнокачнуло и он вывалился в дверь, едва успев ухватиться за косяк.Юрковский споткнулся о вытянутые ноги Моллара, развалившегося надиване, упал на Дауге. Дауге охнул. - Ого,- сказал Юрковский.- Это метеорит. - Встань с меня,- сказал Дауге.

Бортинженер восхищается героями,

А штурман обнаруживает Варечку Тесный обсерваторный отсек был до отказа забит аппаратуройпланетологов. Дауге сидел на корточках перед большим блестящимаппаратом, похожим на телевизионную камеру. Аппарат называлсяэкзосферным спектрографом. Планетологи возлагали на негобольшие надежды. Он был совсем новый - прямо с завода - иработал синхронно с бомбосбрасывателем. Матово-черный казенникбомбосбрасывателя занимал половину отсека. Возле него, в легкихметаллических стелажах, тускло светились вороненными бокамиплоские обоймы бомбозондов. Каждая обойма содержала двадцатьбомбозондов и каждая весила сорок килограммов. По идее, обоймыдолжны были подаваться в бомбосбрасыватель автоматически. Нофотонный грузовик "Тахмасиб" был неважно приспособлен дляразвернутых научных исследований, и для автоподатчика не хватиломеста. Бомбосбрасыватель обслуживал Жилин. Юрковский скомандовал: - Заряжай. Жилин откатил крышку казенника, взялся за края первойобоймы, с натугой поднял ее и вставил в прямоугольную щельзарядной камеры. Обойма бесшумно скользнула на место. Жилиннакатил крышку, щелкнул замком и сказал: - Готов. - Я тоже готов,- сказал Дауге. - Михаил,- сказал Юрковский в микрофон.- Скоро? - Еще полчасика,- послышался сиплый голос штурмана. Планетолет снова качнуло. Пол ушел из-под ног. - Опять метеорит,- сказал Юрковский.- Это уже третий. - Густо что-то,- сказал Дауге. Юрковский спросил в микрофон: - Михаил, микрометиоритов много? - Много, Володенька,- ответил Михаил Антонович. Голос унего был озабоченный.- Уже на тридцать процентов выше среднейплотности, и все растет и растет... - Миша, голубчик,- попросил Юрковский.- Замеряй почаще, а? - Замеры идут три раза в минуту,- отозвался штурман. Онсказал что-то в сторону от микрофона. В ответ послышался басБыкова: "можно". - Володенька,- позвал штурман.- Я переключаюна десять раз в минуту. - Спасибо, миша,- сказал Юрковский. Корабль опять качнуло. - Слушай, Володя,- позвал негромко Дауге.- А ведь этонетривиально. Жилин тоже подумал, что это нетривиально. Нигде, ни вкаких учебниках и лоциях не говорилось о повышении метеоритнойплотности в непосредственной близости к Юпитеру. Жилин присел на станину казенника и поглядел на часы. Доперииовия оставалось минут двадцать, не больше. Через двадцатьминут Дауге даст первую очередь. Он говорит, что этонеобычайное зрелище, когда взрывается очередь бомбозондов. Впозапрошлом году он исследовал такими бомбозондами атмосферуурана. Жилин оглянулся на Дауге. Дауге сидел на корточкахперед спектографом, держась за ручки поворота, - сухой, черный,остроносый, со шрамом на левой щеке. Он то и дело вытягивалдлинную шею и заглядывал то левым, то правым глазом в окулярвидоискателя, и каждый раз по его лицу пробегал оранжевыйзайчик. Жилин посмотрел на Юрковского. Юрковский стоял,прижавшись лицом к нарамнику перископа, и нетерпеливо переступалс ноги на ногу. На шее у него болталось на темной лентерубчатое яйцо микрофона. Известные планетологи Дауге иЮрковский... Месяц назад заместитель начальника высшей школы космогациичэнь кунь вызвал к себе выпускника школы Ивана Жилина.