Фредерик Лебойе – За рождение без насилия

Книга: За рождение без насилия

 

 

title: <b>Купить книгу "За рождение без насилия":</b> feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Лебойе Фредерик book_name: За рождение без насилия

 

Париж Издательство “Сеиль 1984

 

Москва 1997

Перепечатывается по изданию:

Фредерик Лебойе. За рождение без насилия. Париж. Изд. “Сеиль”. 1984.

 

Перевод с французского М.Х. Разенковой. Москва. 1988

 

"У них есть глаза, но они не видят".

- Думаете ли Вы, что рождение может быть приятной вещью?

- Рождение... приятной вещью?

- Да. Думаете ли Вы, что дети должны быть счастливы, рождаясь на свет?

- Дети... счастливы родиться на свет! Что за вопрос! Вы это серьёзно?

- Совершенно серьёзно.

- Но в конце концов... новорождённые!

- Что же "новорождённые"?

- Новорождённый не сумеет быть ни счастливым, ни несчастным.

- Вот как! А почему?

- Новорождённые ничего не чувствуют.

- Вот те на!

- А Вы так не считаете?

- Поэтому-то я и спрашиваю.

- Вам все так скажут.

- Это не очень веское основание.

- Я Вам это докажу. В конце концов... Новорождённый... Это не видит, это не слышит. Как это по-вашему может быть несчастно?

- "Это" не видит, "это" не слышит... всё это мешает "этому очень громко кричать.

- Нужно, чтобы новорожденный разработал лёгкие.

- Разработал лёгкие! В самом деле, вы меня огорчаете.

- Я согласен, это не довод, но так говорят.

- И говорят, как Вы знаете, немало глупостей. А Вы, значит, считаете, что при рождении ребёнок ничего не чувствует?

- Не сомневайтесь, это очевидно.

- Забавно, но лично я в этом не уверен.

- Полноте! Новорождённый!

- Как это, "полноте! Новорождённый! - Но как вы хотите, чтобы в этом возрасте?..

- Вы огорчаете меня всё больше и больше. Нужно ли напоминать Вам, что огорчения детей не имеют границ, что печальной, но чудесной привилегией молодых является чувствовать всё в тысячу раз глубже, чем мы чувствуем!

- Это верно, я согласен с Вами. И всё же новорождённый так мал... - Как будто рост как-нибудь влияет на положение вещей!

- С этим я тоже соглашусь...

- И ещё каким чудом "это" может кричать так сильно и ничего не испытывать?

- Но я же Вам говорю, новорожденный ничего не чувствует.

- Опять! В силу чего?

- У новорождённого нет сознания.

- А! Вот что ставит всё на свои места. Нет сознания... Вы хотите сказать, нет души?

- Нет, нет. Душа... я это знаю.

- Тогда как сознание...?

- Сознание, это совсем другое.

- И Вы можете объяснить мне эту тайну? Тогда, браво! Я слушаю Вас, мой друг. Я весь внимание.

- Ну, хорошо... Это значит... по правде говоря, сознание...

Дальше мы не пойдём. Не будем блуждать в зачарованном лесу диалектики.

Откажемся приводить доводы. Скоро нас попытаются убедить, что Ахилл не сможет догнать черепаху.

Всё очень просто. Только разум сложен. Когда ребёнок рождается, он начинает кричать. И этот крик радует зрителей.

"Вы слышите! Вы слышите, как он кричит!" - говорит счастливая мать, восхищённая тем, что такое маленькое существо производит столько шума. Эти крики новорождённых, о чём они говорят?

Что рефлексы в норме. Что механизм функционирует.

Не правда ли, люди всего лишь машины?

А не говорят ли крики о страдании?

Возможно ли, чтобы младенец испытывал безграничное зло к себе лишь для того, чтобы кричать как следует?

Будет ли рождение столь же болезненным для ребёнка, насколько роды болезненны для матери?

И если это так, кто об этом побеспокоится?

Боюсь, что никто, т.к. вижу небольшое внимание, с каким обращаются с ребёнком при его рождении.

Увы! Эта твёрдая мысль, хорошо укоренившийся постулат, что "это" ничего не чувствует, "это" ничего не слышит, "это" ничего не видит - о новорождённом.

Как "это" может печалиться? "Это" кричит, "это" горланит, вот и всё.

В общем "это" предмет.

А если это не так?

Если это уже личность?