Межпланетники звали Чэнь Куня "железный Чэнь". Ему было запятьдесят, но он казался совсем молодым в синей куртке сотложным воротником. Он был бы очень красив, если бы не мертвыесеро-розовые пятна на лбу и на подбородке - следы давнеголучевого удара. Чэнь Кунь сказал, что третий отдел ГКМПС срочнозатребовал в свое распоряжение хорошего сменного бортинженера ичто совет школы остановил свой выбор на выпускнике Жилине(выпускник Жилин похолодел от волнения: все пять лет он боялся,что его пошлют стажером на лунные трассы). Чэнь кунь сказал,что это большая честь для выпускника Жилина, потому что первоесвое назначение он получает на корабль, который идет оверсаном кЮпитеру (выпускник Жилин чуть не подпрыгнул от радости) спродовольствием для "Джей-станции" на пятом спутнике Юпитера -Амальтее. Амальтее грозит голод, сказал Чэнь Кунь. - Вашим командиром будет прославленный межпланетник, тожевыпускник нашей школы, Алексей Петрович Быков. Вашим старшимштурманом будет весьма опытный космогатор Михаил АнтоновичКрутиков. В их руках вы пройдете первоклассную практическуюшколу, и я чрезвычайно рад за вас. О том, что в рейсе принимают участие григорий иогановичДауге и Владимир Сергеевич Юрковский, Жилин узнал позже, уже наракетодроме мирза-чарле. Какие имена! Юрковский и Дауге, Быкови Крутиков. Богдан Спицын и Анатолий Ермаков. Страшная ипрекрасная, с детства знакомая полулегенда о людях, которыебросили к ногам человечества грозную планету. О людях, которыена допотопном "Хиусе" - фотонной черепахе с одним-единственнымслоем мезовещества на отражателе - прорвались сквозь бешенуюатмосферу венеры. О людях, которые нашли в черных первобытныхпесках урановую голконду - след удара чудовищного метеорита изантивещества. Конечно, Жилин знал и других замечательных людей.Например, межпланетника-испытателя Василия Ляхова. На третьем ичетвертом курсах Ляхов читал в школе теорию фотонного привода.Он организовал для выпускников трехмесячную практику на СПУ-20.Межпланетники называли СПУ-20 "звездочкой". Там было оченьинтересно. Там испытывались первые прямоточные фотонныедвигатели. Оттуда в зону абсолютно свободного полета запускалиавтоматические лоты-разведчики. Там строился первый межзвездныйкорабль "Хиус-молния". Однажды Ляхов привел курсантов в ангар.В ангаре висел только что прибывший фотонный танкер-автомат,который полгода назад забросили в зону абсолютно свободногополета. Танкер, огромное неуклюжее сооружение, удалялся отсолнца на расстояние светого месяца. Всех поразил его цвет.Обшивка сделалась бирюзово-зеленой и отваливалась кусками,стоило прикоснуться к ней ладонью. Она просто крошилась, какхлеб. Но устройства управления оказались в порядке, иначеразведчик, конечно, не вернулся бы, как не вернулись триразведчика из девятнадцати, запущенных в зону АСП. Курсантыспросили ляхова, что произошло, и Ляхов ответил, что не знает."На больших расстояниях от солнца есть что-то, чего мы пока незнаем", - сказал Ляхов. И Жилин подумал тогда о пилотах,которые через несколько лет поведут "хиус-молнию" туда, где естьчто-то, чего мы пока не знаем. "Забавно,- подумал Жилин,- мне уже есть о чем вспомнить.Как на четвертом курсе во время зачетного подъема нагеодезической ракете отказал двигатель и я вместе с ракетойсвалился на совхозное поле под Новоенисейском. Я несколькочасов бродил среди автоматических высокочастотных плугов, пока квечеру не наткнулся на человека. Это был оператор-телемеханик.Мы всю ночь пролежали в палатке, следя за огоньками плугов,двигающимися в темном поле, и один плуг прошел совсем близко,гудя и оставляя за собой запах озона. Оператор угощал меняместным вином, и мне, кажется, так и не удалось убедить этоговеселого дядьку, что межпланетники не пьют ни капли. Утром заракетой пришел транспортер. "Железный Чэнь" устроил мнестрашный разнос за то, что я не катапультировался... Или дипломный перелет СПУ-16 Земля - Цифэй Луна, когда членэкзаменационной комиссии старался сбить нас с толку и, даваявводные, кричал ужасным голосом: "астероид третьей величинысправа по курсу! Скорость сближения двадцать два!" Нас былошестеро дипломников, и он надоел нам невыносимо - только Ян,староста, все старался нас убедить, что людям следует прощать ихмаленькие слабости. Мы в принципе не возражали, но слабостипрощать не хотелось. Мы все считали, что перелет ерундовый, иникто не испугался, когда корабль вдруг лег в страшный вираж начетырехкратной перегрузке. Мы вскарабкались в рубку, где членкомиссии делал вид, что убит перегрузкой, и вывели корабль извиража. Тогда член комиссии открыл один глаз и сказал:"молодцы, межпланетники", и мы сразу простили ему его слабости,потому что до тех пор никто еще не называл нас серьезномежпланетниками, кроме мам и знакомых девушек. Но мамы идевушки всегда говорили: "мой милый межпланетник", и вид был уних был при этом такой, словно у них холодеет внутри..." "Тахмасиб" вдруг тряхнуло так сильно, что Жилин опрокинулсяна спину и стукнулся затылком о стеллаж. - Черт!