Новорождённый - личность? Да нет же, полноте! Книги говорят совершенно противоположное. Книги... Такая "научная" правда сегодня становится ложью назавтра. Тогда как же узнать? Не полагаться ни на научные труды. Верить только правде, только фактам. Верить только заинтересованному в этом. К несчастью, если и случается, что какой-нибудь ребёнок родится с зубом, то я не знаю ни одного малыша, который родился бы со словами "здравствуй, папа, здравствуй, мама". Как жаль, право, что юный путешественник не может передать свои чувства, что он лишен слов.

В самом деле, моя собака, моя кошка не нуждается в словах. И всё же я хорошо знаю, когда они в ярости или ревнуют, или сердятся.

Пусть иностранец, человек, не говорящий на моём языке, случайно, по неосторожности проглотит горячую жидкость, и я внезапно увижу, как красноречиво он произносит свою речь быстрое сотрясение пробегает по его телу, в то же время, как он с силой отплёвывается в исступлении машет руками он вращает глазами, полными слёз и сильно гримасничает.

Будь он из Китая, Афганистана или Турции - стран, языка которых я не знаю, я очень хорошо его понял вот этот человек говорит нет, он кричит: "Я обжёгся! О, какое страдание! Между тем, если есть кто-либо, кто страдает и кричит об этом, то это младенец.

Появляющийся на свет ребёнок не говорит? Смотрите же.

Есть ли необходимость в комментариях?

Этот трагический лоб, кричащий рот, эти закрытые глаза и сомкнутые брови, эти трагические руки, умоляюще напряженные, отчаявшиеся, эти ноги, яростно толкающиеся, ступни, которые, сгибаясь, пытаются защитить нежный живот, это тело, являющее собой лишь спазмы и потрясения.

Новорожденный ребёнок не умеет говорить?

Он протестует, кричит всем своим существом "Нет, не трогайте меня, оставьте меня! и в тоже время умоляет "Помогите мне! Помогите мне! Бросал ли кто когда-нибудь призыв более душераздирающий?

Однако, кто слышит этот призыв который бросает ребёнок из мрака времени?

Никто.

Это ли не большая тайна?

- Значит, Вы думаете, что... этот малыш, который кричит..? Вы считаете, что этот младенец пытается сказать..? Вы меня пугаете.

- Вам страшно? Я вас понимаю. Тогда все извинения хороши, "чтобы не видеть" "Вы показываете здесь нам ребёнка, которого мучают".

Увы, есть и дети-мученики, мы знаем.

"Чудовища! Что они делают с ним? Они его поколотили? Окунули в кипящее масло? Положили на раскалённые угли?

Надо их приговорить, предать суду... Извращённые родители?

Садисты? Чудовища?

Ничего подобного.

Обыкновенные люди, как Вы и я.

"У них есть глаза, но они не видят.

Всё для того, чтобы не видеть".

Это не издевательство над ребёнком, это рождение.

Слепцы с широко открытыми глазами, не хотите ли Вы признать, что это факт?

Итак, взгляните.

Святое семейство.

По крайней мере, его современный вариант.

Только что появилось на свет маленькое существо.

Мать и отец рассматривают его с восхищением.

Молодой акушер не может не разделять всеобщего ликования.

Выражение счастья удивления освещает все лица.

Все светятся от удовольствия.

Все, кроме ребёнка.

Ребёнок какой ребёнок?

Боже мой, это же невероятно!

Это маска невыразимой тоски руки, поднесённые к голове...

Так выглядит смертельно раненый солдат который через мгновение упадёт, сражённый, на землю.

Разве это рождение? это убийство!

И перед лицом такого страдания Такие восторженные родители!

Это невероятно!

Да, это невероятно.

И всё-таки это так.

Это ослепление просто необыкновенно. Каким чудом...

Чудом?

Нет.

Всё как всегда, всё очень обыкновенно.

Посмотрите-ка.

Чему улыбается это молодой врач?

Счастью ребёнка?

Вовсе нет.

Ему удались "его" роды. А это не всегда легко. Мать чувствует себя хорошо. Ребёнок цел и невредим и громко кричит.

Поэтому-то этот человек и доволен.

Доволен сам собой, это понятно.

Теперь мать.

Восхищённое лицо. Эта женщина радуется красоте ребёнка?

Нет, конечно.

Она улыбается, потому что... всё закончилось.

Эти "безболезненные" роды, чему она верила лишь частично, они удались!

Она чувствует облегчение даже гордость.

И кто осмелился упрекнуть её в этом?

Отец...

Этот человек, который, безусловно, не совершил ничего необыкновенного, всё-таки верит в это. Ведь у него есть теперь наследник!

Маленькое существо будет расти и в свою очередь производить потомство и воспроизводить - о, заблуждение! - бесценные совершенства автора.

Естественно, что этот человек горд.

В таком случае все бывают довольны.

 

Довольны собой.

Ибо, что касается самого ребёнка...

Нужно ли плакать?

Да.

От такого ослепления.

Ведь только ослепление мешало понять смысл страдания матери и делало из родов Голгофу.

"Рожать будешь в муках".

Слава Богу, старое проклятие живо.

Но не пора ли теперь сделать для ребёнка всё то, что мы имели счастье сделать для его матери?

Да, да, совершим это новое чудо.

Но... как?

Рождение без боли может быть подготовлено.

Как же подготовить юного узника?

Давайте запустим тончайшие электроды через мягкий материнский живот, чтобы проникнуть в маленький череп?

О, нет, ради Бога!

Мы знаем, какие подвиги совершает технология в наши дни.

Но мы забываем сколько садизма сокрыто порой в человеческом сердце проникать, исследовать, разрывать, разрезать, рассекать...

Молодого исследователя, будущего Нобелевского лауреата, вооруженного иглами, зондами, переполненного гордостью за свои электронные доспехи - что его вдохновляет любовь? или амбиция?

Как некогда религия так сейчас наука и исследования прикрывают преступления всё тем же плащом респектабельности.

Только чтобы спасти нас с вами Инквизиция пытала и сжигала на кострах, крестоносцы лили кровь рекой.

Другие времена, другие нравы.

Те же истоки вдохновения.

Умоляю, никаких электродов!

Попытаемся просто понять.

Осмелившись задать себе вопрос "Почему женщина страдает, рожая? мы поймём причину боли истоки страха.

Ещё раз исполнимся смелостью откроем наши сердца.

Может быть, наконец, удастся нам услышать что так давно и безуспешно пытается сказать нам ребёнок, появляясь на свет.

 

"Рождение - это страдание"

Готама.

 

Рождение - это страдание.

А не только роды.

Рождаться на свет так же больно как и давать жизнь.

Когда говорилось "рождение - это страдание", Будда имел в виду не мать, а дитя.

А что касается ужаса рождения...

Ужас рождения -

это не боль а страх.

Для малыша этот мир пугающий.

Его разнообразие, огромность сводят с ума маленького путешественника.

Говорят и считают, что новорождённый ничего не чувствует.

Он чувствует всё!

Абсолютно всё, без фильтров, без выбора, без различия!

Рождение - это гроза, ураган!

А ребёнок -

терпящий кораблекрушение уничтожаемый, поглощаемый стремительным приливом ощущений которые он не умеет распознать.

Наше единственное преступление в том что мы не ведаем всей тонкости и остроты переживаемых новорождённым чувств.

Эта свежесть чувств носит прекрасное название: юность.

А мы, остальные, "взрослые люди" мы уже ничего больше не чувствуем.

Наши чувства притуплены, пресыщены.

Проклятие не возраста, а силы привычки делает нашу кожу такой же грубой мёртвой, бесчувственной как шкура носорога, крокодила.

Новорождённый не видит?

Это написано в книгах.

Это в сознании всех людей.

Потому что иначе как представить себе, что кто-либо мог бы устремить на ребёнка такие прожекторы, которые не вынес бы ни один хирург?

Может быть уменьшить свет, когда дитя появляется на свет?

Да разве со слепым церемонятся?

Итак, новорождённый слеп?

Откроем же, наконец, глаза.

Что мы увидим?

Голова едва вышла, тело ещё нет, а ребёнок уже широко открывает глаза.

Пусть он их тут же с криком снова закроет а маленькое личико омрачится невыразимым страданием.

Глаза Михаила Строгова жгут саблей, раскалённой добела.

Итак, когда же Жюль Верн проделал этот эксперимент?

Если бы хотели отметить ребёнка печатью страдания и насилия, дать ему понять, что он попал к сумасшедшим лучшим способом доказать ему это, направив на него ослепляющие лампы.

Как готовится хорошая коррида?

Как делают "хорошего" быка бешенным, пьяным от боли и ярости?

Целую неделю животное держат запертым в темноте.

Затем его внезапно выпускают под ослепляющий свет арены.

И тогда он нападает; надо, чтобы он убивал.

Рычи, толпа!

Кричи, ребёнок!

Слепой ли новорождённый?

Ослеплённый.

А что до слепых...

Теперь, уши.

Глух ли новорождённый?