- Сказал Юрковский.- Все это, конечно, нетривиально,но если корабль будет так рыскать, мы не сможем работать. - Да уж,- сказал Дауге. Он прижимал ладонь к правомуглазу.- Какая уж тут работа... По-видимому, по курсу корабля появлялось все больше крупныхметеоритов, и суматошные команды противометеоритных локаторов накибер-штурман все чаще бросали корабль из стороны в сторону. - Неужели рой?- Сказал Юрковский, цепляясь за нарамникперископа.- Бедная Варечка, она плохо переносит тряску. - Ну и сидела бы дома,- злобно сказал Дауге. Правый глаз унего быстро заплывал, он ощупывал его пальцами и издавалневнятные восклицания по-латышски. Он уже не сидел накорточках, он полулежал на полу, раздвинув для устойчивостиноги. Жилин держался, упираясь руками в казенник и стелаж. Полвдруг провалился под ногами, затем подпрыгнул и больно ударил попяткам. Дауге охнул, у Жилина подломились ноги. Хриплый басБыкова проревел в микрофон: - Бортинженер Жилин, в рубку! Пассажирам укрыться вамортизаторах! Жилин шатающейся рысцой побежал к двери. За его спинойДауге сказал: - Как так в амортизаторы? - Черта с два!- Отозвался Юрковский. Что-то покатилось по полу с металлическим дребезгом. Жилинвыскочил в коридор. Начиналось приключение. Корабль непрерывно мотало, словно щепку на волнах. Жилинбежал по коридору и думал: этот мимо. И этот мимо. И вот этоттоже мимо, и все они мимо... За спиной вдруг раздалосьпронзительное "поук-пш-ш-ш-ш..." Он бросился спиной к стене иобернулся. В пустом коридоре, шагах в десяти от него стоялоплотное облако белого пара, совершенно такое, как бывает, когдалопается баллон с жидким гелием. Шипение быстро смолкло. Покоридору потянуло ледяным холодом. - Попал, гад,- сказал Жилин и оторвался от стены. Белоеоблако ползло за ним, медленно оседая. В рубке было очень холодно. Жилин увидел блестящую радугойизморось на стенах и на полу. Михаил Антонович с багровымзатылком сидел за вычислителем и тянул на себя ленту записи.Быкова видно не было. Он был за кожухом реактора. - Опять попало?- Тоненьким голосом крикнул штурман. - Где, наконец, бортинженер?- Прогудел Быков из-за кожуха. - Я,- отозвался Жилин. Он побежал через рубку, скользя по инею. Быков выскочилему навстречу, рыжие волосы его стояли дыбом. - На контроль отражателя,- сказал он. - Есть,- сказал Жилин. - Штурман, есть просвет? - Нет Лешенька. Кругом одинаковая плотность. Вотугораздило нас... - Отключай отражатель. Буду выбираться на аварийных. Михаил Антонович на вращающемся кресле повернулся к пультууправления позади себя. Он положил руку на клавиши и сказал: - Можно было бы... Он остановился. Лицо его перекосилось ужасом. Панель склавишами управления изогнулась, снова выпрямилась и бесшумнососкользнула на пол. Жилин услышал вопль Михаила Антоновича и всмятении выскочил из-за кожуха. На стене рубки, вцепившись вмягкую обивку, сидела полутораметровая марсианская ящерицаВаречка, любимица Юрковского. Точный рисунок клавиш управленияна ее боках уже начал бледнеть, но на страшной треугольной мордевсе еще медленно мигало красное изображение стоплампочки.Михаил Антонович глядел на разлинованную Варечку, всхлипывал идержался за сердце. - Пшла!- Заорал Жилин. Варечка метнулась куда-то и пропала. - Убью!- прорычал Быков.- Жилин, на место, черт! Жилин повернулся, и в этот момент в "Тахмасиб" попалопо-настоящему.

* Глава II *

Амальтея, "Джей-станция"