Не более, чем слеп.

Когда он появляется на свет, он уже давно всё слышит.

В теле матери он уже узнал так много разных звуков!

Скрип костей, урчание кишечника и такой важный барабан, просто колдовской - сердце.

И более грандиозная вещь иногда, как дуновение ветра иногда, как ураган -

"её" дыхание.

Затем - слово "её" голос это единственный по тембру, модуляциям, настроению голос, с которым растёт ребёнок.

А шум окружающего мира.

Ребёнок знает голос своего отца задолго до того, как встретит его.

А всё вместе - какой великолепный концерт!

Конечно, всё это смягчено, ослаблено, притуплено околоплодными водами.

Как грохочет этот мир, рождённый в волнах!

Наши голоса, наши крики должны казаться несчастному младенцу тысячекратным раскатом грома.

Кто помышляет говорить тихо в родильном отделении?

"Тужьтесь! Да тужьтесь же!" -

Эти вопли должны очаровать ребёнка.

Ах, несчастный ребёнок какое же это бедствие - родиться в мгновение ока очутиться в океане нашего незнания, невольной жестокости!

Может быть твоя кожа, мой маленький, менее измучена?

Полноте, ведь младенец ничего не чувствует!

На самом ли деле ничего?

Чувствует ли что-нибудь эта боязливая кожица которая знает: друг или недруг к ней приближается, и начинает дрожать?

Эта кожа, которая не знала ничего кроме нежности ласки прикосновений слизистых оболочек, что она встретит?

Гигиенические салфетки, грубые ткани а иногда даже щётку!

О, терновый венец!

Новорождённый малыш попадает прямо-таки на острые шипы.

Вот он и кричит.

И мы хохочем во всё горло.

При виде таких страданий хочется крикнуть: "Хватит! Достаточно! Да, ад действительно существует. Это не сказка.

И там горит настоящий огонь.

Но этот ад не на исходе жизни, в загробном мире Он здесь, в начале пути.

Это та мука, на которую, сами того не желая, мы обрекаем ребёнка, и это те шипы, тот огонь, который мы зажигаем между собой и невинным младенцем.

Ну, это-то наконец всё конец всем пыткам?

Нет, нет, этот огонь обжигающий кожу и глаза проникает внутрь и жалит ребёнка изнутри.

Да, ещё худшим является ожог воздухом лёгких.

Это то же самое, что в первый раз затянуться сигаретой, вдохнуть дым.

О, эта икота, эти глаза, часто полные слёз, красное лицо, исступлённый кашель!

Но настолько более жесток ожог более ново и оскорбительно - проникновение воздуха вовнутрь!

Да, этот ожог превосходит по ужасу все остальные пытки.

В ребёнке всё сжимается, всё протестует, всё отвергает и старается избавиться от врага.

И за этим следует крик!

 

Первый крик – это “нет”!

 

Это потрясение человека, которого убивают, насилуют это страстный, пылкий отказ от того, что на самом деле является жизнью!

Ну, наконец-то, всё, не правда ли?

Увы, нет!

Ребёнок рождается, его хватают за ногу, и принуждают висеть вниз головой.

Маленькое тельце, действительно очень скользкое, всё покрыто белой густой смазкой.

Он может выскользнуть из рук и упасть.

До некоторой степени такой захват хорош.

Хорош... для нас.

Но находит ли приятным сам ребёнок качаться вниз головой?

Без сомнения, он испытывает головокружение в дальнейшем - это тревога, приходящая к нам вместе с кошмарами, где лифт пробивает потолок с внезапными спусками с высоты шестого этажа, мерзкими падениями, когда кажется, что пол уходит из-под ног.

Все головокружения, все страхи в этом плане имеют одну метку: р о ж д е н и е.

Это один из простейших механизмов.

Но чтобы лучше его понять, нужно вернуться назад, в материнское лоно проследить все злоключения маленькой спинки.

Воистину, сила - “в почках”, страх - “между лопаток”.

Мои состояния души - это, фактически, “состояние моей спины”!

В материнском лоне существование ребёнка имело два этапа два сезона, противостоящие друг другу, как зима лету.

Сначала это был “золотой возраст”.

Эмбрион маленький росток, неподвижный, но непрерывно делящийся, который в один прекрасный день становится плодом.

Растение превратилось в животное: его поглощает движение, которое усиливается от центра туловища, к периферии.

Деревце машет ветвями; плод двигается и наслаждается этим.

Пьянящая свобода.

Да, это золотой возраст: это маленькое существо не имеет веса, не имеет никаких преград его носят воды и дают ему свободу птиц живость рыб.

Его королевство не имеет границ, и не имеет преград его свобода в течении первой половины беременности, яйцо (мембраны, окружающие ребёнка, воды, в которых он плавает) растёт быстрее самого малыша.

Ребёнку хорошо развиваться, благоденствовать: его империя развивается быстрее.

Если и коснётся он слегка границ, то кажется, что они тут же до бесконечности отодвигаются.

У нас есть изображение счастливцев этого возраста: на их лицах выражение безмятежности и восторга.

Увы, отчего же всё в один день должно превратиться в свою противоположность!

Даже будучи принцем, даже во глубине пещеры не ускользнешь от закона.

 

 

Проклятый всемирный маятник!

Во второй половине беременности всё меняется: ребёнок начинает расти быстрее, чем содержащее его яйцо.

Он встречает стены.

Он об них бьётся.

Вселенная захлопывается и сжимает свою добычу.

Где вы, солнечные дни юности, сумасшедшая лёгкость и свобода!

Из принца, правящего безграничной, бескрайней империей, ребёнок превращается в узника!

Тюрьма!

И какая тюрьма!

Такая тюрьма!

Такая тесная одиночная камера, что можно коснуться сразу всех стен.

Потолок так низок, что невозможно разогнуть голову.

Мерзкая судьба, неумолимая и непреклонная.

Что же делать?

Смириться.

Ребёнок приноравливается, пригибает голову, старается стать меньше.

Он и не знает, что это растёт он сам!

Не может быть большего смирения, покорности, унижения; но вот тюрьма оживает и как спрут сжимает свою добычу.

Это сжатие будет длиться целый месяц последний месяц беременности и мягко готовит ребёнка к заключительной буре.

Сначала маленький узник пугается.

После первого испуга привыкнет.

И даже полюбит.

Почувствует вкус в этих ласках, этих объятиях.

То что заставляло раньше дрожать, теперь навевает томление.

Когда это происходит, он дрожит от удовольствия он покоряется, подставляет спину, нагибает голову.

Потому что это пока только ласки.

И однажды эта игра кончается.

Любимая волна превращается в ураган подруга - в фурию.

Сила, сжимающая ребёнка, становится злой.

Она не обнимает ребёнка, а раздавливает.

Игра из радостной становится злобной.

"Меня не любят больше меня гонят!

Ты любила меня а теперь давишь, толкаешь вниз выдавливаешь, ты жаждешь моей смерти ты хочешь, чтобы я выпрыгнул в эту бездну, небытиё! Изо всех сил ребёнок

противится этому.

Только бы не покинуть, не выпрыгнуть...

Что угодно, только не эта пустота.

Но что сделаешь с этой огромной, сумасшедшей силой!

Сжатые плечи, втянутая голова, сердце, готовое разорваться, ребёнок - не более, чем сгусток страха.

Стены сжимаются снова.

Тюрьма становится туннелем воронкообразным туннелем.

Это ужас, не знающий больше границ переходит в неистовство.

Пьяный от радости, узник бросается на приступ.

Он весь - ярость.

Нужно, чтобы эта стена, о которую я разбивал голову, уступила.

Эта стена, жаждущая моей смерти.

А эта стена... это моя мать Которая носила и любила меня!

Чудовище нажимает ещё сильнее.

О! Моя голова голова, вынесшая всю тяжесть несчастья, как она ещё цела!

Конец близок, смерть очевидна.

Откуда же знать этому несчастному ребёнку что чем больше сгущается тьма, тем ближе свет свет жизни!

Ну же, чудовище, ещё раз...

И тогда, происходит взрыв, вспышка.

Стены рушатся Тюрьма исчезает.

Ничего!

Что это, взрыв вселенной?

Нет, это я родился.

Вокруг меня пустота.

Невыносимая свобода.

Всё раздавливало меня, сжимало Но я имел тело, форму!

Проклятая тюрьма, моя мама, где она?

Без тебя от меня осталось одно головокружение,

приди, вернись, верни меня держи меня, дави, сжимая меня но пусть я существую!

Страх подкрадывается сзади.

И враг всегда ударяет в спину.

Ребёнок переполнен тревогой по одной простой причине - ничто не держит больше его спину.

Эта спина сжималась изо дня в день напряжение согнуло её в дугу,

и вдруг, внезапно, она освободилась.

Чтобы успокоить, убедить, умиротворить, нужно сложить, собрать маленькое тельце защитить от пространства дать ему от этой новой для него свободы ровно столько, сколько он может найти приятным для себя.

Так сжимают атмосферу вокруг водолаза, слишком быстро поднимающегося на поверхность.

А вместо этого ребёнка подвешивают за ногу и голова, вынесшая на себе всю тяжесть драмы, болтается и вертится в пространстве!

А куда кладут этого страдальца, ребёнка, пришедшего из тепла, из нежного чрева?

На чашу весов!

Металлическую, грубую, холодную, как лёд обжигающе ледяную -

это мог придумать только садист, не иначе!

Крики ребёнка усиливаются.

Публика в восторге -

"Вы слышите, слышите, как он кричит!" -

от того, что такое маленькое тельце может производить столько шума.

И снова берут ребёнка за пятки.

Новое путешествие, новое головокружение.

Его кладут на стол...

и непрерывно плачущего, ненадолго покидают.

Теперь капли.

Мало того, что его глаза исколоты светом, их нужно защищать от инфекции, невесть когда исчезнувшей.

Ребёнок борется, сражается, как одержимый Но мы сильнее, мы взрослые.

В конце концов дело кончается тем, что, отогнув нежное века, туда запускают несколько капель жгучей жидкости.

Вот наконец-то ребёнок один.

Потерянный в этой враждебной, непонятной вселенной, он задыхается от страха.

Даже если к нему просто приближаются, он всё равно дрожит и ревёт белугой.

Убежать! Спастись!

И тогда видят вещь необыкновенную весь в слезах, изнемогая ребёнок бежит.

Он не убежит далеко: ножки двигаются, но не могут его унести.

И он уходит в себя.

Он изгибается, сворачивается в комочек, скрючивается.

И так складываются его ручки и ножки, что он снова принимает положение плода в утробе матери.

Он отвергает рождение и весь мир и теперь, судя по позе, он в раю -

символический узник материнского лона.

Увы, его снова берут, чтобы одеть.

Нужно быть элегантным чтобы мама гордилась и терпеть ради неё эти жмущие, тянущие со всех сторон в узлах вещи.

На этот раз чаша выпита до дна.

Силы ребёнка иссякли и он проваливается, погружается в сон Это -

его единственное спасение его единственный друг.

Наоборот, его отметины во всём на коже, в костях, на спине в кошмарах в безумии в нашем сумасшествии: тюрьмы, пытки.

Мифы и легенды Священное Писание, что передают нам если не эту трагическую Одиссею?

 

" ОТВЕТ - В ВОПРОСЕ

1.

Мы спрашивали "Как подготовить ребёнка? может быть, тонкими электродами?.. Мы растеряны.

Но не ребёнка, а себя нам надо готовить.

Это наши глаза надо открыть.

Это наше ослепление должно кончиться.

Просто нужно немного понимания и всё окажется чрезвычайно просто.

 

2.

В общем, всё начинается с парадокса.

Ребёнок был в тюрьме, и вот свободен а он горланит!

Это, говорят, случается с заключёнными.

Им открывают камеру.

И свобода их опьяняет.

Они не прекращают ни на минуту искать ту перекладину, которую проклинали.

Как будто им не хватает тюрьмы.

Этому младенцу, которого сводит с ума свобода, хочется сказать "Ну же, несчастный, прекрати орать!

Ты в тоске, а должен ликовать Пойми, что с тобой произошло, наслаждайся своей свободой.

Посмотри, как ты можешь резвиться, потягиваться.

И как ты при этом можешь плакать? Какой стыд.

Как это прекратить?

Как понять этого малыша?

Очень просто.

Надо говорить с ребёнком на его языке.

На том всеобщем языке на котором говорят везде он не имеет слов его понимают в любом возрасте - это любовь.

Говорить с любовью... с новорождённым!

Без сомненья.

Надо говорить с ним так, как беседуют влюблённые.

А что говорят друг другу влюблённые?

Они не говорят, они касаются друг друга.

Чтобы сделать это, они гасят свет.

Или просто закрывают глаза.

Они создают темноту вокруг себя.

И в сумраке, слегка касаясь друг друга, ведут разговор.

Они заключают друг друга в объятия, эту старую темницу, охраняющую от окружающего мира.

Говорят их руки понимают друг друга сердца.

Только так и нужно разговаривать с новорождённым руками лёгкими но - любящими которые медленно-медленно привыкают к ритму "его" дыхания.

Но не будем торопиться!

Шаг за шагом чувство за чувством.

 

3.

Начнём с глаз.